- Да… - глухо проговорил Гектор и выплюнул кровь пополам с песком, попавшим ему в рот во время отчаянного бега. - Это называется, успели!
- Авлона! - крикнула Пентесилея, не узнавая своего голоса. - Ты смогла! Ты продержалась… Ты…
В это время Ахилл опустил девочку на землю, чувствуя, что она падает, соскальзывает с его руки, и тревожно заглядывая в ее личико, сведенное гримасой последнего волевого усилия. Ее пальцы продолжали стискивать рукоять ножа, но она уже не чувствовала их…
- Авлона, ты что? - герой нагнулся к ней, продолжая держать на вытянутой ладони другой руки своего сына, визжащего от восторга и дико размахивающего ножками в зашнурованных до самого живота амазонских сандалиях.
Авлона выронила нож, упала лицом в пыльную, высушенную солнцем землю и отчаянно заревела, как самая обыкновенная девчонка. Она плакала все громче, все горше, содрогаясь всем телом, уже не думая, как это стыдно.
Но ей некого было стыдиться. Вокруг нее плакали все. Все, кроме малыша Патрокла, который скатился с отцовской ладони и неистово прыгал вокруг взрослых, хлопая в ладоши и не понимая, почему все плачут?
Глава 13
- Итак, все наши вещи украдены погаными карликами и, значит, пропали навсегда, оружие тоже похищено, нет ни одежды, ни сумок, ничего из съестных припасов. Остались: копье Ахилла, два меча, секира Пентесилеи, три ножа, два огнива и те лохмотья, что уцелели на нас. Но мы, все пятеро, живы и почти что целы, что само по себе уже невероятно! Положение тяжелее, чем когда бы то ни было, но и удача невероятнее, чем можно было вообразить!
Произнес все это Гектор, первым пришедший в себя после охватившего всех порыва полубезумного восторга. Он медленно опустился на землю и провел рукой по лбу, размазав пот вместе с грязью.
Остальные молчали, не имея сил отвечать. Наконец Авлона, все еще всхлипывая, проговорила:
- Мою секиру тоже можно найти. Она торчала в плече у львицы, но потом упала и валяется где-то рядом…
- И это не самое тяжелое положение за все время наших скитаний, брат! - воскликнул Ахилл. - Разве не тяжелее нам было, когда каждый остался один, не зная, что с другими, когда буря разбила наш корабль о камни возле берегов Египта? Нет-нет, сейчас было очень страшно, но не страшнее, чем тогда.
- И мы все быстро нашлись! - сказала Пентесилея.
- Ну да! - воскликнул царь Трои. - Мы нашлись благодаря тебе, сестрица Пентесилея, и нашей Авлоне. Вот нам с тобой урок так урок, Ахилл! Мы, двое великих героев, за одни сутки наделали больше глупостей, чем десяток тупых пьяных сатиров, по крайней мере, два раза были на волос от гибели и выжили чудом. А две женщины, вернее, женщина и двенадцатилетняя девочка, подали нам урок сообразительности, воли и отваги. Вот уж пощечина! Твоей вины тут очень мало, брат. Главным идиотом во всей этой истории был я! И если бы все это закончилось плохо, винить было бы некого, кроме меня.
- Закончись это плохо, винить было бы не только некого, но и некому! - усмехнулся Ахилл. - Я виноват не меньше, чем ты, Гектор. Мы оба куражились друг перед другом своей отвагой, опасаясь, как бы осторожность не была вдруг принята за трусость. Как же - герои! И вот мы, как кролики, дважды трепыхались в силках, причем второй раз уж никак не вылезли бы из них сами. Из-за нас едва не погибли и Пентесилея, и дети! Умереть бы от такого позора, да ведь сейчас нам никак нельзя умирать…
- Не приписывай себе моих глупостей, братец! - возразил Гектор. - Я знаю твое великодушие, но сейчас оно меня не утешает.
- Но мы же все живы, - сказала Пентесилея. - Разве что-нибудь еще имеет значение?
Она тоже сидела на земле, привалившись спиной к тонкому стволу акации. Ахилл наклонился к ней чтобы наконец обнять и расцеловать. И вздрогнул. За эти сутки он впервые взглянул на свою жену при свете дня. В пещере все скрывала полутьма, потом, когда они выбрались наружу, было не до того, чтобы друг друга разглядывать. Теперь Ахилл увидел, что на короткой черной тунике Пентесилеи с правой стороны густо проступили еще более темные пятна и полосы.
- Пентесилея! У тебя кровь на тунике!
- Да, - спокойно подтвердила амазонка. - А чего ты так испугался? Я пролезала через завал камней, там, в пещере, и лаз был для меня слишком узок. Как ни владею я своими мышцами, но пришлось немного пожертвовать шкурой… Правая грудь, бедро… все это не так страшно! Хуже, что при рывке кажется, пострадали ребра - но ведь и они срастутся!
Ахилл встал на колени, завернул тунику и тихо охнул, увидав сплошную черную полосу кровоподтека, рваные раны на правой груди и бедре амазонки, ссадины и синяки по всему телу.
- Послушайте! - воскликнул Гектор, благоразумно отвернувшись, чтобы не видеть наготу жены брата. - Сейчас нам трудно прийти в себя, но времени, мне кажется, мало… Самое большее час, и мы угодим под настоящий водопад. Смотрите!
Он указывал на запад, и его спутники, повернувшись в ту сторону, сразу поняли, что дело, действительно, серьезное: с запада, обнимая уже весь горизонт, широкой полосой, наступала совершенно черная, непроницаемая масса. Сперва трудно было понять, что это такое - будто неведомый горный массив вдруг возник там, где его не было, и двинулся вперед, затмевая мраком весь мир. Но на самом деле то была гигантская, тяжелая туча.
За год с лишним своего путешествия по Черной земле троянцы уже видели пару раз такие тучи и знали, что должно произойти, когда эта темная стена приблизится, закроет солнце и надвинется на них. Внизу туча была не столь монолитна, она как бы кипела, и временами в ее черноте проблескивали короткие голубые вспышки. Она несла не только сокрушительный ливень, но и грозу, и оставаться сейчас на открытом пространстве было смертельно опасно.
- Сил у нас почти не осталось, но нужно уходить, - твердо сказал Гектор. - Как можно скорее найти укрытие. Здесь рядом река, и, если она выйдет из берегов, а это наверняка произойдет, тогда нас просто смоет и унесет потоком!
- Скорее! - воскликнула Пентесилея и, поспешно одернув тунику, вскочила.
- Погоди! Надо хотя бы перевязать тебя, - возразил Ахилл. - Ты и так потеряла уйму крови.
- Ты потерял не меньше, и повязка на твоей ноге вся в крови, кровь течет в сандалию… Нечем нам перевязывать, Ахилл. Нечем и некогда. Вот найдем убежище, там что-нибудь придумаем. Бежим к лесу!
- Брат, возьми Патрокла и свое копье, а я захвачу тушу львицы, - проговорил Гектор и добавил: - В любом случае, нам нужно будет что-то съесть, да и шкуру бросать не стоит. Авлона, стой! Ты куда это?
Девочка в это время отбежала шагов на двадцать и стала шарить в траве.
- Там блеснула моя секира! - воскликнула лазутчица и тут же с торжеством выпрямилась. - Эвоэ! Вот она! Нельзя же было ее оставить, когда мы и так почти без оружия.
В непроницаемой черноте стремительно надвигающейся тучи вновь сверкнуло голубое пламя, и теперь до путников ясно донесся рокочущий, мощный, хотя и далекий раскат.
Все четверо (не считая Патрокла, восседавшего на отцовской шее) бегом кинулись к лесу, на ходу стараясь разглядеть дерево помощнее, которое могло бы послужить им надежным убежищем. Они уже убедились пару раз, что прятаться поддеревом бесполезно - как правило, здешние ливни проникали через любой лиственный покров. К тому же вода лилась и снизу, и даже не будь рядом реки, водяные потоки могли сбить людей с ног, а стоять пришлось бы по колена, если не по грудь в воде. Значит нужно влезть на дерево и постараться чем-нибудь укрыться на его ветвях.
