Я усмехнулся высокомерно - надеюсь, у меня это хорошо получилось.
- Вы что думаете, я вам скажу? А после свалюсь с обрыва с перерезанным горлом? Сказано Фальмут - и все, или там, или нигде, а если вы сами или ваши люди ко мне подойдете, все улетит на ветер.
Ему не понравились мои слова. Да и я сам.
Он уставился на меня тяжелым взглядом, барабаня пальцами по столу.
- Попробуй предать меня, - сказал он наконец, - и ты умрешь… когда я решу, что можно позволить тебе умереть.
Я взял свою кружку, допил эль и пошел обратно наверх.
Он смотрел мне вслед и улыбался.
Закрыв за собой дверь своей комнаты, я позвал Черного Тома и Пима. Но они исчезли.
Я лихорадочно думал.
То, что надо сделать, надо делать быстро. Я выглянул в окно, надеясь увидеть Тома или Пима. Вокруг было много людей - рыбаков, матросов, торговцев, - но ни следа моих товарищей.
Я уже отворачивался от окна, как вдруг мое внимание привлекла девушка, которая тянула за собой двухколесную тачку, заваленную мешками - по виду, с бельем для стирки. Она свернула с улицы за угол и остановилась прямо у меня под окном; остановилась и начала перекладывать мешки, словно стараясь уложить их как-то по-особому. Я смотрел вниз, а она вдруг подняла голову.
- Прыгай! - сказала она негромко, чтобы услышал только я.
Схватив ножны, я вскочил на подоконник, глянул налево, направо - и спрыгнул. Мягко приземлился, перекатившись набок, и был тут же прикрыт мешком белья.
- А теперь лежи тихо, а то я из-за тебя потеряю крону.
Подхватив оглобельки тачки, она повезла ее вдоль улицы, шагая без напряжения, потом повернула.
Я почуял запах реки.
Девушка сняла один мешок и глянула на меня.
- О, да ты пригожий парень! Рада, что спасла тебя, хотя хотелось бы мне, чтоб ты малость задержался. Там вон лодка, брошенная без присмотра. С одним коричневым парусом, называется "Плутовка". Тебе стоило бы поскорей забраться в нее и плыть вниз. И не благодари меня, твой дружок Пим уже это сделал. Вот это парень, будь уверен! Да еще ко всему и крона. Ну что ж, нельзя, чтоб девушке такое везенье каждый день подваливало, а то она вовсе стирать не захочет!
Она подняла мешок. Я быстро скатился с тележки и встал на ноги. Лодка была на месте. Несколько быстрых шагов - и я на борту.
Я увидел на носу Пима, увидел, как он отвязывает швартовый конец, услышал, как жалобно завизжал блок, когда парус пополз вверх по мачте.
Внизу мои глаза постепенно привыкли к темноте - и тогда я разглядел Черного Тома. Итак, мы все трое целы и в безопасности - по крайней мере, сию минуту.
Черный Том Уоткинс долго глядел на меня, потом утер рукавом лоб.
- Ну, прошибло меня холодным потом! Жуткий холод, а в брюхе - страх смертный. Слава Богу, ты пришел! Это девчонка, да?
- Да. - Я рассказал им о Роберте Малмейне. - Пока что ничья не взяла - до тех пор, пока Роберт Малмейн думает, что королевское сокровище у меня.
- Ты что хочешь сказать, наши беды еще не кончились?
- Только начинаются, Том. Малмейн со своими людьми попытаются выследить нас. Но у нас есть корабль, на который мы должны попасть, океан, по которому мы уплывем, и новая земля, которую мы сделаем своей.
- Аппетит у тебя неплохой, - угрюмо заметил Том. - Надеюсь, и зубы достаточно велики!
- Не велики - так вырастут, - ответил я - и ощутил, как нос лодки нырнул; брызги плеснули мне в лицо, вода потекла по щекам.
Я облизнул языком губы - соленые.
Мы снова были в море.
Глава шестая
Воды Лулвортской бухты были спокойны и пустынны. Я заметил лишь несколько рыбачьих лодок. Поглядывая назад, на берег, я не видел никакой необычной суеты, никаких свидетельств, что происшедшие события привлекли чье-то внимание.
