Другое предание о Изосифе, который жил в лесу возле деревни Галашки. Власти разыскали его скит и посадили старца в тюрьму башни. Люди помогли ему бежать.
"Они подпоили стражу, передали Изосифу носки, связанные суровой ниткой, и велят ему распустить их, сделать шнур. По нему старец поднял на башню веревку, по которой он и спустился. После этого старца никто не видел. А случай этот был исключительный, сбежать из темницы башни – это небывалое событие!"
Всё это рассказал житель Галашек Симон Павлович Замоткин (жил он в XIX веке), и быль эта долго переходила из уст в уста в династии Замоткиных.
Третий сиделец башни был
"Прадед Виктора Афанасьевича Неклюдова, жил в Быньгах и долго не женился. Наконец-то выбрал себе невесту из старообрядок, а управляющий Быньговского завода и заодно с ним церковные служители заставляли его венчаться в церкви. Старообрядец отказался, тогда его посадили в тюрьму башни. Однажды вывели его на балкон связанного с повязкой на глазах и говорят: "Будешь венчаться?".
"Нет, буду брачиться только в своей часовне!".
Тогда тюремщики стали угрожать, что столкнут его с балкона, а старообрядец только просил развязать ему руки для последнего креста: "Я умру в своей вере!" Но его снова увели в подвал. Так повторялось несколько раз. Но вот, на Быньговском заводе случилась авария, и срочно понадобился кричной мастер (им был Неклюдов). Тогда управляющий, несмотря на то, что церковь весьма активно вела борьбу за переход из старообрядчества в православие, таки приказал освободить нашего героя: "Отпустите этого непокорного кержака, пусть женится, как ему вздумается!".
Так и остался старообрядец в своей вере".
Так что, любой из этих перечисленных героев вполне заслуживали поклонения паломников.
Истинность событий, описанных выше, не подтверждена историческими документами, старообрядцы опасались хранить письменные доказательства причастности к своей вере, на которую были гонения со стороны властей и церкви, поэтому все события имеют лишь устные пересказы, семейные предания и легенды. Но, учитывая, что ложь у них, как кража и сквернословие, почиталась за великий грех, думаю, что этим устным доказательствам вполне можно доверять.
Очень образно описал В. Санин могилы иноков:
"Первой оказалась могила Гермона. Перед моими глазами открылось оригинальное зрелище. Поляна площадью десятин в шесть, окружённая сплошной стеной столетнего леса, отстоящая на десятки вёрст от жилых центров, представляла собой густонаселённый табор. На всех направлениях виднелись сотни повозок, палаток, дымились костры, и вокруг всего этого копошилось бесчисленное множество людей – мужчины, женщины, дети.
Женщины, все без исключения, были в белых рубашках, чёрных сарафанах и чёрных же платках на голове. Мужчины – большинство в длинных кафтанах, похожих на подрясники православных дьячков. Оказалось, ждали иконы. Со всех сторон большими толпами паломники направлялись под дощатый навес, помещающийся в самом центре поляны. Войдя под навес, старообрядцы быстрым движением творили двуперстное знамение и клали земные поклоны по направлению простой деревянной колоды, под которой и покоился прах достопочтимого старца".
Сейчас в этом месте находится старое кладбище посёлка Карпушиха. Поляна заросла лесом, описанный навес отсутствует. Когда я привёл строки из очерка нынешним паломникам, посетившим могилу инока Гермона, и сведения, что там собиралось около шести тысяч человек, они были изумлены и смотрели на меня с недоверием, так как не видели ни поляны, ни навеса, ни колоды. Они не могли понять, что прошло сто лет с описываемых событий, и природа сделала своё дело.
На могиле инока Максима. (Около трёх вёрст от могилы о. Гермона, ныне новое кладбище в п. Карпушиха):
"Меня поразила удивительная тождественность развернувшейся картины со вчерашней, та же поляна, та же могила и навес над нею, та же обстановка, то же действие и то же оживление, – продолжал описание Санин.
Сюда приехал несколько опоздавший на первую могилу художник В. А. Кузнецов, главная цель приезда которого заключалась в том, чтобы зарисовать наиболее типичные старообрядческие лица.
Нам указывали то на одного, то на другого популярного старообрядца. Вот богатей из Невьянска, вот из Сибири, а вот из Екатеринбурга, паломничающий ежегодно со своей семьёй. Но удивительно не оригинально все они вели себя здесь. Казалось, что все пять тысяч старообрядцев, паломничающих на Весёлых горах, были из одной семьи. Так у них всё было общее и одинаково, начиная с костюмов и кончая последней краюхой хлеба. Я обратил на это внимание одного из своих собеседников.
