С сочувствием он выслушал и рассказ о своем давнем недруге Мельвасе, оставшемся сейчас за границами Регеда с частью войск и пользующемся случаем и прийти немного в себя и навести некоторый порядок на своей собственной земле. Вряд ли до нашей новой встречи он, предоставленный сам себе, выкинет что-нибудь в корне неправильное. По идее, не должен успеть. А заодно и поглядим, как он все-таки будет себя вести…
Пеллинор был с нами, но предпочитал больше помалкивать, и только с некоторым любопытством посматривал по сторонам. Регед как по большей части христианское королевство не слишком прежде привлекало его для посещения. Трудно сказать, насколько он одобрял то, что он видел. Но не похоже было, чтобы и совсем уж не одобрял. Похоже, его умозаключением было что-то вроде: "все не так, но жить можно".
- Леодегранса мы не нашли, - сообщил я Эктору. - Хотя во всех местностях, где мы проходили, наводили справки и пытались отыскать его сами там, где его якобы недавно видели. Но тратить на это слишком много времени мы не могли. И боюсь, что, в конце концов, новости будут неутешительные.
- Все мы смертны, - философски ответствовал Эктор. - В конечном счете, это лишь переход к лучшей жизни. При всех его слабостях, он не был большим грешником.
- Отец, мне кажется, Артура больше беспокоит Гвенивер, чем душа старого Леодегранса, - не без некоторого ехидства заметил Кей.
- Ах, вот оно что, - несерьезно округлил глаза Эктор. Сдается мне, душа старого Леодегранса заботила их обоих куда меньше, чем меня. - Уверен, она все равно будет рада вашему приезду. Отца она всегда видела нечасто. Может, он еще и объявится.
- Если он объявится и выяснится, что на самом деле он мог объявиться и раньше, да что-то не хотел, это ему чести не сделает, - проворчал я в сердцах.
Эктор пожал плечами.
- Кто ведает все причины, что нами управляют?
- Оно конечно, - вздохнул я.
На холме над полями показался замок короля Уриенса. Окруженный разноцветными волнующимися точками, сливающимися в толпу.
Граф Эктор поднял потемневший рог, отделанный серебром, и протрубил низкий сигнал. Сразу несколько рогов ответили ему из замка. Я не мог это так оставить, поэтому тоже поднял рог и сделал знак музыкантам, ехавшим с нами во главе всего поезда. Когда я проиграл свой сигнал, они подхватили и на несколько голосов устроили настоящий концерт. Кей весело завопил одним из первых, завопила, приветственно размахивая руками, толпа вокруг замка, поприветствовало их не менее шумно и наше доблестное войско, во всем остальном вполне дисциплинированное.
Так нас и встретили. Сам король Уриенс ждал нас во дворе замка у крыльца - нездешнее создание, которое могло бы унести ветром, рискни он выйти за стены своей твердыни. Рядом с королем, в числе прочей свиты мы увидели и графиню Галавскую и Гвенивер. Материнский взгляд леди Элейн был в первую очередь прикован к красующемуся рядом со мной Кею, а вот взгляд Гвенивер… такой теплый и лучистый, жаль, что я никогда не смогу принять его всерьез, да и не захочу. Это было бы все равно, что отнять у нее ее собственную жизнь. Но не улыбнуться ей в ответ, с легким поклоном, я не мог. Это не было ошибкой. То, что произошло дальше, все равно обязательно бы произошло. Кто-то передал Гвенивер золотой кубок с вином, и она прямиком двинулась с ним ко мне, пока я еще не сошел с коня, под благожелательными взорами старого короля и графини Элейн, и под шумное одобрение всей присутствующей братии, ступая с грациозной осторожностью, чтобы не оскользнуться на гладком камне, которым был вымощен двор. Покосившись по сторонам, я понял, что они хотят, чтобы я именно оставался в седле, пока ритуал с приветной чашей не будет совершен им всем на радость, и если я сойду Гвенивер навстречу, того и гляди огорчатся, а в первую очередь и она сама, и еще бог знает что подумает. Действие, как-никак, театральное, а за отсутствием сцены, ее роль сыграет Таранис.