Пим заметил, что я разглядывая холмы, и показал на один рукой:
- Вон там есть каменный лес. Деревья - или что-то, очень на деревья похожее, - оказались под землей очень давно и обратились в камень.
Мы легко скользнули через выход из бухты и лодку качнула более длинная волна - уже морская. Залив был широк, а на другом конце его виднелся Портлендский мыс.
Дердлову Дверь сейчас закрывал берег, видны были лишь высокие береговые утесы. Волнение усиливалось. Я глянул на небо.
Том Уоткинс мрачно кивнул:
- Да, Барнабас, ветерок собирается задуть всерьез, это для нас плохо. Поганый ветер, будь уверен.
Я забрал у него румпель, и он прошел вперед вместе с Пимом.
Соленый вкус на губах был приятен, и ветер в лицо мне нравился. Место, куда мы направляемся, будет нелегко отыскать, да и опасно оно - рядом скалы и рифы. Ничего, главное - деться оно никуда не могло.
Я не представлял, сколько нам доведется ждать - ну что ж, будем ждать, наблюдать и надеяться, что корабль не проскочит мимо нас, не заметив, ночью или в бурю. Чезил-Бич протянулся к западу от нас - выгнутый дугой, поднимающийся откосом пляж из гравия и песка, из гальки, обкатанной морем; и не было опаснее места у берегов Англии, чем этот невинный с виду берег.
Здесь погибали хорошие корабли, и немалым числом. Хорошие корабли с хорошими людьми на борту, и море отмывало их тела и оставляло на пляже. После любого шторма здесь можно было найти старые монеты, старые брусья, всевозможные куски и обломки, восходящие ко временам еще до римлян. Кто знает, что лежит под этими водами? Какие еще неоткрытые сокровища?
Я снова глянул в сторону берега, затягивающегося дымкой густеющего воздуха. Это - Англия, моя родина, мой дом. Пусть даже теперь меня разыскивают, словно преступника, но так сложились обстоятельства, и ни страна в этом не виновата, ни ее народ. Я уплываю отсюда, но я буду любить ее всегда, и куда бы я ни уехал, часть ее всегда будет со мной.
Разувериться легко; насмехаться - просто; иметь веру труднее. Но я имел веру в настойчивость и целеустремленность моих земляков - неважно, как далеко уклонятся они порой от цели своих стремлений…
Наконец мы приблизились к мысу, обогнули его и проложили свой путь среди разбросанных скал, а потом - в темное отверстие, сейчас еще более темное, чем обычно. Я осторожно отпустил румпель, и лодка скользнула под порталом проема в огромную пещеру, буквально каменный собор. Откуда-то высоко наверху пробивался слабый отблеск света. Я слышал, там были дыры, выходящие на овечьи пастбища наверху, на острове Портленд, дыры, выходящие в этот грот; они были огорожены камнями, чтобы не провалилась какая-нибудь неосторожная овца.
Лицо у Пима Берка было ошеломленное, какое-то благоговейное.
- Откуда ты дознался про это место? - он завертел головой. - А второй выход отсюда есть?
- Никто не знает, - ответил я. - Отсюда ведут два прохода. Один, извилистый, идет чуть назад и в конце выходит на галечный пляж. Мой отец был там однажды и нашел римский меч. Он так и оставил его там лежать.
Снаружи начался дождь. Наша лодка мягко покачивалась на воде, ощущая только мягкую зыбь, доходящую сюда словно напоминание о волнах снаружи. Сюда, в эту громадную сводчатую пещеру, даже звуки моря доносились приглушенно, мы слышали только мягкий плеск воды да бормочущий отзвук собственных голосов. Зато мы могли выглядывать из устья пещеры и наблюдать за кораблями.
Придет ли наше судно? Дошло ли до них мое сообщение? Была ли у них возможность выйти в море и направиться сюда, или их схватили и посадили в тюрьму?
Прошел тягучий час, а я понимал, что это только начало, ибо мы можем прождать тут многие часы, а то и дни.
