- Ливийцы дали им такое название, - ответил военачальник, тоже привставая на своей колеснице и заслоняя глаза рукой от солнца. - На наших картах, как видишь, это просто горы Та. А в народе их зовут Ожерельем Ливийской пустыни. Они совсем невысокие, но та сторона хребта, что примыкает к северной крепости, отвесна и совершенно неприступна. Между нею и западной стеной крепости пролегает глубочайшая расщелина, настоящая пропасть, и на нее выходят вторые, западные ворота крепости. Лишь узкая тропа ведет вдоль крепостной стены к каменной осыпи - переходу, который дает возможность добраться до горного отрога и по козьим тропам подняться на него.
Гектор приказал своему вознице остановиться и, обернувшись, скомандовал:
- Войско, стой!
- Отдыхаем час, - сказал он Анхаффу, - затем переодеваемся в ливийские доспехи и идем туда. Колесниц возьмем не более двадцати, как будто мы, то есть ливийцы, захватили их у египтян.
- Если бы они нас разбили, то могли захватить и все, - заметил Анхафф. - Но ты прав, великий, они не мастера управлять повозками.
Гектор соскочил с колесницы и подошел к Пентесилее, которая, сойдя с седла, аккуратно раскладывала на песке ливийское снаряжение - доспехи, меч, дротики, шлем.
- Как твои раны? - спросил троянец.
- Драться не помешают. Но болят, конечно.
Сказав это, она подняла голову и, выпрямившись, посмотрела ему в лицо.
- Ты весь в напряжении. Думаешь, мы можем проиграть?
- И ты думаешь о том же, сестра, - спокойно сказал Гектор. - Если мы сумеем туда войти, обманув ливийцев, это уже чудо. А как будет дальше? Ты же не менее опытный воин, чем я, и понимаешь, что нас слишком мало, и силы слишком неравны.
- Год назад мы вышли против четырехсот шестидесяти разбойников Пейритоя, когда нас было одиннадцать! - голос амазонки дрогнул, выдавая такое же напряжение и сомнение. - Нас было почти в сорок раз меньше, чем наших врагов, и мы тоже были измотаны и изранены. А сейчас нас меньше только в два с половиной раза…
- Да! - воскликнул Гектор. - Да, но тогда с нами был Ахилл! И ты и я - великие воины, Пентесилея, но мы не можем больше, чем могут люди.
Амазонка кивнула.
- Ты прав. Но мы идем на это именно ради него. Или наша любовь к нему не сделает нас сильнее и тверже? Или ты не его брат, а я не его жена?
Гектор тряхнул головой, почувствовав, что на лице выступает краска.
- Ну ладно, нечего стыдить меня! - произнес он почти резко. - Или не я отдал приказ идти к крепости? Или первого сражения я не выиграл? Я знаю, что нам придется победить, но мы сможем это сделать, только проникнув в крепость. А там уж постараемся драться как следует.
Последний переход занял два часа. Через час они увидели на фоне темной гряды гор чуть более светлые очертания мощных стен, с выступающими над ними зубцами. По бокам стены громоздились две прямоугольные сторожевые башни.
- Ворота у них мощные, судя по их контурам, - вглядываясь издали, проговорил Харемхеб. - Согласно плану, в крепости две стены и двое ворот. Створки тех и других окованы медью.
- Надо сделать так, чтобы нам их открыли… - Гектор поправил на шее окровавленную повязку, от которой ему было нестерпимо жарко. - Ну, выводите вперед Тефиба и наших воинов, что говорят по-ливийски. Тефиба подведите ко мне. Сейчас мы еще достаточно далеко, и со стен нас едва ли могут видеть.
Предателю развязали руки и подтолкнули к главнокомандующему. - Я не стану повторять моих обещаний, - сказал троянец негромко. - Думаю, ты их и так помнишь. Теперь все зависит от тебя. Мы должны войти туда, ты понял? И знай: если побежишь, стрела Пентесилеи догонит тебя через десять шагов. Ну, все - надеваем шлемы, и вперед!
