Хлопнула дверь, Дымша вышел. Простучали каблуки его сапог по каменным плиткам пола коридора. Вадим остался один.
Тщательно прибрав остатки попойки, он подошел к окну и, приоткрыв раму, закурил, пуская дым в щель, из которой тянуло ночной прохладой. Состоялись новые знакомства, произошел весьма любопытный разговор. Сколько событий за один день!
Действительно ли раненый, которому он так неосмотрительно помог в развалинах, взорвал гранатой себя и пытавшихся его захватить немцев? Или это хитрая приманка? Почему Дымша сказал ему об этом? Как Тараканов умудрился разглядеть пятна на плаще, что думать о высказываниях поляка относительно привычек и странностей Тараканова… Стирать еще раз плащ или не надо? Почему его гости пришли вместе, а ушли порознь? И не следует ли теперь ждать откровений Тараканова о Дымше?
Задумавшись, он не заметил, как сигарета догорела и окурок больно обжег пальцы. Выбросив его, Выхин прикрыл окно и, сняв ботинки, завалился на кровать. Пожалуй, торопиться не стоит, а подождать до завтра - новый день, новая пища.
Раздеться сил уже не хватило, и Выхин уснул прямо в одежде. Снились ему лесистые горы, в легкой синей дымке, звенящие ручьи и никогда дотоле не виданный им полковник Марчевский, сидящий на белой лошади, которую вел под уздцы весело насвистывающий уланские песни Алоиз Дымша.
…Дымша, тяжело отдуваясь от мучившей его одышки, перебирал руками скользкие от предутренней сырости скобы, вбитые в ствол толстой сосны, взбираясь все выше и выше, к тщательно замаскированному в густой кроне дерева помосту, на котором был устроен наблюдательный пункт. Дернуло его вчера так надрызгаться сивушной гадости. Теперь руки предательски дрожат, ноги соскальзывают - того и гляди сорвется вниз и сломает себе шею на радость Тараканову. В том, что он будет этому только рад, Дымша почему-то не сомневался.
Во рту сухо и противно, словно там эскадрон ночевал; голова пустая и кажется, что мысли катаются в ней, как мелкие камушки и детской погремушке. Катаются, словно гоняясь одна за другой, но, как камушки, живут каждая по отдельности, никак не желая соединиться в одно целое. А надо бы им слиться, приобрести стройность, потянуться замысловатой цепочкой, да не дает еще не выветрившийся похмельный туман.
Нет, не зря он вчера провел столько времени с Выхиным, лакая немецкое пойло. Вбить клин между россиянами - вот что сейчас очень нужно! Посеять сразу же недоверие: пусть таятся друг от друга, подозревают, подглядывают, подслушивают, приходят советоваться к нему, к Дымше, А уж он-то им насоветует, будьте спокойны! Нельзя допустить, чтобы они спелись, стали если уж не друзьями, то хотя бы приятелями - куда тогда подеваться ему, Алоизу Дымше? Он один должен быть очень нужным Ругге, Шмидту, Мартовскому. Только он один!
Наконец-то и помост! Тяжело перевалившись через барьер, Алоиз сел, широко раскинув ноги и прислонясь спиной к стволу сосны. Хорошо еще додумались сделать небольшой барьерчик - получилось что-то вроде неглубокого гнезда. Не будь этого, пусть и хилого, ограждения, вполне можно загреметь с высоты, особенно в таком состоянии, как сейчас. Вниз даже поглядеть страшно и неприятно - подкатывает к горлу волна мутной тошноты, но глядеть придется, правда, не прямо вниз, а вдаль, внимательно осматривая сопредельную сторону, где могут скрываться секреты русских пограничников. Ну ничего, надо же дух перевести? Сейчас маленько передохнет и возьмется за бинокль. Вот он, висит на груди, рядом с небольшой серебряной дудкой, дунув в которую, можно извлечь звук, весьма похоже имитирующий громкий крик болотной птицы. Какой, Алоиз не знал и не очень хотел узнать, - разве это так существенно? Главное, что, заметив опасность в момент перехода границы его напарником, он должен трижды дать сигнал.