Все еще помня, что не могу принести ей никаких утешительных вестей, я принял чашу из тонких, почти детских рук принцессы Лодегранской и поднял ее, провозгласив:
- За Регед и Британию! - и отпив, наклонился к Гвенивер, и подхватив ее, поднял к себе в седло.
Толпа безумствовала.
- Прости, - сказал я ей негромко, когда она оказалась так близко, что я мог ей это сказать, не делая сразу достоянием всех и каждого. - Я так и не нашел твоего отца.
- Идет война, - печально и разумно отвечала Гвенивер. Принцессы редко бывают неразумными. Чувство долга и обязанность трезво оценивать ситуацию - их достояние с детства, то, что называется: "благородство обязывает". - Так бывает. Я рада, что ты не потерял себя, Артур.
Хотел бы я, чтобы она произнесла эти слова все из того же благоразумия… Но она была слишком близко, чтобы можно было попытаться выдать желаемое за действительное, интерпретировав очевидное так легкомысленно.
- Все еще может случиться, - сказал я мягко. И поцеловал ее. А вы думаете, удалось бы от этого отвертеться? Без этого приветствие никуда бы не годилось. Другой вопрос, так ли уж на самом деле я хотел этого избегать? Или все равно оставалось только махнуть на все рукой…
Мы церемонно проехали еще несколько шагов вперед, затем я сошел на землю, помог спуститься Гвенивер, и рука об руку с ней направился в отеческие объятия короля Уриенса. Тут же к нам присоединились и Эктор и прочие, и через некоторое время, оставив Гвенивер снова с графиней Галавской, а Кея присматривать, чтобы наше войско было хорошо устроено и с удобством отдохнуло, мы втроем с Эктором и Уриенсом отправились обсуждать дела государственной важности.
- Так вот ты каков, - с благожелательным любопытством старческим подрагивающим голосом продребезжал Уриенс. - Молодец, красавец, как и я в молодые годы, видать толк из тебя будет. Да будь поосторожнее, не забывай о душе! Дракон ведь как ни крути есть Диавол, сам князь мира сего! Сильный знак для короля, куда уж сильнее. Да для человека опасный, для души его. А что есть король? Всего лишь человек, прах перед Богом, и божья искра у него такова же как у всех смертных. - Он скорбно потряс поникшей головой, вспоминая свои земные горести.
Я обвел взглядом пустынный зал с каменными стенами, в котором мы сидели, не слишком просторный, в самую пору для нас троих - небольшой компании, но из того разряда, которому требуется больше места под солнцем, для той дистанции, что должна отделять наше положение от прочих. Зал не то чтобы был заброшен или небрежно убран, и все же казался каким-то бесприютным, может быть просто потому, что я видел в нем отражение короля Уриенса - одинокую оболочку, которой остается только уйти в никуда, тихо недоумевающую, зачем она еще задержалась на этом свете, ведь уходить в никуда все равно оставалось лишь - из ничего. Наверное, именно в этом и был ответ на вопрос "зачем" - потому что разницы не было никакой.
Эктор покосился на меня с призывом к снисхождению к старческим речам. Я слегка кивнул ему.
- Много ли вторжений в этом году удалось вам отразить? - спросил я, обращаясь не то к Уриенсу, не то к Эктору.
Уриенс посмотрел на Эктора. Кажется, сам он был толком не в курсе.
- Много, но весьма незначительных, - ответил Эктор. - Можно сказать, до нас они еще не добрались.
- С какой частотой? И как-нибудь менялся характер этих пробных атак в зависимости от того, что происходит в других малых королевствах?
- Не знаю, велика ли здесь связь, - снова ответил Эктор. Король Уриенс смотрел в пространство куда-то между нами отсутствующим взглядом. - Разумеется, сперва здесь появилось много небольших отрядов чужаков, затем почти все они двинулись к Эборакуму, где и произошла битва, в которой, паче всех чаяний, Кольгрим потерпел постыдное поражение. После этого, беспорядочные вторжения рассеявшихся частей несколько участились, а затем нас почти совершенно оставили в покое.
