- Господа, прибыл начальник СС и полиции. Просит нас уделить ему несколько минут. Прошу прерваться. Этого, - он кивнул на Владимира Ивановича, - пока оставить здесь под охраной.
Шмидт помог Тараканову встать, грубо повернул лицом к стене. Ругге, проходя мимо, неожиданно спустил со сворки собаку и, указав на Владимира Ивановича, приказал:
- Охранять!
Пес, вздыбив на загривке шерсть, подскочил и, злобно ощерясь, уселся около стоящего у стены человека.
- Можем быть спокойны, господа, он теперь никуда не денется, - усмехнулся подполковник, предупредительно пропуская вперед гостей из Берлина.
Владимир Иванович почему-то вдруг вспомнил, как ему рассказывали о бытовавшей в немецких лагерях забаве охранников - хетцягде, когда насмерть травили собаками беззащитных людей, загнав их в котлованы или ямы с гладкими стенками.
…- Вообще-то я не сторонник применения усиленного допроса, - поддерживая под локоть главу берлинской инспекции, пояснил Генрих Ругге, поднимаясь по лестнице. - Хотя небольшое кровопускание никогда не вредит. Человек, который видит собственную кровь, сильно пугается. Его естество вопит, боясь смерти, воля слабеет… Поэтому не сильно, не до смерти, не калеча, а только до первой крови. По крайней мере, в начале допроса. Иногда дает поразительный результат.
- Вы неисправимый гуманист! - улыбнулся инспектор.
…Вилли Байер ждал их в кабинете начальника абверкоманды. Подполковник сумел оценить такт гостя, не усевшегося в кресло хозяина, - среди "черных" СС вежливые и тактичные люди встречались крайне редко. Поэтому он с неподдельным радушием предложил начальнику СС и полиции коньяк и сигары. Байер отказался.
- У меня не очень хорошие вести… - просто начал он после взаимных приветствий.
Ругге, ожидавший трескучих фраз о фюрере, долге перед партией и фатерландом в борьбе с врагами, даже несколько растерялся. Что же надо здесь этому соглядатаю?
- Наш долг - выявлять врагов рейха и оказывать посильную помощь победоносной армии фюрера, - все-таки не удержался от напыщенной тирады Байер. - Поэтому, получив по линии нашей службы некоторые данные, касающиеся ваших людей, подполковник, - он любезно улыбнулся Ругге, которому эта улыбка скорее напомнила оскал бульдога, - я счел своим долгом поставить вас об этом в известность. Тем более что здесь присутствует представители вашего командования.
"Выбрал время, подлец! - мелькнуло у Ругге. - Подложил дерьмо в карман, а выдает это за помощь, скотина!"
Он терялся в догадках - неужели Байер отдает ему человека, которого выпасала его наружка? Зачем ему это надо? Вырвать у эсэсманов добычу еще никому не удавалось, а тут они отдают ее сами? Ловкий ход? Но какова цель широкого жеста Байера? Только ли подложить свинью ему, Ругге, в присутствии комиссии из Берлина или это следствие докладной адмиралу Канарису. Эсэсманы выходят из игры?
По знаку Байера его адъютант подал пухлую темную папку. Не спеша раскрыв ее, начальник СС и полиции вынул несколько фотографий и листы протоколов допроса.
- К сожалению, мои парни несколько перестарались - допрашиваемый не выдержал… - углы губ гестаповца опустились, придав лицу скорбное выражение. - Но это не влияет на суть дела. Ознакомьтесь, господа. Я имею указание проинформировать вас и передать материалы в руки абвера.
Ругге прямо-таки впился глазами в строчки протокола допроса. Он был потрясен - кто мог подумать о таком?! Черт знает что! Быстро придвинул к себе небрежно брошенные Байером на стол фотографии. Сердце его замерло.
"Нет, эсэсманы из игры не выходят, - понял абверовец, - Они будут тщательно следить, как мы пережуем то, что они нам дали. И упаси нас господь выстрелить вхолостую…"
- Извините, у меня много дол, - поднялся Байер, надевая черную фуражку с серебряным черепом на околышке. - Советую внимательно смотреть за своим сейфом, господин Ругге. Ключ уже сделан, он у преступника. Хайль Гитлер!
