- Да, - сказала Авлона. - Он сразу согласился, едва узнал обо всем. Он сказал… я точно помню, как он сказал: "Надо избавлять мир от чудовищ, когда это в нашей власти!" Но и он, и Гектор были уверены, что поединком дело не кончится, что царь лестригонов обманет и при любом исходе нападет, об их коварстве знает вся Ойкумена. Фараон Рамзес думал так же. И Гектор сказал, что единственное их с Ахиллом условие - это чтобы фараон дал пару кораблей с сопровождением и приказал отвезти в Трою Патрокла. Гектор сказал, что не станет им рисковать, что сын его брата должен вернуться домой. И мне приказал плыть с ним. Это все было уже на берегах Зеленого моря, в Египте, в одной из их крепостей, ближайшей к тому месту, где лестригоны обещали высадиться. Как сообщил гонец, они высадились чуть не в тот день, когда Сети привез нас в походный лагерь фараона. И вот Гектор, Ахилл и царица Пентесилея отправились туда, к месту битвы, это было всего в одном дне пути от крепости, а мы с Патроклом… Мы…
Тут голос юной амазонки впервые дрогнул, она опустила глаза. Видно было, что дрожат и ее пальцы.
- Я так просила… - с трудом закончила она, - я так просила их, и мою царицу, чтобы мне разрешили остаться! Но они не позволили…
- Еще бы они отправили малыша с одними египтянами! - воскликнул Деифоб и тут же в смущении покосился на Сети. - Я никого не хотел обидеть, но мальчик царского рода, и… Словом, я волнуюсь и несу какую-то чепуху! Просто Гектор, зная отвагу Авлоны, боялся за нее, вот и все.
- Перестань, Деифоб! - прервала сына Гекуба. - Не мне и не тебе обсуждать, почему Гектор решил так, а не иначе. Он написал, что сразу после битвы они поплывут в Эпир за Андромахой, а потом, если все хорошо, сюда, вместе с ней и с мальчиком. Плыть туда, если я ничего не путаю, чуть дольше, чем до Трои, а при попутных ветрах можно и скорее. Значит, они, быть может, уже там или скоро там будут.
- Ты так уверена, мама? Ты уверена, что там, в Египте, все кончилось благополучно? - не выдержал Троил.
Гекуба резко обернулась к нему.
- Ты сомневаешься в том, что Ахилл победил этого демонова выродка? А я не сомневаюсь! Я ЗНАЮ, что они вернутся! Все слышали? Я это знаю!
Она хотела еще что-то добавить, и тут ее неколебимое мужество иссякло. Царица резко вскочила со своего кресла и, подобрав край платья, почти бегом выскочила из зала. Убежала и Авлона, но не с тем, чтобы догнать царицу - она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил ее вдруг покрасневшие глаза.
В этой обстановке Сети, о котором троянцы, потрясенные рассказом юной амазонки, на время забыли, почувствовал себя неловко. Потихоньку, чтобы никто не обратил на него внимания, египтянин поднялся с места и вышел на галерею. К нему тут же, с разбега, подкатился один из малышей и, не сумев остановиться, врезался лбом в его ноги.
- Ой! Полидевк, ты что делаешь? Разве можно так себя вести?!
Молодая женщина в белом с розовой оторочкой хитоне настигла малыша, схватила подмышки и оторвала от колен гостя, которые тот, хохоча, обхватил. Потом подняла голову:
- Прости его, благородный чужеземец! Он еще совсем мал. И гости у нас в Трое пока не бывают… Полидевку никто не рассказывал, как себя при них вести.
- Он меня ничуть не обидел! - рассмеялся египтянин.
В этот момент они оказались лицом к лицу с девушкой, и Сети почему-то испытал желание отвести глаза: ему редко приходилось видеть у взрослого человека такой простодушный, беззащитно открытый взгляд. Девушке было на вид лет двадцать. Круглое милое личико в россыпи золотых веснушек, пушистые волосы, собранные на темени в строгий узел и подхваченные шнуром, трогательные ямочки на щеках, когда она улыбнулась.
- Меня зовут Сети, - неожиданно для себя проговорил царедворец, чуть поклонившись. - А ты, как я понимаю, мать одного или двоих из этих чудесных озорников?
- Нет! - девушка продолжала улыбаться. - Просто я живу во дворце и за ними присматриваю. Мой дедушка служил жрецом в храме Аполлона, но два года назад он умер, я осталась одна. И добрая царица позвала меня жить здесь, с ними. Ну, а дети… Я всю жизнь люблю детей, и они меня тоже.
