* * *
От Лиона до Аржиньи оставалось всего пятнадцать лье, которые всадник мог бы без труда преодолеть за несколько часов. Монаху же, идущему пешком, потребовалось бы в лучшем случае два дня.
Жилю не повезло, как назло мимо него не проехало на одной повозки. Солнце стояло в самом зените, оно нещадно палило и, лже-монах не выдержав жары, снял капюшон. Он отёр рукавом рясы пот, струившийся со лба, и проворчал:
– Тяжело быть странствующим монахом… Уж лучше состоять слугой, при своём господине. И сытно и спокойно… Как там сиятельный граф? Ведь он ничего не знает, что случилось с мальчиком… Господи, как он перенесёт тягостное известие?.. – Жиль остановился, отдышался и продолжил свой путь, рассуждая:
"Пусть я поклялся на распятии… Ничто не заставит меня отречься от моего господина… Даже кара Господня… Путь Бог покарает меня и лишит жизни, одно утешение – умру в Аржиньи…"
С такими мыслями Жиль шёл по дороге, петляющей среди полей.
За спиной послышался стук копыт, Жиль оглянулся в надежде увидеть повозку, но, увы, из-за поворота появились два всадника.
Всадники поравнялись со странником, натянули поводья, лошади остановилась.
– Монах, скажи мне: далеко ли до владений сиятельного графа Аржиньи? – спросил один из них, по виду состоятельный господин.
Жиль не поверил своей удаче и мысленно возблагодарил Господа.
– Думаю, не менее десяти лье. Я тоже направляюсь в Аржиньи… – признался он в надежде, что один из всадников подвезёт его на крупе своей лошади.
Богатый всадник внимательно воззрился на Жиля.
– К какому ордену принадлежишь, монах? – резко спросил он.
Жиль растерялся но, в конце концов, произнёс:
– К ордену Валломброза…
Всадник громко рассмеялся.
– Если ты – валломброзанец, то я – Папа Римский!
Жиль побледнел, как полотно.
– Я… я должен попасть в Аржиньи, к своему господину… – пролепетал он.
Всадник оживился.
– Ах, вот как?! Граф д’Аржиньи – твой хозяин!
– Да, да, да! – торопливо подтвердил Жиль. – Я служу ему верой и правдой вот уже много лет!
Всадник ещё раз смерил взором несчастного, грязного, потного лже-монаха и сказал:
– Садись позади моего слуги! У него отличная выносливая лошадь, вполне выдержит двоих человек.
Жиль не заставил повторять приглашение дважды и тотчас забрался на лошадь.
"Странный монах… Похож на незадачливого шпиона…" – подумал всадник и продолжил свой путь.
* * *
К вечеру всадники благополучно добрались до замка Аржиньи. Граф, утомлённый строительными заботами, предавался отдыху, расположившись в библиотеке с кубком вина. Для духовной пищи он извлёк один из фолиантов, пылившийся на многочисленных полках.
Не успел он насладиться вином и чтением, как в библиотеку вошёл мажордом и доложил:
– Ваше сиятельство, прибыли три всадника, причём на двух лошадях. Один из них представился секретарём Валери Сконци, другой же – грязный монах уж очень похож на нашего Жиля…
Шарль замер от удивления. Затем воскликнул:
– Жиль! Он вернулся! Что-то случилось!
Граф бросился во внутренний двор замка, и устремился к монаху, даже не удостоив вниманием всадника, представившегося секретарём ныне покойного Сконци, и склонившегося в почтительном поклоне.
– Жиль! Почему ты здесь?! – недоумевал граф.
Секретарь Сконци, понимая, что этот грязный монах, которого он подобрал по дороге, не так уж и прост, как кажется, решил занять выжидательную позицию.
– Ах, ваше сиятельство, горе-то какое… – жалобно протянул Жиль и расплакался.
– Говори, не медли! – приказал граф, теряя терпение.
– Гилермо убит… Белуччи и ваш сын пропали… Ничего толком не известно… С меня взяли клятву молчания и отправили в странноприимный дом прислуживать паломникам… – сбивчиво рассказывал Жиль.
Шарль почувствовал, как леденящий холод сковывает его тело.
– Сконци… Сконци был прав… – пробормотал он.
– Монсеньор! – наконец, произнёс молодой человек, прибывший в замок в сопровождении слуги. Граф невольно обернулся и воззрился на него бессмысленным взором. – Позвольте представиться: я – Альбано, секретарь Валери Сконци, увы, ныне покойного. Я получил печальное известие, отправленное из Валанса, по всей вероятности тем самым Белуччи, о котором идёт речь.
Граф сморгнул.
– И что же? – в недоумении спросил он.
– Монсеньор, теперь я полностью в вашем распоряжении, пока капитул не изберёт нового главу ордена. Ибо Сконци именно вам передал свою печать, символ орденской власти.
Сражённый страшным известием о сыне, а затем и словами молодого иезуита, граф растерянно воззрился на правую руку, которую украшал перстень бывшего генерала.