Абверовцы, вскинув руки, молча ответили на приветствие и еще несколько секунд стояли после того, как за начальником СС и полиции закрылась тяжелая, высокая дверь кабинета.
Поза была жутко неудобной - легко ли стоять на носках широко расставленных ног, упираясь в кирпич стены только кончиками пальцев крестом раскинутых рук. Скоро начали затекать ноги, заломило в пояснице, хотелось плюнуть на все и тихо опуститься на серый бетонный пол. Но перед глазами, устало прикрытыми воспаленными веками, вставало видение злобно оскаленных, блестящих от слюны клыков овчарки.
Он умел расправляться с собаками - порвет, конечно, руку, но и ей не поздоровится: короткий взвизг - и сломан хребет. Но потом Ругге сломает хребет ему. Зачем это нужно? Нет уж, лучше потерпеть. Сколько? Это известно только господам из абвера, но только не бедному Тараканову-Сомову, враскорячку стоявшему у стены подвала.
Может быть, он зря стоит здесь, как послушный телок, приготовленный на заклание, ожидая палача. Шмидт - мужик здоровый, Владимир Иванович на занятиях убедился в тяжести его кулака и силе натренированных мышц - насмерть может забить. Как им объяснить всю силу страха, которую испытывает затравленный человек, не имеющий больше родины и вынужденный продавать себя чужим спецслужбам? И поймут ли его они - уже подмявшие под себя половину Европы, чувствующие себя везде хозяевами? Нет, могут не понять и не поверить.
Так что же, пока не поздно, прыгнуть на собаку, потом к двери, попытаться расправиться с охранником, взять его оружие и… подороже продать жизнь? Куда побежишь из замка с глухим двором, по углам которого стоят вышки с охраной, вооруженной пулеметами? Ну, вырвешься - один шанс на тысячу, - а потом? Кинуться к любовнице Марчевского и попросить спрятать, или в костел святого Рафаила, или к Ксении и ее дяде? Нужен он им всем…
Словно ставя точку под невеселыми мыслями, гулко стукнула дверь подвала. Голос Ругге отозвал собаку.
- Можете повернуться.
С трудом опустил затекшие руки и, боясь шевелить болевшим от удара плечом, Тараканов обернулся. Сзади стояли Ругге и Шмидт. Инспекторов из Берлина не было.
- Мы проверили ваши слова… - подполковник показал в улыбке золотые коронки. - Это правда, Тараканов. Если не возражаете, мы будем продолжать называть вас по этой фамилии.
- Не возражаю… - Владимир Иванович устало опустился на пол.
- Пойдемте… - гауптман Шмидт помог ему подняться. - Отведу к врачу.
- Спасибо.
- Не обижайтесь, Тараканов, - вслед ему проговорил начальник абверкоманды. - Война! Вечером Шмидт поедет в город. Можете тоже встряхнуться…
…Желание встряхнуться высказали также Дымша и Выхин. Тараканов чувствовал, что им не терпится расспросить его о "беседе" в подвале, как с ним говорили, о чем? Счастье этих дурачков, что сегодня до них не дошла очередь: у Ругге или, скорее всего, у инспекторов из Берлина изменились планы.
"Ничего, голубчики, - глядя на них, утешил себя Владимир Иванович. - Еще попотеете под палочкой Шмидта и постоите под охраной собачки Ругге. Наверняка у каждого из вас есть темные пятнышки в биографии, о которых вы предпочли не сообщать новым хозяевам. Не я один такой счастливый, вас тоже помотало по белому свету, а господа немцы горазды жилы тянуть и выкапывать забытые подробности давних событий".
Гауптман Шмидт был, как всегда, ровен в обращении, словно несколько часов назад не собирался сделать из Тараканова отбивную. Усадив компанию в машину, он довез их почти до центра города, высадив недалеко от вокзальной площади.
- Ну что, двинем в кабак? - глядя вслед отъехавшему автомобилю, предложил Тараканов. - Я сегодня вроде именинника…
- По этому поводу стоит упиться, как сапожники, - засмеялся Выхин.
- Сначала поставим свечку пресвятой деве, - серьезно заметил Дымша. - Сегодня мы были избавлены от тяжкого испытания.
