В пути нас застигли шторма, корабль мотало и носило по морю много-много дней. Мы поняли, что нас уносит в сторону от нужного пути, но ничего не могли поделать. Вода кончилась, но потом, в промежутке между штормами, прошел проливной дождь, и удалось пополнить запасы. По звездам я видел, что мы плывем, вероятно, к берегам Египта, но изменить направление было не в нашей власти! Во время бурь погибли шестеро из наших десяти гребцов, ураган повредил мачту и изорвал парус. И вот, когда сил уже почти не оставалось, когда сломалось рулевое весло, налетела самая дикая и страшная буря. Волны стали захлестывать корабль. Одна такая волна, высотой с этот балкон, смыла меня с судна. Я просто не успел ни за что ухватиться.
Была кромешная ночь - ни звезды, ни луча света, и в совершенной тьме меня носило по этим чудовищным волнам, наверное, много часов. Я даже не знаю, сразу ли на корабле заметили мое исчезновение… Кричать было бессмысленно: море ревело, как стадо морских чудовищ, куда уж перекричать! Я думал, что утону, но как-то держался. Рассвело, шторм вдруг почти утих, и я увидал совсем близко корабль… Но он был не наш, чужой. Я поднял руку, крикнул, и меня подобрали. На этом корабле, по какому-то важному делу, плыл Колуба, брат царя Эфиопии Нуманты. Мы были знакомы, много лет назад он приезжал в Трою. Ему сразу пришла в голову мысль, что я могу быть полезен. Он тайно переправил меня в Эфиопию, а там уже представил брату и высказал свои надежды. Ты сказал, о Великий дом, что сейчас Колуба - царь Эфиопии. Что же сталось с Нумантой? Он убит?
- Он покончил с собой, узнав о своем полном поражении, - ответил фараон. - На то и рассчитывал Колуба, уговаривая его восстать, а тебя - стать во главе войск нубийцев. Он заранее выдал мне измену Нуманты, а тот оказался тщеславным глупцом - вообразил, что с помощью такого героя и великого полководца, как ты, он сокрушит египетские крепости в Нубии, разобьет мои отряды и, дойдя до границ Египта, потребует усиления своей власти. Ему хотелось, чтобы в его стране вообще не было наших крепостей, а лишь отдельные сторожевые отряды, чтобы он сам избирал верховных жрецов, чтобы его казна была независима от моей… Он много чего хотел! Колуба куда хитрее. Ему хотелось самому стать царем, вот он и стал им, предав своего брата и тебя заодно. Чего он наговорил тебе?
- Он сказал, - опустив голову, произнес Гектор, - что моего брата Ахилла буря занесла на египетскую землю, что он был взят в плен и отправлен в Мемфис, но перед тем убил множество напавших на него воинов, и твой гнев обрек его на смерть. Колуба сказал, что Ахилл - в одной из темниц твоего дворца, и что жить ему недолго… Но он был уверен, что, одержав несколько побед, мы, вместе с привилегиями для Эфиопии, потребуем и его освобождения. Нуманта был готов даже дать выкуп, только бы ты согласился.
- Бесстыжие лгуны! - воскликнул Рамзес, в бешенстве топнув ногой.
- Это все была ложь? - лицо Гектора, и без того бледное, стало совершенно серым. - Ахилл не в Мемфисе? Не в плену? Значит он…
- Ничего не значит! - перебил фараон. - Я не сказал, что ложью были все их слова. Твой брат, действительно, был выброшен бурей на берег возле одной из наших крепостей. Он сильно разбил голову, быть может, о скалы, а быть может, при крушении корабля. И на него действительно напали - начальник крепости, полный идиот, решил, что изловил одного из скрывавшихся в изгнании ливийских полководцев, того, что участвовал в страшном ливийском восстании семь лет назад. Его имя Мартаху. К несчастью для Ахилла, тот негодяй чуть ли не такой же великан, а цветом кожи и чертами лица ливийцы напоминают критян и троянцев. Твой брат, несмотря на рану, дрался, как бешеный, и прежде, чем на него набросили сети, убил не меньше сотни человек. Когда же его пленили, то поняли, что, видимо, ошиблись: он определенно не ливиец. Тогда его решили отправить к местному номарху, повелителю нижнего нома. Пусть, мол, сам решит, что делать с пленником. Но по дороге тот убежал, разорвав ремни, которые разве что слон порвал бы. Мои воины говорят между собой, что то был не человек, а демон - у человека не бывает такой силы. А еще с ним был какой-то мальчик… маленький, но стреляет, как отменный воин.
- И что было дальше? - Гектор уже не мог и не хотел скрывать волнения. - Что стало с Ахиллом?
Рамзес покачал головой.