- Так тебя нужно поскорее выдать замуж.
Она рассмеялась.
- Нужно. Наверное, царица так и сделает. Только вот мужчин у нас в Трое сейчас мало. Я хочу сказать, неженатых! - румянец залил щеки девушки и погасил ее смешные веснушки.
Сети отчего-то почувствовал себя глупо. Впервые за долгие-долгие годы он понял, что ему всерьез нравится женщина, и не знал, как сказать ей об этом. "А нужно ли говорить? - тотчас осадил он себя. - Для чего мне это?"
И спросил вслух:
- Как твое имя?
- Хрисеида. Дед рассказывал, что в детстве родители звали меня Ксентой, но они рано умерли, и все привыкли называть меня от имени дедушки - его звали Хрис. И мне самой так нравится - Хрисеида. А в Египте у женщин красивые имена?
- У моей жены было красивое имя, - вновь отведя взгляд, сказал Сети. - Ее звали Лассави. Но она умерла. И у дочери имя красивое - Атуни. Но твое не хуже…
…Час спустя Троил нашел Авлону на внутренней городской стене, где она сидела, прислонившись спиной к одному из зубцов и сосредоточенно протирала кусочком кожи лезвие своей секиры.
- Я тоже верю, что они победили, - сказал юноша, садясь рядом с амазонкой. - Конечно, тяжело когда остается только ждать. Но мы ведь вас уже скоро пять лет ждем.
- Я ждать не буду, - покачала головой Авлона. - Я поплыву в Эпир и там отыщу их. А может, буду и раньше - все-таки из Египта туда путь дальше. И едва ли они отправились сразу после битвы…
Она поймала удивленный взгляд царевича и воскликнула:
- Да, да, не удивляйся! Попрошу Сети отвезти меня, а если он не согласится, доплыву на дельфинах. Хотя так далеко никто никогда не плавал. Но я доплыву. В этих морях много островов. Что так смотришь? Я с ума сошла, да? Может быть, и так…
- Мама даст корабль и гребцов, я думаю, - Троил улыбнулся. - Я бы и сам поехал с тобой… А что? И поеду.
Авлона подняла на него глаза.
- Отчего умерла Крита? - спросила она тихо.
- От родов, - ответил он, не спрашивая, откуда она знает. - Мы стали мужем и женой два года назад, и Кей сказал Крите, что после той раны - помнишь, полученной в бою с морскими разбойниками, - ей опасно рожать. Сказал, что есть всякие средства, чтобы… чтобы детей не было - травы какие-то. Крита и слушать не захотела. Родила мне близнецов, двух мальчишек… Знаешь, какие они замечательные! Я тебе их сегодня же покажу. Они уже вставать научились и что-то говорят. Только еще ничего не понятно…
- И как же ты уедешь от них куда-то? - удивилась Авлона.
- Я же не кормлю их грудью! - пожал плечами юноша. - Есть кому смотреть за ними. Послушай, ты стала такая большая! Почти взрослая, Авлона. И я тоже принял бы тебя за Андромаху, если бы не знал, что это ты.
Девушка улыбнулась, и на ее лице, только что строгом и серьезном, вновь появилась озорная гримаска прежней Авлоны.
- Ну и хорошо! По крайней мере, сестричка сразу меня узнает. Ведь смотрит же она иногда в зеркало…
* * *
- Миш! Вы с Анютой что сейчас делаете?
- Спим, мать твою! Ты на часы иногда смотришь, или как?
Ларионов для подтверждения своего негодования выпростал ногу из-под одеяла и большим пальцем надавил на кнопку торшера. Оранжевый свет конусом упал на журнальный столик с часами. - Половина пятого, Витюня. Ты что у нас, жаворонок?
Сандлер на другом конце провода тихо хмыкнул:
- Жаворонками бывают либо гении, либо дебилы. Я не то и не другое. Ты, небось, лег часика в два, а я думал лечь как раз часиков в пять. Но дочитал, понимаешь ли, третью главу этих самых лестригонов и решил тебе позвонить. Вы с Энн когда собираетесь к мэтру?
- К мэтру? - Михаил все никак не мог проснуться, и сандлеровский жаргон не сразу переводился на нормальный язык. - А-а-а, к Александру Георгиевичу… Наверное, уже когда мы с тобой вернемся. Значит, через пару недель.
Виктор на миг задумался.