Часы медленно вытягивались один за другим. Мы спали по очереди и все время вели наблюдение из устья грота, где нас не могли заметить. Видимость была плохая, а времени у нас будет немного…
Волны разбивались о скалы, рычали и с чавкающим звуком грызли зубами черные камни. Пока остальные спали, я следил за морем, сжимая рукоятку шпаги, и думал о том, что ждет меня впереди.
Я задремал, проснулся, снова задремал, а когда наконец раскрыл глаза, увидел, что в море темнеет. Опустив оба весла в воду, я вывел лодку через широкий проем наружу. Волны свирепо разбивались на острозубых камнях неподалеку. Высокая, уходящая вверх острым шпилем скала, уже изгрызенная и обглоданная морем, стояла, словно мрачный молчаливый часовой, подставив грудь ветру.
Черный Том сел, потом потянулся расправить парус. Глянул на меня и улыбнулся:
- Господи, помоги беднягам-морякам в такую ночь!
Пим Берк тоже сел.
- Нас могут увидеть с берегового обрыва, - предостерег он.
- Да, если они вылезли из-под крыши и торчат под дождем, то могут нас увидеть, но надо быть последним дураком, чтобы, имея теплый огонь в очаге, стоять на черной скале и пялиться в море. Дураком - или поэтом, так я думаю.
- Или женой, чей муж еще не вернулся, - добавил Пим Берк. - Моя матушка не раз и не два высматривала с такой скалы мужа и сыновей… и очень часто высматривала напрасно.
- Англия отдала морю немало своей крови, - сказал Том Уоткинс, - не раз и не два отдавала. С тех пор, как люди в первый раз вышли на ее берега, они уходили в море и оставляли там свое сердце - и свои кости на дне морском.
Ветер навалился на нас, говорить стало трудно - он плевался брызгами и пеной, и мы умолкли; я вцепился в румпель, изо всех сил стараясь держать лодку носом против высоких волн. Все-таки это была добрая посудинка и, сколь ни злилось море, эта лодка несомненно видала штормы и похуже. Но когда ее нос вновь залепило пеной, я против воли вспомнил о голых черепах на дне и подумал, уж не добавятся ли к ним и наши три…
Всю долгую ночь мы боролись с морем, но так и не увидели на фоне неба ни паруса, ни даже голой мачты. С рассветом мы сдались и направились обратно в грот, и туго нам пришлось, пока пробивались в зев пещеры, но все же удалось - мы прорвались туда на гребне большой волны, которая перенесла нас через последние камни и оставила внутри, сразу за входом.
Вода в гроте уже не была спокойна, потому что буря загоняла внутрь высокие крутые волны, они вздымались, черные и сверкающие, и подымали лодку так, что мы опасались, как бы мачта не сломалась, зацепив за кровлю пещеры. Но, конечно, нас вовсе не поднимало так высоко, - это был лишь страх.
Но при всем при том теперь пещера была уже не таким удобным местом. И все же так устроен человек, что вскоре мы притерпелись. Я разломил на куски галету и передал ребятам, и мы, лежа в лодке, взлетающей и опускающейся с волнами, под рев моря жевали эту галету и мечтали дождаться конца бури.
Наконец ветер переменился, волны стали ниже, и мы смогли снова выглянуть наружу, в бурное море. Ветер завывал, как все баньши Ирландии сразу, но в море не было видно ни одного корабля. Весь долгий день мы вели наблюдение, а с наступлением ночи усталость тяжко опустилась на нас, и лишь луна проглядывала иногда сквозь разрывы в облаках.
На следующий день мы снова сражались с морем и учили нашу лодку принимать удары волн, как подобает такому бравому судну. И вот, когда полностью рассвело, мы увидели на горизонте голые мачты - они казались черными на фоне поднимающегося солнца, подпрыгивали и раскачивались, и я узнал их - это был тот самый корабль, которого мы дожидались.
- У них будет линь спущен за борт, - сказал я.
Они наблюдали, как мы подходим все ближе и ближе, как наши два курса сливаются в один. На судне почти не осталось парусов - ровно столько, чтобы держаться носом против ветра, и когда мы приблизились вплотную, я заметил на палубе по крайней мере двух человек.
- Это или они - или Ньюгейт, - сказал я. - И если мы ошиблись, так можем хоть лечь чистенько на дно морское.
- Это точно!
Лодка накренилась, Пим перенес тяжесть тела на другую ногу, чтобы сохранить равновесие, и обтер руки о рубашку - пусть будут сухие, ему хвататься за линь.
- Давай, подводи поближе.
Когда наши курсы выровнялись, корабль оказался рядом и нам бросили оттуда конец. Мы подхватили его и быстро обвели вокруг банки для надежности; затем с борта упал шторм-трап, и я заметил лицо Сакима - мавра, моего друга.
Теперь мы закрепили фалинь на носу лодки - он потащит ее на буксире, когда мы поднимемся на борт корабля, - Пим поймал шторм-трап за боковую веревку, взлетел наверх как обезьяна и перемахнул через фальшборт.
- Том! - Я понимал, что он меня не слышит за воем ветра, скрипом и стонами корпуса, но мой жест говорил сам за себя.
Он без всякого расположения глянул на раскачивающийся трап, но все же эта штука была не в новинку для человека, которому не раз приходилось подниматься на суда контрабандистов; Том поймал перекладину, поскользнулся, чуть не сорвавшись, но все же взобрался наверх.
В руках у меня был конец линя - его надо потянуть, чтобы освободить лодку, тогда она отойдет за корму и окажется на буксире. Какое-то мгновение я стискивал в руке веревку, набираясь духу, потом резко дернул и тут же схватился за веревочный шторм-трап. Одна нога у меня сорвалась, но вторая стала прочно, и я полез по перекладинам; ударился пальцем о корпус, но наконец перевалился через планширь.
Когда наша лодка отстала, натягивая фалинь, я подумал, что сейчас она его оборвет, но веревка выдержала и лодка пошла за нами на буксире - отважное суденышко, красивое, стойкое и надежное. Я в душе благословил этот добрый кораблик, а потом повернулся лицом к палубе, положив руку на эфес.
- Можешь не беспокоиться. - Рядом со мной оказался одноглазый Джереми Ринг. - Нам удалось отделаться от банды Малмейна в Лондоне. Можешь поблагодарить за это свою леди.
- Абигейл?
- Ну! Она подсунула им ром из корабельного буфета, мы их всех после сволокли на берег, как бревна.
Он подтолкнул меня к кормовой каюте. Я распахнул дверь и шагнул внутрь.
А там стояла она, протягивая ко мне руки, яркие губы приоткрылись в улыбке… Позади сидел ее отец.
И вот наконец они со мной, Англия - у нас на траверзе, а там, за морем - Америка, и со мной - отборная команда людей, с какими можно начинать строить новую страну… Если они выживут. И я тоже.
* * *
Мы вошли в каюту, и капитан Темпани поднялся нам навстречу из-за стола, где он разложил свои карты.
- Мальчик, мой мальчик! До чего славно тебя видеть! А мы уж боялись, особенно когда они поднялись к нам на борт в Лондоне и мы узнали, что это люди Малмейна.
- Но теперь мы в безопасности?
Его густые брови надвинулись на глаза.
- А о королеве ты забыл? Когда они узнают, что ты сбежал, за нами бросятся корабли.
А я-то думал, все будет позади, как только я поднимусь на борт… Теперь моя самоуверенность исчезла. Но наш корабль полностью укомплектован людьми, здесь мои старые друзья Саким, Джублейн и Джереми Ринг. И целая команда добрых ремесленников, которые смогут обустроить и сделать нашим домом новый свет - Америку.
И корабль доверху забит боеприпасами и снаряжением.
Абигейл была тихая и явно встревоженная.
- Барнабас, если они все же заберут тебя в тюрьму, я просто не знаю уж, что мне делать!
- Продолжай свой путь, а мое дело оставь Джереми и Тому Уоткинсу.
- А что они смогут сделать?
- Людям удавалось сбежать из Ньюгейта, а я думаю, побег будет моим единственным шансом. Понимаешь, никто не поверит в то, как было с этими монетами на самом деле. Подозрительно выглядит - слишком много везения одному человеку. Скажи, мой сундук на борту? Тот, с картами?
