Подъем заканчивался, крутизна утеса сменилась более пологим откосом, и среди трещин камней появились пучки травы и хилые кустики.
Подумав, амазонка снова заговорила:
- У меня какое-то непонятное ощущение… Словно здесь не все нормально.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил Ахилл.
- Не знаю. Странно все это выглядит. Та часть острова, куда я приплыла, не такая неприступная, как эти утесы. Там есть неплохая бухта, она далеко вдается в берег, и гряда скал защищает ее от штормов. Если здесь живут люди, и они не дикари, то там должны бы стоять рыбачьи лодки, мог бы быть причал. Ну, положим, причал - уже признак высокого развития, положим лодки могли убрать на время шторма. Но должны быть какие-то колья, к которым их обычно привязывают, должно быть что-то, что в этой бухте говорило бы о присутствии людей. Ничего нет… И эти дикие козы, что так от меня шарахнулись… Да, животные пугаются, видя человека, но то был не испуг - то был ужас, смятение, словно я напала на них. У меня ощущение, что здесь обитает страх. Все кого-то боятся.
- Интересно… - задумчиво проговорил Гектор и ничего не добавил.
- Может здесь водится что-то вроде горных карликов? - предположил Ахилл.
- Они не могли бы заниматься скотоводством, - возразил его брат. - Они боятся света. Но самое странное, что и мне этот остров отчего-то кажется необычным. И я тоже не понимаю, почему.
Путешественники вышли на плато, которое продолжало полого подниматься в северную сторону, переходя затем в склон довольно высокой горы, заросшей кустами и жидким низкорослым сосняком. К востоку плато шло вниз, кусты постепенно становились гуще, но среди них ясно обозначилась неширокая тропа.
- Если бы ее проложили звери, ветви опускались бы ниже, - сказал Гектор и отчего-то нахмурился. - Слонов тут уж точно нет, носорогов тоже, а прочее зверье меньше ростом. Здесь ходят люди. Ну что? Пойдем, узнаем, к кому мы заплыли в гости?
Ни Ахилл ни его жена ничего не возразили, но Пентесилея решительно выступила вперед.
- Гектор, можешь обижаться, но я пойду первая. Я лучше различаю следы и скорее замечу ловушку.
После приключений в пещере горных карликов братьям нечего было возразить на это, и они молча уступили дорогу амазонке.
Но тропа не принесла никаких неожиданностей. Кусты расступились, и путники вышли на широкую открытую площадку, справа ограниченную грядой желто-серых валунов, а слева - почти отвесным склоном, в котором темнело отверстие размером с высокую и широкую дверь.
- А вот и пещера! - прошептал Гектор.
- Да. И либо она искусственная, вырытая людьми, либо люди постарались ее обустроить! - так же тихо отозвался Ахилл. - Прямо вход во дворец!
Действительно, отверстие более всего походило на дворцовые ворота. Его обрамляли высеченные из той же скалы витые колонны с нависающим над ними козырьком, тоже каменным, украшенным резьбой. Внутри, в полутьме, угадывались светлые, должно быть, деревянные, полуоткрытые створки. К этой своеобразной двери вели четыре каменные ступени, покрытые нежно-розовым, с оранжевым узором, ковром.
- Ничего не понимаю! - проговорил Гектор, на всякий случай оставаясь в тени нависающих над тропой кустов. - На этом диком острове какой-то восточный дворец… Резьба на козырьке напоминает персидскую вязь. Отсюда не различить, но мне кажется, там даже какие-то надписи… Точно все это из сказки.
- Вот именно! - Пентесилея тоже стояла среди кустов и смотрела на загадочные двери с явной тревогой. - Надеюсь, в трусости меня никто не заподозрит, но мне это не нравится.
Ахилл тихо рассмеялся.
- Непонятное всегда настораживает. Так или иначе, нам придется узнать, кто хозяин этого жилища.
