Действительно не понимает или прикидывается? Это весьма занимало Выхина. Тапер на маленькой сцене заиграл "Ночь была такой длинной…", и, чтобы лучше слышать друг друга, Вадиму пришлось почти лечь грудью на стол.
- Россия наша родина, значительно сказал он. - Немцы могут двинуть туда. Какого вы мнения о советских разведчиках, пограничниках, НКВД?
- Не сталкивался. - Тараканов снова выпил. - Пограничников иногда вижу в бинокль, но от личной встречи предпочитаю уклониться… - Он пьяно захохотал.
- В марте русские прорвали линию Маннергейма, - заметил Выхин.
- Черт с ними, с финнами. Их раньше в Питере даже в дворники не брали… - Тараканов опять налил себе водки. - Дались они вам. Тоже мне, к у л ь т у р н а я нация.
- Здесь действует Запад, и очень активно, - глядя ему прямо в глаза, сказал Вадим. Не без удовольствия отметил, как дрогнули зрачки Владимира Ивановича.
- Ну… если Запад… - протянул тот. - Мне они представляются не столь фанатичными, как наши советские соплеменники.
- Давайте абстрагируемся, попытаемся представить, что здесь, среди разношерстной братии, собравшейся в замке, действует некий разведчик. И предположим, это вы!
Тараканов, смеясь, замахал руками.
- А почему не вы?
- Объясню. Я наблюдал за вами - имеете быстрые рефлексы, чувства подчинены разуму, сильная логика…
- Не льстите. Лучше выпьем. Все ваши построения зиждятся на песке.
- Вот видите… - тонко улыбнулся Выхин. - Опять вы, как травленый волк, подныриваете под флажки. Но вдруг отталкиваете союзника? Вспомните нашу странную встречу на вокзале, столь неясные отношения между вами и Дымшей. Что-то в них есть такое, до чего я пока не докопался. Зачем вы ходили к Марчевскому ночью?
- Я? - неподдельно изумился Тараканов. - По-моему, как раз вы шлялись по коридорам. А насчет союзничества вы правы: мы действительно союзники по службе рейху, - он выпил и затянул: - "Фуражка, милая, не рвися, с тобою бурно пронеслися мои кадетские года…" Тапер! Играй "Фураньку", я плачу́!
Владимир Иванович вскочил и, пошатываясь, направился к эстраде. На него начали обращать внимание. Выхину едва удалось вернуть его обратно и усадить за стол.
- Как же вы надрызгались, голубчик… - и брезгливо поглядывая то на полупустой графин, то на осоловелого Тараканова, сказал Вадим.
- Пшел вон… - уставившись на него мутными глазами, неожиданно заявил бывший кадет.
- Ну и черт с тобой! - обозленный Выхин бросил на стол несколько мелких купюр и пошел из зала.
Выходя на улицу, он услышал, как в зале пьяно ревел Тараканов:
- Тапер! Я плачу́!..
- Экая все же скотина… - зло сплюнул Выхин и захлопнул за собой дверь.
Глава VI
Нацизм вырос не на пустом месте - дух милитаризма и шовинизма, дух мещанской реакционности широко распространился еще в Германии XIX века. Крупнейший из философов, ректор Берлинского университета Гегель объявляет современную ему абсолютистско-феодальную Пруссию идеальным государством; поэт и драматург Гейбель пишет стихотворения, в которых настойчиво призывает к войне и вторжению в соседние страны: "Война, война! Дайте нам войну, чтобы заменить ею споры, которые иссушают нас до мозга костей!"; поэт Гофман фон Фаллерс-Лебен создает шовинистический гимн "Германия, Германия превыше всего, превыше всего на свете!", который полвека спустя стал официальным гимном германских империалистов.
Анонимный автор брошюры "Великая Германия и Срединная Европа в 1950 году", изданной в 1895 году в Берлине, так рисовал пределы будущей Германской империи:
"В Великой Германии будут жить 86 миллионов человек, а подчиненная ее непосредственному и исключительному торговому влиянию экономическая область будет заключать в себе 131 миллион потребителей… Одни только немцы будут пользоваться политическими правами, служить в армии и флоте, смогут приобретать земельную собственность. Они вновь обретут существовавшее в средние века сознание, что немцы являются народом господ. Они охотно представят живущим среди них чужестранцам выполнение физических работ…"
"Бросим беглый взгляд на карту! - призывал другой немецкий публицист Струни. - И мы увидим, что путь Берлин - Одесса короче, чем путь Берлин - Константинополь. Мы увидим, что через Варшаву, Киев, Ростов-на-Дону, через Кавказские горы, Тифлис и Тавриз идет прямой железнодорожный путь к Персидскому заливу, в Индию"…
Все эти бредовые лозунги и жажду мирового господства взяли на вооружение нацисты. Но для удержания власти надо было иметь жесточайший аппарат подавления инакомыслящих как внутри Германии, так и в завоеванных странах. И этот чудовищный аппарат был рожден…
В 1925 году, после неудавшегося путча, тюремного заключения и временного запрещения нацистской партии, Адольф Гитлер снова собрал в мюнхенском пивном зале Хофброй волчью стаю. В ноябре того же года на улицах города появились люди в фуражках с эмблемой "Мертвая голова", коричневых рубашках и черных галстуках; на рукавах у них были широкие красные повязки с белым кругом, в середине которого уродливым пауком пласталась свастика - это были члены "новых охранных отрядов" - личной охраны Гитлера, сокращенно именовавшейся СС.
Перед "старым соратником" Генрихом Гиммлером, назначенным рейхсфюрером СС, Гитлер поставил задачу в кратчайшие сроки сделать из СС отборные отряды НСДАП. В то время в рядах СС было менее 80 человек.
В первый же год после прихода фашистов к власти Гиммлер становится полицей-президеитом Мюнхена, а 20 апреля 1934 года Гитлер назначает его заместителем начальника "государственной тайной полиции" (гестапо) Пруссии. Тогда же СС взяли на себя контроль и охрану концлагерей, а в 1939 году "специальные отряды" были переименованы в войска СС и усилены за счет нескольких армейских дивизий.
В 1931 году в СС насчитывалось уже более десяти тысяч человек. Из них отбирают самых надежных и организуют "службу безопасности" - СД, которая личным распоряжением Гитлера от 9 июня 1934 года была объявлена единственной секретной разведывательной службой нацистской партии. Впоследствии, 17 февраля 1941 года, начальник СД Гейдрих с садистской гордостью писал в нацистской газете "Фёлькише беобахтер":
"За границей со смешанным чувством страха и ужаса нашим людям охотно приписывают жестокость, граничащую с садизмом, бесчеловечность и бессердечие…"
…Бергер внимательно осмотрел квартиру, на которую привез его Байер. Брезгливо провел пальцем по крышке пианино, но пыли не обнаружил.
- Убирают? - повернулся он к начальнику СС и полиции. - Кто?
- Одна из моих сотрудниц.
- Проверена?
- О да, обер-фюрер. Вполне надежна.
Байеру было все время не по себе: как воспримет обстановку и расположение квартиры придирчивый берлинский гость, будет ли удовлетворен принятыми мерами предосторожности, насколько высоко оценит работу аппарата гестапо - разве мало может найтись поводов для недовольства? Не проходило щемящее чувство беды: оно давило и угнетало постоянно, ежечасно и ежеминутно, не давая спокойно спать, есть, работать. Вилли даже не стал из-за этого вызывать сюда семью: пусть все уляжется, успокоится, пусть душа встанет на место.
Но душа на место никак не становилась. Поэтому столь нелепый для начальника СС и полиции города страх все чаще и глубже запускал твердые, как алмаз, и острые, как бритва, когти в становившееся податливым, словно вытащенный из раковины моллюск, нутро Байера.
Иногда он ловил себя на том, что с тоской вспоминает об интерьерах холлов и вестибюлей, бывших когда-то его специальностью. Однако в глубине души считавший себя честным немцем, Байер вынужден был признаться себе, что новой специальностью он тоже до конца не овладел - так и остался недоучкой и в той, и в другой области. Особенно остро он чувствовал это здесь, в Польше, уехав из милой его сердцу Германии, где все было привычно, просто, ясно - образ мыслей сограждан, их психология, привычки… Том даже враг был немцем, его легко было понять.. А тут?
Ознакомившись с рядом материалов, Вилли Байер чуть не схватился за голову прямо на глазах у подчиненных - он увидел, что его сунули в мясорубку: микро-Шанхай или Танжер, да и только! Пусть нет порта, пестроты национальностей, но зато здесь сходились, как лучи в фокусе увеличительного стекла, интересы разведок нескольких стран. Поляки поднимают голову - постреливают но ночам на дорогах, в лесах появились банды партизан различной политической окраски. В лабиринтах города прятался пока неуловимый для службы пеленгации чужой передатчик, постукивавший в эфире торопливой морзянкой. И еще чувство надвигающейся беды.
- Собрали материалы по Марчевскому? - нарушил затянувшееся молчание Бергер. - Есть полезное?
- Давние контакты с военной разведкой… - уныло отвесив нижнюю губу, ответил Байер. - Его любовница, некая Зося Гураль, является агентом сотрудника абвера Шнайдера.
- Еврейка? - заинтересовался Бергер.
- Нет, галичанка, польско-украинская кровь… - почему-то вздохнул начальник СС и полиции. - Абвер подвел ее к Марчевскому еще до войны. Женщина интересная внешне и столь же пустая внутри. Именно она указала людям Ругге на место пребывания поляка: он прятался в ее квартире.
- Мотивы?
- Просты, господин обер-фюрер: искренно уверена, что делает благое дело по отношению к сожителю.
- Марчевскому известно о ее связях с абвером?
- Нет. Он никогда не доверял ей никаких тайн и не делился замыслами. Только ставил в известность: приду тогда-то, завтра уезжаем и тому подобное.
- Он к ней сильно привязан?
- Кто может это знать? - пожал плечами Байер. - Только он сам. Но Марчевский не любит говорить на эти темы.
- Свяжитесь со старшим группы наружного наблюдения, - распорядился Бергер. - Пусть оттянут наружников абвера от Дымши, а его самого, под каким-либо благовидным предлогом, задержат в городе минут на сорок. Только ни в коем случае не доставлять в комендатуру! За это время ликвидируйте Гураль. Но так, чтобы все подозрения абвера пали именно на Дымшу. Мой человек докладывал, что Дымша носит с собой нож… Пусть ее убьют именно ножом. И оставят на теле записку, вроде: "Смерть любовнице немецкого пособника". Желательно широкая известность убийства среди населения. И еще. Срочно подберите неглупую и смазливую девку, разработайте варианты ввода в разработку Марчевского. Убирая от него агента абвера, надо поставить на это место своего. Уж если подкладывать свинью Кикеру , так в лучших традициях.
Байер вышел в другую комнату к телефону. Слушая, как он негромко отдает распоряжения, Бергер решил завтра же направить людей в адресное бюро городской управы - пусть внимательнейшим образом проверят все адреса в районах, которые его очень интересовали - вокруг казино "Турмклаузе" и костела святого Рафаила. Там могли притаиться совсем иные люди, связанные отнюдь не с абвером. В дверь квартиры постучали условным стуком. Бергер пошел открывать. Через минуту он ввел в комнату молодого человека приятной наружности и представил его начальнику СС и полиции города.
- Конрад фон Бютцов, он же русский эмигрант Вадим Выхин.
Байер, сопя, пожал протянутую ему руку. Вот он, таинственный человек обер-фюрера Бергера, внедренный им в абвер для проведения операции. Нет ли и среди его сотрудников в аппарате городского гестапо таких же Бютцовых-Выхиных, служивших чинам из Берлина?
- Абверовцы насторожены, - без предисловий начал Выхин, сев к столу. - Они получили человека и теперь хотят разработать его до конца. Но противник может специально отдать нам малозначительную фигуру.
- Конкретнее, - подобрался Бергер. Вилли Байер засопел еще громче.
- Крайне подозрителен Тараканов. Не исключено, что именно он главное лицо среди английской агентуры в городе. Они отдадут Дымшу, чтобы отвлечь подозрения от Тараканова и обеспечить ему возможность выполнения задания.
- Мы лишим их всех опорных пунктов, - вмешался Байер. - Жертва будет напрасной.
- Они могут пожертвовать не только Дымшей, - усмехнулся Выхин. - Господа с Островов очень изобретательны, а метод жертв в тактической игре для выигрыша в стратегической инициативе, характерен для работы Интеллидженс сервис. И все ли их явки нам уже известны?
- Есть прямые улики, указывающие на связь Тараканова с англичанами? - откинулся на спинку кресла Бергер.
- Нет… Только косвенные. Но это как раз усугубляет подозрения: Тараканов не зря появился рядом с Марчевским, имел весьма неясные отношения с Дымшей, ловко уходит от любых сомнительных бесед, втерся в доверие к Ругге.
- Считаете вероятной вербовку Марчевского англичанами? - беспокойно заерзал на стуле начальник CС и полиции.
- Надеюсь, что пока им это не удалось.
- А если это русская разведка? - предположил Бергер.
- Невероятно, - отрезал Выхин. - Здесь всегда работали англичане и французы. Русские не смогут столь быстро внедриться в польскую среду после сентября тридцать девятого. Французам не до Польши. Так что - англичане.
- Я не склонен недооценивать русских… - протянул Бергер. - Кстати, вы умолчали о племяннице ксендза. Почему? Офицер СС не может думать о женщине неполноценной расы, тем более строить какие-либо планы на будущее, связанные с ней. Если так уж захочется - она ваша: с момента ареста и до казни.
- Ее роль пока не ясна, - осторожно ответил Выхин.
- Вам не ясна, - сухо уточнил Бергер. - А мы постараемся внести полную ясность. Во все аспекты дела. Не так ли, герр Байер?
…Тапер с виноватой улыбкой разводил руками:
- То не можно, пан… Я не знаю той мелодии.
- Играй! - упрямо повторял, стоя перед ним, Тараканов.
- Пану пора расплатиться и проветриться, - сказал, взяв его под локоть, один из официантов. - Пойдемте.
Он потянул упирающегося Тараканова к выходу. Тот ухватился за косяк двери.
- Послушай… Ну не могу же я, пьяным, по улице… Проводи во двор, посижу где-нибудь, - и Владимир Иванович сунул в руку официанта мятую купюру.
Мельком глянув на нее, официант ласково полуобнял перебравшего посетителя и повел его в другую сторону.
- Так есть, пан… - приговаривал он. - Никак не можно в таком виде. Может, пан желает отдохнуть у нас?
- Не-е-е… - замотал головой Тараканов. - На улицу!
Официант вывел его к дверям, через которые выгружали продукты для кухни, предупредительно открыл их и показал на лавочку под чахлыми деревьями.
Владимир Иванович, пошатываясь, направился к ней. Убедившись, что официант закрыл дверь и больше за ним не наблюдает, он вполне твердым шагом прошел мимо лавочки и быстро свернул в переулок. Достав носовой платок, вытер лицо. Теперь это был уже совсем другой человек - собранный, абсолютно трезвый.
Миновав несколько проходных дворов и оставшиеся от бомбежек развалины, Тараканов, притаившись в нише парадного, некоторое время внимательно наблюдал за улицей и прохожими. Потом догнал проходивший мимо трамвай, вспрыгнул на подножку, проехав две остановки, соскочил на повороте и снова затерялся в проходных дворах. И там люди Ругге, следовавшие за ним чуть не по пятам, упустили его.
Бестолково покрутившись на одном месте, они разошлись в разные стороны, снова сошлись, не обнаружив объект среди халуп и развалин, - Тараканов словно сквозь землю провалился.
Старший группы принял решение продолжать поиск, направив часть людей на дорогу к замку - ее Тараканов никак не мог миновать, возвращаясь из города, а в том, что он еще вернется, абверовцы были полностью уверены…
Тем временем Владимир Иванович появился совсем в другом месте. Осторожно раздвинув густые ветки кустов сирени, он вышел на двор разбитого бомбами заброшенного монастыря бернардитов. Скользнув тенью вдоль стены, добрался до часовни и вошел внутрь. В глубине строения, скрытая полумраком, угадывалась женская фигура, закутанная в темный широкий платок.
- Тебя никто не видел? - подойдя к ней, шепнул Владимир Иванович.
- Нет, - тихо ответила женщина.
- У нас мало времени, Выхин - человек немцев. Сегодня начал прощупывать почти открыто. Делает разные намеки. Но пока у него нет ничего определенного, иначе заговорили бы по другому… Уходите на запасную явку. Предупреди ксендза и сторожа. Я найду вас.
- Рано уходить. Вам не справиться одному.
- Все равно вашей группе необходимо рассредоточиться. Спасибо пану Иерониму, он принял вас, выдал тебя за свою племянницу. Но это не может продолжаться вечно. Предупредите старика, чтобы скрылся, и уходите. Это приказ.
- Сторож передал: кто-то должен оттянуть на себя немцев, когда все произойдет. Иначе вам не уйти.
- Что он предлагает?
- Встречу со мной. Если все в порядке - в моих руках будет кантычка - маленький молитвенник. Передаете мне материалы, и я ухожу на запасную явку. А вам к дренажной системе - так меньше риска потерять добытые сведения.
- Их еще надо добыть… - покусывая в раздумье губу, заметил Тараканов. - Но тянуть больше нельзя. Связь с Громом возьмет сторож, он знает как… В принципе идея верна, нужно только предусмотреть повторную передачу материалов, чтобы полностью вывести тебя из игры.
- Предусмотрим. С той стороны вас просили о встрече.
- Постараюсь, - улыбнулся он. - Иди…
Ксения быстро вышла из часовни и скрылась в проломе монастырской стены. Немного выждав, Тараканов отправился следом за ней - он решил проверить, действительно ли никто не увязался за девушкой.
Держась ближе к стенам домов, где вечерний сумрак был глубже, Владимир Иванович шел по улице, зорко поглядывая по сторонам. Ксения успела уйти далеко вперед. Ее фигурка, закутанная в платок, мелькнула под фонарем, перебежала дорогу…
Но что это? Неприметно одетый мужчина ускорил шаг, явно стремясь не выпустить девушку из виду.
"Все-таки выследили", - подумал Тараканов.
Однако отчаиваться рано - он знал о встрече Ксении с Ругге в замковом парке, о поступке Выхина со слепком с ключа, поэтому и приказал ей уходить. Начальник абверкоманды не глуп, он захочет выудить членов группы, поэтому слежку устроит за всеми подозрительными. Главное - выиграть время. Сутки-двое, а потом господин Ругге может следить как угодно и за кем угодно. Если бы он решился на аресты, то давно произвел бы их, тем более под нажимом Байера, известного своей кровожадностью. Значит, начальник СС и полиции не в курсе происходящего? Тогда кто следит? Одно дело, если люди Ругге, и совсем другое, если подчиненные Байера. Центр передавал, что в игру активно включилось СД. Придется рисковать.
Владимир Иванович нырнул в подворотню, проскочил через проходной двор и быстро побежал по параллельной улице, чтобы выйти Ксении навстречу и увести ее из-под наблюдения.
Подождав за углом появления девушки, он, ничего не говоря, схватил ее за руку и потащил за собой в развалины. Оставив Ксению у входа в подвал разбитого дома, Тараканов бесшумно пробрался назад и притаился в нише парадного пустующего дома.