Достав из заднего кармана бриджей плоскую фляжку с коньяком, сделал пару глотков. Прикрыв глаза, ожидал, пока теплая волна дойдет до сердца, заставив его биться ровнее. Передохнуть не удалось - требовательно зазуммерил полевой телефон.
- Что вы там копаетесь?! - послышался раздраженный голос Тараканова.
- Осматриваю полосу… - вздохнув, ответил Дымша.
- Скоро будет совсем светло… - Тараканов дал отбой.
Положив трубку, Дымша заставил себя посмотреть вниз. Там, у подножия сосны, темным пятном выделялась фигура Владимира Ивановича, одетого в немецкий маскировочный костюм. Какое все-таки счастье, что Ругге не заставляет его, Дымшу, ползать на пузе через границу, считая для этого недостаточно молодым и здоровым. Есть у немца здравый смысл, понимает: бывший офицер разведки Алоиз Дымша может больше пользы принесли здесь, а не по ту сторону. Подняв бинокль, он методично начал осматривать линию границы, метр за метром. Русские применяли систему патрулей и секретов, проложили контрольно-следовую полосу, умело маскировались и вообще стерегли границу так, словно от этого зависело все их существование. Такого рвения Дымша не понимал и уж ни в коем случае не мог одобрить, но относился к нему с невольным уважением, как уважают сильного противника.
Где могут сегодня притаиться мужички в зеленых фуражках? Вряд ли они засядут по горло в холодной и вонючей болотной жиже - именно через болотину обычно проходил путь людей Ругге на ту сторону. Тщательно осмотрев края болота, Алоиз не заметил ничего подозрительного, но до рези в глазах всматривался в серые, только начинающие зеленеть кусты, пучки торчащей прошлогодней травы, заросли жухлого камыша. Мешали кроны стоявших впереди деревьев. Сколько раз он хотел предложить спилить хотя бы два-три из них, но потом, поразмыслив, отказывался от этого. Лучше напрягать зрение в предутренней дымке, чем быть обнаруженным русскими пограничниками. Стоит им только засечь "гнездо" наблюдателя на сосне, как последуют ответные меры. И тогда неизвестно, что могут решить Ругге или Шмидт, они большие мастаки на выдумки. Не стало бы хуже. В сером свете нарождающегося утра все казалось словно стертым, потерявшим ясные очертания и краски. Хорошо еще нет тумана. Хотя кому хорошо, а кому и не очень - Тараканов наверняка предпочел бы идти в молочной мгле, чем при ясной погоде.
Снова зазуммерил телефон. Дымша снял трубку.
- Время! - резко сказал Владимир Иванович.
- Можете двигаться, - ответил Алоиз. - Держите на кривую березу, через болото. Не забудьте слегу.
Тараканов дал отбой. Внизу тихо прошелестели ветви раздвигаемых кустов, мелькнула полусогнутая фигура с длинным шестом в руках, и снова все как вымерло. Не опуская бинокля, Дымша нащупал в кармане плитку шоколада, отломил кусочек и бросил в рот - позавтракать не успел, да и по хотелось после вчерашнего. Хотелось опять приложиться к фляжке, но Дымша решил с этим повременить до возвращения Тараканова. Сейчас надо выждать, пока тот выйдет из кустов, поймать его в линзы бинокля, проводить немного, а потом вновь осматривать границу, справа и слева, спереди и сзади пути напарника, чтобы не пропустить появления русских и, заметив пограничный наряд, вовремя подать сигнал тревоги.
Послать бы к черту все это, да нельзя - вынуждают обстоятельства. Кровава и окрутна эпоха, или, как говорят русские, суровое и жестокое время заставляет его сидеть здесь, водить дружбу с немцами и такими, как Тараканов, Если бы они знали все о Дымше, то быстренько сделали ему "хераус мит цунге" . Такой конец пана Алоиза никак не прельщал, поэтому он вел игру осторожно, досадливо отмахиваясь от понуканий настоящего, не немецкого начальства, все чаще проявлявшего нетерпение. Хорошо им там, в стороне от русских пограничников, гестапо, абвера, Ругге с его свирепым псом, гауптмана Шмидта с глазами садиста и пудовыми кулаками, непонятного Выхина, мутного Тараканова и других прелестей оккупированной страны. Впрочем, не все они так далеко, некоторые тут, почти рядом, и приходится бедному Дымше балансировать, как на канате, натянутом над жуткой пропастью: с одной стороны толкают свои, с другой - немцы.