В это время с противоположной стороны площадки из зарослей показались две женские фигуры. Обе женщины были в светло-желтых накидках, подхваченных поясами, и с такими же покрывалами на голове. Судя по очертаниям фигур и походке, они были молоды, но их лица мешали рассмотреть большие кувшины, которые они несли на плече, точно так же, как носили их троянские и ахейские-девушки. Кувшины были изящной работы с ярким узором. Когда женщины подошли к ступеням, створки дверей как будто открылись шире, и навстречу идущим вынеслись прозрачные облака то ли легкого дыма, то ли тумана, и ветер донес едва уловимый запах какого-то благовония. Женщины вошли одна за другой, а светлый туман продолжал невесомо клубиться над пожухлой травой и плоскими камнями площадки.
- Остается ждать появления ифрита или джинна, как их называют персы! - уже в совершенном недоумении воскликнул Гектор. - Кей обожает рассказывать истории про них и их волшебные чертоги. Ну, а если серьезно, и в самом деле нужно узнать, кто там живет. Прятаться смешно и стыдно.
- Согласен, - Ахилл сделал шаг вперед и поравнялся с братом. - Если позволишь, Гектор, я войду туда и попробую познакомиться с хозяином этой пещеры. Я без оружия (ножа, надеюсь, сразу не заметят), значит, будет понятно, что дурного не замышляю, и, вместе с тем, я вряд ли покажусь им человеком, на которого стоит нападать.
- А может, лучше пойти туда мне? - поспешно вмешалась Пентесилея. - Уж женщина точно не внушит им опасений.
- Женщина в короткой мужской тунике и боевых сандалиях! - покачал головой Гектор. - Нет, не стоит. Если здесь, непонятно откуда взявшись на острове посреди Зеленого моря, объявился какой-то персидский или парфянский царек, то женщина, да еще молодая и красивая, внушит ему только одну мысль… Само собою, ему придется пожалеть о своих намерениях, но нужно ли это нам? Может, стоит пойти мне? Меч я могу оставить. Да, лучше всего, если пойду я!
Но Ахилл, сделав только один шаг, спокойно преградил дорогу брату.
- Гектор, вспомни, как ты каялся в своем безрассудстве, когда мы едва не погибли в проклятой пещере горных карликов! Ты тогда вспомнил, что тебе, царю Трои, не должно было вообще покидать ее, тем более, когда она лежала в руинах и троянцы видели именно в тебе основу ее возрождения. Сейчас, как бы там ни было, мы возвращаемся. Авлона, я знаю, сейчас уже в Трое вместе с нашим маленьким Патроклом, и наша мать, братья, все жители города нас ждут. Можно ли тебе вновь рисковать, вновь идти в незнакомую пещеру? Ты же и сам знаешь, что нельзя!
Гектор, нахмурившись, опустил голову и несколько мгновений молчал. - Почему мы все трое думаем, что там опасность? - наконец, резко спросил он.
- Я не знаю, - Ахилл оглянулся через плечо на расползающийся по площадке туман. - Может, ее там и нет. Но все равно, тебе идти туда не надо. Твои жена и сын ждут тебя. Забыл?
- Может, тогда все пойдем? - спросила Пентесилея и вдруг сама себя оборвала: - Да что за глупости! Что с нами делается? Какая-то дыра в горе пугает нас больше, чем войско лестригонов?!
Все трое в смущении переглянулись. Да, они не могли понять, что их тревожит, а возможно, действительно пугает… Непонятное несоответствие роскошной дворцовой двери в скалистой стене и пустынных окрестностей? Странные женские фигуры и загадочный ароматный туман, клубящийся возле входа в пещеру? Или это ощущение идет из глубины души, из самых тайников подсознания, ибо они, все трое, пережили в жизни столько опасностей и столько смертей, что их души научились ощущать смерть издали? Что это такое? Не странно ли, что трое самых знаменитых воинов Ойкумены в нерешительности стоят у порога пещеры, внешне ничем не опасной?
- Так или иначе, - жестко сказал Ахилл, - раз у всех нас есть сомнение, лучше быть осторожными. Итак, я туда войду и, если вы услышите шум драки, то сразу ко мне присоединитесь. Ну, а если я пойму, что все спокойно, то позову вас войти.
- А если не позовешь, и шума тоже не будет? - спросила Пентесилея.
Ахилл засмеялся.
- Тогда решает Гектор. Но такого не может быть. Меня без шума не возьмут. Сами знаете.
Гектор вздохнул и не без внутреннего усилия сдался.