Он оперся о плечи Харемхеба и еще одного воина и пошел дальше, пошатываясь, будто ему было трудно идти. Египтяне смешали строй и двигались толпой, как будто это шло не войско, а и вправду банда разбойников, которым крепко попало в недавней схватке.
Однако чем ближе они подходили к северной крепости, тем более странным казался им ее вид. Над зубчатыми стенами не было видно ни одной человеческой фигуры, ни одного копья, вообще никакого движения. А ведь охрана должна была нести дежурство на стенах и на башнях!
- Что бы это означало? - прошептал Гектор, напряженно всматриваясь. Там как будто никого нет!
- Ну, не совсем никого! - ответил Харемхеб, продолжая делать вид, что с усилием поддерживает раненого. - Вон, смотри, над стенами вьются птицы.
- И много! - подхватила идущая рядом Пентесилея. - Это грифы, я отсюда различаю их белесые шеи.
Понимая, что никто не смотрит на них со стороны крепости, Гектор выпрямился и, не в силах подавить возбуждения, вскочил на колесницу и глянул из-под руки на темный прямоугольник крепостных ворот. И ахнул:
- Гермес - покровитель обманщиков! Да что же это?! Ворота открыты! Они открыты настежь!
- Может это - ловушка? - произнес с сомнением Анхафф. - Может, они ищут нас?
- Если только они посходили с ума!
Гектор толкнул возницу и махнул рукой войску:
- Слушать команду! Построение в три цепи. Колесницы вперед. За мной!
До распахнутых в немом молчании ворот северной крепости оставалось около четырехсот локтей. Колесницы неслись, как ураган, пешие воины, все больше отставая, бежали следом. Пыль встала стеной, накрывая их и ослепляя.
- Щиты над головой! Копья к бою! - командовал Гектор, уже различая сквозь желтые клубы пыли темную кладку мощной стены, уже видя пустой провал ворот.
И тут Пентесилея, сумевшая бегом догнать колесницу, закричала:
- Смотрите, смотрите! Ворота не раскрыты… Они же… Они…
Но Гектор, в это время поравнявшийся с высоким проемом ворот, уже и сам увидел то, что заставило его крикнуть вознице: "Стой!" и взмахом руки задержать бешеную атаку войска. Распахнута настежь была лишь одна из створок крепостных ворот - вторая просто валялась на земле.
- Вот это да! - проговорил запыхавшийся Харемхеб, подбегая и в изумлении замирая на месте. - Створка сорвана с обеих петель, и засов оторван, точно на эти ворота скала рухнула. И вон, смотрите, доски посередине прогнуты и поломаны, будто их чем-то протаранили…
Зрелище было, действительно, впечатляющее. Вблизи ворота северной крепости не шли, конечно, ни в какое сравнение со Скейскими воротами Трои - им было далеко до троянской несокрушимости. И створки были сделаны не из нескольких слоев прочнейших дубовых досок, а из однослойного кедра, и обшивка была далеко не такая толстая. Но для того, чтобы сорвать створку с петель, требовалась, по крайней мере, четверка лошадей, иначе рывок такой силы невозможно было себе представить.
- Вперед! - опомнившись, скомандовал Гектор. - Что бы там ни было, мы должны войти.
Они миновали пустой проем и оказались в пространстве между внешней и внутренней стенами, составлявшем в ширину около полустадия. Здесь тоже было пусто - ни души, но на земле тут и там в беспорядке валялись ливийские мечи, щиты и дротики, словно их побросали, спасаясь бегством.
Ворота внутренней стены были расположены не напротив внешних, а как бы наискосок, так что враг, сумев взять первые ворота, но не зная плана крепости, потерял бы немало времени, зажатый в простенке, под обстрелом лучников с той и с другой стены.
