За годы супружества граф и графиня научились с полуслова понимать друг друга. И граф сразу же осознал, что имела в виду его жена. Он прекрасно видел – в гавани, где в конце августа обычно загружались льном, пенькой, зерном, бочками со смолой и поташом, мачтовым лесом и другими ценными товарами с десяток торговых кораблей, ныне одиноко стоял небольшой кораблик. Пустынен был и находившийся рядом с портом городской рынок, если кто-нибудь и привозил в город провизию, то она раскупалась мгновенно. Ригу ждали трудные времена.
Впрочем, это не мешало части горожан веселиться от души. Они решили, что в безветренный, солнечный день, лучше воспользоваться моментом и отдохнуть. Тем более что после подхода к городу неприятеля будет не до отдыха и лучше хоть сейчас поразвлекаться.
Пиво лилось рекой, горожане с любопытством смотрели, как очередной претендент на сапоги собирается карабкаться за ними.
По знаку Магнуса Габриэля Делагарди слуга подал ему кружку с недорогим пивом.
Два стоявших у дома Черноголовых состоятельных господина обратили на это внимание:
– Генерал-фельдмаршал Делагарди хитер даже в мелочах, – тихонько заметил один из них. – Хочет, чтобы все видели, что он не гнушается простого народа и его развлечений, пьет на площади пивко вместе с простыми подмастерьями и рабочими мануфактур из предместий. К тому же не нечто особенное, а такой же пенный напиток, как у остальных и в такой же посуде.
– Говорят, что генерал-губернатор сегодня утром должен был отправить в Стокгольм супругу с последним кораблем. Но она почему-то здесь.
– Не она, а корабль. По неизвестным причинам он на сутки задержался в порту.
– Странно. Зачем супруге генерал-губернатора рисковать?
– Жену граф Делагарди отправит из Риги непременно. Не сомневаюсь в этом. Она ведь сестра самого короля. Его величество шкуру с графа спустит, попади эта женщина в руки московитов.
– Ей нельзя, а нам, значит, попасть в руки московитов можно? Король не прислал армию для нашей защиты. Быть может, Делагарди и есть еще что терять: у него имеются владения в Эстляндии, Швеции, Германии. А мне что делать? Да, мои богатства исчисляются в тоннах серебряных монет, большом складе товаров, прекрасном доме – но все это находится здесь, в Риге. И абсолютно все оказалось под угрозой!
– Канцлер Курляндии пишет в своем манифесте, что если мы сдадимся без сопротивления, то русский царь сохранит все наши вольности. Я бы сдался!
– Увы, это зависит не от нас, а от него, – собеседник рижского купца кивнул в сторону графа Делагарди.
– Добрый день! – к беседовавшим подошел еще один горожанин.
– О, Хенрик Дрейлинг! Что так поздно? Развлечение скоро закончится.
– Дела, дела… – туманно ответил Хенрик. Не говорить же ему, что он только что встречался с лазутчиком царя, которым неожиданно оказался простой латышский крестьянин, прибывший в город будто бы для того, чтобы купить прялку. Для разрядки Хенрик с удовольствием выпил бы шнапса, но, увы, на площади все потребляли одно лишь местное пиво.
Тем временем к шесту подошел невысокий мужичонка, отнюдь не производящий впечатление силача. Он произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
– А ведь вечереет. Пора разбирать призы.
– Давай, давай, Отто! – закричали из толпы. – Попробуй достань!
Мужичонка с неожиданной ловкостью стал быстро карабкаться вверх. Причем было видно, что ему легче подниматься, чем предыдущим соискателям ценностей.
– Ох, хитер! – тихо сказал генерал-губернатор супруге. – Те, кто лез раньше, скользя вниз, содрали почти весь слой жира от сала.
Худой и невзрачный Отто быстро добрался до самого верха и вдруг, вместо того чтобы забрать сапоги, проворным движением сорвал сочный окорок.
– Он еще и умен, – тихонько заметила супруга графа. – Понимает, что в дни осады, если она затянется, ветчина может оказаться ценнее сапог.
