По случаю того, что папа захмелел, он объяснил мне также азы размножения людей. Все казалось логичным, кроме того, что этот непростой, судя по папиному описанию, процесс доставляет кому-то удовольствие. На самом деле я представил его себе как сложную операцию, за которую пациент, то есть женщина, может легко заплатить жизнью, ведь, как заметил отец, беременность всегда может привести к смерти.
Осмелев от выпитого вина и всеобщего веселья, я решил задать сеньору Бенджамину еще несколько вопросов.
- Скажите, а отцу и Полуночнику разрешат жить со мной и мамой в раю, или их прогонят? А сеньор Поликарпо теперь в раю?
- Все мы созданы по образу и подобию Божьему, а это означает, что твои родители и Полуночник непременно будут с тобой на Елеонской горе. Что до Поликарпо, он сейчас в безопасности. Он вернулся к Господу. И, - Бенджамин улыбнулся, - если я еще своими прегрешениями еще не упустил свой шанс, может быть, мне тоже разрешат присоединиться к нему и к вам, когда придет мое время.
- А у меня есть душа? - спросил я его.
- У всех она есть, мой милый мальчик.
Когда я спросил его, как она выглядит, он ответил:
- Понятия не имею. Никогда ее не видел.
- Тогда откуда вы знаете, что у нас она существует?
- А откуда ты знаешь, что существует Китай? Или Италия?
- Потому что там были другие люди. Они описали свои путешествия. Я даже читал немного Марко Поло.
- Вот именно.
Наш хозяин ушел и тут же вернулся, держа в руках толстую книгу в кожаном переплете. Он подал ее мне со словами:
- Эту книгу написал человек, лицезревший Бога. Если твой отец не возражает, я советую тебе прочесть ее. Мы вместе можем обсуждать ее.
- Что это? - спросил я.
- Тора, - сказал он. - Так по-еврейски называется Ветхий Завет. Один мудрец сказал, что правду всегда можно найти в двух местах: в Торе и в своем сердце.
Бенджамин улыбнулся и сказал папе:
- Я был бы очень рад, если бы и ты читал ее вместе с нами.
- Боюсь, из меня выйдет такой же плохой иудей, как и христианин. Все, что мне нужно знать, так это - что я буду на Елеонской горе со своей женой, сыном, с тобой и с Полуночником.
В этот вечер мама приготовила восхитительный ужин, но я только ковырял вилкой картошку и сардины - перед глазами у меня стояло окровавленное лицо сеньора Поликарпо. Когда мама подавала тушеный чернослив, к нам пришли оливковые сестры и принесли две простыни, которые Граса сшила вместе после обеда. По моим особым указаниям она прорезала посередине шва отверстие диаметром в фут. Я совсем забыл про этот наряд, который собирался надеть на гуляния в канун дня святого Иоанна. Я взял его и горячо поблагодарил сестер.
- Искренне надеюсь, - сказала мама, - что ты не собираешься разгуливать по городу в этих старых рваных простынях. Честное слово, Джон, как ты смог заставить оливковых сестер сделать для тебя такое? Это просто преступление!
- Мама, ты же нас еще не видела!
- Нас? Каких еще нас? Я эту отвратительную простыню не надену ни за какие…
- Мэй, дорогая - прервал ее папа, - я уверен, что Джон имеет в виду Полуночника.
Я подтвердил его слова, после чего он позволил мне и Полуночнику уйти из-за стола.
Помимо прочих трюков, я научил Фанни следующему: свои задние лапы она ставила мне на плечи, а передние на голову, так что ее голова сильно возвышалась над моей. В такой позе она напоминала статую богини на носу корабля, если не считать вилявшего хвоста которым она стучала мне по спине. Она могла простоять так пять минут, не испытывая ни малейшего неудобства.
Я также обнаружил, что Полуночник достаточно силен, чтобы нести меня на плечах.