В Гектора и его воинов никто не стрелял, и план крепости они знали заранее, а потому ринулись ко вторым воротам, не теряя ни мгновения. Эти ворота, в точности такие же, как первые, были настежь раскрыты, их створки не пострадали. И за ними открывалось зрелище, от которого бывалые воины просто оцепенели.
Перед ними разворачивалось огромное пустое пространство внутреннего двора крепости. В глубине его виднелись жилые постройки, колодец, слева лепилось два десятка более низких сооружений, без окон и с небольшими дверями - склады оружия и продовольствия. С одного взгляда было заметно, что кто-то раскрыл их так же решительно, как внешние ворота: большая часть дверных створок либо висела на одной петле, либо валялась рядом, сорванная. Но главным, самым невероятным и самым страшным было то, что представляло собою центральное пространство двора. Оно было в прямом смысле завалено трупами. Тела ливийцев, одетых в боевые доспехи, такие же, как на Гекторе и его спутниках, валялись почти вплотную друг к друга, окровавленные, недвижимые, и над ними, жутко и отвратительно вопя, пировали грифы.
- Могучая Сохмет! - прошептал потрясенный Харемхеб. - Что это?!
- Они все с оружием! - сказал Гектор, делая несколько шагов среди мертвых тел. - И они сражались, во всяком случае, пытались сражаться, это видно и по их позам, и по тому, что у некоторых остались стрелы на тетиве. Судя по всему, они бились, защищаясь, перед кем-то отступая… Но перед кем? Или я ослеп, или здесь нет ни одного тела кого-то чужого, здесь только ливийцы! Не могли же они не убить ни одного врага!
- Напавшие на них могли унести своих убитых. - предположил Анхафф, взмахом руки приказывая идущим за ними воинам остановиться. - Стойте! Всем стоять! Убивать тут некого, тут уже всех убили.
- Ты неправ, Анхафф! - заметила Пентесилея, наклоняясь к одному из тел и рассматривая его. - Все это случилось утром, часа три-четыре назад. Будь ветер в нашу сторону, мы слышали бы издали шум сражения. Так когда можно было успеть унести отсюда мертвых? Мы бы увидели издали, что кто-то выходит из крепости.
- Я не могу понять, с кем они сражались, Пентесилея, - проговорил Гектор, и рывком сорвал с шеи мешавшую ему повязку, в которой теперь не было никакой надобности. - Посмотри, какие раны!
- Я уже заметила, - лицо амазонки выдавало невероятное изумление и вместе с тем все больше напрягалось, точно она осознавала присутствие какой-то невидимой, но грозной опасности. - У большинства разбиты головы, некоторые будто проткнуты чем-то насквозь, у некоторых тела изогнуты так, будто им сломали спину. Но вот, смотри, у этого воина, не успевшего спустить тетиву, в горле торчит стрела. И во-он у того. Может быть, они в панике попадали друг в друга? Только оперение этих стрел не похоже на то, что у ливийцев.
Гектор разглядывал мертвецов и все сильнее мрачнел. Он обернулся и увидел, что воины-египтяне, сгрудившись у ворот, рассматривают страшную бойню с таким же изумлением и, пожалуй, с затаенным страхом.
- Занять оборону у ворот! - скомандовал военачальник. - Оружие держать наготове. Мы не знаем, кто здесь был, и не вернутся ли они. Всем быть готовыми к бою.
- Гектор! - окликнула его Пентесилея. - Знаешь, мне кажется, что вот этот воин, - она указала на одно из тел, - что он не убит. На нем ни пятнышка крови, но тело сведено судорогой, а лицо искажено так, что и на лицо-то не похоже. Он умер от ужаса.
Троянец кивнул.
- Я заметил через прорези шлемов, что глаза у них у всех выпучены, будто готовы выпасть… И у тех, кто без шлемов, выражение одно и то же: дикий ужас. Но не призрак же они увидели? Призраки никому не разбивают голов и не ломают шей!
- И не срывают ворот, - добавила амазонка. - Жаль, не различить никаких следов: все истоптано и изрыто. Здесь около пятисот трупов. А где остальные?
