- Давайте отойдем, - сказала она и отвела Кэтрин в сторону от Хореса и детей.
- Почему вы хотите остаться здесь? - спросила она, когда они отошли подальше от посторонних ушей. - Подумайте, ведь люди в Колорадо-Спрингс относятся к вам не сказать чтобы очень хорошо.
Кэтрин отрицательно покачала головой и возразила:
- Здесь есть человек, такой же как и я. Он очень хорошо ко мне относится.
Микаэла улыбнулась:
- Да, это так. Мне он тоже очень помог, когда я приехала сюда.
Тут Кэтрин расстегнула две верхние пуговицы своей одежды и достала ожерелье, висевшее у нее на шее. Как только Микаэла увидела это ожерелье, сердце у нее заныло.
- Мне подарил его Салли. Он сказал, что мы с ним одинаковые. У нас белая кожа, но мы ощущаем себя индейцами. - Кэтрин посмотрела на доктора своими большими голубыми глазами. - Я останусь с ним, - заключила она.
Уже несколько часов Микаэла сидела у себя в больнице, не в силах привести свои мысли в порядок. Решение Кэтрин остаться в Колорадо-Спрингс не на шутку встревожило ее, ведь она слишком хорошо знала, чем это грозит ее отношениям с Салли. Ей приходилось опасаться, что Салли найдет в этой молодой женщине все то, чего ему так недостает в Микаэле. Разумеется, у Кэтрин всегда есть для него время - ведь она не обременена ни семейными, ни профессиональными обязанностями. Кроме того, их с Салли объединяет общий опыт жизни у индейцев, что и обусловило то обстоятельство, что оба они стояли в стороне от общины жителей маленького города. И наконец, Микаэла должна была признать, что от Кэтрин Салли получит то, чего Микаэла не могла дать ему в открытую: нежность.
Этой информации понадобилась от Брайена, который в конце концов признался ей в том, что его угнетало. И то, что он носил в своем сердце с тягостью, оказалось для Микаэлы не только важным сведением, но и болезненным ударом: Брайен нечаянно увидел, как Салли и Кэтрин целовались. Этим и объяснялась внезапно возникшая неприязнь мальчика к обоим.
В дверь постучали, и в приемную вошел Салли.
Микаэла сверкнула на него взглядом, полным ярости.
- Кэтрин здесь нет, - ненавидяще процедила она сквозь зубы.
- Что, я не понял?
И тут Микаэлу словно прорвало.
- Я все знаю! Брайен видел, как вы целовались. И Кэтрин сама показывала мне ожерелье, которое ты ей подарил.
- Но она подарила мне свое, а у индейцев принято отвечать на подарок подарком, - объяснил Салли.
- О, это, конечно, существенно меняет дело! - Язвительная ирония в голосе Микаэлы звучала убийственно.
- Микаэла, она ничего не знает про нас с тобой. - Салли пытался добиться ее понимания.
- Ах вот как! Но ты-то, я надеюсь, знаешь про нас с тобой? Или ты на время забываешь о моем существовании, когда целуешься с ней? Не говоря уже о том, что рассказать ей о нас с тобой обязан был ты, а не я. - Микаэла швыряла ему в лицо эти резкие и справедливые обвинения. - Эта женщина влюблена в тебя. И если бы у тебя была хоть капля ответственности… А, да что там! Она просто тебе нравится, признайся! Салли молчал.
- Ну же?
- Да, - сказал он с расстановкой. - Она мне нравится. И знаешь почему? Потому что у нее есть для меня время. Потому что она не бежит от меня. И потому что она умеет показать свои чувства.
- Итак, ты ее любишь?
Он отрицательно покачал головой.
- Пока что нет.
- Ты целуешь женщину, хотя не любишь ее? - недоумевала Микаэла. - Тогда скажи мне, сколько женщин у тебя было с тех пор, как умерла Абигейл? Я хочу знать правду.
Салли хотел возразить ей что-то, но сдержался.
- А вот этому я не верю. Не думаю, что ты действительно хочешь знать правду. До свидания, Микаэла.
