Сквозь шум в ушах он услышал голоса и вдруг увидел, что к нему бежит, по крайней мере, человек двадцать с поднятыми копьями. От первого броска он уклонился почти непроизвольно, лишь смутно осознав, что на него напали. Копье вонзилось в песок рядом с ним, и тотчас второе оцарапало плечо. Тогда сработала многолетняя реакция воина и он вскочил на ноги. Вместе с изумлением (отчего они напали?) разум волной захлестнуло бешенство - ах, вот вы как! Двадцать вооруженных на одного раненого!
Герой налетел на них раньше, чем третий воин успел метнуть копье, и пятеро или шестеро разлетелись в стороны, вопя от боли, сметенные его кулаками. Но вначале он бил не насмерть - он еще пытался подавить свой гнев и охладить их безумие.
- Я же не трогал вас! - крикнул Ахилл, вырывая копья еще у двоих и одним движением ломая их. - Я не нападал!
Он не был уверен, что правильно произносит египетские слова, но его, вероятно, поняли.
- Собака! - завопил один из воинов. - Проклятый мятежник! Ишь, как запел! И ты думаешь, мы тебя отпустим живым! Сюда, сюда, на помощь!
Уже потом Ахилл догадался, что его приняли за кого-то другого, и его неправильный египетский выговор только укрепил нападающих в их уверенности. На подмогу им бежали еще несколько десятков человек, и тогда герой понял, что придется драться всерьез. У него было мало надежды: голова все сильнее кружилась, кровь заливала глаза. Но выбора тоже не было.
Он уложил мертвыми человек сорок египтян, когда послышался крик:
- Это же не Мартаху! Тот бы такого не смог! Да у него и рожа другая - я же видел проклятого ливийского бунтаря! Эй, люди, постарайтесь его взять живым, или никто нам не поверит, что он один стольких убил! Пускай номарх хотя бы получит такую добычу, которая его умилостивит!
Первую наброшенную на него сеть Ахилл разорвал нечеловеческим усилием, срывая кожу с плеч и мускулов, задыхаясь, ибо одна из петель захлестнула ему горло. Прочно сплетенная из конского волоса сеть лопнула и упала к его ногам, а окружившие его враги взвыли от изумления и страха. Но кто-то тотчас метнул вторую сеть и, пока герой выпрямлялся, всем торсом налегая на впившиеся в кожу петли, сзади на голову ему обрушился страшный жестокий удар. Он вскрикнул, впервые за все время боя, не от боли, но от ярости и, развернувшись, уложил на месте здоровенного египтянина, ударившего его дубиной. И тут же его настиг второй удар, третий. Сеть все больше мешала двигаться, а боль поглотила сознание и свет, он уже ничего не видел. Последний удар пришелся спереди, как раз по ране, и тогда герой упал, зарывшись окровавленной головой в песок.
Он очнулся, видимо, спустя несколько часов. Очнулся и понял, что лежит на спине, и лежать мучительно неудобно, потому что руки заломлены назад и от локтей до ладоней скручены толстыми жесткими ремнями. Эти же ремни пересекали грудь, ими же были спутаны ноги от колен до щиколоток. Ремни были стянуты очень туго и успели сильно врезаться в тело, причиняя жестокую боль, не менее страшную, чем та, что по-прежнему наливала голову, затуманивая сознание. Мучительно ныли сломанные ребра с левой стороны, тем более, что один из ремней перетянул тело как раз в месте перелома.
Ахилл никогда в жизни не представлял себя в плену и тут же подумал, что еще совсем недавно просто сошел бы с ума от такой мысли. Но теперь он лишь усмехнулся про себя: "Ну вот тебе за твою самоуверенность, величайший воин Ойкумены! Полюбуйся на свою непобедимость…"
Стараясь не замечать боли, он сначала немного, потом что есть силы напряг руки, пытаясь разорвать или хотя бы ослабить ремни. Бесполезно! Напуганные невероятной мощью Ахилла, египтяне скрутили его толстыми ремнями из кожи бегемота и намотали их столько, что не порвал бы и сам бегемот! Тогда герой перевел дыхание, насколько это было возможно в его путах, и попытался осмотреться.