- Великий царь! - вскричал, подбегая к командующему расторопный Ишни. - Я перешел двор. Ворота по ту сторону тоже раскрыты. Видно, ливийцы убегали через них. Они побросали оружие и кинулись бежать. Но, то ли забыли, что там - пропасть, а тропа вдоль стены очень узка, то ли с перепугу друг на друга налетали… Сотни три человек попадали с обрыва и лежат там, внизу. Кто-то, наверное, убежал по тропе в горы, там тоже валяются их мечи, луки. Улепетывали со всех ног!
Гектор нахмурился.
- Кто тебе позволил, Ишни, уходить от отряда без моего разрешения? Мы не знаем, есть здесь кто-то, или нет.
Юноша смущенно опустил голову. И тут раздался короткий крик, и одинокая фигура метнулась через двор, к западным воротам крепости. Это был Тефиб. Воспользовавшись общим замешательством, изменник поднял меч одного из убитых ливийцев и, ударив им охранявшего его египтянина, бросился бежать. На что он надеялся, и надеялся ли вообще на что-нибудь, или то был поступок, продиктованный безумием отчаяния, сказать было трудно. Амазонка схватилась за лук, но Гектор остановил ее: он видел, что Тефиб не убил воина, тот успел прикрыться щитом, а бегство сулило изменнику только гибель. Вот он уже достиг построек с другой стороны двора, вот уже исчез за ними. И…
Дикий крик, крик нечеловеческого ужаса, прорезал жаркий воздух, перекрыв вопли грифов, круживших над двором. Тефиб выскочил из-за кирпичного строения, сделал несколько шагов и упал замертво лицом вниз.
- Там кто-то есть! - воскликнул Харемхеб. - Там…
И тут же он закричал почти с таким же животным ужасом, как только что кричал предатель. И одновременно этот крик, крик непередаваемого страха, вырвался у всех воинов-египтян.
Они все уже были готовы увидеть в крепости кого-то или что-то ужасное. Но то, что явилось перед ними в клубящемся пылью проеме между крепостными постройками, выходило за пределы самого отважного воображения… То была тварь, более всего напоминающая ящерицу, вставшую на задние лапы, но только высотою она была в два человеческих роста, а благодаря невероятно мощному телу и массивным задним лапам, казалась еще больше. У нее была недлинная крепкая шея и голова с громадной крокодильей пастью. Полуоткрытая, эта пасть сверкала двумя рядами острых желтых зубов, каждый длиной с палец. Маленькие глаза смотрели из глубоких глазниц тупо и свирепо. И голова, и все тело твари было сплошь покрыто блестящими на солнце щитками зеленовато-серой чешуи.
- Что это?! - выдохнул Гектор, не узнавая своего голоса.
- Великий Ящер! - прохрипел Анхафф, отступая к воротам. - Великий Ящер Ливийской пустыни. Он пришел… Мы погибли!
Большая часть египтян кинулась к воротам с воплями ужаса. Некоторые отступали, держа наперевес дрожавшие в руках копья. Пентесилея выстрелила из лука, но стрела, как прутик, отскочила от панциря ящера, как наверняка отлетали и пущенные в него недавно ливийские стрелы… Тварь не издала ни звука, но вся напружинилась и несколькими прыжками покрыла половину двора, надвигаясь на смятенных людей.
И тут Гектор увидел, вернее, осознал самое невероятное и, пожалуй, самое страшное: правой передней лапой чудовище держало длинный древесный ствол, что-то вроде гигантской дубины, сплошь обвитой травой и сухими колючками. "Ящерица с дубиной?! Но этого не может быть! - пронеслась в голове героя смятенная мысль. - Или это демон из глубин Тартара?"
Боковым зрением троянец видел, что оказать противостояние ящеру готовятся только он и Пентесилея. Рядом с ними оставались лишь Анхафф и Харемхеб, но они стояли в полном оцепенении, и только воинская выучка не давала им побросать оружие и побежать. Гектор приказал бы отступить, но отлично видел, что они будут настигнуты, даже не добежав до ворот.