- Откуда вдруг такая набожность? - удивился Вадим. - Раньше, помнится, пресвятой деве вы предпочитали отнюдь не святых?
- Не богохульствуйте, - насупился паи Алоиз. - Если хотите, пошли в костел вместе или скажите, где будете, я поставлю свечку и приду.
- Не рассчитываю на заступничество святых, - ухмыльнулся Вадим.
- У него уже есть один… - подмигнув, сообщил Тараканов. - Самый главный командир над всеми покойниками.
- Езус Мария! Ничего святого! - патетически воскликнул Дымша. - Ждите меня в гражданском кафе…
"Сопляки, - думал он, шагая к ближайшему костелу, - придет время, попомните мои слова: будете рады кому угодно свечки ставить…"
…Штубе, сидевший в темном адлере рядом с молодым водителем в штатском, повернулся к человеку, курившему на заднем сиденье.
- Тех двоих оставьте первой группе, а за поляком поставьте наблюдение поплотнее, чтобы не вырвался. Докладывать каждые полчаса.
Мужчина кивнул и, потушив недокуренную сигарету, вышел из автомобиля…
…Костел был почти пуст - только на передних скамьях, ближе к алтарю, сидело несколько старух. Что-то тихо говорил ксендз, потом заиграл орган. Величественная и скорбная мелодия поплыла под высокими сводами, заставив набожных старух часто креститься.
Дымша пробрался к свободной скамье, сел посередине, положил руки на колени. Как же он устал, кто бы только знал, как он устал. И еще сегодня такое нервное напряжение. Обошлось? Кто знает, что на уме у Ругге и приехавших из Берлина? Хочется рассчитывать на лучшее, но готовиться всегда следует к худшему - золотое правило.
Сидеть бы и сидеть здесь, в костеле, слушать орган и никуда не спешить, оставив навсегда проклятые игры разведок, уносящие столько нервов и прибавляющие седых волос. "Но и денег в банке", - добавил внутренний голос.
"Деньги, - мысленно фыркнул Дымша. - А вот кто мне прибавит жизни? За деньги даже лишней секунды бытия не купишь. Да и у кого купить - у людей? Они, пожалуй, деньги возьмут, чтобы поскорее отправить тебя к святым, а святым деньги не нужны. Потому они и святые…"
Рядом с ним на скамью опустилась неопрятная старуха в грязной вязаной шапке. Пан Алоиз неприязненно покосился на нее - не могла сесть в другом месте, не видит - человек с богом разговаривает? Хотя зачем роптать - костел для всех. И богатые и бедные, и красивые и уроды, и молодые и старые - все несут мольбы и заботы к пану Езусу. Все… Даже предатели.
Старуха, сидевшая рядом, чуть слышно прошептала:
- Пан должен срочно пойти в казино…
Дымшу словно током ударило. И здесь ему нет покоя. Откуда старая ведьма знает о его самых тайных делах? Он открыл было рот, чтобы спросить об этом, но старуха медленно поднялась и почти беззвучно прошепелявила:
- Срочно, пан… - зашаркала к выходу.
Посидев немного для приличия, Алоиз поднялся, благочестиво осенил себя крестным знамением и вышел из храма. На двух богомолок средних лет, одна из которых отправилась следом за старухой, он, занятый мыслями, не обратил внимания - мало ли женщин ходит в это тяжелое время по костелам?
…Сегодня Дымше было не до конспиративных игр с пожилым мэтром. Едва кивнув, он прямо спросил:
- Где?
- О чем вы, пан? - сделал недоуменное лицо мэтр.
- Перестаньте… - скривился Дымша. - Прекрасно знаете о чем я. Или опять будем считать, сколько жетонов дают сегодня за десятку?
- Идите наверх, в девятом номере, - отвернулся старик.
Лестница на второй этаж показалась Дымше дорогой на голгофу или ступенями на эшафот. Проклятие, сколько ему еще мучиться? Он нащупал вшитые в подкладку пиджака узкие ножны с кинжалом - приколоть проклятую бабу в номере и нырнуть в тину? Но кто будет потом иметь с ним дело? А у него и так не очень хорошая репутация.
Ожидавшая его женщина, как всегда, куталась в платок. Посмотрев в лицо Алоиза, она прямо спросила:
- Боитесь?