- Видишь, как странно! Колуба был братом Нуманте и хотел его смерти. Ты - брат Ахилла и любишь его так, что, будучи очень умным человеком, дал одурачить себя, как пустоголового юнца… Ты спрашиваешь, что с ним стало? Я не знаю. Он бежал вместе с тем мальчиком. Кстати, кто он?
- Она… - поправил фараона троянец. - Это не мальчик, а девочка. Ее зовут Авлона, она - сестра моей жены и ехала с нами, чтобы найти ее.
Брови фараона высоко взлетели от изумления.
- Так. И кто еще с вами ехал? - быстро спросил он.
- Никто, - голос Гектора не дрогнул, но он невольно опустил глаза.
- А врать ты не умеешь! - не без удовлетворения заключил фараон. - Ну, хорошо. Они вдвоем переплыли Хапи, и больше их никто не видел. Возможно, они ушли в пустыню. Пересечь ее невозможно, это - верная смерть. Но в четырех днях пути оттуда находится оазис, и, если они сумели до него добраться, то остались живы, и их можно найти. Вот, собственно все, что я знаю.
- И ты не посылал своих людей, чтобы найти Ахилла? - голос героя задрожал.
- Это не так легко, - усмехнулся фараон. - Даже зная дорогу через пустыню, можно там заблудиться. И, к тому же, племена, населяющие оазисы, не любят египтян. Нет, они с нами не воюют, но едва ли станут помогать людям, которых пошлю к ним я. Над этим нужно подумать. Конечно, я могу это сделать и, возможно, я это сделаю, но во многом это теперь зависит от тебя, сын Приама, царь великой Трои!
- Чего же ты хочешь от меня? - спросил Гектор. Он вновь овладел собою и говорил твердо.
Фараон посмотрел на него и улыбнулся.
- В начале нашего разговора ты признал, что виноват передо мною. Я оценил это. Ведь гордый нрав потомков Ила известен всем. Тем не менее, ты произнес эти слова. Значит, ты хотел бы искупить свою вину?
Троянец сделал нетерпеливое движение.
- Полно, Великий Дом! За мою вину я едва не принял мучительную смерть в твоей темнице. Не скажу, что мы в расчете - просто речь сейчас не об искуплении. Ты хочешь, чтобы я заплатил тебе за надежду снова увидеть моего брата. И я готов на что угодно, если это не принесет вреда моей стране и народу. Назови свои условия, фараон!
Улыбка Рамзеса погасла, но ни гнева, ни волнения не появилось на его лице. Он остался спокоен.
Пусть так. Тогда слушай. Я думаю, ты знаешь историю моего царства, но, быть может, тебе неизвестны события самых последних лет - в твоем царстве шла война, и связь с другими народами Ойкумены была для вас ограничена. Семь лет назад Египту угрожало страшное нашествие мятежных ливийцев. Теперь не те времена, что были при моем предке Рамзесе Великом, и прежние данники стали непокорны и опасны. Ливийцы вторглись в Египет и едва не сокрушили его. Это был пятый год моего правления. Я собрал тогда всю имевшуюся армию, призвал в войска не только храмовых людей, но и всю молодежь из знати, всех горожан, которые не смогли откупиться. Мы разбили ливийцев, но цену заплатили страшную: двенадцать с половиной тысяч воинов пали в этих сражениях. С огромным трудом мы избежали народных смут и восстаний - стране тяжело было оправиться после такого удара. И по сей день во многих семьях оплакивают своих погибших… И вот теперь, спустя семь лет, ливийцы вновь вторглись на землю Египта и вновь угрожают ему. Теперь ты понимаешь, отчего именно сейчас коварный Колуба замыслил измену?
- Понимаю! - воскликнул Гектор. - Он надеялся, что удар будет сильнее, коль скоро с севера на тебя также нападают враги.
- Ты прав, - кивнул фараон. - Колуба не собирался воевать всерьез, его целью было сокрушить своего брата, но он хотел, чтобы я полностью осознал опасность и оценил всю ценность его услуги. Паршивый шакал! Ладно… Сейчас ливийцы захватили две северные крепости и осадили третью, в верховьях Хапи. Это - мощное укрепление, надежно защищенное, и воины там опытны и подготовлены к битвам. Но под стенами крепости не менее трех тысяч вражеского войска, и ливийцы продолжают прибывать туда. Если сейчас я вновь объявлю, как семь лет назад, о созыве большой армии и прикажу увеличить дань для ее нужд, восстания не миновать - народ и так разорен, и кругом пахнет смутой! Любой ценой мне необходимо победить проклятых ливийцев с небольшим войском. Вот для этого мне и нужен ты!
- Как?! - изумился Гектор. - Если я правильно понял тебя, Великий Дом, ты собираешься поставить во главе своей армии чужеземца?