Ах, если бы он послушал и свое время умных людей, то жил бы в Варшаве между Замком и Бельведером , а потом собрал бы манатки и сидел бы сейчас на горном курорте в Швейцарии, согреваемый не столько весенним теплом, сколько мыслями о крупном счете в банке нейтральной страны.
Но в двадцатом году Алоиз Дымша был молод и глуп - глуп потому, что верил разглагольствованиям Юзефа Пилсудского о возрождении Великой Речи Посполитой "от моря и до моря", шел проливать за это свою и чужую кровь, высшим благом считая получить на грудь крестик "За военные заслуги", который обещал всем вышедшим в поход на Киев тогда еще тоже молодой Рыдз-Смиглы.
Что же, "героична валка за вольность и неподлеглость" кончилась для Алоиза Дымши тяжелой раной в бедро, а крестика он так и не получил. Правда, потом учитывали его заслуги, но что это все по сравнению с тем, что он мог иметь и не имел!
В сумятице войны попался Дымше однажды странный человек, пробиравшийся на запад с сумкой, полной непонятных бумаг. Более опытный приятель предложил этого человека кончить где-нибудь в овраге и никому не говорить про него, а бумаги забрать себе. Но Алоиз не согласился - разве так честно, разве они не борются за свободу, а грабят и убивают?
Если бы он понимал тогда, что эти бумаги были не что иное, как коносаменты - документация на дорогостоящие грузы, отправленные еще до войны морем и хранящиеся в нейтральных портах, на складах. Больших денег стоило все это добро, очень больших. И более опытный приятель, и странный человек, которого они поймали, когда были в патруле, куда то пропали в ту же ночь, а Дымша остался лежать на земле с простреленным бедром. Хорошо еще, что у приятеля дрогнула рука, а пана Алоиза не подвела реакция, он вовремя бросился в сторону: иначе прострелили бы череп. Рассказывать что-либо об этом случае было бесполезно.
Потом, много лет спустя, читая газету, Дымша увидел знакомую фамилию - его бывший приятель, у которого дрогнула рука, жил в одной африканской стране и, судя не всему, чувствовал себя распрекрасно, поскольку владел множеством движимого и недвижимого имущества. О странном человеке, несшем сумку с бумагами, газета ничего не писала, и Дымша, поразмыслив, заключил, что второй раз рука у его "приятеля" не дрогнула.
Ах, если бы вовремя понять, что жизнь, хотя и очень редко, все же дает шанс выбрать: жить лучше или быть лучше! Теперь пан Алоиз шанса своего не упустит! Нет, не упустит. Он согласен разделить с Ругге то, что знает полковник Марчевский, чтобы выгоднее продать эти знания. Желающие найдутся, главное - убрать всех конкурентов, даже потенциальных.
Снова мелькнула в кустах фигура Тараканова, приближенная сильной оптикой. Жилистый мужчина, сухощавый, но крепкий. Вон как ловко двигается по болоту, умело используя складки местности, быстро перебегая от куста к кусту, перепрыгивая с кочки на кочку.
Дымша и сам мог бы сделать то же самое, но предпочитал корчить из себя человека немощного, но незаменимого специалиста по интересующим Ругге районам, как, на польский манер, привык называть пан Алоиз районы, куда планировалась заброска немецкой агентуры.
Что это? Дымша даже протер глаза, опустив бинокль, однако вновь быстро поднял его, впившись взглядом в тропинку, петлявшую по краю болота на сопредельной стороне.
Да, по ней шел наряд русских пограничников. Правда, без собаки, но парни молодые, подтянутые, пан Алоиз хорошо знал им цену - такие служили не за страх, а за совесть, впрочем, все русские одинаковы.