Сочетание этих двух трюков в саду произвело потрясающий эффект: накрывшись простынями, мы превратились в загадочное существо более семи футов ростом, с человеческими ногами и головой шотландской колли. Я научил Фанни отпрыгивать в сторону и безопасно приземляться в том случае, если мы потеряем равновесие.
Мы позвали остальных поглядеть на нас. Мама застыла в дверях в изумлении, а папа покачал головой и засмеялся.
- Джон Зарко Стюарт, ты сошел с ума! - воскликнула мама. - Ты упадешь и сломаешь шею!
- Пусть веселятся, - сказал папа, прижимая ее к себе. - Молодость быстро проходит. А сегодняшнее несчастье не должно испортить нам вечер.
- Это безумие, - простонала она, - чистое безумие, говорю тебе.
- Совершенно верно, - согласился папа, но глаза его радостно сияли.
Через прорезь для глаз я и Полуночник видели только то, что было прямо перед нами, и потому папа помогал нам обойти грязь, когда мы шли по улице. Ободряющие крики соседей подняли нам настроение. Скоро с поздравлениями подошли и другие люди, включая сеньору Беатрис, которая поцеловала меня, шепнув, что Даниэль был бы в восторге от такого замечательного представления. Ее карие глаза наполнились слезами, а по ее шаткой походке я увидел, насколько она ослабела за последний год под тяжестью своего горя. Наверное, она, как и я, подумала, что наш трюк получился бы намного лучше, если впереди на руках шел Даниэль, возвещая о нашем появлении.
Мама настояла на том, чтобы держать меня за руку, чтобы я не совершал больше "сумасшедших выходок", как она называла мои шалости. Всей семьей мы направились к площадь Руа-ди-Седофеита, где по праздникам собирались уличные музыканты. Там на деревянном помосте стоял Лоренцо Рейс.
- А вот и он, - сказал папа Бенджамину.
Мама еще крепче схватила меня за руку.
- Пойдемте дальше.
- Почему его не арестовали? - спросил я.
- Мы сделаем кое-что получше, - сказал мне папа. - Дай нам только несколько дней, сынок.
Мы поспешили прочь, но не успели сделать и пятидесяти шагов, как он возник перед нами. Преградив нам дорогу и подойдя к Бенджамину, он заявил:
- Не мир пришел я принести, но меч!
Бенджамин, благослови его Бог, ответил:
- Вы, сударь, не Иисус из Назарета, так что засуньте меч в свой задний проход, где ему самое место.
- Проклятый маррано! - яростно закричал Рейс, брызгая слюной.
Папа схватил Бенджамина за руку и свирепо посмотрел на Рейса.
- Сударь, я знаю, кто вы и что вы сегодня сделали, и, если вы не дадите нам сейчас спокойно пройти, вы всю жизнь будете жалеть об этом.
- Мы выгоним вас, иностранцев, из Португалии! - взревел злобный проповедник. - Вам не достанется этот город, пока я дышу!
Зная мамину боязливость, я не ожидал, что она заговорит, но она дрожащим сдавленным голосом промолвила:
- Вы можете кричать, сколько хотите, сударь, но все мы давно живем в этой стране. И пока я дышу, вы не одержите победы.
Рейс направил на нее свой посох.
- Грешная еврейка! Уже само твое присутствие оскверняет нас! Ты должна умереть, чтобы жил Христос!
Мама начала задыхаться от такой наглости. Отец обнял ее и закричал:
- Трусливый ублюдок! Я изобью тебе прямо здесь!
- Не надо, Джеймс, - сказал Бенджамин. - Пожалуйста, давай вернемся домой. Полуночник, подойди сюда и помоги мне.
- Не сомневайтесь, мы всех вас сожжем на кострах! - крикнул колдун. - Сожжем для Христа! Пусть дым услаждает Его в эту священную ночь.
Мое сердце громко билось, и я почти ничего не слышал от страха. Но все-таки я крикнул:
- Это ты - иностранец! И это тебе придется умереть!
Указывая на меня пальцем, он воскликнул:
- Ты - сам дьявол. Тебе не искусить меня. Ты не победишь в этом Граде Божьем. Я увижу, как ты сгоришь на кресте!