- Вот. Это дерево подойдет! - воскликнул Гектор, поворачивая вправо.
Его спутники сначала подумали, что царь повел их к целой группе крупных деревьев, но быстро поняли свою ошибку: это было одно, поистине гигантское дерево. Оно казалось так велико в обхвате, что если бы все пятеро взялись за руки, им не удалось бы обнять его, для этого понадобилось бы еще несколько человек. На высоте около тридцати локтей этот неимоверный ствол разделялся, но не на ветви, а на четыре ствола потоньше, однако тоже громадных, уходивших ветвями в недосягаемую вышину. Меж стволов оказалась широкая развилка, и в ней путники вполне могли поместиться. А уж там можно попытаться соорудить из ветвей настил для защиты от ливня.
- Сколько же лет этому дереву? - проговорил Ахилл, трогая рукой ствол великана. - Ведь не меньше тысячи…
- Думаю, больше! - сказал Гектор, задирая голову и всматриваясь в необъятный шатер листвы. - Полит вычитал где-то о деревьях, которые растут и живут по две, и по три тысячи лет. Интересно только, кто это все умудрился подсчитать? Не мог же кто-нибудь спилить такое деревце, чтобы сосчитать кольца на его срезе?.. Ну, лезем! Я первый, женщины за мной, ты, брат, последний.
Вскарабкаться по стволу, который нельзя обхватить, было бы невозможно, однако он был густо обвит лианами, и по ним путники довольно легко поднялись до развилки. Пока они лезли, черный массив тучи надвинулся на горный склон и подступил вплотную к лесу. Молнии сверкали в нем одна за одной, гром рокотал почти непрерывно. Солнце померкло, вокруг становилось все темнее. Глухой отдаленный, гул сказал людям о том, что ливень надвигается и вот-вот ударит по земле.
- Надо поскорее готовить укрытие! - озабоченно произнес Гектор, взбираясь в развилку и подавая руку брату, которому все сильнее мешала раненая нога, отзывавшаяся на каждое движение резкой болью и от напряжения совершенно онемевшая. - Смотьите! Сатей! - завопил в это время малыш Патрокл, с плеч отца заглядывая в развилку мощных стволов.
- Какой еще шатер? Что ты выдумал? - изумился Ахилл.
- Не выдул! Вот.
И малыш вытянул ручку вперед.
Герои посмотрели туда, куда он указывал, и ахнули. Перед ними было нечто, и в самом деле напоминавшее вход в шатер, обвитый лианами и полузакрытый листвой.
Когда-то, возможно, несколько столетий назад, в самый толстый из стволов угодила молния, и он раскололся. Затем его половины вновь сошлись, но соединились только сверху и образовали, действительно, подобие шатра, треугольного в основании и довольно большого - заглянув в него, путники увидели, что в длину выемка около шести локтей, ширина у входа чуть поменьше, а высота такова, что даже Ахилл и Гектор могут войти в него, не пригибаясь, если только будут держаться посередине: по бокам половинки ствола, сближаясь, делали "шатер" все ниже. Позади выемки эти половинки сходились не до конца - там оставалась порядочная щель, но ее так плотно оплели лианы, что она стала почти незаметной.
- Великий Бог, ты вновь проявляешь к нам свое милосердие! - прошептал изумленный Гектор. - Все, будто нарочно устроено. Дай копье, Ахилл: надо проверить, петли там змей…
Выемка оказалась пуста - только старые листья зашуршали, когда их разворошил железный наконечник. Помещение "шатра" было достаточно велико, чтобы в нем поместились все пятеро. Правда, устроиться лежа все не смогли бы, но они об этом и не мечтали.
Пока Патрокл и Авлона радостно осматривали убежище, а Пентесилея разгребала сухую листву, еще раз проверяя, нет ли там змей или опасных насекомых, мужчины, ловко прицепив к горизонтально растущей из соседнего ствола ветви тушу львицы, очень быстро и ловко освежевали ее. Во-первых, им нужна была шкура, а во-вторых, и они, и Пентесилея не ели уже больше суток, были ранены, измучены, и всем им, да и детям тоже, нужно было поесть.