– Да, Весёлые горы – это евангельская страничка нашей жизни. Здесь мы все равны, было ответом".
На могиле инока Григория (от могилы о. Максима 5 вёрст):
Местность у о. Григория была живописнее всех остальных могил. В особенности красива группа камней, расположенная у самой дороги и служащая как бы преддверием поляны с могилой. Камни носили название Потной горы. Подвижник Григорий был иконописцем и по преданию большую часть своих икон написал на вершине названной группы камней, откуда открывался поэтический вид на окружающий лес – ближайшие горы и долины".
На могиле о. Павла. (самая дальняя от Карпушихи):
"Могила о. Павла расположена у самой подошвы горы Старик, считающейся самой высокой в центре гор Среднего Урала.
Молились на последней могиле буквально круглые сутки. Чрезвычайно красива и поэтична была последняя ночь на 29 июня (по старому стилю). Молитва закончилась в час ночи. После молитвы над тысячной толпой на возвышении появилась худощавая хрупкая фигурка начетчика А. Т. Кузнецова с белокурой головой и с блестящими глазами. Лицо Кузнецова освещал пламенем свечи старец – инок Антоний.
Кузнецов обратился к паломникам с речью, в которой призывал верующих хранить заветы Христа, о любви и правде, которую так стойко осуществляли в жизни досточтимые подвижники Весёлых гор.
Голос проповедника плавно лился в толпу в тишине звездной ночи, так гармонировавший с народной проповедью на поляне. Наблюдавший эту картину художник воскликнул:
– Да, это же, первый век, и пред нами первые христиане!
Совершенно справедливо, что молившиеся перед нами христиане 20 века удивительно были похожи на первых христиан".
По легендам и рассказам паломников В. Санин сделал краткое описание жизни достойных старцев:
"Подвижник Григорий был иконописцем и, по преданию, большую часть своих икон написал здесь на горах".
Между тем, краевед из Первоуральска В. Н. Трусов установил, что инок Григорий произошёл из семьи Невьянских иконописцев Коскиных.
Обучался он у П. Ф. Завёрткина. В 1766–1767 г. по поручению заводских старообрядцев ездил в Москву и Петербург, затем ушёл в скит инока Максима, и они оба принимали участие в старообрядческом соборе 1777 года на Невьянском заводе, посвящённом вопросу о священстве. Около 1781 года вместе с братией удалился на Весёлые горы, в леса, где и оставался до самой смерти. Но установить точную дату его смерти не удалось.
А вот дата смерти инока Максима – примерно 1782–1783 год, то есть через два года после того, как о. Григорий пришел в его скит. Не известно, в каком возрасте умер о. Максим, но явно в почтенном возрасте, как и о. Григорий.
Санин в очерке написал, что о. Максим умер в 1782 году, что совпадает с данными краеведа Трусова, а в отношении о. Григория, он указал, что умер он в 1731 году. Это явно расходится с изысканиями краеведа о том, что о. Григорий принимал участие в соборе в 1777 году. Полагаю, что В. Санин получил в отношении даты смерти о. Григория не совсем точные сведения, или допустил ошибку при написании очерка.
О схимнике о. Гермоне Санин не получил никаких сведений, ни о его рождении, ни о его смерти. По рассказам старцев, о. Гермон был отмечен строгой постнической жизнью, и смерть его относят к началу второй половины 18 века, то есть он был современником иноков Максима и Григория, и, возможно, они знали друг друга и встречались за общими молитвами.
Об иноке Павле Санин написал:
"Он умер позднее других отцов-схимников, в начале 19 столетия, и его перед смертью посещал житель Невьянского завода Ф. И. Карфизов, (по уточнённым данным Карфидов), которому он сказал, что более его в живых не увидят, и заповедал похоронить его, где жил, на болотистом месте под открытым небом зимою и летом. Вскоре после этого подвижника нашли мёртвым".
Мать моя, посещающая горы в начале 20 века, говорила, что слышала от стариков, что отца Павла убили злые люди. Думаю, что он предчувствовал близость смерти или же знал об угрозах его убийства.
Что поделаешь, враги и убийцы христиан были всегда, с первого века до наших дней. В ночь на Пасху 18 апреля 1993 года в мужском монастыре Оптиной пустыни были зарезаны кинжалом иноки Трофим и Ферапонт, иеромонах Василий. Их убийца Николай Аверин, по версии следствия, был сатанистом. А во время следствия, он был признан душевнобольным и направлен на принудительное лечение.