Это окончательно вывело папу из себя. Подняв над головой свою трость, он собрался броситься на проповедника. Будучи вдвое сильнее Лоренцо Рейса, думаю, он бы избил того до полусмерти, если бы Бенджамин и Полуночник не удержали его.
- Я прикончу тебя! - закричал папа.
- Нет, Джеймс, - решительно сказал Бенджамин. - Не сейчас. Я разберусь с ним, когда придет время. Я сам отправлю его в ад. Обещаю тебе.
Но папу было нелегко успокоить.
- Я убью тебя, трус! - пообещал он.
Колдун улыбнулся и, подняв посох над головой, прокричал:
- Сожжем их прямо сейчас! Усладим Бога их дымом.
С помощью Полуночника Бенджамин отвел папу на нашу улицу. Произошло что-то страшное, и никто из нас не мог предсказать последствия этого столкновения. Мама была бледна и не говорила ни слова. Мы решили, что лучше всего вернуться домой.
Беспокоясь за маму, папа и Бенджамин, видимо, не заметили, как Полуночник выскользнул из дома с колчаном и корзиной, но я видел его. Он приложил к губам палец и прокрался наружу.
Поддерживая маму, папа увел ее в спальню и уложил в кровать. Бенджамин развел в камине огонь и рассказал, что когда ему было столько же лет, сколько мне сейчас, он стал свидетелем аутодафе в Лиссабоне, когда более пятидесяти маррано заковали в кандалы и водили по площади, а толпа глумилась над ними. Потом троих из них привязали к столбам и сожгли.
- Не дай Бог еще раз почувствовать запах горящей еврейской плоти, - сказал он, скорее себе, чем мне.
В ту ночь я слышал, как папа и Бенджамин шепотом говорили, что гражданские власти должны выслать Лоренцо Рейса из Порту. Было ясно, что они не первый раз говорят об этом. Тогда я впервые подумал, что Полуночник, ускользнув из дома, действует не в одиночку, и они с папой участвуют в каком-то заговоре, еще несколько дней или недель назад организованном Бенджамином.
Полуночник рассказал мне о своей тайной деятельности на следующий день, когда на рассвете я услышал, как он пробирался на сторожевую вышку. Зевая и еще не открыв толком глаза от сна, я с порога спросил его, где он был. Он уложил меня обратно в постель, затем сел рядом и сказал:
- Несколько недель назад Богомол говорил со мной во сне. Он сказал, что зверь выпьет всю воду в Порту и вызовет ужасную засуху. Многие из нас погибнут. Когда я увидел проповедника, то все понял. Я взял колчан со стрелами и спрятал их в корзину.
Бушмен рассказал, что видел, как Лоренцо Рейс проповедовал толпе, и все больше людей присоединялось к нему, а когда пробило двенадцать, то негодяй спустился со своего помоста и пошел к Новой площади.
Полуночник следовал за ним при свете фонарей. На каждой из трех площадей города, где проходили празднования, Рейс яростно выступал против маррано. Вскоре после трех часов ночи он прекратил сеять раздор и в одиночестве направился к реке. Он постучал в дверь большого каменного дома и его поспешно впустили. По описанию Полуночника я понял, что речь идет о доминиканском монастыре.
- Видимо, он все еще там, - сказал Полуночник.
- И что ты собираешься делать?
- Сделай одолжение, Джон. Скажи Бенджамину, что сегодня я не приду на работу. Передай ему, что Богомол дал мне одно поручение.
- Ты пойдешь за колдуном?
Полуночник кивнул.
Я спросил:
- Ты убьешь его?
Он закрыл мне рот одеялом, чтобы я замолчал, а потом похлопал меня по груди.
- Спи дальше, мой маленький Сернобычок. Тебе не нужно волноваться. Со мной все будет хорошо.
Я уселся в кровати:
- Но тебе нужна моя помощь.