Едва они закончили снимать шкуру с убитого зверя, как гром прогремел прямо над их головами, и сквозь густую листву обрушилась сплошная масса воды. Это был не ливень, это было море, вдруг опрокинувшееся на землю, чтобы утопить все живое. Плотный шатер ветвей и листьев почти не укрывал от этого потопа, и братья тут же поняли, что мощные струи могут смыть их с развилки, сразу ставшей скользкой. Сквозь просветы между стволами уже не было видно ни земли, ни леса - сплошная серо-полосатая стена падающей воды.
Глухой рев, донесшийся снизу, и громкий плеск сказали о том, что предположение Гектора оправдалось - река вышла из берегов, и теперь ее воды мчались прямо под деревом.
Тем не менее, братья некоторое время стояли под дождевым водопадом, не без удовольствия подставляя ему тело: вода смывала с них пот, кровь и грязь, принося немалое облегчение.
Но почти сразу обоим стало холодно.
- В дупло, братец! - воскликнул Гектор. - Дождь холодный, как зимой, и в воздухе сразу похолодало… В дупло!
- Надо еще мяса отрезать, - отозвался Ахилл.
- Это я сделаю! - высунулась из "шатра" Пентесилея. - И готовить буду я. Уходите оттуда, я тоже хочу освежиться.
Герои оставили тушу львицы висеть, поскольку в дупле для нее не было места. Молодые люди уже смирились с мыслью, что мясо придется есть сырым - развести костер было решительно негде. Однако у Пентесилеи были иные мысли.
Она отрубила секирой часть грудины зверя и мягкие части бедер, затем вернулась в дупло и, очистив от листвы участок дна в "шатре", быстро и ловко выдолбила в дереве круглую ямку глубиной чуть меньше локтя и шириной в пол-локтя. Вырубленные щепки она сложила стопкой на дне ямки, сверху положив несколько заранее приготовленных сучьев, которые мелко наломала. Щелкнуло огниво, и в ямке, устроенной возле самого выхода, в локте от льющейся водопадом воды, запылал огонь.
- А дерево не загорится? - спросил Ахилл, с любопытством смотревший, как его жена сооружает этот необычайный очажок.
- Нет, - покачала головой амазонка. - Дерево будет просто тлеть. Там ведь свежая древесина, не высохшая и не гнилая. Она так просто не разгорится. Только оставлять огонь на ночь нельзя - придется залить его.
Дым от костерка был небольшой, и благодаря отверстию в задней стене "шатра" и создаваемой им тяге, этот дымок уносило наружу.
Пентесилея разрубила грудину на отдельные ребра, оставив на них порядочно мяса, и сложила их над костерком, перекрещивая друг с другом. Потом стала укладывать на них тонкие полоски мяса, которые отрезала от окорока. Еще немного, и почти весь очажок был накрыт этой своеобразной крышкой, от которой сразу потянул тонкий дымок, затрещал, капая внутрь очажка, жир, и по дуплу разлился аромат коптящегося мяса.
- Вкусо пакнет! - воскликнул малыш, задремавший было на сухой листве, но тут же проснувшийся.
- Скоро будет готово! - проговорила молодая женщина и улыбнулась, поймав восхищенный взгляд мужа.
- Я умею не только воевать! - сказала она, опуская глаза.
Когда ребра и мясо прокоптились, Пентесилея осторожно, с помощью двух палочек, сняла их с очажка и переложила на влажные листья, сорванные за порогом их убежища. Голодные путники не стали ждать, пока еда хотя бы немного остынет, и, обжигая пальцы, сразу ухватили, кто ребро, кто полоску мяса. Несколько кусочков Пентесилея нарубила ножом помельче, для Патрокла, но он уже с аппетитом грыз ребро, облизывая жирные пальчики и улыбаясь:
- Вкусо!
Остальные ели молча, тоже наслаждаясь едой, не замечая резкого запаха мяса, не чувствуя, что его трудно жевать. Впрочем, они почти и не жевали, глотая куски целиком. Запивать трапезу было совсем просто: достаточно наклониться к проему "шатра" и высунуть руку - ладонь тотчас наполнялась дождевой водой.