Видимо и убийство о. Павла тоже совершил по своей воле кто-то из врагов старообрядчества.
Я всё-таки предполагаю, что В. Санин был на Весёлых горах в 1908, а не в 1910 году, то есть в период, когда он работал в газете "Уральская жизнь". А в 1909-10 гг., его имя, как указывает Ю. Горбунов, уже исчезло с полос газет. Напрашивается вывод, что он уже не работал в газете, и чего ради ему было отправляться в горы на могилы старообрядцев, тем более, что сам он не был кержаком и шёл туда не молиться, а, скорее, по заданию редактора. Свою же брошюру "На Весёлых горах" он издал в 1910 году, когда уже в газете не работал, а был импресарио известной тогда певицы Надежды Плевицкой и сопровождал её в гастрольных поездках по стране. Ему, в тот год, просто некогда было посещать Весёлые горы, так как это, в те времена, требовало немало времени.
Полагаю, что В. Санин – он же Василий (или Владимир) Николаевич Афонасьев, посетил святые места летом 1908 года, когда моей матери было тринадцать лет, и она в это же время ездила с родителями на эти могилы и, возможно, пути их с журналистом пересекались.
Также ярко и образно В. Санин описал и кликушество. Приведу краткий отрывок из его очерка:
"Я, желая быть ближе к центру богослужения, поместился под навесом неподалеку от икон и могилы. Пахучий дым ладана, тревожное пламя свеч и религиозное объединение тысяч людей путём общего пения стихир поднимало настроение. Вокруг меня везде были видны умилённые лица, горящие глаза, молитвенно сложенные руки. Если и бывает, что творится чудо, то именно в такие моменты массового увлечения верой в молитву.
В один из таких моментов,… неожиданно раздался неистово-пронзительный нечеловеческий крик:
– А…а…ах! Не хочу! О…о… о… Ой, пустите… всё равно не выйду! О…х, пустите, проклятые!!!
Все вокруг вздрогнули и как-то целыми толпами качнулись в разные стороны, поспешно начали креститься. Крики периодически повторялись. Впереди меня, человек за пять, я увидел молодую женщину, в судорожных конвульсиях бившуюся в руках у троих мужчин, крепко её державших. Лицо женщины было страшно искажено…
Вскоре за первой кликушей в разных сторонах раздались такие же выкрики других. Всего на могиле о. Гермона проявили себя пятнадцать кликуш… Число кликуш на последней могиле о. Павла возросло до сорока. Их вид и выкрики ужасно нервировали, в особенности женщин. Последние при крике кликуш тревожно озирались по сторонам, крестили рот, затем, крепко сжав губы, клали на них два пальца и так оставались стоять все богослужение. Впоследствии я узнал, что делали они это для того, чтобы бес, вышедший из кликуши, не вошел через рот в одну из них…"
О кликушах я тоже с детства слышал много разного: что они беснуются во время молитвы, вопят, кричат не своими голосами, иногда мужскими, называют себя другими именами. И всегда они говорят после, что в них вселился бес. В основном это девушки и женщины, случаи кликушества у мужчин очень редки, но встречаются. В народе таких называют одержимыми. Даже в Святом Евангелии приведен случай, как Иисус, встретив одержимого, сумел выгнать из него беса, тем самым вылечил его. (Евангелие от Марка гл. 5).
В толковом словаре В. Даля: "кликуша – кто кличет, одержимый родом падучей, которой особо подвержены бабы: при корчах теряется сознание и больная кричит неистово, звериными голосами, изрыгая брань, беснующаяся".
В советском энциклопедическом словаре более краткое толкование этого слова: "Кликушество – проявление истерии – причитания, выкрики с бурной жестикуляцией, судорожными припадками".
И, наконец, в толковом словаре С. И. Ожегова: "Кликушество – нервное истерическое заболевание женщин, выражающееся в судорожных припадках и взвизгиваниях".
Полагаю, что все эти толкования не соответствуют истине в полной мере. Я знал одну женщину средних лет, в нашем селе, про которую мать говорила, что она иногда, во время молитв, кликушествует, да так сильно беснуется, что её с трудом удерживают несколько сильных мужчин. А она с виду невысокая, неказистая, не атлетка, обычная сельская женщина, только взгляд у неё, как я заметил, какой-то пронзительный и недобрый.
Однажды в магазине я стоял в очереди, там же впереди, за несколько человек, стояла эта женщина (не буду называть её имени, так как живут ещё её родные). В это время стоящая перед ней девушка впустила, как обычно, свою знакомую и стала задом теснить кликушу. И та, неожиданно для всех, без какой-то веской серьёзной причины, не при молитве, вдруг истерически закричала на весь магазин: "Ты что пятишься, как конь!? Что лезешь на меня задом! Я этого не переношу! Ах, ты…проклятая!!"
Знакомые ей женщины стали её успокаивать и даже пропустили к прилавку, чтобы она побыстрее купила хлеб, что она и сделала и несколько успокоилась. Но уходя из магазина, уже открывая дверь, вдруг обернулась и так дико и злобно, как зверь, посмотрела на девушку, что всем стало страшно за неё, и воцарилась тишина.
"Она же, кликуша, – тихо сказала стоящая рядом старушка, когда та уже покинула магазин. – Не приведи, Господи, с ней связываться! В ней же бес сидит".
Сейчас, когда я достаточно пожил на свете, изучал в институте судебную психиатрию, психологию, повидал много всего, и в жизни, и в судебной практике, думаю, что эта несчастная женщина-кликуша, жила с нездоровой психикой. И когда возбуждалась от чего либо, даже от молитвы, от тесноты или духоты в толпе, у неё и проявлялся этот психический взрыв душевного состояния. А что в неё влез бес, я сильно сомневаюсь, так как в настоящее время, когда многие не верят в Бога и питаются, не перекрестив рта, случаи кликушества стали очень редки. Это подтвердил при нашей беседе и настоятель Невьянской часовни В. П. Васильев.
– А ходят ли сейчас паломники на Весёлые горы? – спросил я.
– А как же! Ходят! – с душевной радостью отозвался он. – Три года назад возобновились молитвы на могилах святых отцов. Народу, по сравнению с прошлыми временами, пока немного, но число их с каждым годом растет! А ты, (у старообрядцев не принято "выкать" между собой, они обращаются к единоверцам, как к родным людям), как знаешь о Весёлых горах?
– Мать моя неоднократно бывала там и всегда с восторгом рассказывала об этом.
– Да, в прежние времена, каждый почитатель нашей веры, считал своим долгом посетить эти святые могилы.
Я рассказал, как мы зимой ходили туда на лыжах, когда могила о. Павла уже была взорвана.
– Да, все эти варварские акты и запреты значительно подорвали нашу веру, – печально закончил Василий Панфилович.
Летом 2009 года я всё же решил посетить Весёлые горы вместе с паломниками, так как хотелось сравнить настоящее и прошлое этих мест, описанное В. Саниным.
Васильев одобрил мою затею и сказал, что проблем не будет, у них всё организовано, и вахтовая машина "вездеход", и питание.
8 июля 2009 года я приехал на своей машине в посёлок Карпушиха, откуда паломники начинают свой путь к могилам праведников.
Весёлые горы – это условное обобщённое название местности на Среднем Урале. На самом деле, каждая гора имеет свое название. Это как бы череда гор, которые протянулись с юга на север по восточному склону Уральского хребта, начинаются недалеко от Карпушихи и заканчиваются у поселка Висим. Почему Весёлые? Возможно, так их называли "Весёлые" люди, которые скрывались там от властей, демидовских стражников и гонений никонианской церкви, после раскола. А может просто красивые Весёлые места, где и дышится легко, и смотреть приятно на эту чудную первозданную природу.
В. Санин не упоминает в своём очерке о посёлке Карпушиха, так как его ещё не было, и места здешние были довольно пустынные, таёжные, удалённые от заводов и деревень.
По вершинам Весёлых гор проходит условная граница Европа – Азия. Это наиболее высокие вершины: Белая, Поперечная, Билимбай, Старик-камень и другие. Среди гор через леса и болота весело бегут ручьи и небольшие быстрые речки. Те из них, что текут на восток, впадают в реку Тагил, а которые на запад – в чудную горную красавицу Чусовую, которая несёт свои быстрые воды в Каму. Раньше, до строительства железной дороги, по Чусовой сплавляли всю продукцию Невьянских и Тагильских заводов. Висим – родина замечательного уральского писателя Дмитрия Наркисовича Мамина – Сибиряка. Вся территория Весёлых гор входит в охранную зону Висимского заповедника.
Остановился я в Карпушихе, недалеко от маленького магазина, в котором местные и приезжие покупают необходимые продукты. Здесь же, поблизости от магазина, асфальтированную автотрассу Кировград – Лёвиха, пересекает насыпная каменистая горная дорога, уходящая от старого кладбища, где находится могила о. Гермона, в сторону Весёлых гор. Там же недалеко находится и новое кладбище, где могила о. Максима.