Тварь сделала еще прыжок, и троянец медленно двинулся ей навстречу, ища глазами наиболее уязвимое место в бронированной туше и одновременно поднимая свое копье к плечу. Он понимал, что можно бросать только с очень близкого расстояния, тогда есть хотя бы какая-то надежда пробить панцирь чудовища, и что бросок будет лишь один - даже будь у него под рукой второе копье, он уже не успеет его метнуть.
- Беги, великий, беги! - услыхал царь задыхающийся голос Харемхеба. - Ты погибнешь, беги!
- Однажды я уже бежал на поле боя, - негромко проговорил Гектор, старательно прицеливаясь. - И если побегу во второй раз, лучше мне умереть! К тому же я бежал от величайшего воина Ойкумены, а уж бежать от какой-то лягушки!..
Правая лапа твари дернулась кверху, поднимая древесный ствол, и тотчас раздался предостерегающий крик Пентесилеи:
- Гектор, берегись! Это не дубина, это копье - я вижу, как в траве сверкает наконечник!
Герой замахнулся, не до конца поверив "Копье у этой ящерицы?! Бред!" - но осознав опасность и стремясь предупредить ее.
Тварь вдруг резко выпрямилась, точно получив сокрушительный удар. Все ее мощное тело как-то странно содрогнулось, зубастая пасть раскрылась шире. И вдруг ящер завопил звонким пронзительным голоском:
- Царица! Это же царица Пентесилея! Это же она!
Но крик прозвучал уже в то мгновение, когда рука Гектора выпрямилась, стремительно и точно посылая копье в цель.
ЧАСТЬ III
ВЕЛИКИЙ ЯЩЕР
Глава 1
Ахилл мог ясно вспомнить только самое начало схватки.
Он помнил, как сидел на берегу, пытаясь перевести дыхание и преодолеть судороги в руках и в ногах. Еще немного, и из-за этих судорог он утонул бы. Ему пришлось провести в воде несколько часов: яростный прибой не давал выйти на сушу, постоянно оттаскивая назад, и он чувствовал, что теряет последние силы. Волны сорвали повязку с его головы, рана надо лбом кровоточила, его мутило от боли и слабости. Но он боролся - перед ним все время были расширенные глаза Пентесилеи, полные страха… Он впервые видел страх в ее глазах, страх и мольбу - она молила его не умирать! Это был последний ее взгляд там, на корабле, в то мгновение, когда их вновь ударило о камни, и черная пропасть поглотила все. Прибой немного ослабел, и герой сумел, нырнув под очередную волну, вместе с нею выброситься на берег. Почти теряя сознание, он встал, прошел немного, уходя от опасной кромки набегающей воды и пены, потом сел, дрожа от холода и от боли. Болела теперь не только рана на голове: много раз пытаясь выплыть, он разбил себе о прибрежные камни колени и локти и, кажется, сломал пару ребер.
- Ничего! - шептал он, кусая губы. - Ничего! Все хорошо… Только бы остались живы они - Пентесилея, Гектор, Авлона, мой маленький сын! Я знаю, что у меня будет сын!
Кругом никого не было. Над пустынным берегом разливался рассвет, где-то тонко, противно завывали шакалы, допевая свою ночную песню. Ахилл смутно видел невдалеке очертания высокой крепостной стены и подумал, что нужно найти силы добраться до нее и попросить помощи. Судя по тому, как изменили их морской путь шторма, судя по звездам, их могло прибить только к берегам Египта. Он знал, вернее еще смутно помнил язык египтян, а значит, мог с ними объясниться. Правда, знал он и о том, что отношения Египта и Троады никогда не были дружескими, хотя явно они и не враждовали. Кто знает, как примут здесь троянца, Да еще брата троянского царя? Но выхода не было - что мог он один, на этом чужом берегу, раненый и безоружный?