- Чего? - вскинулся было Дымша, но сник под ироническим взглядом. Она медленно выпростала руку из-под платка и положила перед ним ключ от сейфа.
- Берите. И запомните: нужна в с я картотека, включая данные на каждого агента, связного, содержателя явки, адреса мест, где расположены тайники и запасные убежища; пароли, длины волн раций и их позывные, квартиры радистов и их прикрытие. В этом ваше спасение, пан Алоиз. Чем скорее все кончится, тем лучше для вас.
- Когда вы хотите это иметь? - рука Дымши потянулась к ключу: взять его, пообещать все сделать и исчезнуть. Пусть его потом ищут и немцы, и эти господа, получающие приказы из Лондона.
- Завтра!
- Безумие! - Алоиз резко отодвинул ключ. - Знаете о комиссии из Берлина? В замке сейчас все следят за всеми. А днем приезжал Байер.
- Вот и хорошо… - усмехнулась женщина. - Все заняты, и вам будет легче работать. Берите ключ! И сделайте это сегодня же ночью!
Дымша взял ключ и положил его в карман. Черт побери, если им так хочется, он исчезнет сегодня же. Ночью.
- Не вздумайте скрыться, - словно подслушав его мысли, сказала женщина. - Или донести. Мы сделаем так, что они повесят вас первым. Разумеется, после пыток. Ваш единственный шанс остаться в живых - сделать все как надо. Не забудьте о Марчевском - он ключ к картотеке. Нашли к нему подходы?
Час от часу не легче - пиявка сведет его с ума, заставит наделать бог знает каких глупостей. Так и хочется навалиться на нее, засунуть в рот платок и задушить. Тихо и быстро. Дымша умел это делать.
- Полагаете, я могу свободно с ним общаться? - усаживаясь поудобнее, чтобы ударить ее ребром ладони в переносицу, а потом ухватить за горло, спокойно спросил он. Зачем настораживать человека? Совсем ни к чему - пусть живет последние мгновения в безмятежной уверенности в длительности собственного бытия.
Но тут руки женщины, спрятанные под платком, пришли в движение, и Дымша услышал характерный негромкий щелчок - сняли с предохранителя пистолет.
Вот оно что - проклятая баба потому постоянно кутается в платок, что прячет под ним оружие. В такой ситуации вполне можно схлопотать пулю. Нет уж, лучше просто исчезнуть.
- Мы далеки от иллюзий, - ответила женщина. - Но без Марчевского будет трудно работать с картотекой.
- На Островах прекрасные дешифровщики. - Дымша отодвинулся от нее, его планы снова изменились, уже который раз за сегодняшний день.
- Хорошо… - устало сказала она. - Я вижу, вы не можете сделать так, чтобы Марчевский пошел на связь с нами. Тогда это сделают другие. Но картотека за вами. Пленку отдадите лично. После акции уходите, вас будут ждать на просеке. Знаете это место?
Дымша знал. Но также знал, что с пленкой, на которую переснята картотека, он желанный гость не только в лесу, а везде, где есть разведка. Не пойдет Дымша на просеку - есть еще некоторые старые контакты, можно ужом доползти до моря, а там и попробовать убраться в нейтральную Швецию. Правда, такой путь весьма непрост, даже очень непрост и опасен, но уж лучше опасности, ведущие к богатству и счастью, чем такие беседы и понукания самому лезть в петлю. Где гарантии, что его потом не заставят снова выполнять какое-нибудь задание? Нет гарантий! Теперь Дымша не повторит ошибки молодости, не дождутся. Рисковать, так для себя. Или все-таки лучше исчезнуть?
- Идите… - вяло махнула рукой женщина. - Вас проводят до замка, чтобы вы не сделали ненужной глупости или не попробовали скрыться…
Алоиз как потерянный вышел из номера, спустился вниз и, даже не взглянув в сторону старого мэтра, выскочил на улицу. Злоба душила его. Ведьма! Давно надо было прибить ее! К черту компанию Выхина и Тараканова, к черту сегодняшнюю выпивку и раскрашенных, как пасхальные яйца, податливых девок. Всем нужна картотека, а больше всех - ему самому. Вот тогда он продиктует условия - кто может запретить спрятать пленку? И только находясь в безопасном месте, Дымша скажет, где она. А как доставать - ваше дело, господа!
…- Пан Алоиз не придет, поверьте, - разливая в тонкие стеклянные рюмки водку, подкрашенную "для благообразия" клюквенным соком, утвердительно сказал Выхин. - Зачем ему наше общество? Мы ему нужны там, - он махнул рукой куда-то за спину, имея в виду замок Пилецкого, - где приходится вместе делать грязное дело. А тут… Тут он дома, в отличие от нас.
- Не помню случая, чтобы Дымша отказался от даровой выпивки, - засмеялся Владимир Иванович. - Никак на него не похоже. Ну, да и бог с ним. Давайте сами выпьем. Хочется, знаете ли, расслабиться.
- Жутко было? - поддев вилкой кусок рыбы, полюбопытствовал Выхин.
- Не то слово… Но, как правильно отметил господин Ругге, - война! Давно ли по радио передавали по всей Польше - сигнал точного времени, хейнал, исполняемый трубачом с башни Мариацкого костела в Кракове? А теперь? В Варшаве, на аллее Шуха, в здании бывшего министерства вероисповедания и общественного просвещения, разместились СД и окружная полиция, скоро вермахт войдет в Париж… Кажется, Готфрид Лейбниц писал, что вечный мир возможен только на кладбище? А Гоголь сказал: "Война вечна и нравственна, она - торжество того, кто лучше"! Какие умы, не нам чета… Вершится таинство истории народов, а я буду обижаться на справедливые проверки начальства.
- Все-таки справедливые? - подливая Тараканову водки, уточнил Выхин.
- Время недоверия… - Владимир Иванович лихо опрокинул в рот рюмку и снова налил себе. - Пейте, Выхин, вино развязывает языки.
- И затягивает петли на шее… - добавил Вадим. - После обработки высокой комиссией из Берлина вы неплохо выглядите.
- А почему я должен плохо выглядеть? - ухмыльнулся Тараканов. - Давайте-ка начистоту, Выхин. А то вы все крутите, вертите, ходите вокруг да около… Чего вы хотите? Здесь мы одни, разговор с глазу на глаз, никто не подслушивает. Выкладывайте, что у вас ко мне?
- Хотите потом отпереться от всего?
- Вы тоже это можете сделать! - парировал Владимир Иванович.
- Хорошо… Откажемся от взаимной настороженности, - аккуратно подбирая нейтральные слова, начал Вадим, - попробуем немного довериться друг другу. Видно, не зря между нами возникла некоторая симпатия? Иначе не выжить в нашем гадюшнике…
- Опять крутите… - погрозил ему пальцем Тараканов.
- Какой храм в Древнем Риме никогда не закрывался во время любых войн? - неожиданно спросил Выхин.
- Учили в кадетском корпусе… - наморщил лоб прихмелевший Тараканов. - Правда, я тогда больше интересовался скабрезными стишками и всякими песенками. Помню одну, про фуражку…
- Я вам о храме, - вернул его к теме разговора Вадим.
- Ах да, о храме… По-моему, храм Януса?
- Браво! А почему? Да потому, что Янус двулик! Не понимаете?
- Господи, и вы туда же! - засмеялся Владимир Иванович. - Знаете, в чем ваша беда? Скажу: повторяете ошибки начальства, Выхин! Занимаетесь раздуванием глупых подозрений. А все они - мыльный пузырь. Ткнешь пальцем - и нет его… Начальство тоже подозревало, но все разрешилось.
- Думаете, на этом закончится? - снисходительно усмехаясь, посмотрел на него Выхин.
- Я верю в здравый смысл!
- Верьте… - пожал плечами Вадим. - Никто не запрещает. Но как быть с законом о наследовании, изданном немцами? По нему землю наследует только старший сын в семье, а остальные получат наделы на Востоке. Читали "Майн кампф"? Фюрер пишет: "Когда мы говорим о новых землях в Европе, то можем в первую очередь иметь в виду лишь Россию и подвластные ей окраинные государства. Сама судьба указывает нам этот путь".
- Причем здесь "Майн кампф" и закон о наследии? - непонимающе вылупил глаза Тараканов.