Он лежал на берегу широченной реки, неподалеку стояли две лодки, в которые египетские воины грузили какие-то кувшины и складывали свое оружие. Несколько человек стояли вокруг него, что-то живо обсуждая, но они говорили быстро и беспорядочно, а потому он почти ничего не понял.
Обращаться к ним сейчас, находясь в таком унизительном положении, Ахилл счел невозможным, к тому же у него не было сомнений, что после того, как он перебил египтян в таком количестве, они уже не станут его слушать и, уж в любом случае, не отпустят. Другое дело, если бы он мог предложить за себя выкуп. Но ведь и здесь, наверное, уже знают, что великая и некогда богатейшая Троя лежит теперь в руинах…
К нему подошел какой-то немолодой человек, в широком ожерелье с эмалью, с золотыми браслетами на полных, волосатых руках.
- Ты не ливиец? - спросил он, видя, что Ахилл очнулся.
- Нет, - ответил тот, с трудом размыкая окровавленные губы. - Я троянец.
- Вот как! - человек, казалось, был удивлен. - И ты не знаешь, что иноземцам разрешено приставать к берегам Египта только в установленных для этого гаванях?
- Знаю, - Ахилл засмеялся бы, не будь ему так больно. - Я и не приставал. Наш корабль разбило бурей. Почему вы напали на меня?
Тут уже усмехнулся человек в ожерелье.
- Тебя приняли за мятежника-ливийца, которого давно разыскивает наша стража. Но такая добыча, как ты, тоже неплоха. Мы отвезем тебя к номарху, и пускай он решает, что с тобой делать. Ты явился сюда без ведома наших властей, напал на наших воинов, и по закону должен быть обращен в рабство.
- А вот это вряд ли получится! - почти спокойно сказал герой, и только сверкнувшее в его глазах бешенство выдало то, что он почувствовал.
В это время двое воинов поднесли к ним что-то длинное и, пыхтя от затраченных усилий, остановились.
- Это твое? - спросил начальник, указывая пленнику на то, что они притащили.
Ахилл взглянул и едва не вскрикнул, узнав свое копье! Оно оставалось на корабле, когда их швырнуло на камни. Выходит, прибоем его выкинуло на берег. Как же сильны были волны, если справились с древком "пелионского ясеня", окованным железными полосами!
- Мое, - ответил герой и отвернулся.
О, если бы он мог сейчас взять свое верное копье в руки!
Человек в ожерелье что-то приказал воинам, и они понесли "пелионский ясень" к одной из лодок.
- Номарх будет доволен! - воскликнул, обращаясь к начальнику, статный юноша, одетый почти так же, как и тот и, очевидно, его помощник. - Это копье он сможет дорого продать, хоть самому везиру! Ну, а этого красавчика, думаю, наш номарх захочет оставить себе… Слышишь, ты, разбойник, может статься, повелитель Нижнего нома посадит тебя в клетку, как диковинного зверя? А?
И он расхохотался, довольный своей шуткой.
- Если только номарх такой же дурак, как ты! - спокойно проговорил Ахилл, наконец, вспомнив, как звучит по-египетски слово "дурак".
По выражению лица молодого египтянина он тут же понял, что не зря напрягал память.
- Ах вот как, шакал поганый! Ну, ты у меня заскулишь! Эй, воины, ну-ка поверните эту тушу мордой вниз! Посмотрим, что крепче - ты или мой бич…
Длинный ремень засвистел в воздухе. Ахиллу показалось, что его ударили полосой раскаленного железа, так пронзительна была боль. Он не вскрикнул и не застонал только потому, что уже долго заставлял себя терпеть и крепиться. Второй удар был еще страшнее, третий пришелся по хребту и почти лишил его сознания. Руки героя были связаны сзади от локтей, и бич, впиваясь ему в спину и оставляя на ней багровые вздутые рубцы, одновременно полосовал плечи, и на каменных буграх мускулов сразу выступила кровь. Еще удар, еще…
- Яхмес, остановись! - человек в ожерелье сердито схватил юношу за руку. - Ты хочешь, чтобы в подарок номарху мы привезли труп? У него же и так разбита голова и все тело в кровоподтеках. Не будь ему уже худо, мы бы вряд ли взяли его. Мертвый он недорого будет стоить.