- Так как все отряды, скорее всего либо поспешили присоединиться к Бальдульфу, либо разойтись по другим королевствам. А после поражения Бальдульфа?
- Ничего пока не изменилось.
- Действительно, в конце концов это было не совсем поражение, а только отступление. Интересно, всегда ли бывало такое затишье еще до середины лета?
Эктор покачал головой.
- Сдается мне, они слишком сильно расшиблись еще в начале лета, чтобы продолжать в этом году.
Мне показалось, в его голосе прозвучало больше вежливости, чем искренности, впрочем, раз мы оба относились к возможному оптимистичному стечению обстоятельств с осторожностью, говорить тут особенно дальше не о чем.
Я приподнял маленький чеканный стаканчик с приправленным пряностями вином.
- Что ж, я рад, что пока у вас все хорошо. А как ваши внутренние дела? Все так же спокойно?
Король Уриенс внезапно бросил на меня на удивление насмешливый острый взгляд мутно-белесоватых, но от того вовсе не апатичных глаз.
- Если ты хочешь узнать, долго ли я еще буду коптить небо, и кто станет королем после меня, так и скажи. Думаю, что уже недолго. А править после меня, конечно, Эктору.
Эктор недовольно засопел и заерзал в своем резном кресле, явно собираясь сменить тему, но старик с неожиданным проворством поднял руку, при этом вино из стакана в его другой руке плеснуло ему на мантию. Отвлекать его, провоцируя на появление новых пятен на одеянии нам сразу расхотелось.
- Не спорь. Я знаю, что у меня есть еще родня, но не приведи Господи никому из них занять мое место. На случай, если кто-то из них не захочет подчиниться моей воле, а тебе захочется проявить благородство, я хочу, чтобы мою волю еще при моей жизни знал Артур. И не пошли мне, Боже, обмануться в надежде на то, что вы оба меня переживете.
Не вставая, я поклонился старому королю.
- Если я буду жив, я прослежу, чтобы твоя воля была исполнена.
- Тем более что в этом же заключается и твоя воля, не так ли, мальчик? - почти вкрадчиво заметил Уриенс. - Ничего, ты совершенно прав, сильным королевством не может править слабый человек.
- Слабым можно быть по-разному, - сказал я. - Можно быть слабым духом или разумом, и этому человеку незачем править королевством, даже если он молод и силен телом. Ведь именно об этом ты говорил, помянув другую свою родню. Я не знаю такого ни за Эктором, ни за тобой, Регед силен и прекрасен, благодаря вам обоим. Я хочу, чтобы таким он и оставался и процветал в дальнейшем.
- Прекрасно, - кивнул Уриенс. - Поддержи Эктора, когда меня не будет, и он поддержит тебя. Он умеет быть хорошей опорой.
- В этом я не сомневался никогда.
Уриенс слабо улыбнулся.
- Жаль, что ты не мой сын, а Утера. Все же, этому старому упрямому ослу повезло больше, чем мне, хотя мне и довелось пережить его самого. - Он как будто снова ненадолго ушел в себя, но оказалось, что и не думал уходить. - А иногда везет не только старым друзьям, но и старым врагам, - заключил он. - И даже не столь уж старым.
Я насторожился. Эктор тоже посмотрел на него с едва заметными признаками ожидания и нетерпения.
- Да только им это, наверное, бывает и не нужно, - снова с отсутствующим видом пробурчал король Уриенс. Эктор явно в растрепанных чувствах поднял со столика стакан с вином, потом снова отставил и посмотрел на Уриенса чуть ли не свирепо.
- Вы были с Утером друзьями или врагами? - спросил я, чтобы тоже как-то подстегнуть ситуацию.
- Друзьями, конечно, - без паузы ответил Уриенс и снова замолк.
Эктор шумно вздохнул. Уриенс посмотрел на него с хитрецой.
- Разве стоит держать это дальше в тайне? - спросил Эктор. - Все равно никому нет до этого никакого дела.
- Это пока нет, - сказал Уриенс.
- И потом не будет, - проворчал Эктор. - Когда некому, нечего и незачем будет доказывать.
- Если уж вы начали, - вежливо вклинился я, - может, скажете, о чем идет речь?
- О первенце Кольгрима, - неожиданно быстро и без обиняков ответил старик.
Я пожал плечами.
- И что? У Кольгрима есть брат, а наследование по прямой линии у саксов не в чести. Они вообще склонны сами выбирать себе вождей, хотя в любом случае выбирают их из числа своей старой аристократии.
Эктор заговорщицки мне кивнул.
- Вдруг пригодится, - пожал плечами Уриенс. - Никогда не знаешь заранее.
- А что с ним, собственно… - начал было я.
- Это Бедвир, - ясным голосом сказал Эктор.
Я остановился, приподнял брови, и только потом закрыл рот.
- А, вот оно как.
Я вспомнил, как Хорс при встрече уже принял его за кого-то. Или для кого-то все сказанное здесь не такая уж страшная тайна за семью печатями?
- Его жена приняла христианство, - продолжил Уриенс. Естественно, он имел в виду Кольгрима, а не Бедвира. - И бежала от него вместе с сыном, которого окрестила.
- Понятно, а сам Бедвир знает?
Все, конечно, знали, что он сакс, по крайней мере, наполовину, но вот именно насчет Кольгрима…
- Знает, - ответил Эктор, хотя старый Уриенс начал было безмятежно покачивать головой, а потом сам с удивлением посмотрел на Эктора. - Мать сказала ему, около года назад. Хотела, чтобы он сам сделал выбор, теперь, когда стал взрослым.
Хотел бы я знать, а какой у него теперь мог быть выбор?
- Ты не говорил мне, - с беспокойством сказал Уриенс.
Эктор пожал плечами.
- Дело ничем не кончилось. Бедвир не стал винить ее в том, чего она его лишила, хотя он мог бы занимать куда более высокое положение от рождения. Сказал, что на то была воля Божья и, верно, все к лучшему, и больше сам об этом никогда не заговаривал.
- А Кей знает? - спросил я.
- Нет, - покачал головой Эктор. - Это было бы заметно. Насколько мне известно, Бедвир никогда ни с кем не заговаривал об этом, кроме того единственного раза с матерью. Она уж рассказала об этом мне. И дальше - все шло так же, как если бы она ничего не говорила.
- С кем Хорс мог спутать Бедвира? - поинтересовался я. - Он похож на кого-то или Хорс совершенно обознался по чистой случайности?
- А как он назвал его, - переспросил Эктор.
- Никак. Просто - эделинг.
- Понятия не имею, - немного нахмурясь сказал Эктор.
Понятно. Придется спрашивать самого Хорса, когда вернемся, что он знает, и если знает, то откуда. Или Бедвира, если только он не сгинет в пучине в каком-нибудь морском сражении. Впрочем, надеюсь, Гавейн ему это сделать не даст. По крайней мере, добровольно хорошими друзьями попусту не разбрасываются, а Бедвир был первым, кто отнесся к нам в этом мире по-дружески.
Поговорив еще немного о делах, мы ненадолго разошлись. Назавтра утром я собирался покинуть Регед, после небольших сегодняшних дипломатических проволочек. Правда, состоявшийся разговор слегка подействовал мне на нервы. Невольно казалось, будто изъявив свою последнюю волю и сбросив груз забот о том, кто попечется о ее исполнении, когда его не станет, Уриенс может теперь преспокойно отдать богу душу, не дотянув и до утра. Тогда придется задержаться. Не то чтобы это было бы каким-то свинством с его стороны, но все-таки как-то угнетало. Хотя, конечно, и он и Эктор заслуживали того, чтобы оказать им такую услугу как проследить, чтобы корона Регеда досталась тому, кто ее достоин, до того как я навеки оставлю эти края, но думать об этом сейчас не хотелось. Лучше уж как-нибудь в другой раз.
Мне предоставили милые покои, убранные истинно по-христиански. Я с улыбкой потрогал узорчатое распятие над изголовьем ложа явно повешенное там не без умысла постоянно ненавязчиво напоминать мне о разумном, добром и вечном. Наверняка личное распоряжение Уриенса. Эктор знал, что к религии я отношусь просто спокойно. Да и сам он, если на то пошло, был таков же. Хорошо еще обошлось без официальных молебнов. Тут Уриенс проявил удивительный такт.
Посибаритствовав полчаса и получив пару посланий, одно из Камелота и одно от по-прежнему оптимистично настроенного Гавейна, я позвал Кея, и мы отправились побродить по крепости и вокруг да около. День был замечательный, о делах на время можно было забыть. Посреди кампании, которую мы вели, Регед казался поистине буколическим нереальным местом, какой-то условностью из старой рыцарской сказки. Конечно, это действительно была условность, но все ведь познается в сравнении, да и сам летний денек добавлял меда в этот пирог. Стрижи носились в ясном небе как сумасшедшие, земля нежилась в светлом тепле.
- Знаешь, по-моему, все идет неплохо, - совсем пригревшись, если не перегревшись, сказал я Кею. - Бальдульфа мы скоро загоним в угол, а Кольгрим может и не осмелится нарушить договор, по крайней мере, в этом году.
Кей усмехнулся.
- Может, и так. Даже ближайшее будущее для нас темно и неясно.
Я посмотрел на небо.
- Кажется, затмений на сегодня не предвидится, так что ближайшее - вряд ли.
Кей закатил глаза.
Но и впрямь самое ближайшее будущее было вполне безоблачным. Вечернее пиршество, начатое абсолютно благопристойно и в обществе благородных дам, мирно перешло в полуночное, уже не столь светское и в сугубо мужской компании, а вот дальше началось нечто непонятное.
Пока все присутствующие, казалось, пребывали в полном благодушии, замок оказался таинственным, хотя в той же степени и банальным образом подожжен. Сперва даже мой изнеженный нос не различал никакой особенной перемены в появившемся дыме, помимо уже привычного дыма от факелов или от кухонных очагов. Потом как-то сам по себе поднялся переполох и все начали выскакивать из зала. Одним из первых выскочил Эктор - разобраться в чем дело, немного погодя, за ним выскочили, озадаченно переглянувшись, и мы с Кеем, за нами немедленно последовал Пеллинор. В прилегающем к пиршественному залу коридоре уже все заволокло едким дымом и дышать было почти нечем. Я закашлялся и, видно, опасаясь, что в дыму я сверну не туда, Кей схватил меня за рукав и твердой рукой направил к выходу во двор, хотя окончательно ориентацию в пространстве я еще не потерял ни из-за дыма, ни из-за вполне умеренного количества выпитого вина, ни из-за времени суток. Я пробурчал что-то успокаивающее и оглянулся на Пеллинора. Тот явно пребывал в абсолютно трезвом уме и ясной как стеклышко памяти - по своему извечному обыкновению, так что тоже теряться ни в каком дыму не собирался.
Мы дружно выпали из коридора на внешнюю галерею. Во дворе царила естественная суета. Эктор, покинув зал, мгновенно организовал прислугу, которая носилась повсюду с ведрами полными воды и песка. Уверен, такое количество дыма в коридоре появилось не иначе как - как раз в результате этого бурного тушения, шедшего споро и довольно успешно. Гости, уже выбравшиеся наружу и выходящие вслед за нами, тоже не оставались в долгу и присоединялись к тушению с такой же охотой как к какому-нибудь развлечению. Оживление было невероятное и почти веселое. Из окон возбужденно выглядывали женщины, давая ценные советы - мол, сверху им лучше видно, что происходит, и подбадривая доморощенных пожарных одобрительными криками. Судя по всему, жилой части замка ничего не угрожало и никаких человеческих жертв не предвиделось, что радовало, хотя, говорят, кельты прежде так любили ритуальные сожжения… причем не покойников. Мимо нас с визгом пронесся какой-то перевозбужденный поросенок, то ли перепачканный в золе, то ли от природы такой чумазый, гуси в загоне за перекосившейся в суматохе загородкой гоготали, явно возомнив, что Рим снова в опасности, вот только до Рима они бы сейчас вряд ли докричались.