С этими словами он повернулся и вышел.
Весь следующий день Микаэла провела словно в оцепенении. Салли не показывался ни в больнице, ни в городе. Кэтрин тоже куда-то исчезла, и у Микаэлы были все основания предполагать, что они вместе слоняются где-то по лесу. Если только по лесу!
Несмотря на ярость, охватившую Микаэлу поначалу, к ней постепенно начали приходить сомнения. Разве не соответствовало все происходящее высшему порядку вещей, согласно которому два человека, имеющие так много общего, предназначены друг для друга? И разве Микаэла и Салли не ссорились то и дело вследствие различия их характеров?
И как чувствовала себя Кэтрин, которая по понятным причинам испытывала страх перед новой переменой жизни и новым столкновением с незнакомым миром?
Кэтрин появилась дома лишь к вечеру. Она посмотрела на Микаэлу долгим взглядом, но, кажется, не могла выразить всего, что было у нее на сердце.
- Я… - начала она наконец. - Я уезжаю. В Балтимор.
Микаэла вскинула на молодую женщину удивленный взгляд.
- А вы уверены, что действительно этого хотите? - спросила она наконец.
Кэтрин молча кивнула. Но в глазах ее стоял страх перед чужим и неведомым, с чем ей вновь предстояло столкнуться, и этот страх опять подтверждал то имя, которое дали ей индейцы.
Наступил день отъезда Кэтрин. Как всегда, на площади перед лавкой Лорена Брея, откуда отправлялась почтовая карета, собралась половина жителей Колорадо-Спрингс. Люди с явным облегчением поглядывали на молодую женщину, одетую в плащ Микаэлы.
Наконец погрузили и закрепили на крыше кареты весь дорожный багаж. Первые пассажиры уже сели на свои места.
Кэтрин повернулась к Микаэле.
Доктор Майк протянула ей конверт.
- Здесь мое медицинское заключение, - объяснила она. - В Балтиморе есть хорошие врачи. Я уверена, что они смогут вам помочь.
- Спасибо. - Кэтрин взяла конверт. И затем неожиданно обняла и прижала к себе Микаэлу. - Спасибо, доктор Майк. Вы очень хороший врач. И хорошая подруга.
Щеки Микаэлы вдруг начали пунцоветь.
- Боюсь, что не всегда, - ответила она.
Внезапно у почтовой кареты появился Салли.
- До свидания, Кэтрин, - сказал он, и в глазах его Микаэла заметила мерцание, какого никогда прежде не видела.
Кэтрин взялась за ожерелье, чтобы снять его с шеи и вернуть Салли.
Но Салли удержал ее:
- Нет, оставь это себе и вспоминай меня. Я тоже буду о тебе помнить.
И он помог Кэтрин подняться в карету.
Она села у окна и опустила его. Слезы стекали по ее щекам, и она стирала их ладонями.
Салли смотрел на нее, не сводя глаз. Затем взял ее мокрую от слез руку и молча держал в своей, пока карета не тронулась.
Микаэла безуспешно пыталась овладеть собой и справиться со своей болью.
- Колин, - сказала она наконец полузадушенным голосом. - Я вернусь домой позже. У меня еще несколько вызовов к больным.
И она повернулась и пошла прочь. Но путь ее лежал не в город, а из города; он вел ее в уединение гор и леса, куда-нибудь туда, где Микаэла смогла бы наконец побыть одна, дав волю своим чувствам и слезам.
Глава 4 ПРИВЕТЛИВЫЙ ДОМ
Душевная рана, нанесенная Микаэле этим небольшим эпизодом между Салли и Кэтрин, оказалась куда глубже, чем она могла себе признаться. Она отчетливо ощущала, что в ней происходят серьезные перемены.
Микаэла и раньше, до появления Кэтрин, никогда не могла твердо рассчитывать на постоянное присутствие Салли - он появлялся и вновь исчезал, когда ему было удобно, - но после истории с Кэтрин у Микаэлы появилось чувство, что и во многом другом на Салли не особенно-то можно положиться. И может статься, что за это понимание она когда-нибудь еще и спасибо скажет Кэтрин!