- Твое имя знает каждый школьник в Египте, - усмехнулся Рамзес. - Ты - один из самых знаменитых воинов Ойкумены, и все знают, что нет равного тебе полководца. За тобою египтяне пойдут в любое сражение, уверенные в победе!
- А если сражение будет проиграно, - проговорил задумчиво герой, - то ты объяснишь это моим коварством и изменой. И вспомнишь о восстании в Нубии…
- Ты выиграешь сражение, - жестко отрезал Рамзес. - Его нужно выиграть. И я знаю, что ты, и только ты способен это сделать, великий Гектор! Я смогу дать тебе только полторы тысячи воинов, но это будут отборные войска. Сейчас мои послы пытаются вступить в переговоры с ливийцами, но это лишь для того, чтобы выиграть время. У тебя есть семь-восемь дней, чтобы поправить здоровье, залечить раны, познакомиться с войском и военачальниками и изучить план предстоящей битвы. Крепость нельзя отдавать, ее потеря будет равнозначна скорой потере мною Нижнего царства. Сам видишь, как много я доверяю тебе.
Фараон перевел дыхание и в упор поглядел в глаза троянцу.
- А теперь решай. Я не могу дать тебе времени на размышления. Отвечай сейчас же: ты согласен?
- А у меня есть выбор? - Гектор пожал плечами и поморщился: онемение плоти прошло, и он ощутил резкую боль в груди - болела рана, оставленная дротиком.
- Выбора нет ни у тебя, ни у меня, - заключил Рамзес. - Но я могу дать тебе слово, что в случае победы я отыщу твоего брата, где бы он ни был, если только он жив.
- Он жив! - твердо сказал Гектор. - Значит тебе придется его найти, повелитель! Я принимаю твое предложение.
Глава 3
Полдень миновал, солнце едва заметно спустилось к западу, но зной не ослабел, и улицы Мемфиса оставались пустыми. Многочисленные лавки и питейные были закрыты до вечера или пустовали, а их хозяева, прячась в тени стен либо тростниковых навесов, высматривали редких прохожих, чтобы зазвать их освежиться стаканом ячменного пива.
На улицах не было видно даже постоянно толкущихся в жилых кварталах разносчиков: им некому было предложить ни лепешки с медом и миндалем, ни сушеные фрукты, ни женские браслеты и серьги из кости или меди, ни легкие, как паутина, головные платки, которые здесь любили носить как мужчины, так и женщины.
Город был пуст.
Тем не менее, воины, быстро шагавшие впереди процессии, старательно били мечами о щиты и громко кричали:
- Дорогу! Дорогу начальнику охраны фараона, благородному Сети!
За воинами шли четверо мальчиков-негров с большими глиняными кувшинами. Через каждые три-четыре десятка шагов они черпали большими ложками воду из кувшинов и веером разбрызгивали вокруг себя, поливая дорогу, чтобы прибить густую пыль, которая взлетала за спинами воинов и клубилась, как дым пожарища. Вода лишь отчасти увлажняла ее, воздух все равно был полон пыли и сух, как песок.
За мальчиками выступали два опахальщика, мерно и ровно взмахивающие широкими опахалами из папируса, отделанными перьями красного попугая. Следом двигались носилки. Это было довольно необычное сооружение, представляющее собою не обычное крытое сиденье на длинных ручках, а целый домик с двумя сиденьями, расположенными одно против другого. Рассчитанные на двух седоков, эти носилки были, конечно тяжелее простых, и ручки для их переноски тоже были устроены особенным образом. Два шеста спереди и два сзади, выточенные из прочного железного дерева, покоились на плечах четырех здоровенных негров, а по бокам носилок выступали вправо и влево еще два шеста покороче, и еще двое негров подставляли под них плечи. Внутри носилки были обиты циновками из конского волоса и обтянуты плотными льняными полотнищами спокойного сиреневого цвета. На сиденьях лежали подушки, а балдахин был так высок, что даже Гектор со своим ростом не доставал его головой.
Они с Сети сидели друг против друга, и, если начальник охраны задернул обе занавески со своей стороны носилок, спасаясь от пыли, то его спутник не мог удержаться и оставил окна открытыми, чтобы рассматривать проплывавшие мимо носилок улицы Мемфиса.
Процессия двигалась от громадного храма Птаха, под которым находилась темница-подземелье, мимо нескольких других храмов, через городские кварталы, населенные ремесленниками и воинами, к берегу Нила, к району садов, где строили свои дома богатые люди и дворцовая знать.