Путники завершили свой ужин лишь тогда, когда на лиственной подстилке не осталось ни кусочка мяса.
- Ну вот! - Пентесилея усмехнулась, глядя, как мужчины, по примеру Патрокла, облизывают не только свои пальцы, но и ладони. - Кого теперь нам бояться в этих краях, раз мы поужинали львом?
- Чтобы не бояться совсем никого в Черной земле, остается съесть парочку горных карликов! - заметил Ахилл. - Но меня бы после этого тут же стошнило…
- А меня бы перед этим! - воскликнула Авлона, и на ее выразительном личике появилась такая гримаса, что все, не исключая малыша, рассмеялись.
И только теперь ощутили, как начинает проходить, отпускать их безумное напряжение, в котором они прожили эти сутки.
Глава 14
После еды очажок загасили, опасаясь, что он может вызвать пожар - как-никак, огонь горел прямо в дереве. Но перед этим царица амазонок налила вытопившийся из мяса жир в светильник, который, по счастью, не забыла возле пещеры, скрутила новый фитиль из волокон паутинной веревки и зажгла огонек, чтобы не оставлять убежище в темноте.
К тому времени уже, должно быть, наступил вечер, но это трудно было определить: грозовые тучи, плотно укрывшие небо, и сплошная стена дождя совершенно поглотили свет, и в "шатре" было бы темно, почти как ночью, если бы не слабый свет очажка и не зажженный потом светильник, который чадил и трещал, но все же светил исправно.
Расслоив паутину на совсем тонкие, но очень прочные нити и вытащив из пояса одну из спрятанных в нем иголок, Пентесилея ловко и аккуратно зашила рану на ноге Ахилла и свои раны на груди, не позволив мужу помочь ей в этом. Впрочем, она накладывала швы с таким необычайным искусством, что ей можно было только позавидовать - когда раны заживали, шрамы очень быстро становились тонкими и почти незаметными.
Ахилл, не имея под рукой никаких лекарственных растений, приложил к ранам обычные листья - просто чтобы не попала грязь.
Пока они лечили друг друга, Гектор аккуратно расстелил у одной из стен дупла львиную шкуру.
- Авлона, Патрокл! - приказал он детям. - Спать, быстро!
Малыша не нужно было уговаривать. Он тут же свернулся клубком на густой шерсти и почти мгновенно уснул. Маленькой амазонке хотелось спать еще сильнее: если Патрокл хотя бы немного поспал в предыдущую ночь, то она не ложилась вовсе, а потому девочка сразу улеглась, плотно прижавшись к ребенку, и тоже заснула. Молодой царь прикрыл их краем шкуры, потому что в "шатре" становилось прохладно.
- Кто будет нести караул первым? - спросил Ахилл, укрепляя на лодыжке повязку из листьев с помощью куска все той же паутинной веревки.
- Караул буду нести я, - ответил старший брат, аккуратно ставя светильник в выемку, которую сам же проделал ножом в стене дупла. - Я буду нести караул, и не первым, а всю ночь, до утра.
- Это почему так?
- Потому, что я не хочу спать - это первое; второе - вы оба сильно ранены и вам сон нужнее; и третье - мне необходимо многое обдумать одному, а выйти некуда… Поэтому я прошу тебя, брат, и тебя, сестрица, уснуть и спать, сколько захочется. По всему видно, что этот ливень не только на ночь, но и на весь день, а может, и на два-три. Так что днем буду спать я, а вы - караулить.
Ахилл переглянулся с женой и не нашел в себе мужества спорить. Он понимал, что Гектор прав - их силы были не просто на исходе, их не оставалось вовсе…
Лечь вдвоем было некуда, и Приамид-младший остался сидеть, прислонившись к шершавой стене дупла и вытянув ноги так, что они почти доходили до выхода, а Пентесилея, как кошка, свернулась на его коленях.
Она уснула сразу, едва опустив веки.
Ахилл тоже закрыл глаза, но тут же открыл их снова.
- Что теперь, Гектор? - прошептал он. - Что ты решаешь? Куда мы пойдем, что станем делать?