Граф Делагарди утратил интерес к развлечению простонародья.
– Не отправиться ли нам в замок? – обратился он к красавице-жене.
Хотя до старинного Рижского замка, ставшего резиденцией шведских генерал-губернаторов, можно было за десять минут дойти пешком, граф и графиня соблюдали этикет. Они прошли к карете с гербом графов Делагарди, лакей услужливо открыл дверцу. Народ смотрел вслед генерал-губернатору и его супруге. Они действительно были прекрасной парой. 34-летний граф с властными чертами лица, казавшийся даже несколько старше своих лет, был самым богатым дворянином Швеции – графом, генерал-фельдмаршалом, генерал-губернатором, членом Государственного совета. Сын и внук известных полководцев, он сознательно носил светлый парик, делавший его похожим на блондина (род Делагарди происходил от француза-брюнета из Лангедока). Образованный человек, граф Магнус Габриэль Делагарди был обладателем самой богатой в стране коллекции старинных книг, слыл покровителем ученых, образцом чести и галантности. Супруга его, урожденная Мария Пфальцская, сестра короля Карла X, была элегантной, стройной дамой с прекрасной фигурой и обладала интеллигентным выражением красивого лица. Она рожала графу детей, но фигура ее не изменилась к худшему.
Карета генерал-губернатора ехала по небольшому, но богатому городу, который нравился графине Делагарди с каждым месяцем ее пребывания здесь все больше. Раздавался цокот копыт – мостовая была покрыта отменным камнем (недаром ее супруг повелел не пускать в город крестьянина, если у того не было с собой двух булыжников), из окошка кареты можно было видеть желоб рижского водопровода.
Часовые у ворот замка отдали честь графу и графине.
Генерал-губернатор в тот вечер был намерен предаться любви. Оказавшись дома, он властно увлек свою супругу, сестру короля, в спальню и там стал снимать с нее одеяния, действуя проворно, как опытная горничная.
– Ах, Магнус! – чуть растерянно сказала красавица-немка, обнаружив, что осталась без одежды.
Потомок выходца из Франции пощекотал своими большими усами розовые соски стоявшей перед ним прелестницы.
– Ах, Магнус! – произнесла его супруга уже не растерянно, а томно-призывно.
Осторожно взяв ее на руки, генерал-губернатор бережно отнес стройную женщину на роскошное ложе.
Когда после первого наслаждения графиня лежала, отдыхая, легендарный воин, опершись на локоть, с удовольствием любовался ею. "Все-таки порода есть порода. Она чувствуется даже в постели. Всегда можно определить, аристократка с тобой лежит или простолюдинка", – подумал хозяин Рижского замка. Всё – от маленьких ступней жены до пышных волос – нравилось ему.
В Риге генерал-губернатор, надо сказать, был избалован женским вниманием. Находились жены лифляндских баронов, готовые отдаться ему, чтобы он помог сделать карьеру мужу; некоторые богатые горожанки мечтали о ночи любви с великим полководцем, не стремясь получить за свою податливость абсолютно ничего, кроме его самого.
Однажды граф услышал за собой шепот разгневанной дамы: "Евнух он, что ли?! Как за ним ни охотишься, ну никак не заполучить!" Тогда граф велел своей агентуре распространять сплетни о его любовных победах. Это, однако, лишь еще более активизировало интересовавшихся им охотниц. Знали бы они, что его отношения с Марией Делагарди-Пфальцской не так просты, как кажется!
До женитьбы на немке Марии Пфальцской он спал с тогдашней шведской королевой. Королева Христина тоже была необычной женщиной. Иногда за спиной у нее шептались, мол, не очень красива, одно плечо выше другого (нянька неудачно уронила Христину в детстве), шея толстовата. От этого Христина комплексовала, старалась даже больше, чем это позволяют правила приличия, демонстрировать свои красивые ноги. На одной картине художник даже запечатлел ее с задранным платьем и нагло демонстрируемым коленом – не будь она королевой, картину приняли бы за портрет куртизанки. Между тем королевские ноги и бедра и в самом деле были великолепны, граф Делагарди видел это, когда раздевал ее величество в преддверии любовных утех. Христина покорно смотрела на него своими выразительными глазами и предвкушала сладость его ласк. Темпераментная королева жаждала этой любви и боялась ее. Порой, когда они лежали в постели, опустошенные страстью, его любовница и королева шепотом спрашивала: "Скажи, Магнус Габриэль, чей ты сын?"