За носилками шли еще несколько воинов, которые не били мечами о щиты и не кричали, а зорко осматривались по сторонам, держа оружие наготове, хотя кругом царили полнейшие мир и покой. Далее шагал писец с сумкой, в которой лежали папирусы, чернила, тростниковое перо и доска-подставка. Он везде сопровождал начальника охраны фараона и обычно неимоверно скучал: у Сети очень редко возникала потребность отправить куда-то письмо с дороги, но он упрямо следовал моде иметь писца при себе. Шесть девушек-рабынь, одетых в короткие светлые юбочки и легкие полосатые накидки, шли, вернее, почти бежали, с той и с другой стороны процессии, то отставая, то догоняя носилки. Они несли на головах, придерживая одной рукой, большие плоские сосуды с водой, на поясе у каждой висели, позвякивая, две-три медные чашки. Время от времени кто-либо из воинов, носильщиков, опахальщиков, а то и седоков в носилках окликал одну из них, и та тотчас наполняла чашку и подавала воду. Носильщики ухитрялись пить, не сбавляя хода и не сбиваясь с шага.
Носилки миновали винодельни, наполнявшие воздух густым ароматом виноградного сока и жмыха, и справа открылся, сверкая сквозь густые купы кустарников и деревьев, широкий Нил, за которым вырисовывались дрожащие в горячем мареве очертания каменных построек. Многие из них, возвышаясь над остальными, втыкали в небо тупо заостренные трехгранные верхушки.
- Город мертвых? - спросил Гектор, указывая в ту сторону.
- Да, - кивнул Сети. - Я вижу, ты хорошо знаешь, что представляет собою Мемфис, хотя ни разу здесь не был. Ну и как он тебе? Троя красивее?
- Была красивее, - слегка нахмурившись, отозвался герой. - Сейчас лучше ни с чем ее не сравнивать. Но и Мемфис прекрасный и своеобразный город.
Процессия свернула вправо, и перед нею открылась каменная изгородь, окружившая ухоженный сад. По бокам ворот высились две кипарисовые мачты, на которых развевались цветные флаги. Гектор знал, что украшать ворота такими флагами в обычае у египетской знати, что цвета и рисунки у всех разные, а высота мачты должна показывать высоту положения царедворца, однако на деле чаще всего показывает величину его спеси. Мачты возле этого дома были не особенно высокие, и это понравилось троянцу. Однако, когда носилки внесли за ворота, в конце широкой аллеи открылся дом очень внушительных размеров.
- У тебя настоящий дворец, - проговорил герой, улыбнувшись. - Твое семейство так велико?
Сети, всю дорогу оживленный и довольный, неожиданно сник.
Да… У меня была очень большая семья, великий Гектор! Я женился тринадцать лет назад, и моя жена одного за другим родила мне пятерых сыновей и двух дочек. Я был в милости у фараона, отличившись во время военных походов. Пять лет назад я стал начальником охраны Рамзеса и вот тогда выстроил для себя этот дом. Однако боги любят посылать нам испытания: вскоре, едва мы сюда переселились, по городу прошел мор. Черная язва - думаю, ты знаешь об этой болезни. Мор прекратился быстро - наши лекари приняли нужные меры, и жрецы неустанно молились в храмах об отвращении беды. В городе умерло меньше людей, чем бывает обычно. Но среди умерших оказались мои жена, все пятеро сыновей и одна из моих дочерей.
- О, боги! Прости меня! - от всего сердца воскликнул Гектор. - Я понимаю твое горе… И теперь в этом огромном доме ты живешь вдвоем с оставшейся в живых дочерью?
- Не только, - Сети был явно тронут сочувствием троянца. - Мне было тяжело и тоскливо бродить по этим пустым комнатам и коридорам, и я продал половину дома. У меня, видишь ли, есть близкий друг, его зовут Хауфра, он - начальник конюшен фараона. Это очень честный человек, при своем высоком положении он по-прежнему небогат, потому что не просит и не слишком охотно принимает милости тех, кто выше него. Девять лет назад он тоже женился, сейчас у него уже трое сыновей, а жили они в очень скромном и тесном доме. Ну, я и предложил ему половину моего "дворца" за самую небольшую цену. Мне-то все равно осталось много, так много, что я, как видишь, свободно могу предоставить и тебе покои, достойные царя Трои. Кстати, ты не обижен, что фараон не предложил тебе поселиться у него во дворце?
- Нисколько! - рассмеялся Гектор. - Я понимаю его опасения и его надежду на то, что в доме начальника охраны меня будут сторожить надежнее.
- Он поверил твоему слову, - живо возразил Сети.
- Возможно, очень возможно. Только мне показалось, что… О, Аполлон-стреловержец, кто это?!
В это время негры опустили носилки перед широким крыльцом дома, и седоки уже выходили из них, когда вдруг в боковой аллее показался всадник, стремительно скачущий к дому. Само по себе его появление удивило Гектора: он хорошо знал, что египтяне нечасто ездят верхом, и даже в их армии нет конницы. Но при приближении всадника он, к тому же, увидал, что это - женщина и, определенно, не египтянка: подхваченные обычным египетским полосатым платком, за ее спиной развевались длинные волосы, светлые, как волокна льна.