Он поднес к губам серебряную свистульку, намереваясь подать сигнал тревоги - закричит громко три раза птица, мало ли их тут, русские пограничники даже не обратят на это внимания, - но движение его руки невольно замедлилось. А вдруг это еще один шанс - шанс навсегда, и вполне безболезненно избавиться от Тараканова, все больше и больше входящего в доверие к Ругге и, словно ненароком, отодвигающего его, Дымшу, на второй план?! Кто докажет, что русские не сидели в засаде или что не появились внезапно. А может, Тараканов сам перебежал к ним - ушел на ту сторону и больше не вернулся. Откуда Дымше знать, как развернулись события в глубине русской территории, - не расскажут же об этом русские пограничники: у абвера нет среди них агентов. Немецкая погранохрана - гренцшутцен - этот участок почти не патрулирует, кроме заранее оговоренных дней и часов, чтобы русские не заподозрили недоброго, заметив их отсутствие. Кто узнает, как было на самом деле?!
Тараканов просто так не дастся - у него есть пистолет. Все одно - или его убьют в перестрелке или захватят и уволокут к себе русские в зеленых фуражках. Если убьют, то сразу все, а если нет - кто же его отдаст обратно? Русская контрразведка? Черта с два!
И Дымша не донес до рта мундштук серебряной свистульки, а только плотнее прижал к глазам окуляры бинокля.
…Сердце прыгнуло и упало куда-то вниз. Словно разом оборвалась важная нить, державшая его на положенном месте.
Тараканов застыл, сжимая в заледеневших от нервного напряжения и холодной болотной воды пальцах шероховатую, грубо вытесанную слегу. Что делать? Бежать - куда? Спрятаться - где? Почему Дымша не подал сигнала тревоги, ослеп или… Или не сделал этого намеренно?! Хорошо, что он сам успел заметить русских пограничников, идущих по краю болотины. Заметил, но куда деваться?
Решение пришло само собой. Отступив на шаг в сторону от мелкого места, Тараканов начал погружаться в холодную болотную воду. Быстро опускаться было нельзя - услышат всплеск, но и тянуть - смерти подобно. Противная, осклизлая от уже успевшей появиться ряски, кажущаяся какой-то жирной болотная вода начала подниматься но его телу. Затекла в сапоги, сразу ставшие странно тяжелыми и очень просторными. Дошла до пояса, поползла мертвенным холодом выше, под сердце; вот она уже у горла, около губ. Да это не вода поднимается к его лицу, а сам он опускается в нее, рискуя оскользнуться, попасть и трясину, из которой уже никогда не выбраться. Просто счастье, что его прикрывает куст, широко раскинувший над водой ветви.
Сколько придется просидеть в вонючей жиже? Пять минут, десять, полчаса? Шаги пограничников все ближе и ближе. Заметят? Или судьба будет сегодня благосклонна к нему и удастся выпутаться? Ну, погоди, пан Алоиз!
Левую ногу начала сводить судорога. Тараканов невольно приоткрыл рот, искривленный гримасой боли, и тут же хлебнул тухлой воды. Пришлось проглотить, протолкнуть ее вместе с криком внутрь себя, корчась от корежащей ногу судороги.
За что такие мучения, за что? Так недолго и утонуть среди чахлых кустов и редких деревьев, только пойдут пузыри, да вспорхнет с соседнего куста испуганная птица. Послать все к черту, закричать, позвать на помощь? Но тогда конец всему! Нет, терпеть, стиснуть зубы и терпеть, терпеть!
Сколько прошло времени? Кажется, уже целую вечность он сидит, опустившись по ноздри в ледяную, зловонную воду, схватывающую тело стальными обручами. Хоть бы пронесло, хоть бы не заметили, скорее бы ушли отсюда. Что им, нечего делать, кроме как медленно идти вдоль границы? Все, не осталось сил, кажется, что весь ты, до последней жилки, сведен судорогой, терзающей мышцы.
