Повинуясь какому-то наитию, немец вновь поднял к глазам бинокль и посмотрел в сторону русских. На краю оврага, заросшего кустами бузины, мелькнул серый ватник какого-то мужчины. Мелькнул и пропал в гуще молодой зелени. Не веря самому себе, Бютцов закрутил пальцами колесико настройки линз, до рези в глазах вглядываясь в кусты на краю оврага на той стороне границы - померещилось? Нет, он явственно видел, как там исчез человек. Странное совпадение - здесь, из пустого, разрушенного костела появляется Тараканов, а на той стороне границы из оврага вылезает человек в сером ватнике.
Положительно, руины костела заслуживают более пристального внимания, как и сам Владимир Иванович. Но выводы делать пока рано, и Бютцов решил промолчать до поры до времени о своих наблюдениях и порожденных ими подозрениях. Он сам, лично, все проверит и доложит обер-фюреру Бергеру, а может быть, и сразу группенфюреру Этнеру.
Но сейчас - молчание. Время еще есть…
…Старый пан Иероним, тяжело, со свистом дыша задавленными астмой легкими, поднялся на четвертый этаж небогатого, густонаселенного дома. Нетерпеливо постучал в дверь квартиры костяшками пальцев, моля про себя святую деву, чтобы ему поскорее открыли.
Дверь распахнулась, на пороге стояла немолодая женщина с руками в мыльной пене. Увидев нежданного гостя, она оробела.
- Пан Иероним…
- Нет времени, пани Ганна… - сдерживая мучившую его одышку, проговорил старик. - Не спрашивайте откуда, но я знаю, что ваш муж в лесу.
Женщина побледнела, отрицательно замотав головой.
- То так, пани Ганна, так… - не обращая на это внимания, продолжал старый священник. - Найдите возможность передать ему, что немцы поймали некого Дымшу, Алоиза Дымшу. Запомнили? Друзья вашего мужа просили всех, кто был с ним связан, немедленно уйти из города. Немедленно… Прощайте, пани Ганна.
И старик тяжело начал спускаться по лестнице.
…Минут через пятнадцать после визита ксендза пани Ганна бежала по улице к базару. Там, в торговых рядах, она отыскала средних лет крестьянина и что-то прошептала ему на ухо. Тот быстро свернул немудреную торговлю и, закинув на тощее плечо котомку из домотканого сурового полотна, потерялся в старых переулках города.
…Мальчик прибежал к задним дверям казино "Турмклаузе" после полудня. Он нетерпеливо приплясывал на месте, дожидаясь деда. Наконец тот вышел, с улыбкой положил высохшую руку на теплую голову ребенка:
- Проголодался, Янек?
Внук знаком попросил его наклониться и жарко зашептал. Лицо старика потемнело, губы поджались:
- Скажи маме, чтобы немедленно шла к Голяновским. И ты с ней!
- Мама уже там. Мы быстро собрались… - мальчик смотрел на деда взрослыми, полными слез глазами. - Пойдем с нами.
- Я приду, приду… - глядя поверх его головы, сказал старик. - А ты беги скорей к маме, Янек. Тебе здесь не место.
Быстро поцеловав внука и почти оттолкнув его от себя, он запер дверь и поднялся на второй этаж. Пройдя по коридору, без стука вошел в один из номеров.
- Дымшу взяли… С минуты на минуту они могут быть здесь.
Сидевшая у стола женщина в накинутом на плечи теплом платке резко встала.
- Уходим! Все сжечь!
- Поздно… - с горечью сказал старик. Под окнами остановились машины с немецкими солдатами.
- Задержите их, любой ценой… - женщина метнулась к деревянной кровати, сняла шарик, украшавший одну из ее ножек, и вытащила из тайника пачку тонких бумажных листков, свернутых трубкой. Поднесла к ним пламя зажигалки. - Что вы стоите, скорей! - прикрикнула она на мэтра.
Тот, достав из шкафа автомат и пару гранат, вышел в коридор. На первом этаже уже были слышны резкие немецкие команды. Старик вставил обойму, передернул затвор и, дождавшись, пока на верхней ступеньке лестницы появится фигура в серо-зеленой шинели, дал по ней очередь из глубины полутемного коридора.
Бергер приехал, когда все было уже кончено. Войдя в предупредительно открытую перед ним солдатом дверь казино, он увидел согнанных в угол официантов, поваров, посудомоек и бледных посетителей, охраняемых двумя автоматчиками. На лестнице, ведущей на второй этаж, лежали еще не убранные трупы двух солдат. В разбитые стекла влетал легкий ветерок, унося запах горелой бумаги и порохового дыма. Наверху слышался голос Ругге, отдававшего приказания.
Обер-фюрер присел в зале за столик и снял фуражку. К нему подошел Байер. Нижняя губа у начальника СС и полиции еще больше отвисла, обнажив желтоватые зубы нижней челюсти, в углах рта запеклась слюна.
- Как успехи? - приглаживая рукой редкие волосы, спросил Бергер.
- Живым никого не взяли… - Байер покачался на носках, словно раздумывая, добавить еще что-нибудь или лучше промолчать. Потом продолжил: - Каналья метрдотель успел убить двух солдат, а баба стреляла из пистолета через запертую дверь и жгла бумаги.
- Передатчик нашли? - Бергер побарабанил пальцами по крышке стола.
- Нет.
- Вот видите, как много ошибок наделал абвер… - задумчиво проговорил обер-фюрер. - Теперь им и поговорить не с кем, кроме Дымши, который и так выпотрошен. Канарис прав - надо учиться на ошибках других. У нас таких промахов быть не должно. Учтите: всех взять живыми. Кроме этой, как ее..?
- Ксении? - услужливо подсказал Байер.
- Да… - поморщился Бергер. - Кроме этой девки. У Конрада хорошее будущее, а жены эсэсовцев должны иметь чистую арийскую родословную, подтвержденную документально с начала девятнадцатого столетия . Не стоит ему портить карьеру. И ей, думаю, лучше исчезнуть сразу, не мучаясь, - это по-рыцарски в отношении противника. Я не воюю с женщинами, но если они враги рейха, то их уничтожают… Прикажите подать кофе. И посмотрите, что делается наверху.
Бледный до синевы официант в белой куртке принес обер-фюреру кофе. Прибор, поставленный на поднос, тонко позванивал - у официанта сильно дрожали руки.
…Старый мэтр был еще жив. Он лежал в луже собственной и чужой крови около стены, почти рядом с лестницей. Когда его прошило автоматной очередью, он упал, потеряв сознание, и все решили, что старик мертв, но сейчас, придя в себя, он и сам не мог понять - жив он еще или уже приобщился к пребывающим на небесах? А может быть, он в аду - иначе отчего так колет и жжет в груди и боку, почему каждый вздох дается с таким трудом, словно тебя пронизывают мириады раскаленных игл, а в легкие после мучений и неимоверных усилий проходит жалкий глоток воздуха. Или все же это рай - в ушах звон, словно на праздник бьют в колокола. Старику показалось, что он еще молод и колокола звонят в честь его свадьбы… Хотя нет, это же день конфирмации дочери Анели. Вот и она сама, с букетиком в руках, в белом длинном платье, выходит из костела среди таких же молодых и красивых девушек. И все они поют высокими прекрасными голосами, похожими на ангельские. Играет орган, звонят колокола… Это звенит кровь, уходя из тела, унося с собой жизнь, понял старик, с трудом приоткрывая заплывший глаз.
Сквозь кровавую пелену и предсмертную муть он увидел, как рядом с его лицом остановились чьи-то ярко начищенные сапоги. Сделав неимоверное усилие, старый мэтр чуть повернул голову и взглянул выше.
Черные бриджи, светлые канты, серебряное шитье на рукавах мундира, обтянувшего вислый живот, глаза навыкате, полуоткрытый мокрый рот с оттопыренной нижней губой. Эсэсовец?
Рука старика медленно поползла под грудь - там, он это совершенно точно знал, лежала граната, которую он хотел бросить в немцев, только не успел. Вывернуть кольцо и откинуть руку с гранатой от себя, чтобы его уже почти мертвое тело не прикрыло этого эсэсовца от визжащих, острых кусков стали, со страшной силой разлетающихся при взрыве.
- Эй, кто там! Подойдите! Кажется, он шевелится! - крикнул Байер.
"Подойдут еще… Как хорошо… - успел подумать старик, нашаривая непослушными пальцами кольцо гранаты. - Их будет больше…"
Генрих Ругге, осматривавший комнату, где около деревянной кровати лежало тело женщины, накрытое большим теплым платком, недовольно поморщился:
- Полицейские уже здесь? Без них ничего не обходится… Пусть кто-нибудь подойдет, раз он так этого хочет…
Наконец старику удалось выдернуть кольцо. Теперь оставалось только выпростать из-под себя руку с гранатой. И можно умереть. Сейчас май, а осенью будут справлять "задушки". Первого ноября - в день поминовения всех усопших - зажгут на могилах свечи, поставят букеты белых хризантем. И его внук Янек придет, зажжет в память деда свечу, может быть, даже принесет цветок. Но куда? Кто знает, где будет его могила… Как же трудно вытащить из-под своего тела, ставшего тяжелым и неподвижным, как дубовая колода, руку с гранатой.
Байер сам помог ему. Он хотел видеть, исказил ли страх лицо умирающего. Почти всю жизнь проведя в страхе сам, он привык искать его приметы в других, особенно прощающихся с жизнью - это тем более интересно. Приятно сознавать, что кто-то может бояться больше тебя, и насладиться этим, пусть и недолго.
Начальник СС и полиции поднял ногу в начищенном сапоге и небрежно повернул старика на бок. Увидев, что держит тот в окровавленной руке, Вилли Байер успел отшатнуться и повернулся, чтобы бежать по лестнице вниз, подальше от этого проклятого поляка, который хочет утянуть его с собой… Но было поздно.
Ему показалось, что огромная доска, утыканная острыми гвоздями, с размаху ударила по спине, подняла в воздух и завертела, бросив в темно-багровую, резко сужающуюся воронку.
Старый мэтр почувствовал только тупой толчок в грудь и гулко, в последний раз, ударил колокол в его голове: прощальным, погребальным звоном.
…Бергер, сидя за столиком, пил кофе. Он как раз ставил чашечку на блюдце, когда шальной осколок разнес ее вдребезги, оставив в пальцах только ручку; густая жижа плеснула в лицо и на мундир; грохнул взрыв, заложило уши, казалось, совсем беззвучно посыпались на пол осколки оконного стекла. Обер-фюрер достал платок и старательно вытер лицо. Подскочил шарфюрер Клюге.
- У старика была граната… Убит начальник СС и полиции.
- Черт знает что… - бросив грязный платок на стол, поднялся Бергер. - Кто его будет замещать?
- Гауптштурмфюрер Франц Фельдхубер! - вытянулся Клюге.
- Через полчаса я жду его у себя. - Бергер взял фуражку и пошел к выходу. Приостановившись, полуобернулся к следовавшему за ним шарфюреру. - Передайте ему: пусть но мешают здесь абверу. А этих, - он кивнул в сторону охраняемых автоматчиками задержанных, - расстрелять.
- Всех? - на всякий случай осведомился Клюге.
- Всех… - раздраженно ответил обер-фюрер. - И сто жителей города. Мужчин!
…Шмидт повернул ручку громкости, и марш, рвущийся из динамика рации, заполнил машину. Дымша, сидевший на заднем сиденье между двух дюжих охранников, еще больше съежился. Темнеющий впереди лес, безлюдная дорога наводили на мысли о последних часах бренного бытия. Не поможет и то, что он все рассказал Ругге, абсолютно все. Если бы ему верили, разве повезли бы на место встречи в наручниках?
Машина свернула на проселок, переваливаясь на ухабах, поползла ближе к лесу. Дымша покрылся потом, чувствуя, как его капли щекочуще стекают по небритой щеке, ползут за воротник.
- Я всегда был против коммунистов… - ни к кому не обращаясь, пролепетал смертельно бледный Алоиз. Никто ему не ответил.
Автомобиль остановился. Ругге вышел, размял ноги. Охранники выволокли Дымшу, сняли с него наручники. Он с трудом растер багрово-синие полосы, оставшиеся на запястьях.
- Перестаньте трястись… - брезгливо бросил ему абверовец. - Сейчас мы даем вам бон шанс, как говорят французы. Пойдете на место встречи с людьми из лесной банды. Нам они нужны живыми. Место встречи окружено, поэтому не вздумайте попытаться скрыться или подать какой-нибудь сигнал.
Дымша с трудом понимал, что говорит Ругге. Его лицо казалось Алоизу белым пятном с темными провалами глазниц - лицом смерти. Но вдруг и вправду удастся вывернуться, в который раз поменять хозяев и снова можно будет жить, пусть и не так, как мечталось еще недавно, но зато жить. Жить!
- Я сделаю все! - быстро сказал Дымша.
- Надеюсь увидеть вас еще, - усмехнулся абверовец и сел рядом с Шмидтом в автомобиль.
Через несколько секунд только тонкий запах бензиновой гари да оставшиеся на влажной лесной почве следы протекторов напоминали об автомобиле.
Дымша огляделся - впереди, насколько было видно, только деревья и заброшенная дорога между ними. По ней ему и предстоит идти. Подполковник сказал, что до места встречи далеко. Сколько - километр, два, пять? Вильнуть в сторону - кто отыщет его в этом дремучем лесу?
Сзади раздался шорох. Дымша быстро обернулся. Выйдя из-за куста, немец, одетый в маскировочный костюм и вооруженный автоматом, сделал ему жест, приказывающий двигаться вперед.
Вот оно что - абверовец и тут не оставил его без присмотра. Поведут к месту встречи, как бычка на веревочке - ни сорваться с этого крючка, ни вильнуть в сторону, ни оборвать веревку… Первый шаг дался с великим трудом. Потом стало легче. Конвоиров было не видно и не слышно, но Дымша знал - они здесь, рядом. Дожил пан Алоиз, превратился в живца, на которого ловят нужную абверу рыбу. Может быть, зря он начал говорить после задержания в кабинете начальника абверкоманды? Но что оставалось делать - ждать, пока начнут ломать тебе кости? И еще фактор внезапности, проклятая собака, прыгнувшая на него из открывшейся двери, автоматная очередь над головой, а от улик не отпереться. Вскрытый сейф, разбросанные таблицы, фотоаппарат. Надо было еще, на свою беду, пристрелить собаку Ругге…
Дорога незаметно вывела к поляне с кучей выбеленных солнцем и ветром жердей, сваленных на опушке. Ими на зиму огораживали сметанное в стога сено. Желтые пятна цветущих одуванчиков, ажурная тень листвы, тишина и сонный покой - вот оно место встречи с людьми из леса.
Дымша немного постоял в тени деревьев, не рискуя выходить на открытое пространство и внимательно вглядываясь в сумрачный лес. Придут ли те, с кем он должен встретиться, и где засада немцев? Теперь они все - его враги, и те и другие. Если бы было оружие! "Бон шанс" - вспомнил он слова Ругге. Они показались просто неприкрытой издевкой - о каком шансе здесь можно говорить? Как немцы собираются захватить людей из леса? Сколько их придет и сколько человек поставил абверовец в засаду?
Осторожно пройдя краем опушки, Алоиз не заметил ничего подозрительного. Вот только не слышно пения птиц - улетели, боясь людей? Сколько он еще может протоптаться здесь? Ну почему он сразу не придушил тогда проклятую ведьму в комнате на втором этаже казино; почему не скрылся, не забился в щель, откуда его не выковырять ни тем, ни другим? Запутался, пожадничал, испугался?
На другой стороне поляны неожиданно появился человек в поношенной одежде, с немецким автоматом в руках. Призывно помахал Дымше рукой. Подойти или подождать, пока тот сам решиться приблизиться? Прыгнуть на него, вырвать автомат и попытаться убежать в лес. В никуда, просто убежать, и все, а потом будет видно, как быть. Человек с автоматом снова молча поманил Алоиза к себе. Тот в ответ сделал такой же жест и, словно намереваясь сойтись с неизвестным посредине поляны, сделал шаг из-под тени деревьев на освещенное солнцем пространство.
Короткая автоматная очередь - и Дымша, еще не успевший ничего понять, повалился в желтые одуванчики, пятная их кровью из прошитого пулями тела.
Он уже не видел и не слышал, как ожил вдруг лес, затрещали автоматы, ухнули взрывы гранат. Упал убитый мужчина в поношенной одежде, но его товарищи, отстреливаясь, отошли в глубь леса и затерялись в чащобе и болотах, оторвавшись от погони…
…"Недоеденный кусок всегда самый вкусный… - подумал Марчевский, укладывая в чемодан рубашки. - Абвер не получил всего желаемого от комбинации с Алоизом Дымшей, и люди СД этого не забудут".
Пан Викентий собирался в Краков. Ругге вызывало начальство, и подполковник приказал Марчевскому ехать с ним.
- Представлю вас кое-кому из руководства. Это будет не лишним, - доверительно сообщил он. - Может пригодиться в будущем.
С этим Марчевский был согласен, только ее давала покоя мысль о связи с новыми друзьями. Получив приказ, он прервал все действия по сбору сведений из картотеки, находившейся в руках немцев, перестал проверять тайник за деревянной обшивкой стен коридора замка, а после гибели Зоси почти не бывал в городе. В то же время богатый опыт разведчика подсказывал ему - все это ненадолго, назревают новые, весьма важные события. Какие? Трудно сказать определенно, но интуиция редко обманывала пана Викентия. А что такое интуиция? Ее родители - опыт и информация, пусть даже отрывочная. Умный и опытный человек сумеет связать между собой отдельные разрозненные факты и сделает нужные выводы… Негромко стукнула входная дверь. Марчевский оглянулся. Прижавшись к косяку спиной, на него смотрел Тараканов, приложивший палец к губам. Неслышно пройдя в глубь комнаты, он тихо сказал:
- Ваш охранник отлучился. Надо торопиться.
- Рискуете… - шепотом ответил Марчевский. - Как тогда, в квартире. Если бы вовремя не показали распятие моей матери, я всадил бы в вас пулю!
- Дело прошлое. Мы оба не доверяли друг другу, - обезоруживающе улыбнулся Тараканов. - Но теперь нет иного выхода. Вы уедете, а я могу вас больше не увидеть.
- Уходите? - насторожился пан Викентий.
- Через неделю-другую наведайтесь в костел святой Бригитты, - быстро зашептал Владимир Иванович. - Вас там будут ждать. Пароль - такое же распятие, только из серебра. Можете полностью довериться показавшему его человеку.
- Святой Бригитты? - переспросил Марчевский. Внезапно его осенила догадка. - Намерены взять картотеку?
- Только пленку.
- Послушайте… - вцепился в рукав уже собравшегося выскользнуть из комнаты Тараканова Марчевский. - В сейфе Ругге фальшивая картотека. Немцы вывели англичан на ложный ход с дезинформацией и фальшивой картотекой. Когда я помогал собирать таблицы, переснятые Дымшей, то заметил это. Ищите настоящую за книжными полками в кабинете Генриха. Переснимайте сводные таблицы… Мне будет не хватать вас и Зоси.
- Ее убили немцы. Она работала на Шнайдера, подчиненного Ругге.
Марчевский отшатнулся.
- Но зачем тогда?..
- СД, - коротко ответил Владимир Иванович. - Прощайте, Викентий! Берегите себя.
Тихо закрылась за ним дверь. Пан Викентий устало опустился в кресло, достал сигареты. Опять его настигла война. Скольких людей он уже потерял за последний год - жену, многих товарищей, Зоею. Ее он потерял дважды - один раз, когда она погибла, и второй - когда узнал, почему и от чьей руки. А теперь уходит человек, с которым он успел сродниться. Нет, вернее, не с ним самим, а с тем чувством, что он есть, находится рядом, что через него тянется живая ниточка к тем, кто должен принести желанную свободу его родине. А в том, что она может прийти только с востока, Марчевский не сомневался.
И все же надо встать, собраться и спокойно спуститься вниз, к машине. Улыбаться, шутить, щуриться, глядя на солнце, делать вид уверенного в себе, довольного жизнью человека.