- Нет, Богомол сказал мне, что ты должен остаться здесь. Бушмены издают запах, который гиена не может учуять. Мы - в полной безопасности. А вот Сернобычка, - он зарычал и оскалил зубы, - Сернобычка могут съесть… - Он широко и заразительно улыбнулся.
Через пятнадцать минут Полуночник ушел из дома. Встревоженный, я быстро оделся и пошел в сад играть с Фанни.
Через некоторое время отец спросил меня, где Полуночник. Я солгал, сказав, что он вышел на прогулку.
За завтраком, подавая мне яичницу, папа откашлялся и сказал:
- Джон, твоя мать и я собираемся послать тебя в школу в Англию. Мне кажется, что там тебе будет лучше.
- В Англию?
- Да, в пансион. Это - замечательное место, где ты получишь хорошее образование, - он постарался улыбнуться. - Там мальчики гуляют по парку, знают имена птиц на латыни и читают Шекспира. Место как раз для тебя.
- Нет, - ответил я.
Мама подала мне еще одну чашку чая и сказала:
- Многие мальчики позавидовали бы возможности учиться в таком месте.
- Вот пусть эти мальчики и едут туда.
Папа сердито взглянул на меня.
- Я был бы тебе очень признателен, если бы ты не говорил с матерью таким тоном.
- Не буду, если вы перестанете твердить, что мне будет лучше, если я брошу все родное.
Папа первый раз шлепнул меня - первый и последний раз в жизни, но шлепок получился таким сильным, что почувствовал жжение ниже спины.
- Ты должен понять, что у тебя нет выбора. Мы пришли к такому решению. Ты поедешь к моей сестре в Англию с письмом от меня, и она устроит тебя в хорошую школу. У меня уже есть несколько отличных предложений от английского консула в Порту. Ему известны самые лучшие школы.
Хоть я и знал, что это выведет папу из себя, но твердо решил никогда не покидать Португалию.
- Посмотрим, - сказал я, потянувшись через стол за солонкой в знак того, что беседа окончена.
Мать схватила меня за запястье и сказала:
- Здесь опасно жить. Ты же знаешь, что иначе я бы не стала тебя никуда отправлять. Да разве для меня это расставание… - не в силах закончить, она убрала руку и опустила глаза, чтобы скрыть слезы.
- А Фанни поедет со мной? - спросил я.
- Нет, - ответил отец. - Но с ней будет все отлично. Мы будем обращаться с ней, как с королевой, а на каникулах ты будешь видеть ее.
- Так я смогу приезжать к вам?
Решимость отца превратилась в грусть, на что я и рассчитывал. Я хотел наказать его за саму мысль о таком заговоре против меня.
- Боже правый, парень, ты, что думаешь, мы - чудовища?
- А Полуночник - мне и его придется бросить? - спросил я, специально не замечая вопроса.
- Да, - ответил папа.
- И сколько времени до исполнения этого приговора? - спросил я.
- Недели три, - ответил он, - в самом крайнем случае, полтора месяца.
Мама разрыдалась и убежала к своему фортепьяно. Отец мрачно посмотрел на меня и сказал:
- Джон, иногда стоит чуть проще относиться к неприятным моментам в нашей жизни.
Затем он отправился к ней.
Я остался за столом и прислушивался к их приглушенным голосам, ни в чем не раскаиваясь.
- Я не могу, - прошептала мама отцу.
- Ты должна постараться. Хотя бы на время.
- На год, не больше. Больше я не выдержу, Джеймс.
Полуночник не было дома уже два дня, и я очень волновался за его безопасность. Когда я спросил папу, не видел ли он его, он только ответил:
- Не тревожься, парень. Полуночник сам позаботится о себе. Уверен, с ним все в порядке.
На следующий вечер к нам зашел Бенджамин. С верхних ступеней лестницы я услышал, как он объяснял, что епископ отказался принять его, но он долго говорил с кем-то из его окружения. Ему ясно дали понять, что они ничего не сделают, или действительно не могут сделать, чтобы заставить колдуна замолчать, потому что это не подвластно епархии Порту. Он подозревал, что епископ по-другому смотрит на эту проблему.
Бенджамин считал, что Церкви сейчас очень полезно восстановить жителей Порту против маррано, потому что ее влияние ослабло. Церковная иерархия хотела запастись козырями для игры с Наполеоном, если он станет правителем Португалии.
- Тогда мы останемся одни, - тихо сказал отец.
Глава 18
Полуночник вернулся на рассвете. Он пришел ко мне в комнату и встал на колени рядом с моей постелью. Рукав его рубашки был разорван, с него градом катился пот.
- Ты выследил колдуна? Ты убил его?
Он улыбнулся:
- Если меня заберут, мой маленький бычок, не слишком огорчайся. Главное, что ты теперь в безопасности.
Отец, должно быть, услышал, как он поднимался по лестнице, поскольку вскоре он возник в дверном проеме.
- Полуночник! - удивленно воскликнул он. - Мы так беспокоились за тебя.
Он заметил перо у меня на кровати и спросил:
- Ты охотился?
Африканец поднялся и посмотрел ему прямо в глаза.
- Простите за то, что доставил вам повод для волнения, мистер Стюарт. Да, я был на охоте. Нам нужно поговорить.
Затем появилась мама.
- Что случилось?
- Секунду, миссис Стюарт, - ответил африканец. Он подошел к окну, выглянул наружу и закрыл ставни. - За мной могли следить, - пояснил он.
Я увидел, что в волосах у него запутались веточки, а на штанах сзади остались пятна земли.
- Кто мог следить за тобой? - спросил я.
- Люди, которые были с Лоренцо Рейсом.
Полуночник помнил огонь мушкетов и пушек, когда его впервые поймали европейцы. Но лучше всего он запомнил лошадей.
- Сама быстрота и сила, - сказал он мне. - Даже Богомол трепетно смотрел на них.
Тяжелые темные металлические шары, выпущенные из пушек, взрывались, поднимая бурю огня. Повсюду лилась кровь его раненных соплеменников. Все они, кроме троих детей, остались гнить под африканским солнцем. Полуночник так и не узнал, что случилось с двумя другими выжившими.
Он слышал вой обжиравшихся гиен из своего нового дома, фермы круглолицего датчанина. Полуночник несколько месяцев был его слугой. Хотя бушмен мог носить воду, кормить цыплят и скот и убивать змей одной палкой, у него был огромный аппетит, и ел он больше, чем мог заработать.
Датчанин приказал перерезать Полуночнику глотку, но его слуга, зулус, под прикрытием темноты отвел его далеко в пустыню и бросил там. Земля и небо в ту ночь благоволили к нему: при свете луны дорога привела его к семье бушменов, которые жили у Лесистых холмов в тридцати милях к востоку от того места. Они дали ему воды в пустом страусином яйце и вяленого мяса, став ему новой семьей.
Через четырнадцать лет, по папиным подсчетам, вернулись бурские солдаты - это были другие люди и приехали они в другие места, но, как и в тот раз, верхом на лошадях. Они уже знали, что даже взрослых бушменов можно "приручить" с помощью кнута и пряника. Поэтому когда Полуночник был ранен в руку, его показали врачу. Ему сохранили жизнь, и один солдат продал его Рэйнольдсу, жителю Йоркшира, у которого мой отец и выкрал его.
На вопрос, как его зовут, он отвечал: "Полуночник". Богомол велел ему назваться таким именем среди европейцев. "Оно поможет тебе сохранить золотую середину", - сказал ему бог-насекомое.
Странствующий священник, уэльсец по фамилии Ди, с горящими углями вместо глаз, сказал Полуночнику, что его родителей убили не люди, а Бог. Более того, он сообщил ему, что Господь больше не потерпит язычников в цивилизованной Африке, которую Европа освободит от прежнего примитивного, тлетворного и темного хаоса. А поскольку Полуночник имел несчастье родиться бушменом, он попадет в рай, если только - говоря это, священник вынул из маленькой кожаной сумки Новый Завет - он всем своим сердцем примет Христа.