Он понимал смысл этого вопроса. Роман его матери – графини Браге и ее отца – легендарного шведского короля Густава Адольфа – много лет был главной темой придворных сплетников. Юная графиня Эбба Магнусдоттер Браге очаровала принца Густава, но он не решился пойти против воли матери и жениться на ней. Шло время, Густав стал королем, женился "как положено" на Марии, дочери курфюрста Бранденбургского. Как только Эбба услышала о том, что у короля есть невеста, она тут же вышла замуж за знаменитого шведского полководца – генерал-фельдмаршала Якоба Делагарди. Через четыре года родился Магнус Габриэль. Вот только любившие друг друга Эбба и Густав, невзирая на узы брака, продолжали встречаться наедине друг с другом, и молва упорно утверждала: отец Магнуса Габриэля – не генерал-фельдмаршал, а король…
И когда Христина спрашивала Магнуса Габриэля, чей он сын, он не знал, что и сказать своей венценосной любовнице. Ведь и он сам не ведал, кто его отец. Видимо, это знала Эбба, но держала рот на замке, не желая, чтобы об обожаемом ею Густаве Адольфе вновь стали судачить. После смерти мужа-полководца Эбба энергично занялась коммерцией, приобретала все новые имения, наладила добычу железа в своих владениях, увеличила состояние во много раз. Ее сыну, графу Магнусу Габриэлю Делагарди, не приходилось заботиться о хозяйстве, оно было в надежных руках его матери.
Христина как подруга и возможная спутница жизни вполне устраивала Магнуса Габриэля Делагарди. Мало того, что у нее были прекрасные ноги, что она была неутомима в страсти, у нее имелись и другие достоинства. Граф был одним из немногих в то время мужчин, ценивших в женщине образованность. А учителем Христины являлся великий французский философ Рене Декарт, специально приглашенный из Франции для ее воспитания. К тому же она была королевой. В общем, он был согласен жениться.
А вот Христина никак не могла преодолеть тревогу: а не отдается ли она родному брату?! Спрашивала у Эббы, та лишь усмехалась и ничего не отвечала. У королевы Христины, несмотря на детскую травму и полную шею, было немало поклонников. Брат Марии Пфальцской, Карл Густав (в то время, естественно, еще не король Швеции, а лишь офицер шведской армии), буквально молил ее о благосклонности. А Христина не могла ни на что решиться: выйти замуж за графа Делагарди она была не готова, но и на других мужчин смотреть не хотела. Спала с графом и панически боялась беременности. Шло время, графу Делагарди предложили жениться на Марии Пфальцской – того требовала политика. Королева не противилась, он обиделся и решил: а женюсь, раз так! После свадьбы Христина все же взревновала, граф Делагарди попал в опалу, ему и его жене было запрещено появляться при дворе. Тем временем Христина пустилась во все тяжкие: переориентировалась в лесбиянки, нашла себе постоянную подругу (по иронии судьбы ее, как и мать ее бывшего любовника, звали Эбба), отреклась от престола.
Казалось бы, у Марии Пфальцской и Магнуса Габриэля все должно было быть хорошо: физическая гармония, молодость, дети… К тому же с некоторых пор Марию защищало то, что она являлась сестрой нового короля. И граф к такой супруге должен был относиться с почтением. Собственно, он так себя и вел. Вот только, как казалось Марии, бывшая королева стояла между ними.