- Через пару недель… Видишь ли, я хочу поехать денька на три попозже. Тут переговоры намечаются с серьезными людьми. Я ведь тебе говорил, что светит купить магазин.
- Говорил, - Миша покосился на лежавшую к нему спиной Аннушку и сразу понял, что она не спит (слух у нее собачий, и просыпается она от всякого шороха - просто мешать ему не хочет). - Говорил, о великий делец! На меня не рассчитывай. Ездить по всяким Анталиям и возить тюки турецкого барахла - куда ни шло, но серьезные торговые операции, прости, не по мне.
- Понимаю. Ну, ты, надо думать, вообще скоро прославишься. Роман-то опубликуют. Я ведь тебе не из-за магазина звоню.
- А что?
- Да, понимаешь… Весь этот разговор о лестригонах… Вы же до этого места дочитали?
Миша засмеялся.
- Мы прочитали гораздо дальше.
- Ну, так вот. Получается, что там все по Библии, что ли?
Ларионов слегка опешил.
- Вить! Спать надо больше и регулярнее. По какой еще Библии? Ты что?
- Ну, как же! - смутить Сандлера было невозможно. - Там же тоже: злой дух взбунтовался против Бога, тот его низверг на землю. Разве не так? Я только не помню, есть ли там что-то про этих самых лестригонов…
- Где, в Библии? Нет, конечно. Лестригоны, как думали до сих пор, вообще мифический народ, действительно очень агрессивный, обитавший, якобы, где-то не севере. Они и вправду были мощные, громадные и очень воинственные.
- Помню! - в трубке заскрипело и что-то шлепнулось. - Блин! Стулья стали делать… Майкл! Я вспомнил: они в "Одиссее" упоминаются. Им там Одиссей глаза выкалывал.
Михаил, не выдержал и прыснул, испуганно косясь на жену.
- Все перезабыл, коллега! Глаза Одиссей выкалывал циклопу. И не глаза, а один глаз. А лестригоны ему просто корабли топили - каменюгами забрасывали. Что до Библии, то я тоже подумал об этом. Получается - свидетельство. И имя демона… Фсатан.
- Точно, - подхватил Сандлер, - Сатана, то бишь. Так что, может, все так и было?
- Как в романе? Профессор уверен, что описаны подлинные события.
Стул на том конце провода опять заскрипел.
- Да не только, как в романе… Как в Библии.
Миша снова засмеялся.
- А других доказательств тебе мало? Слушай, Витька, ну тебя в баню - я спать хочу! Давай созвонимся вечером, а я до того позвоню профессору. Может, махнем к нему.
Однако уснуть Ларионову уже не удалось. Он не стал выключать свет и какое-то время лежал, закинув руки за голову, вслушиваясь в мерное дыхание Ани. Кажется, она снова уснула.
Он протянул руку, взял со столика кипу белых листов и, отложив примерно половину, нашел нужное место.
Глава 4
Войско лестригонов высадилось между двумя рукавами нижнего Нила, в том месте дельты, где рощи и возделанные поля далеко отступали от морской границы и где от пологого морского берега, обрамленного торчащими из воды редкими красноватыми скалами, на пять-шесть стадиев тянулся чуть заметно уходящий вверх склон. Земля здесь была сухая и рыхлая, поросшая хилой травой и кое-где низкими кустами. Небольшой ручей вытекал из ближайшей олеандровой рощицы и узкой лентой сбегал к морю, спеша что есть сил, покуда жадное египетское солнце не выпило его на открытом месте.
Двадцать шесть кораблей стояли, упершись носами в берег, привязанные толстыми канатами к вбитым в землю столбам. Лестригоны не вытаскивали кораблей на сушу, и это казалось странным: им еще никогда не приходилось поспешно спасаться бегством, и такая предосторожность выглядела излишней. Корабли имели внушительный вид: массивные, с бортами, заметно вогнутыми внутрь, так что шире всего они были в том месте, где выступали из воды. Их носы почти не приподнимались вверх, но киль впереди был острый, сделанный из прочного просмоленного дуба. В верхней части бортов были отверстия для весел, выточенных из тонких стволов молодых сосен, равно как сосновыми были и мачты - на каждом корабле по две: центральная, с одним большим квадратным парусом, и кормовая, с двумя маленькими треугольными. Благодаря им, корабль был достаточно подвижен: при хорошем ветре его можно было поворачивать только с помощью этих парусов, ибо рулевое весло, когда волна была сильной, слушалось куда хуже, ему мешали вес и громоздкость корабля.