С улицы перед больницей до Микаэлы донеслись взволнованные голоса. Она отодвинула занавеску в сторону и выглянула наружу. Но то, что она увидела, так заинтересовало ее, что она тоже выбежала на улицу, где уже собралась возбужденная толпа.
- Это же ворье, попрошайки и жулики, - говорил Джейк Сликер своему приятелю Лорену Брею, указывая на повозку, только что прибывшую в Колорадо-Спрингс.
На бортовой платформе скрипучей повозки сидело полтора десятка детей. Они поглядывали на жителей Колорадо-Спрингс запавшими глазами, и по ним было ясно видно, что они уже очень давно не знали мыла и воды. По оценке Микаэлы, здесь были дети от четырех до шестнадцати лет. Одежда их представляла собой настоящие лохмотья, а тела по большей части находились в плачевном состоянии.
- Это дети из одного сиротского дома Нью-Йорка, - объяснил святой отец Джонсон и встал перед повозкой, будто желая загородить детей своей узкой грудью от критических взоров обступивших их горожан. - Я пригласил их приехать сюда по призыву организации "Дети в нужде", так как я убежден, что эти сироты обретут свой родной дом во многих семьях нашего города. - Его преподобие торжественно огляделся, но ни один из жителей Колорадо-Спрингс не выразил одобрения. - А пока что я сам позабочусь о них, - осторожно добавил он.
- Не лучше ли будет сразу же отправить их назад? - Лорен Брей поморщил нос- Что мы будем делать с этой толпой бродяг и прожорливых ртов? Каждый из нас сам еле сводит концы с концами. Нет уж, лучше отослать их туда, откуда они приехали.
- Мистер Брей! - Микаэла протиснулась вперед сквозь толпу собравшихся. - Это дети, отправленные под защиту взрослых и порученные нашим заботам! - укоризненно обратилась она к лавочнику. - Я уверена, святой отец Джонсон был прав, пригласив их сюда, - обернулась она к его преподобию.
Глаза бородатого священника просияли.
- Это заповедь любви к ближнему. Мы все несем ответственность за других, и не только за ближних, но и за дальних.
Микаэла была по-настоящему удивлена. До сих пор его преподобие казался ей человеком, избегающим всяких конфликтов. Никогда бы она не подумала, что он отважится на такой риск - под свою ответственность пригласить этих детей в Колорадо-Спрингс. Неужто до сих пор она его недооценивала?
Микаэла, волнуясь, провела рукой по волосам.
- Я думаю, прежде всего детей нужно осмотреть. Мне кажется, что перед отправкой их сюда из приюта это не было сделано.
Она бегло улыбнулась его преподобию и пошла в больницу, чтобы все приготовить для обследования детей.
Во время осмотра священник тоже присутствовал в приемной.
- Боюсь, что многие из них довольно запущенны, - заметил он, глядя на тщедушное тельце девочки, которую Микаэла как раз прослушивала, приложив к ее груди трубку.
- Запущенны! - повторила доктор и снисходительно улыбнулась священнику. - Не то слово! Они все истощены. В некоторых случаях это привело к цинге, а у одного нашего пациента даже рахит. - Она погладила по грязной щеке маленького мальчика с впалой грудью. - Но вы правы, в первую очередь их нужно выкупать, переодеть в чистое и как следует накормить. - Она перебила сама себя: - А где, собственно говоря, вы собираетесь разместить детей?
Святой отец Джонсон, беспомощно развел руками.
- Ну, я надеялся, что большинство из них сразу же по прибытии в Колорадо-Спрингс обретут свой дом, - сказал он. - Но повозка прибыла не утром, как ожидалось, а к вечеру. И реакция людей…
Он смолк.
Микаэла кивнула. Ей было ясно, что отец Джонсон рассчитывал на другое поведение людей.
- Можно разместить их в церкви, - предложил он.
- В церкви? - Микаэла отрицательно покачала головой. - Но, ваше преподобие, ведь там нет ни кроватей, ни воды, ни возможности приготовить еду.
Джонсон пожал плечами.
- Но я должен искать выход. В конце концов, ведь это я вызвал сюда детей.
Впервые в голосе священника прозвучало сомнение, и Микаэла очень хорошо это понимала. День клонился к вечеру, дети провели в пути много часов. Им настоятельно требовалось пристанище.
- Мистер Джонсон?
- Да? - Его преподобие поднял голову. Глаза его светились надеждой и ожиданием.
- Я тоже не могу предложить вам полного решения этой проблемы, - сказала Микаэла. - Но до тех пор, пока детей не разберут по семьям…
Если быть честной перед самой собой, Микаэле пришлось бы признаться, что положение сложилось почти нестерпимое. Дети повытаскивали из шкафов все кастрюли и сковородки, чтобы создать оркестр. Те, что еще мылись, макали друг друга в ванну с головой. И только самые спокойные представители этой оравы мирно ковырялись в каминной золе.
Его преподобие пытался утешить девочку, которая горько плакала. Микаэла краешком глаза заметила, что, несмотря на все старания, его трогательное неумение приводило к обратному результату, и рев только усиливался. Она припомнила, что поначалу то же самое было с ее приемными детьми.
Колин только зажимала уши, тогда как Брайен пытался отобрать свой мяч у двух старших мальчиков.
- Колин, помоги же мне приготовить ужин, - подозвала к себе Микаэла приемную дочь.
Но та лишь метнула в ее сторону остервенелый взгляд.
- Интересно как, без кастрюль? И что ты вообще собираешься приготовить на такую ораву?
- Гораздо больше меня интересует, где они все будут ночевать? - Со двора вошел Мэтью, неся в руках охапку дров.
- Лучше всего в сарае, - предложила Колин.
- Но там холодно, - поспешно возразил Мэтью.
- Они будут ночевать в доме, - прекратила Микаэла этот спор. - Как-нибудь разместим.
Она сердито отвернулась и тут же наткнулась на взгляд священника, который стоял прямо перед ней.
- Знаете, что в вас самое удивительное? - сказал он, и Микаэла почувствовала, как щеки ее заливает румянец. - То, что вы всегда готовы все сделать для других и все отдать, как бы дорого вам это ни обошлось.
Щеки Микаэлы вспыхнули. Уже очень давно ее никто не благодарил. И хотя действиями ее руководила отнюдь не потребность в самоутверждении и похвале, она все же почувствовала, как необходимо ей признание.
- Это оттого, что я врач, - смущенно отмахнулась она. - Профессия сильно влияет на характер человека.
Микаэла видела, что ситуация ухудшается день ото дня. В первую очередь не хватало продуктов, поскольку маленький огородик доктора был рассчитан на то, чтобы прокормить четверых человек, но никак не двадцать. Ибо, помимо приютских детей, священник теперь тоже регулярно оставался у них ужинать.
Микаэла как раз была озабочена тем, как из оставшихся продуктов приготовить завтрак, когда до нее донеслись громкие, возбужденные крики и шум борьбы. Она выглянула из кухни, чтобы узнать, что это за шум, и увидела Колин и Брайена, которые рвали друг у друга из рук полотенце и тянули его каждый в свою сторону. А уж недостатка в выражениях, которые Микаэла категорически запрещала в своем доме, при этом никак не чувствовалось.
- Прекратите сейчас же! - Микаэла бросилась к дерущимся.
- Он взял мое полотенце, - негодовала Колин.
- А как же мне мыться без полотенца? - оправдывался Брайен. - Ведь ты все отдала приютским, - с укором бросил он своей приемной матери. - А что будет с нами, тебе безразлично.
- О чем ты говоришь! - На лбу Микаэлы пролегла суровая складка, и драчуны отступили друг от друга. - Мы со святым отцом сегодня же отвезем детей в город и раздадим по семьям. Тогда все ваши беды закончатся.
Она сердито глянула на обоих и скрылась на кухне.
И действительно, в тот же день Микаэла и его преподобие отец Джонсон повезли детей в город. Перед церковью сироты послушно выстроились в ряд, и жители города подходили, чтобы рассмотреть их поближе.
Пожилая женщина подошла к одной девочке и заставила ее раскрыть рот, чтобы посмотреть ее зубы.
- Не особенно-то, - неодобрительно поморщилась она. Микаэла мигом очутилась около этой женщины.
- Что вы делаете? Это же не ярмарка скота. Женщина со скучающим видом пожала плечами.
- Но ведь надо знать, что берешь в дом. И тут же равнодушно отвернулась.
Среди детей особенно выделялась одна старшая девочка. У нее были длинные черные волосы и миловидное лицо.
- Эй, вот ты! - окликнул ее владелец салуна Хэнк. - Как тебя зовут?
- Дженнифер, - послушно ответила девочка. Но Микаэла тотчас встала между ними.
- Хэнк, я боюсь даже спрашивать, что вы с ней собираетесь…
Но Хэнк широко ухмыльнулся:
- Я хочу ее удочерить. А то что же еще? Ведь эти дети здесь выставлены для усыновления.
Микаэла с трудом овладела собой.
- Это верно, но мы отдадим их только в семьи, которые подходят для этого и…
- А кто подходит, решает опять же доктор Майк!
Было не ясно, кто это выкрикнул, но слова подействовали. Люди по одному начали отворачиваться и расходиться с площади.
Микаэла была близка к отчаянию.
- Эти дети не рабы, они нуждаются в любви! - крикнула она вдогонку уходящим.
Кто-то тронул ее рукой за плечо.
- Доктор Майк, я боюсь, что таким образом мы ничего не добьемся, - сказал подошедший к ней священник.
Несколько мгновений Микаэла боролась с желанием упасть на грудь его преподобия и безутешно разрыдаться. Она чувствовала себя бесконечно усталой.
Но тут сквозь толпу уходящих она вдруг увидела Салли. Он смотрел на нее издали. Микаэла отступила на шаг от священника и освободилась от его руки.
- Вы правы, - поспешно согласилась Микаэла. - Нам надо поговорить с людьми по-другому, с каждым в отдельности. А пока пусть дети остаются у меня.
Было совершенно очевидно, что Салли колебался. Но теперь он все-таки подошел к Микаэле и священнику.
- Воспитать детей не так-то легко, - заметил он. - Не каждому это дано. А те, кто на это способен, живут в таких условиях, которые не позволяют взять ребенка.
Микаэла строго взглянула на него.
- Кто, например?
- Например, Дороти Дженнингс, - ответил Салли.
- Да, - воодушевленно подхватил священник. - Нам надо поговорить с миссис Дженнингс. Своих детей она уже вырастила. У нее есть опыт.
Салли взглянул на его преподобие с состраданием:
- Опыт-то у нее есть, и она, вне всякого сомнения, добрая женщина. Но ведь она живет в доме своего зятя, и у нее там одна-единственная комната. Куда же она приведет ребенка?
- Если это всего лишь вопрос места, - усмехнулась Микаэла, и ее темные глаза сердито блеснули, - то ты мог бы взять нескольких детей к себе. В лесу на воле места много.
- Ты прекрасно знаешь, что мой образ жизни не годится для детей, - возразил Салли.
- Итак, - вмешался в их перепалку священник. - Будет лучше всего, если я заберу их всех к себе.
- Да, вам, пожалуй, и придется это сделать! - Салли твердо посмотрел в удивленные глаза священника. - Детей вам здесь не устроить, разве вы этого еще не поняли? Лучшее, что вы можете сделать, - это избавить их от этого тягостного и мучительного положения. Выжидание ничего не изменит.
- Но кто-то же должен их спасти! - возмущенно воскликнула Микаэла. - Кто-то в этом городе должен взять на себя ответственность за других!
Салли посмотрел на нее долгим взглядом.
- Только почему этот "кто-то" всегда ты?
- Такая уж у меня роль, - произнесла она сквозь зубы, затем повернулась и зашагала прочь.