Воистину, в этой семье поселилось горе от ума – Магнусу Габриэлю так не доставало мужского ума и образованности, присущих его милой Христине! Он никак не мог изгнать из своей души мысли о первой любви, и Мария понимала это. Она любила мужа, рожала ему детей, но не становилась для него единственной. И поэтому отношения у супругов были, как уже говорилось, весьма непростыми. Лишь сейчас, в минуту опасности, Мария перестала скрывать свои чувства.
Граф вспомнил о темпераменте своей супруги и это навело его на мысль: а не продолжить ли любовные игры? Но вельможа не успел приступить к утехам. Графиня неожиданно произнесла:
– Магнус Габриэль, мне страшно!
Генерал-губернатор был изумлен неожиданными словами своей внешне хрупкой, но, как он уже давно понял, отважной супруги.
– Ангел мой, чего ты боишься? Неужели тебя пугает морское путешествие? Балтийское море спокойно…
– Когда московиты ворвутся в крепость, они убьют тебя, так как живым ты не сдашься. А как я смогу жить без тебя? Супруг мой, – взмолилась красавица, – не отсылай меня, как ты предполагал. Позволь мне умереть здесь, вместе с тобой. Постыдно для урожденной курфюрстины пфальцской бросать мужа и бежать за море.
Возможно, Мария рассчитывала, что, обнаженная, желанная, она своим видом сделает супруга податливее. Но граф оставался непреклонен:
– Корабль отчалит в Стокгольм на рассвете. Ты уплывешь на нем.
– Но почему, Магнус Габриэль?! – с мольбой протянула к нему руки немецкая аристократка.
На сей раз граф Делагарди не выдержал:
– Пойми, твоя ретирада будет не бегством, а лишь военной хитростью, вводящей неприятеля в заблуждение.
Графиня недоумевала. Ее супруг меж тем встал, подошел к небольшому окну и повелел Марии:
– Подойди сюда!
Граф показал в окно на еле заметные в полутьме валы и бастионы с пушками. Эти укрепления строил нидерландский инженер Роденбург. А всем было известно: никто в мире не строит крепостей лучше голландцев.
– Московский царь расшибет лоб об эту твердыню!
Мария Делагарди почувствовала в словах супруга уверенность в том, что так и будет. Однако даже это не убедило любящую женщину в отсутствии опасности.
– Милый, все горожане только и говорят о том, что город скоро падет. Я знаю, несколько лифляндских дворян даже убежали из Риги в нейтральное герцогство Курляндское. Ходят нелепые слухи, что даже ты собираешься отступать.
Обнаженный генерал-губернатор заразительно рассмеялся:
– Я обнаружил в себе еще одно достоинство, дорогая, – граф вплотную приблизился к Марии, делая вид, что хочет на ухо прошептать ей тайну, а в результате его руки начали вновь ласкать красавицу. – Я, оказывается, мастер распускать слухи. Обеспокоенный магистрат предоставил мне для обороны города необходимое продовольствие, после того, как я запугал всех мнимой угрозой отступления.
Хотя умелые ласки графа возбуждали в его супруге страсть, графиня не сдавалась и не прекращала разговор:
– Возлюбленный мой! Я знаю, ты никогда не сдашь город, ты останешься здесь и погибнешь вместе с малочисленным гарнизоном. Все говорят, что Ригу некому защищать.
Несмотря на то, что супруги вели серьезный разговор, граф не прекратил ласкать любимую женщину, причем ласки его становились все более смелыми и настойчивыми.
– Не заставляй меня терять голову во время важной беседы, – то ли рассердившись, то ли кокетничая, произнесла Мария.
И тогда генерал-фельдмаршал приоткрыл наконец завесу над военной тайной, которую он хранил, как зеницу ока.
– Я знаю, кто будет защищать город, – твердо сказал он. – Честное слово, тебе не надо ни о чем беспокоиться.
– О! – вырвалось у прекрасной немки, и было неясно, что заставило ее издать подобный возглас: радость, которую она ощутила, услышав подобные слова мужа, или же возбуждение от действий его умелых рук.