Поставив свои суда в узкой губе залива, что вдавался в берег там, где его прорезал ручей, лестригоны раскинули лагерь не здесь же, возле кораблей, а левее, прямо вдоль выгнутой в море береговой дуги. Их шатры, числом чуть больше ста, были поставлены двумя рядами. Из чего они сделаны, трудно было понять - они походили то ли на гигантских морских черепах, то ли на кургузые лодки, перевернутые вверх днищами. На самом деле это были… пересеченные крест-накрест китовые ребра (по шесть для каждого шатра), на которые были натянуты чехлы из сшитых между собою шкур. У некоторых народов моря существует легенда, будто лестригоны умеют охотиться на китов, однако те немногие, кому посчастливилось выбраться живыми из их плена и рабства, слыхали подлинную историю этих костей. На одном из островов, где долгое время жило племя людей из бездны, в большой бухте было кладбище китов - никто не знает, отчего, но эти гигантские рыбы десятками, из года в год приплывали сюда умирать. Некоторые выбрасывались на берег, и их туши пожирали чайки и бакланы, другие гибли прямо в воде бухты, и пировать туда в такие дни сплывались сотни акул. Обглоданные кости китов торчали среди черных скал бухты, плавали в воде, и лестригоны, заготовив их великое множество, стали делать из них наконечники для копий и стрел, а потом научились использовать громадные изогнутые ребра как основы для своих шатров, шатров, которые можно было очень быстро поставить и почти столь же быстро убрать. В таких шатрах могучие воины не могли стоять во весь рост, но им это и не было нужно - во время боевых походов они там только спали, либо прятались от самых сильных ливней, все остальное время лестригоны проводили под открытым небом. Даже там, где они жили подолгу, по двадцать-тридцать лет, они не строили домов, а лишь сооружали навесы, либо селились в пещерах. Захваченные ими города люди из бездны обычно разрушали до основания.
Завоеватели причалили к берегам Египта за одну луну до назначенного царем Антифотом дня поединка богатырей. А за двое суток до этого дня фараон Рамзес перенес свои походные шатры от ближайшей из сторожевых крепостей к тому же самому береговому изгибу и раскинул их напротив стана лестригонов, оставив между ними и собой свободное пространство шириною в пятнадцать стадиев.
Великий Дом собирался отправить посла к Антифоту и предложить тому встречу, но царь лестригонов упредил его. Едва мачта с флагом фараона поднялась над его лагерем, от серой полосы лестригонского лагеря отделились несколько темных фигур и двинулись вперед. Затем остановились, и в утренней тишине раздался трескучий голос барабана.
- Это большой барабан самого царя Антифота, - сообщил пожилой финикиец Дагон, который когда-то торговал с лестригонами, затем был захвачен ими вместе с кораблем и со всем товаром (такое "гостеприимство" люди бездны проявляли часто и со всеми), а через полгода выкуплен своей родней за огромное количество оружия и съестных припасов. - Этим барабаном он дает знать, что хотел бы говорить с египтянами. Это значит, что он сам вышел на переговоры.
- И значит, - заключил Рамзес, в это время преспокойно умывавшийся над серебряным тазом, - и значит, он хочет, чтобы я тоже сам к нему пошел!
- Скорее всего, - кивнул Амен-Ка, возница фараона, стоявший возле него и следивший, как из серебряного кувшина, который держала молодая нубийка, падает в таз тонкая, играющая радугами струйка. - Он, конечно, именно этого и хочет, о Великий Дом. Но не много ли ему чести?
- Раз я принял его условия изначально, то придется следовать им, - фараон взял из рук девушки полотенце и не спеша вытер шею, плечи и руки. - Зови мою охрану. И троянцев позови.
- Мы уже здесь, - раздался рядом голос Ахилла. - Ну, и грохочет этот их ба-ра-бан! Если отсюда так слышно, то рядом наверняка можно оглохнуть. Думаю, они используют этот прием и в бою, а, Дагон?
Финикиец улыбнулся.
- Да, они любят пугать.
- Если ты, Рамзес, пойдешь говорить с Антифотом, - сказал Гектор, - то разумно будет мне пойти с тобой: во-первых, так безопаснее, а во-вторых, я хотел бы посмотреть на лестригонов поближе.
- А я? - спросил Ахилл удивленно. - Похоже, ты хочешь, чтобы я остался, так, брат?
Вместо Гектора, задумчиво смотревшего в сторону равнины, ответил Рамзес.