Краем глаза увидел спины: удаляющегося пограничного наряда. Заставил себя просидеть в воде еще несколько минут и только потом медленно поднялся, опираясь на слегу. Вода расступалась неохотно, стекая с него ручьями и звонко капая с намокшего маскировочного костюма. Ухватившись рукой за ветви куста, постоял, жадно дыша полной грудью. Пойти обратно или двигаться вперед? Решившись выбраться на берег, скользя подошвами мокрых сапог, бросил слегу в кусты и, пригибаясь, побежал к темнеющей роще.
Найдя густые заросли кустов, нетерпеливо рвал завязки маскировочной куртки, стягивал сапоги, выливая из них воду. Оставшись в одним белье, отжал всю верхнюю одежду, потом шерстяное белье. Поднес к уху наручные часы - как ни странно, они шли. Одевшись, направился дальше, пытаясь согреться быстрой ходьбой. Вскоре от его плеч пошел легкий парок. Выглянувшее солнце начало припекать, но все равно непросохшая одежда была тяжела и неприятно облепляла тело.
Вскоре он вышел на сухое место, заросшее чахлым ельником. Чутко прислушался - только ветер шумел в кронах деревьев, да где-то далеко стучал дятел по сухой доске. Стоять на ветру не хотелось - можно вконец застудиться, и Тараканов забрался в гущу ельника. Приложив руки ко рту, крикнул громко и протяжно, подражая крику выпи. Раз, другой, третий… Снова прислушался. Справа раздался шорох. Владимир Иванович присел, достав парабеллум. Тяжесть оружия в руке придала спокойствие, уверенность, потерянные за время страшного сидения в болотной жиже.
Раздвинув еловые лапы, на полянку выбрался средних лет человек в длинном брезентовом плаще, темно-синей кепке и охотничьих сапогах. Остановился, повертев головой, словно кого-то высматривая.
Тараканов, не убирая оружия, тихонько окликнул его:
- Сова!
Мужчина вздрогнул и быстро сунул руку в карман.
- Не глупите! - немного громче прикрикнул Тараканов, выходя на открытое место. - За вами никто не увязался?
- Нет… - Сова вытер потный лоб, сдвинув на затылок свою кепку. - Напугали вы меня…
- Я не страшный, - усмехнулся Тараканов, убирая парабеллум. - Пограничники страшней. Здравствуйте, Сова.
- Доброго здоровьица, - мужчина показал в улыбке длинные желтоватые зубы, - Где так вымокли?
- В болоте. У вас с собой ничего нет выпить?
Сова виновато развел руками. Потом быстро начал снимать плащ:
- Возьмите мой свитер…
- Некогда, - остановил его Тараканов. - Держите. - Он достал из карманов брюк два длинных параллелепипеда батарей питания для рации, упакованные в тонкую клеенку. - Надеюсь, не промокли… Приемник у вас сохранился?
- Да. Русские не отбирали, - кивнул мужчина, пряча под плащ батареи.
- Слушайте наши передачи. Сигнал прежний. Через два дня по его получении придете в известное вам место. И осторожнее, осмотритесь, чтобы никого не притащить на хвосте. На месте вас будут ждать несколько человек. Их надо вывести в глубь территории красных, как можно дальше от границы.
Сова понимающе кивнул.
- Поведете только двоих, остальные - сопровождающие. Если возникнут какие-либо осложнения, ваша задача - немедленно исчезнуть, чтобы и следа не осталось! Ясно?
- А те?
- Сами разберутся, без вас. Сопровождающие знают, что нужно сделать и как. Если все пройдет нормально, покажите им направление движения обратно. По исполнении дадите нам знать. Выход в эфир в обычное для вас время. Долго не торчите на волне - дайте условную группу цифр и прекращайте передачу.
- Ну, а вдруг все пойдет не так? Что тогда? - Сова глубже сунул руки в карман плаща и даже ссутулился.
- Не трусьте заранее, не первый раз, - успокоил его Тараканов. - Главное, не подставляйте себя, уходите. Бросайте все и уходите. Я еще раз повторяю - они сами все знают и сделают как надо. А вы потом дадите радиограмму. Код на случай неудачи, надеюсь, помните?