- Да. Там еще есть несколько других карт и бумаги, которые принес Питер Таллис. Знаешь, Барнабас, говорят, он нечестный, но мне он нравится.
- Мне тоже. Абигейл, если что-нибудь случится, плыви с отцом в Землю Рэли - и жди меня. Я приеду.
- Ничего не случится!
Она это сказала - но сама не верила до конца. И я тоже. Не будет мне покоя, пока нога моя не ступит на землю Америки.
- Мое место - рядом с тобой, Барнабас. Ты что думаешь, только мужчины хотят увидеть новую землю? Я тоже хочу увидеть эти берега снова. И я тоже хочу увидеть, что лежит дальше, за ними.
Я молчал, ибо знал: то, что она говорит, - правда, и не хотел переубеждать ее. Тут я был эгоистичен. Мне хотелось, чтобы она была со мной всегда.
- Это - земля не для нежных, прекрасных женщин, - вяло возразил я.
Она глянула на меня - и расхохоталась.
- Барнабас, мне еще и четырнадцати годков не было, когда у берегов Индии пытались взять на абордаж отцовский корабль, а я отстреливалась из пистолета.
Позднее я снова заговорил о своих тревогах с капитаном Темпани.
- Мы можем сделать лишь то, что в наших силах, - начал я, - а после этого - положиться на Бога. Я не хочу, чтобы вы рисковали, подвергая этот корабль артиллерийскому обстрелу, когда откажетесь выполнить приказ лечь в дрейф. Если они меня схватят, плывите по своим делам. А я уж найду способ добраться до Америки.
Он покачал головой.
- Мальчик, мальчик! Ты сам не знаешь, чем рискуешь! Я навещал как-то друга, попавшего в Ньюгейт за долги. Нечистое, омерзительное место, и за каждое послабление тебе там придется платить.
Потом мы долго говорили о торговле, об индейцах и товарах, о покупках и продажах, ибо у нас были большие планы.
- Эти новые земли - для тебя, мальчик мой, - сказал капитан Темпани, - и для моей дочери тоже, надеюсь.
И тут до нас донесся тупой гром. Сердце у меня словно остановилось на мгновение.
- Да, надо идти на палубу, - сказал Темпани. - Боюсь я за тебя, мальчик мой.
И только мы открыли дверь и вышли на палубу, как сразу увидели его, не далее двух миль впереди по курсу, отчетливо и ясно различимый - крупный королевский корабль двигался нам наперерез.
К нам кинулся Джереми Ринг.
- Капитан, он дал предупредительный выстрел, что, будем ложиться в дрейф?
- Боюсь, придется.
Ко мне быстро подошла Абигейл и взяла меня за руку. Лицо ее побледнело - как и мое, должно быть. Мы стояли с ней плечом к плечу и смотрели, как корабль надвигается на нас.
- Сорок две пушки, - угрюмо проворчал Ринг. - Не можем мы с ним биться, капитан.
- Я не стану сражаться с королевским кораблем, - отозвался Темпани.
На волнах уже подпрыгивала шлюпка, и Саким стоял на шканцах со шторм-трапом наготове. Казалось, прошло всего мгновение - и вот на борту у нас оказался эмиссар. Никем иным он и не мог быть, это я понимал.
- Я имею приказ обыскать ваше судно, - сказал он. Это был приятной наружности молодой человек, и Абигейл явно произвела на него впечатление. - Надеюсь, я не причиню больших неудобств, но я должен схватить человека по имени Барнабас Сэкетт, если он на борту.
- Я на борту, лейтенант, - спокойно проговорил я, - так что в обыске нет нужды.
- Я должен произвести обыск, - сказал он. - Сообщено, что на борту находится сокровище.
Он оказался добросовестным, надо отдать ему должное, и устроил нам такой обыск, какому подвергались немногие корабли, но королевского сокровища не нашел.
В конце концов я оказался у трапа.
- Эбби, - сказал я, - Эбби, я…
- Иди, - отвечала она, - но приезжай в Америку, когда сможешь. Я буду ждать.