- Ладно. Иди. Только осторожно. Что, если, к примеру, это пещера циклопа?
- Если верить легендам о размерах циклопов, то в такую дверь ему не пролезть, - пожал плечами Ахилл. - а если верить легендам об их силе, то… я с ним справлюсь!
И, не слушая больше никаких возражений, герой спокойно направился ко входу в пещеру.
Едва он шагнул на покрытые ковром ступени, как из дверей вновь заклубился тот же легкий дым, и в проеме показалась женская фигура в желтом. Женщина низко поклонилась, явно приглашая чужеземца войти.
- Или здешний хозяин удивительно доверчив, или это все же ловушка! - прошептал Гектор. - Похоже, у брата даже не спрашивают, кто он такой!
- Мы отсюда все равно не услышим! - ответила Пентесилея, с напряжением следя за каждым шагом мужа. - И потом, они могут говорить на языке, которого Ахилл не знает! Что тут спросишь?
Между тем герой, несколько мгновений постояв на пороге, прошел в резные двери и исчез, будто растворившись в клубах дыма. Из дверного проема донеслось что-то вроде тонких звуков струн, словно отзвуки незнакомой музыки. И стало совершенно тихо.
Гектор и Пентесилея переглянулись.
- Ни звука, - проговорила амазонка. - И он не зовет нас. Что-то не так… Я пойду за ним!
- Нет, - покачал головой царь Трои. - Пожалуй, сделаем так: пойду туда я, и, если так же исчезну, то ты не выдавай себя - затаись. Через несколько часов стемнеет, вот тогда постарайся проникнуть в пещеру незаметно…
- А не будет поздно?
- Не думаю. Я пойду…
Он вышел из тени кустов и двинулся к загадочному входу. И вот тут откуда-то сверху, с каменистого склона, мимо которого он шел, послышался чей-то тихий голос:
- Стой, Гектор! Ни шагу дальше, или ты погибнешь!
Герой резко остановился, одновременно стремительно повернувшись в ту сторону, откуда его окликнули. Пентесилея, тоже все слышавшая, в одно мгновение оказалась с ним рядом.
- Кто это? - Гектор едва удержался, чтобы не закричать во всю силу. - Кто меня зовет?
- Я тебя зову. Я.
Кусты на склоне зашуршали, и из них появился человек. Косматые волосы и борода, обрывки козьих шкур, скорее не скрывавшие, а подчеркивавшие его наготу, загорелая дочерна кожа, - все, казалось, обличало в нем настоящего дикаря. Но говорил он на довольно чистом критском наречии и приблизился к чужеземцам со смелостью и уверенностью, вовсе не присущими обычно пугливым дикарям.
- Если войдете в эту пещеру, вам конец! - повторил незнакомец, переводя дыхание после стремительного спуска со склона. - Похоже, что ты бессмертен, Гектор, коль скоро второй раз оказываешься жив после того, как никоим образом не мог выжить, но даже в этом случае не рискуй!
- Откуда ты знаешь мое имя?! - выдохнул ошеломленный троянец. - Кто ты такой?!
Незнакомец усмехнулся:
- Не узнаешь? Я, должно быть, изменился… А я сразу узнал и тебя, и прекрасную царицу амазонок, и даже Ахилла, хотя уж его-то увидеть живым не мог и думать… Только вот его я не успел остановить - не успел спуститься. А теперь надо его как-то выручить, раз он угодил в эту западню.
- Да кто ты, в конце концов, и почему мы должны тебе верить? - воскликнула Пентесилея.
- О, сатиры рогатые! - всмотревшись, Гектор вдруг вспомнил… - Или я сошел с ума, или ты… Одиссей?!
- Да, у тебя хорошая память. Это я, - он заметил резкое движение Пентесилеи и предупреждающе поднял руку. - И давайте сейчас без лишних вопросов и всего остального. У нас найдется много взаимных упреков - но потом, потом… Если мы сейчас не поспешим, то ты снова потеряешь своего друга, Гектор. За мной, быстрее!
Троянец и амазонка переглянулись.
- Куда ты нас зовешь? - спросил Гектор. - Ахилл вошел в эти двери…
- А вам в них входить нельзя! - воскликнул итакийский базилевс и тут же понизил голос. - Послушайте, вы вправе мне не доверять, но ведь ты знаешь, Гектор, что я любил Ахилла! Эти двери ведут во дворец ведьмы, колдуньи Цирцеи, и этот дым - дурман, который лишает воли и разума. Но это проходит. Хуже будет, если ваш друг успеет выпить кубок ее вина. Вот тогда… нет, стойте - говорю вам, в двери нельзя! Во дворец можно проникнуть сверху, минуя этот дым, хотя это очень опасно. Мы можем успеть. Скорее!
И Одиссей, повернувшись, стал стремительно и ловко карабкаться по склону.
Глава 4
Подъем был крут. Ребристые камни, меж которых предательски осыпался крупный серый песок, кое-где поросли желтоватой травой, а из расщелин торчали, норовя вцепиться в ноги или поранить ладони, ветви колючих кустов. Изредка попадались сосенки, но хвататься за них нужно было с великой осторожностью - у иных корни держались слабо и ствол тут же наклонялся, грозя упасть. То и дело из-под ног шарахались мелкие рыжеватые крысы и бесшумно ускользали по камням ящерицы, а на плоских уступах, куда удобнее всего было бы поставить ногу, поблескивали тонкие кольца млеющих на солнце змей.
Тем не менее, Одиссей поднимался по склону с необычайной уверенностью - он, определенно, не однажды и не дважды проделал этот путь. Гектор и амазонка не отставали от него, и он в этом не сомневался - за все время пути он ни разу не обернулся, при этом продолжая говорить, быстро, иногда глотая слова, если приходилось переводить дыхание, но ясно и не путано.
- Мы будем наверху через четверть часа. А пока слушайте и, если можно, не перебивайте. Не знаю, слышали ли вы о Цирцее - легенд о ней ходит много… Этой твари не меньше ста лет, а выглядит она юной и прекрасной, потому что поддерживает свою молодость колдовством. Этот остров, как я понял, называется то ли Ээя, то ли Эея, на более звучное имя язык местных жителей не рассчитан. Здесь живет малочисленное племя темнокожих дикарей. Они разводят коз, которых им кто-то когда-то завез, а кроме них, едят еще друг друга - поедают своих же стариков и детей, которые рождаются слабыми, сжирают заболевших и раненых, словом мясной пищи у них вдоволь. Цирцея захватила остров лет шестьдесят назад и сделала людоедов своими слугами, колдовством внушив им полную себе преданность… Раз или два в год шторма обычно прибивают сюда корабли - бывает, финикийские, иногда разбойничьи, и тогда колдунья развлекается. Входя в ее дворец через клубы дурманного дыма, человек становится глуп и благодушен, доверчив как дитя. Колдунья принимает странников, развлекает разговорами - а языков она знает уйму, и потом подносит кубки с вином. Выпив это вино, человек сразу теряет всю силу, а заодно и разум, становится подобен животному! Если Цирцея дает ему понюхать корень какого-то растения, то у него вдруг пробуждается страсть к колдунье, и бессилие на время пропадает. Но околдованный ни на что не способен, кроме любовных ласк, и ведьма тешит с ним свою бешеную плоть…
Я попал на остров Эея два с половиной года назад, со мной на корабле было сорок пять человек, мои спутники итакийцы. Цирцея отравила нас всех! Я один в последнее мгновение ощутил опасность и сумел выпить лишь четверть кубка, что она мне подала, а остальное умудрился незаметно вылить себе за ворот. И все же стал подобен старой тряпке! Не могу описать, что это был за ужас, и не стану описывать… У меня сохранились искры разума, а все мои товарищи превратились в обычную скотину - я видел, как они паслись на склоне горы и ели траву! Один за другим они услаждали грязную страсть ведьмы, и потом их убивали и сжирали людоеды… Я оказался мил Цирцее - меня она поместила в отдельный чертог, даже велела кормить хлебом. Я сумел притвориться безумным, и меня почти не стерегли. Полгода, капля за каплей, ко мне возвращались силы. Ночами я, как маленький мальчик, проделывал упражнения, чтобы укрепить свои мышцы, чтобы вернуть крепость ногам. Это было тяжело. Только спустя месяц я научился твердо стоять на ногах. Но настал день, когда мне удалось плечом выдавить дверь моей темницы, сломать хребет одному из стражей и выбраться из дворца. Слуги ведьмы преследовали меня, и я на их глазах кинулся с обрыва в море, сумел заплыть за одну из скал и сидел в воде не меньше часа, чуть-чуть высовываясь, чтобы вздохнуть, и снова погружаясь. Они поверили, что я утонул. Но я был нагишом, без оружия, совершенно один. На берегу мне удалось найти огниво, его обронил еще кто-то из моих несчастных спутников, а у стража, которого я убил, был при себе нож - я забрал его. И вот уже два года я живу на этом острове, скрываясь, как зверь от охотников, с одной надеждой - что сюда пристанет корабль, что я успею предупредить странников об опасности, и что они возьмут меня с собой… Я видел, как разбился вчера ваш корабль, видел, что второй, вероятно, спасся. Надеюсь, он вернется за вами.
- Вернется, - проговорил Гектор, потрясенный рассказом Одиссея. - Он вернется. Это корабль Неоптолема, сына Ахилла.
- Вот как! - в голосе итакийца не было изумления, хотя это известие его удивило. - Тогда - да, вернется…
- А что, если Ахилл уже выпил эту отраву?! - спросила Пентесилея, и голос ее против воли задрожал.
- Обычно это бывает далеко не сразу, - возразил Одиссей. - Ей хочется еще и разговоров, а после ее вина умеют только мычать! Но теперь тихо - сейчас мы выйдем на тропу, что огибает верхнюю часть дворца-пещеры, и пройдем к окну. На тропе может быть стража.
Тропа шла вдоль пологой вершины холма и была довольно узка. Чтобы караульным было удобнее по ней ходить, ее вымостили плоскими плитами песчаника, из которого, в основном, состоял и склон. По этим плитам нужно было ступать особенно осторожно: шаги обутых в сандалии ног были хорошо слышны в полной тишине знойного послеполуденного безветрия.
Пентесилея шла последней, нарочно отстав шагов на десять от мужчин, чтобы внимательнее вслушиваться. Сама она ступала совершенно бесшумно - ни одна песчинка не скользнула из-под ее ноги.
Одиссей прошел по тропе около сотни шагов, остановился, вслушался и осторожно обогнул выступ, за которым тропа тянулась еще шагов на двести, почти совершенно прямо.
В это мгновение амазонка услышала позади едва слышное шуршание, которое не могло быть ни шелестом ползущей по камням змеи, ни невесомым топотом бегущей по склону крысы. Это песок скрипнул под ногой человека.
Пентесилея обернулась точно в то мгновение, когда из-за камня, откуда-то снизу, на тропу взбежал человек и замер. Это был рослый темнокожий воин в кожаном нагруднике с бронзовыми пластинами и высоком бронзовом шлеме. Он держал в руках лук, тетива была натянута, и острие стрелы смотрело прямо в грудь амазонке.
Она улыбнулась, радуясь, что можно действовать, а не ждать.
Идущие впереди мужчины не успели обернуться, не успели ничего заметить. Все произошло в несколько мгновений. Пентесилея, улыбаясь, с совершенно безмятежным лицом шагнула навстречу стражнику, вытягивая вперед обе руки, словно показывая, что она безоружна. И в следующем шаге, крутым стремительным взмахом ноги ударила воина в живот. Он даже не охнул, только присел и согнулся, притянув к себе лук, и невольно отпустил тетиву. Стрела вонзилась в песок между плитами тропы. Воин попытался выпрямиться, но новый удар, сверху, в затылок, довершил дело. Хруст сломанных позвонков был единственным звуком, нарушившим тишину.
Гектор обернулся. Ветви кустов, окаймлявших тропу снизу, качались, смыкаясь, пропустив скатившееся тело.
- Что там, Пентесилея?
- Обошлось. У нас есть лук и колчан с двумя десятками стрел. Луки у них мощные и наконечники стрел железные. Верно, крадут у тех, кого заманивают в свою нору. Еще далеко, Одиссей?
- Нет. Это здесь. Только тихо…