Графиня поняла, что больше ее муж и возлюбленный не скажет ничего даже ей. Но почувствовала и то, что ее супруг на самом деле уверен: он может отстоять Ригу. Этого было достаточно. Женщина позволила себе расслабиться, муж взял ее на руки, и через минуту слова в комнате сменили сладостные женские стоны…
После того как супруг вновь доставил ей наслаждение, обольстительная немка прошептала лестные для любого мужчины слова:
– Если ты и дальше будешь столь неутомим в своих наступлениях, милый, мне придется просить пардону.
А через секунду уроженка Пфальца еще более изумила мужа. Лежа перед ним, обнаженная и обольстительная, она буднично сказала:
– В мое отсутствие заведи себе любовницу.
Тут генерал-фельдмаршал утратил дар речи. А практичная немка продолжала:
– Длительное воздержание для молодого мужчины вредно и неприятно. Я расстроюсь, если, вернувшись в город, узнаю, что ты не последовал моему совету и стал не столь великолепен, как сейчас. Обещаю, что ревновать не стану.
И словно для того, чтобы муж не подумал ничего плохого, добавила:
– Женщины – другое дело. Жена должна хранить верность.
"Боже мой! – подумал ошеломленный граф. – Что за ангел мне достался! А я много лет этого не понимал".
Он склонился над Марией и шутливо сказал:
– Длительное воздержание вредно. Пора его прервать.
В ту ночь капитуляция не состоялась – супруги занимались любовью до рассвета, так и не сомкнув глаз. Поэтому первое, что сделала Мария после того, как корабль, увозивший ее в Швецию, отчалил от берега – несмотря на прекрасное летнее утро, отправилась спать. Каюта после спальни в замке показалась графине крошечной; пока служанка высокородной немки стелила постель, началась качка, но все это не помешало графине Делагарди проспать до ужина.
Глава IX. Измена
24 августа 1656 года в русском лагере под Ригой над шатром царя Алексея Михайловича развевалось алое знамя. На нем были изображены корона, скипетр и вышитая золотыми буквами надпись "Коронован с честью". Сам государь – в кольчуге и золоченом шлеме, высокий и широкоплечий – выглядел весьма внушительно. В присутствии своего лучшего воеводы, князя Якова Куденетовича Черкасского, и командующего русской армией генерала Авраама Лесли царь беседовал с воеводой Афанасием Лаврентьевичем Ординым-Нащокиным.
– Значит, ты не взял крепость Дюнамюнде? – государь не без труда выговорил название неведомого ему ранее укрепления.
Воевода в ответ низко поклонился и с печалью в голосе произнес:
– Государь! Когда я со стрельцами и полками иноземного строя подошел к крепости, то обнаружил, что оная полностью готова к осаде. Главное же – в устье Двины плавал 40-пушечный шведский корабль. Он не только мог свободно обстреливать пустырь перед крепостью, но и делал полностью бессмысленным штурм ее. Зачем было проливать много крови, если шведский флот уже контролирует устье Двины, и даже взяв крепость Дюнамюнде, мы не смогли бы перекрыть водный путь?
Добрый, но вспыльчивый государь на мгновенье озлился:
– Значит, опоздали?! Ты же сам, Афонька, сочинил весь план, как Ригу брать. Ты мне говорил, где левым берегом Двины к городу идти, где правым. Ты торопил: быстрее надо бы! Почто спешили?
Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин обиженно подумал про себя: "Я ли виноват, что датский король не решился помочь, не велел своим кораблям устье Двины перекрыть? А нашим стругам со шведским кораблем не совладеть. Флот свой России надобен".
Неожиданно в беседу вмешался старый генерал Лесли:
– Воевода советовал дельно.
Царь тут же повернулся к нему и стал внимательно слушать генерала. Он помнил, что Лесли явился на Русь полковником, еще когда сам Алексей Михайлович, что называется, пешком под стол ходил. На взгляд царя, Лесли служил России верой и правдой. Он олицетворял для государя всея Руси военное искусство Запада.
Сейчас пожилой шотландец пояснил: