- Ну… да. Пожалуй. Я же говорил - видно, какие-то одни и те же сволочи. Только вот эти покрывала озадачили… И еще - дом же не был ограблен. То есть, все перевернуто, рассыпано, разбросано, но грабители бы этого не оставили, унесли бы с собой. А тут не унесли. Много чего не унесли.
- Ну, тогда есть надежда, что в точности таких же убийств больше не будет! - я снова поднял бокал, подмигнул Теодору и, усмехнувшись, допил остатки вина.
- Почему? - озадаченно спросил Пуаре.
- Потому что это значит, что злодеев застигли на месте преступления и перебили. А затем всех накрыли, потому что людям приличным смотреть на такое не хотелось, да и чужие взгляды хотелось поберечь. И грабить они, уж конечно, никого не собирались.
- Думаешь?
- Уверен.
- С чего бы, ты же этого не видел своими глазами?..
- Кто тебе это сказал?
Мгновение Теодор сидел неподвижно, затем глаза у него полезли на лоб и сам он стал медленно приподниматься над креслом. - Ты хочешь сказать?!.. Пресвятая богородица!.. - Его усы, как будто, встали дыбом. И в глазах почему-то, вместо радости, стоял священный ужас.
- Что на тебя нашло? - теперь уже озадачился я.
Дрожащая рука взмыла в воздух и застыла, как если бы он желал перекреститься, но что-то ему мешало, не то страх, не то смущение. Я посмотрел на его руку, на него самого и подначил:
- Ну давай же, перекрестись наконец и успокойся, я не обижусь.
Пуаре машинально перекрестился и снова сел, но посмотрел на меня как-то не успокоенно.
- Все же с тобой что-то неладно, верно говорят, - он резко замолчал, но чуть позже продолжил. - Ты точно никому не продал душу, чтобы расквитаться со всеми своими врагами?
- Фортингема я пока еще не тронул.
- Да ладно! Какой из него враг? Ты, конечно, не злодей, но со всеми твоими шутками и сказками…
- А что с моими шутками и сказками? Так не шутит только ленивый. К тому же, я ведь был там не один…
- Уф! - Пуаре неуверенно выдохнул. - Уже легче.
- Не смешно, - заметил я.
- После того, что я вчера видел… - Я вдруг понял, что Пуаре все это время старался как можно меньше думать о вчерашнем. А теперь, когда не вышло, принялся нервничать. В конце концов, он и сам пережил далеко не самые приятные минуты.
- Тогда, должно быть, ты видел, сколько нас было.
- Но как вы там оказались? Ничего себе прогулка с дамами!.. - он запнулся и пораженно потряс головой.
- А я и не говорил, что это было здорово и приятно!
Пуаре еще какое-то время потаращился на меня.
- Так вот почему ты так выглядишь… Но как вы узнали, что они там?
- Мы не знали. Просто услышали крики.
- Значит, еще было кому кричать?..
- Пока дошли, было уже некому.
Пуаре с мрачным видом потер лоб.
- И все-таки, их больше нет… Этих мерзавцев!.. - он стукнул кулаком по ладони и покачал головой. - Эх! Поверить не могу!.. Прямо какие-то арабские сказки. Расскажи, как все было!
Я рассказал, умолчав только об электрических лампах, капсулах из листового металла и девушке-хранительнице. А ведь мертвецов, на самом деле, закрыли именно для нее. Пуаре кивал, успокаиваясь на глазах - рассказ лишил наши похождения части зловещей таинственности и его собственного подавленного ощущения, будто его, образно выражаясь, злонамеренно выставили за дверь, да еще после того, как вчера он проявил себя таким молодцом. Все же, кто-то должен был проследить, чтобы карета была благополучно возвращена на место. А мы хотели только проникнуть в заведомо пустой дом и посмотреть, есть ли там выход в катакомбы.
- О, ну если вас было пятеро, то конечно… - Я не стал уточнять, что мы не все сразу кинулись за Огюстом карать неведомых грешников.
- Разумеется, а как еще ты мог подумать?!..
- Ох, да ладно, после бессонной ночи глаза велики! - Теодор добродушно замахал руками. Пожалуй, уже все вчерашнее он начал воспринимать именно так - что все было не так уж страшно, хранителей выскочило из тьмы не так много, как ему помстилось, случилось все гораздо быстрее, и нападающие оказались всего лишь вовремя вспугнуты - замечательная удача и везение, ничего загадочного и тревожного сверх меры. И мое выражение признательности за то, как ловко он действовал, и беспокойство из-за того, что он подвергся опасности, пришлись ему по душе. Его не забыли. - А де Флёррн - славный малый! - воскликнул он воодушевленно, узнав о его решающей роли первого, кто бросился на крики. - Хоть и гугенот!
- Не буду спорить, - согласился я.
- Эх… а ведь чуть было снова с ними не перерезались…
Я кинул на Теодора пристальный взгляд. Что он знал об этих серьезных намерениях? Или это лишь его собственные ощущения и опасения? Теперь уже неважно. Но по этой самой несостоявшейся причине Огюст бросился в тот дом и воспринимал все так болезненно, и Пуаре это каким-то образом понял, пусть, может, только инстинктивно. Как бы то ни было, Теодор наконец совершенно обрадовался и отправился дальше по своим делам в приподнятом состоянии духа, оставив мне еще несколько бумаг, а я остался глядеть на золотое кольцо, как на заколдованную свернувшуюся змейку, и на казалось бы ничего не выражающие свитки. Было в них что-то неуютное и угнетающее. И будто недосказанное. С мрачными обещаниями и пророчествами.
И что это за чепуха о странной, никем не предвиденной женитьбе?
Я еще немного с сомнением помедитировал на свиток и решил убедиться лично в том, что прежний обладатель патента еще жив. За час-другой тут ничего не случится, раз теперь "затишье", а заодно проверим "в каком я состоянии"… Открыв ящик стола, я колеблясь посмотрел на маленький флакончик, наполненный загадкой. Еще не время, но лучше, если он просто будет под рукой… Я позвал Мишеля и велел седлать Танкреда.
День стоял тихий и ясный, безмятежный, убаюкивающий и идиллический. Этот благостный обман уже входил в привычку.
То, что я с первого же раза, наугад, застал Мержи дома, заставило меня еще больше усомниться в его якобы скорой свадьбе. Слуга немедленно проводил меня к нему.
- Выглядишь изумленным, - злорадно сказал он сразу же, вместо приветствия.
- А я и впрямь изумлен до чертиков, - ответил я, и мы пожали друг другу руки. Он кивнул мне на кресло, обитое алым бархатом, и сам уселся в такое же. Вид у него был одновременно загадочный, насмешливый и горький.
- Выходит, это правда, что ты ничего не знал?
- Ничегошеньки. Если бы знал, принял бы какие-то меры, чтобы увернуться.
Он засмеялся, но как-то отстраненно и отчужденно. Похоже, на самом деле он был уязвлен происшедшим. По крайней мере, я так думал, и это вызывало у меня отчаянную неловкость, с которой хотелось разделаться как с гордиевым узлом, для этого я сюда и приехал.
- Я не совсем о том, - промолвил он мягко. - Я о том, что я намерен вернуться, как говорится, в веру моих отцов.
Я уставился на него молча.
- Боже правый! - сказал я наконец. - Ты не серьезно.
- Серьезно, - сказал он.
- Но почему? - воскликнул я.
- Потому, что это вдруг потеряло значение.
Я машинально покачал головой.
- Не потеряло. Все еще вернется…
- Так вот пока не вернулось…
Мы снова помолчали.
- Ты думаешь, я не знаю, чем все чуть было не кончилось? - снова заговорил он негромко. При любом удобном случае все снова сорвется и вернется на круги своя.
- Может быть и нет… - пробормотал я.
- Хорошо, если нет, - в его голосе прозвучала угрюмая твердость.
- Никогда не думал, что ты захочешь вернуться. Для такого человека как ты, мне казалось, это как шагнуть в пропасть - один раз и навсегда.
- Я и сам так думал. Только отчего-то земля перевернулась. Ты часом, не знаешь, отчего?
- Нет… - И хотел бы знать, к чему это "нет" относилось. - Но послушай, что это за слухи о твоей свадьбе? Как-то это не очень вяжется с тем, о чем ты мне сейчас говоришь.
- Ах, это… - он засмеялся, небрежно отмахнувшись. - Это один из удобных предлогов. Ты же знаешь, какая она взбалмошная особа! Она все и придумала.
- Один из предлогов. - Я внимательно посмотрел в его черные глаза. - Ты ведь все еще не уверен, правда? И раздумываешь.
- Никакой свадьбы, я уверен, не будет.
- Я не о свадьбе.
Он помрачнел, поигрывая золотой кисточкой на бархатной подушке.
- Это неважно. Выслушай меня. Мне очень жаль. Но я не понимаю, что происходит. И мне не нравится не то, что воевать против того, чего я не понимаю, сколько за то, чего я не понимаю. Это какой-то дурной сон, погоня за призраками. Эти люди призывали прежде к примирению. Как они оказались вдруг всеобщими врагами? Во всем этом слишком много странного и темного. Ты же не веришь сам в эту чепуху об украденных душах? - спросил он насмешливо. Я посмотрел на него в изумлении.
- Может, еще не стоит верить в то, что вино затуманивает рассудок?
- Кстати, о вине, - Мержи махнул на столик с забытыми бокалами, мы к ним и не притронулись. "И довольно с меня на сегодня", - подумал я с досадой и покачал головой.
- Неужели ты веришь, что все это было так благостно? - спросил уже я.
Он усмехнулся.
- Только не думай, что я не ценю того, что не случилось то, что могло бы случиться. Я понимаю, что дело пахло новой войной. Что политически выгодно расправиться с теми, у кого еще нет толком ни армий, ни связей с другими государствами. Как бы неблагостны они ни были. Бросить между жерновами. Но что будет потом? Все то же самое. Эта малая кровь не избавит от большой.
- Так вот как ты думаешь. - Я помолчал. - Да, конечно, все дело лишь в том, что с ними у всех еще слишком мало счетов. Мало кто видел их истинное лицо и мало кто знает, на что они способны.
- А откуда это знаешь ты? - обвинения в его голосе не было, только сочувствие и сожаление, будто ему горько видеть мое недомыслие или будто ниоткуда взявшийся религиозный фанатизм.
Ничего странного. Черт возьми, ничего странного в этом не было.
- Неважно, - сказал я спокойно. - Наверное, как оно все повернулось, это к лучшему.
- Конечно, - ответил он. - Если ты знаешь, что делаешь.
- К сожалению, знаю.
- Так мне и сказали. Не беспокойся, я ничего не потерял. Уж в этом ты точно можешь быть уверен. А во что ты там ввязался и почему, надеюсь еще как-нибудь узнать, и надеюсь, что ты будешь при этом в полном здравии.
Я кивнул и бросил на него пристальный взгляд.
- Хорошо. Пообещаешь мне одну вещь?
- Какую?
- Не считай свою жизнь бесповоротно конченой, даже если кругом творится что-то непонятное. И не надо изменять себе самому - изменяй кому угодно, только не себе. Ты этого никогда не делал, и сейчас начинать не повод и не время. И еще вот что…
- Кажется, это будет уже не одна вещь…
- Я как раз подбираюсь к главному. Женись.
- Что?..
- По-моему, это отличная сумасбродная идея. Не на герцогине, так на ком-нибудь еще.
- Да ты шутишь!
- Даже не начинал, - я улыбнулся. - Пообещай хоть подумать об этом. Обо всем подумать хорошенько. Не делай никаких глупостей. Ну, кроме женитьбы, конечно. Тем более… я не думаю, что еще долго будет непонятно, что происходит. Все будет очень понятно, рано или поздно. Единственное, чего я не могу сделать - это доказать все на одних словах, сейчас, когда воцарилось затишье. Но оно не вечно. Что-то произойдет. Очень скоро. И все станет куда яснее, чем нам бы всем хотелось. И вовсе не потому, что кого-то надо бросить в жернова. А потому, что именно это надо будет остановить, независимо от того, кому это на руку, и кончится ли все большой или малой кровью. В одном счастье - что пока они между жерновами, но не дай бог выскочат. Если продлится эта тишина. Но она не продлится долго. Будет какой-то внезапный удар.
- Погоди-ка, - он поднял палец. - Может, и ты мне кое-что пообещаешь?
- Что?
- Не освобождай это место по глупой причине собственной безвременной кончины.
Я рассмеялся:
- Ну, насколько это будет от меня зависеть… Обещаю!
- Ну что ж, тогда и я обещаю… подождать и подумать!
- Только этого я и прошу.
- И все-таки, я совсем не хочу, чтобы ты думал, что меня намеренно потеснили. Вот ведь черт, даже толком и не объяснишь ничего - все кажется какими-то отговорками и хорошей миной при дурной игре! Я заколебался куда раньше. Еще когда приехал Жак-Анри.
- Понимаю. Братские и прочие родственные чувства…
- И тогда, когда мы не отвергли друг друга, мне уже не хотелось думать, что все может быть иначе. Пусть никто другой не примет меня за честного человека, но хотя бы не мой брат, и я не хочу быть ему врагом. Все остальное для меня ничего больше не значит. Ты понимаешь? Я искал предлога изменить мою жизнь. Сам подал эту мысль Генриху, найти кого-то другого. Чтобы, если вдруг что-то случится, я был свободен в своем выборе. А что это ты - я только рад, разве что меня беспокоит, что в затеянной интриге тебе может достаться не лучшая роль и тебя используют. Насколько я тебя знаю, тебе ведь все это совсем не нужно. Стоит пожелать, и ты можешь достигнуть гораздо большего, и способностями и происхождением. Так что знаю - тебе это может понадобиться разве что временно. Главное, чтобы ты не был нужен кому-то лишь временно.
- Мы все существуем во времени, - странно медленно сказал я, как во сне.
В его глазах мелькнула тревога.
- Вот даже как… - он замолчал. Потом внезапно поднялся на ноги и наигранно нахмурился. - Ну знаешь, если ты сейчас же со мной не выпьешь, - воскликнул он грозно, - я никуда тебя не отпущу и не дам моего благословения!
Мы рассмеялись, обнялись и подняли бокалы. Как и в прошлый раз, это было токайское. Мержи питал к нему странное пристрастие, и у меня вдруг зачесался язык рассказать ему о гусарской рулетке. Вот только как объяснить, что это за штука, когда тут еще нет револьверов? Рассказать что-то о сумасшедшей игре с несколькими пистолетами, один из которых заряжен? - только надо непременно не знать, какой из них. А чтобы непременно не знать, лучше будет поручить зарядить его кому-то другому - но если поручить это кому-то другому, то никогда не знаешь, зарядит ли он хоть один и не зарядит ли все подряд. Тоже, конечно - чем не сумасшедшая игра? Но все ж не та.
- Генрих все же тоже хочет, чтобы ты еще подумал? - заключил я.
- Да, - согласился Мержи. - Он такой.
На лестнице послышался топот, а с ним и знакомые голоса. Мы выжидающе обернулись к двери. Когда она распахнулась, в комнату сразу же заскочил лейтенант Каррико, а за ним воодушевленный Фонтаж.
- Ого! - выпалил Каррико, замерев на месте. Фонтаж едва успел ухватиться за косяк и остановиться, чтобы не толкнуть его в спину.
Глаза у Каррико были голубые и невинно-распахнутые, как у котенка, а волосы вечно торчали веселыми вихрами, но сейчас, посмотрев на него, я и сам замер, и чуть было не выпалил: "ого!" Разрозненные кусочки мозаики вдруг совпали. Я наконец понял, кого он мне напоминал все последнее время. Он же был почти точной копией Нейта Карелла. Именно он, а вовсе никакой не Дизак. Здесь поблизости находился его явный двойник, но его так и не использовали. В чем-то - к лучшему. Жаль было бы такого славного парня как Каррико. Но в чем-то… быть может, было бы проще до него достучаться, и сам бы он лучше владел собой. Но на это расчета не было, вот в чем все дело. И теперь я смотрел на жизнерадостного лейтенанта как на привет с того света. "Хорошо, что он жив", - подумал я со странным облегчением, будто жив был не только он. Каррико и не подозревал, что тут за драма разыгралась с его двойником, и в ус не дул по этому поводу. Хотя и усов-то у него толком не было.
- Капитан! - воскликнул Каррико и снова замялся, переводя взгляд с меня на Мержи и обратно. - Э… гм…
- Мы тебя внимательно слушаем, - ехидно сказал Мержи. - Оба.
- Похоже, все всё узнали раньше меня, - проговорил я со смешком.
- А как же иначе? - живо откликнулся Каррико, радостно отвлекаясь, стоило только дать предлог. Фонтаж пробрался мимо него к стене с саблями и потихоньку снял одну с крючков. Заходя сюда, он всегда так делал, так что Мержи и бровью не повел. Фонтаж не способен спокойно видеть сабли, но обращался он с ними всегда аккуратно, с пиететом. "Вот бы кого стоило отправить с Генрихом в Польшу, - невольно подумал я, - и Мержи туда же… а может и меня, да жаль, Генрих теперь туда точно не поедет". Фонтаж нетерпеливо поглядывал то на саблю в своей руке, возбужденно, но коротко ею взмахивая, будто выписывая острием мелкие буковки, то на Каррико, ожидая, когда же он наконец скажет то, зачем они сюда пришли.
- Ну давай же! - воскликнул он, словно тихо иронично-угрожающе промурлыкав. - Или я все скажу. Ты же знал, куда мы идем и что их тут двое. Что на тебя вдруг напало? Задумался, как к кому обращаться?
Каррико всем корпусом повернулся к нему и энергично кивнул.
- Ну да! - воскликнул он с потешной ноткой отчаяния.
- Прекрати паясничать, - сказал я с напускной суровостью. - Все свои! Так что случилось и к кому ты, собственно?
- Вот-вот, - подхватил Мержи. - Ты к старому капитану или к новому?
- Давайте сделаем вид, что пока мы здесь все вместе, ничего не изменилось, - предложил я. - Для меня Мержи тоже навсегда останется капитаном. Давай, дружище, выкладывай, что у тебя там! Не просто же так ты примчался сюда пулей.
Каррико шумно выдохнул и с трагическим видом нам поклонился:
- Реймс и Труа захвачены! Я привез приказ выступать в поход.
- Что?.. - выпалил я изумленно.
- Захвачены? - переспросил Мержи. - Кем это захвачены? Как?
- Хранителями, - нетерпеливо сказал Фонтаж. - Так они себя называют! Власть в городах захвачена ими, города объявлены независимыми республиками!
- Ох ты черт! - Мержи восхищенно прищелкнул языком.
- Да тебя расстрелять мало, Каррико! - воскликнул я полушутя, но наполовину уже всерьез. - И ты молчал?..
- Я запыхался, - невинно пояснил лейтенант.
- Выступать в поход! - выдохнул я. - Блестяще!..
- Ну не прямо же сейчас… - вставил Каррико.
- Что значит - не сейчас?
- Буквально… Командует походом генерал де Ла Рош-Шарди. Так что как он скажет, так и будет пора.
- Ясно, - я кивнул. - То есть, мне срочно надо домой…
- Зрите в корень! - обрадованно кивнул в ответ Каррико. - Мы только что оттуда. А я тем временем всех подниму, и все будут готовы. Теперь уже ждем приказа от вас. И выступаем, как только, так сразу!
- Я выступаю с вами! - вставил Фонтаж.
- Славно, - сказал я.
- Быстро все… - заметил Мержи, повернувшись ко мне со странным волнением. Разве не именно об этом мы говорили лишь несколько минут назад.
- Не то слово.
- А вы не с нами? - почти жалобно спросил его Каррико.
- Может быть, позже, - ответил тот сдержанно.
Каррико перевел жалобный взгляд на меня.
- Бросил он нас! - вздохнул он печально. - Одних! На произвол судьбы!
- Справимся, - ответил я. - И тогда он, может, даже вернется. Ну что ж, пора так пора!