- Я хочу, чтобы он завопил хоть разочек! - прорычал юноша. - Ты что, не слышал: он обозвал меня дураком!
- Повтори это всем, кого встретишь, Яхмес, и после этого считай себя умным… У номарха найдется много способов усмирить пыл этого чужеземца. Найдутся и такие средства, по сравнению с которыми твой бич покажется ему детской лаской. Наше дело довезти его живым, понял? - и начальник махнул рукой воинам. - Грузите пленного в лодку и залезайте сами! Пора отправляться.
Глава 2
Весла гребцов мерно и звучно плескали за бортом, и это усиливало жажду, ставшую уже непереносимой. Больше всего Ахиллу хотелось потерять сознание, но милосердное забытье не приходило к нему. Возможно, ему изменило бы мужество и он попросил бы воды, но прямо против него, на носу лодки, сидел Яхмес, подававший команды гребцам, значит, просить пришлось бы у него, а он, кажется, только этого и ждал.
Ахилл закрыл глаза. Белое раскаленное небо выжигало зрачки, зной становился невыносимым. Герой чувствовал, как все сильнее врезаются ремни в отекшие руки и ноги, и спрашивал себя, на сколько еще у него хватит его сил… Никогда в жизни ему не было так больно.
Наступил полдень. Яхмес посадил вместо себя одного из воинов и, скрывшись под небольшим навесом на корме, заснул на расстеленных там циновках из папируса.
Один из египтян подошел к пленнику и, опасливо покосившись в сторону навеса, тронул рукой влажное от пота и крови плечо Ахилла.
- Эй! - прошептал он.
Герой открыл глаза. Обведенные красной каемкой, они были мутны, их взгляд уже почти ничего не выражал.
- На, выпей!
Воспаленных губ пленника коснулось горло глиняной фляги. Ахилл едва не захлебнулся, делая глоток за глотком, глухо закашлялся, вновь дотянулся губами до фляги и допил то, что там оставалось.
- Спасибо, - сказал он и подумал, что слышит чей-то чужой, хриплый и слабый голос.
- Т-с-с! - испугался воин. - Или меня накажут…
- Я не забуду того, что ты сделал, - едва слышно прошептал герой. - Послушай… Быть может, меня станут искать. Мое имя Ахилл, я брат царя Трои Гектора. Если он жив, он меня не оставит и сумеет вознаградить того, кто мне помог. А теперь отойди от меня, не то заметят гребцы, да и этот урод может проснуться.
- Яхмес-то? - на тронутом морщинками, очень смуглом лице воина появилась грустная усмешка. - Он мне племянник, хотя и начальник надо мной. Его покойный отец был родней номарху. Мать, моя сестра, умерла рано, а вторая моя сестра, тетка его, дура старая, баловала Яхмеса, как девчонку, и испортила. Он не такой уж плохой, но обидчивый и вспыльчивый страшно. Возьмет иногда и ударит просто за неловкое слово. Мы все дрожим от одной мысли, что он может разгневаться.
Несмотря на невыносимую боль, Ахилл вдруг тихо рассмеялся.
- Я тоже такой! - сказал он удивленному египтянину. - Только бить человека со связанными руками я не стал бы… Потому он и дурак.
Вода принесла некоторое облегчение, и троянец впал в полузабытье. При этом он продолжал чувствовать боль, и какие-то смутные видения стали возникать перед ним, иногда пугая мыслью, что у него мутится рассудок. Он то и дело видел громадную черную волну, ту, что накрыла их корабль и раздавила его о камни, но вместо холода эта волна несла огненный жар и нестерпимо обжигала тело. Он падал куда-то в бездонную пропасть и, падая, видел, как сверху кто-то протягивает ему руку, но он не мог до этой руки дотянуться. Кажется, то была Пентесилея… Лицо Гектора возникало из клубов красного тумана, брат что-то говорил ему, но что? Сквозь гул в ушах он не различал слов. И вдруг, яснее всего, проступило лицо женщины, окруженное пышными волосами, темными с проседью. Покрытое рисунком морщинок, прекрасное, единственное на свете лицо. "Все будет хорошо, мой маленький! Ты же такой сильный! Самый сильный из моих сыновей! Ты должен вернуться домой… Я жду вас с Гектором!".
- Мама! - прошептал герой и понял, что готов заплакать. - Мама… Как мало я видел тебя!
Ахиллу стало стыдно за свою слабость. "Что ж ты так размазался? - зло подумал он. - Соберись с силами и думай, думай! Надо что-то придумать. Вот уже вечереет, сейчас станет темнеть. В темноте нужно попробовать как-то освободиться. Но как? Если бы нож! Да и от него уже не было бы проку: пальцы совершенно онемели, я не смогу ими шевелить. Окликнуть этого египтянина, что дал мне воды, сказать, что сильно врезались ремни, попросить их ослабить? Чепуха, кто ему позволит! А ведь если их и в самом деле не ослабить, то к утру я могу остаться без рук и без ног. Где там этот, в ожерелье? Вроде бы он не глупец - надо сказать ему, что везти к номарху одно туловище - лишние хлопоты. Любым путем заставить их развязать ремни! Но на это мало надежды - у них большой опыт обращения с пленными. Надо самому. И ведь мое копье здесь же - вон оно лежит вдоль борта. В темноте можно бы попробовать подползти к нему и перетереть ремни об острый край наконечника. Ну да, как же! Тут-то они не сглупят - если я сдвинусь с места, заметят непременно."
Сумерки быстро сменились темнотой, но на небе проступило зарево восходящей луны, и по-видимому, решено было не приставать к берегу. Воины поочередно сменялись на веслах, усиленно гребя против течения. На лодке, что плыла первой, зажгли факелы, и Яхмес приказал зажечь один факел и на носу их лодки. Он подошел к пленнику, вгляделся при неверном свете в его темное от боли лицо и негромко спросил:
- Ну что? Попросишь у меня прощения?
- Нет.
У Ахилла просто не было сил сказать еще что-нибудь и, возможно, египтянин это понял.
- Однако, если ты подохнешь, у меня будут неприятности… Эй, кто-нибудь, дайте ему воды, или он не доживет до утра.
Из шестнадцати воинов, находившихся в лодке, восемь легли отдыхать, остальные, сидя четырьмя парами вдоль бортов, мерно гребли, неуклонно толкая суденышко вперед. Они шли близко от берега, там, где течение Нила было слабее.
Сквозь мерный плеск весел Ахиллу показалось, как что-то легко царапнуло борт. Потом послышался тихий шорох, и вдруг влажная маленькая рука коснулась его плеча.
- Ахилл!
Он вздрогнул, поначалу решив, что ему почудилось. И тут же, повернув голову, увидел распластавшуюся рядом крохотную фигурку.
- Авлона…
- Тихо, тихо. Постарайся повернуться на бок. Только чтобы не было слышно.
Он с трудом сдвинул с места отяжелевшее тело и едва не закричал: повернуться пришлось на ту сторону, где были сломаны ребра.
- Пентесилея? - прохрипел он. - Где она?
- Она жива, и все хорошо! - шептала девочка, осторожно нащупывая ремни. - У нее начались роды, и она не смогла сама поплыть за лодкой. Но она невредима…
Ахилл ощутил, как тонкое лезвие ножа скользнуло по его руке. Ремни были толстые и необыкновенно прочные, и даже острейшим боевым ножом амазонки нелегко было разрезать их, тем более, что над ними трудилась десятилетняя девочка.
Вот один ремень лопнул, потом второй, их давление стало ослабевать, но невыносимая боль только усиливалась - кровь, вновь поступая в онемевшие члены, возвращала им чувствительность.
- Потерпи! - прошептала Авлона, ощущая мучительные конвульсии, сотрясающие тело героя. - Я сейчас…
И в этот момент один из гребцов обернулся, собираясь что-то сказать сидящему позади него, и его взгляд, невольно скользнувший в сторону пленника, уловил какое-то непонятное движение. Загадочный великан с его исполинской силой внушал египтянам трепет, и все, что было с ним связано, обостряло их внимание.
- Эй, что там такое?! Там будто кто-то есть! - воскликнул воин.
И тотчас обернулись все.
- Ныряй! - шепнул Ахилл. - Быстрее, ну! Я сам справлюсь!
К счастью, Авлона была приучена мгновенно исполнять приказания, обдумывая их уже после исполнения. Впрочем, она и соображала достаточно быстро и сразу поняла, что ей ни в коем случае нельзя оказаться в руках египтян, не то она уже никак не поможет ни Ахиллу, ни своей царице. В мгновение ока девочка перекинулась через борт лодки и исчезла в воде. Однако она не отплыла в сторону, а использовала давний прием амазонок: неглубоко, но прочно вонзила свой нож в борт ниже уровня воды и ухватилась за него, выставив на поверхность лишь кончик носа для дыхания. В таком положении она, кроме того, отлично слышала все, что происходило в лодке.
- Что там, Неби? - Что такое ты увидел?
- Я тоже видел - что-то прыгнуло за борт!
- Кто-то был в лодке!
Возбужденные голоса гребцов сливались в нестройный гул.
- Что случилось?! - закричал Яхмес, просыпаясь и вскакивая на ноги.
- Здесь кто-то был!
- Кто-то чужой!
- Кто-то был около чужеземца!
Яхмес выхватил меч.
- Скорее посмотрите: его не пытались развязать? Ремни не повреждены?! Четверо на веслах, остальные сюда!
Но едва египтяне повскакали со своих мест, как их пленник, глухо и страшно зарычав, изогнулся всем телом, привстал на колени и… Рывок, еще рывок, и оставшиеся три ременные петли лопнули, не выдержав чудовищного напряжения. Кожа на запястьях троянца была содрана, кровь брызнула во все стороны, но его руки освободились и, прежде чем египетские воины успели что-либо понять и сообразить, Ахилл, рванувшись всем телом вперед, подхватил свое громадное копье и его наконечником провел по ремням, стянувшим ноги. Ремни упали, и в следующее мгновение пленник вскочил во весь рост.
- Ну! Шакальи отродья, ко мне! - загремел его голос, и копье одним движением сразило двоих ринувшихся к троянцу воинов.
- Стреляйте! - закричал Яхмес, хватая лук. - Стреляйте!
И тут же ничком бросился на дно лодки, успев увидеть мелькнувшее в воздухе чудовищное древко.
- Вторая лодка разворачивается! У них луки! Прыгай, Ахилл, прыгай! - закричала Авлона, высовываясь из воды и подтягиваясь на одной руке над бортом. - Скорее!
Взмахом руки герой оглушил еще одного египтянина, пытавшегося его схватить и, не выпуская из рук копья, прыгнул за борт.
Глава 3
Три или четыре стрелы вонзились в воду возле его головы, едва Ахилл вынырнул. Он погрузился снова, проплыл под водой, сколько мог, опять показался на поверхности и увидел, что берег, вдоль которого двигались лодки, находится примерно в сотне локтей. Течение сносило его, грести приходилось одной рукой, нарастало головокружение, и Ахилл понял, что, если не выберется на сушу, то потеряет сознание и утонет. Лодка, с которой он спрыгнул, догоняла его, шестеро гребцов бешено работали веслами, остальные, как и гребцы во второй лодке, взялись за луки.
- Налегайте! - орал Яхмес. - Ну же, ну!
Ярость придала троянцу сил. Подавляя дурноту, он снова нырнул, проплыл под водой навстречу лодке и, оказавшись под темным выпуклым днищем, снизу ударил в него копьем. Раздался треск - копье прошло доски насквозь. Египтяне в лодке испуганно завопили. Ахилл выдернул копье, вынырнул, чувствуя, что начинает захлебываться, и обернулся ко второй лодке. Там, очевидно, поняли, что произошло - луна ярко светила, да и вопли гребцов в суденышке, внезапно наполнившемся водой, предупредили остальных об опасности.
- Назад! Не подпускать его близко! - закричал командовавший второй лодкой человек в ожерелье. - Цельтесь и стреляйте! Иначе этот демон нас всех потопит!
"На веслах они легко уйдут от меня и застрелят прежде, чем я подплыву, - подумал герой. - Луки у них отличные…"