– Простите за дерзость, монсеньор, я понимаю ваши отеческие чувства, но я прибыл потому, что дела ордена не терпят отлагательства, – продолжил Альбано. – Но в то же время вы можете рассчитывать на мою преданность и помощь, если таковые потребуются.
Почувствовав в словах секретаря уверенность, Шарль окончательно пришёл в себя.
– Альбано… Немного отдохните… И я приму вас… – произнёс он.
– Благодарю вас, монсеньор. Дорога несколько утомила меня. Но через пару часов я буду готов к встрече с вами.
Шарль удовлетворённо кивнул, приказав слугам позаботиться о несчастном Жиле, молодом иезуите и его слуге.
* * *
Шарль, пребывая в смятении, уединился в своём кабинете, дабы хоть как-то собраться с мыслями. Он понимал, что Жиль рассказал всё, что знает, а это, увы, немного.
– Надо отправиться в Валанс и выяснить: отчего настоятель монастыря приказал моему слуге молчать? Что он пытался скрыть? Возможно, он чего-то опасался… Тогда чего? А не замешан ли он сам или его люди в смерти Гилермо и исчезновении Бернара? А, если настоятель решил использовать Белуччи в своих целях… – рассуждал граф, меряя шагами кабинет. – И, что я скажу Исидоре?.. Как признаюсь ей, что Бернар пропал?.. Она любила его, как родного сына… – Шарль залпом осушил кубок с вином. – Завтра же отправлюсь в Валанс… Ах, да…этот секретарь… Дела ордена… Да пропади они пропадом! Жизнь и безопасность Бернара для меня превыше всего!
Шарль попытался успокоиться, но, увы, тщетно.
– Если я покину Аржиньи до возвращения Исидоры, она никогда не простит мне, что я отправился на поиски Бернара без неё… – продолжал рассуждать он. – И правильно сделает… Один день в данной ситуации уже ничего не решит… Со времени исчезновения мальчика прошло уже достаточно времени, злоумышленник наверняка успел надёжно спрятать его… – внезапно графа пронзила страшная мысль: – А, если не спрятать?.. А убить…
Ему стало дурно, он вновь наполнил кубок вином и залпом осушил его.
В дверь постучали.
– Войдите! – раздражённо произнёс граф.
Дверь отворилась, вошёл Альбано.
– А, это вы… – небрежно заметил Шарль. – Прошу садитесь… – он жестом указал на стул. Альбано поклонился и сел. – Я нахожусь в затруднительном положении, сударь… – начал граф без излишних предисловий. – Мой сын похищен. И потому мне сложно заниматься делами ордена, ибо я в ближайшее время отправлюсь на его поиски… Как только его мать… Словом, как только вернётся из Лиона Исидора Монтехо… Я безмерно доверяю ей…
Граф заметно волновался, и это не ускользнуло от внимания молодого иезуита.
– Мне очень жаль, монсеньор, поверьте мне… Если вы покинете Аржиньи, то я по долгу службы обязан следовать за вами, ибо теперь я – ваш секретарь. И поверьте, за время моей службы покойному генералу Сконци, я немало преуспел в делах ордена и, несомненно, могу быть полезен вам.
Шарль внимательно воззрился на молодого итальянца, его открытый прямой взор располагал к доверию.
– Благодарю… Признаться честно, я даже не предполагал, что мой давний друг Сконци отдаст Богу душу именно в моём замке. И, что я стану его приемником… Я вообще мало, что знаю о деятельности ордена. Могу лишь предположить, что его власть и влияние простирается на всю католическую Европу.
Альбано загадочно улыбнулся.
– О, монсеньор, и не только на Европу, поверьте мне…
Шарль искренне удивился:
– Неужели и на мусульманские государства?
Альбано прикрыл глаза в знак согласия.
– Да, монсеньор. В частности – Египет. Ныне покойный генерал получил от некоего Марко де Пуэстро весьма ценные сведения. В том числе нам стало известно имя египетского осведомителя валломброзанцев. Это некто Игнацио Агирэс. Очень интересная личность… В Александрии он известен как Исим Эль-Кеф, сын богатого и влиятельного купца. Сведения, добытые в Египте, он аккуратно переправляет Марко де Пуэстро.
– Эти валломброзанцы буквально заполонили Францию и Прованс! – с негодованием воскликнул граф.
– Да, монсеньор, и надо заметить: не без нашей помощи. Валломброзанцы верой и правдой служат Святому престолу и помогают иезуитам. Сам Марко де Пуэстро ищет нашей поддержки. Валломброзанец достиг высокого положения и ныне является советником архиепископа Ледесмы и магистром ордена "Второе пришествие", учреждённого вопреки желанию понтифика. Но надо сказать орден сей – чистая формальность. Он объединяет лишь высшее духовенство Кастилии и частично – Арагона. Марко де Пуэстро слишком умён, дабы не понимать этого. Он же жаждет реальной власти и метит на место архиепископа.
Граф окончательно запутался в сложных отношениях орденов.
– Умоляю, Альбано! Я никогда не постигну эти премудрости. В молодости я командовал бригандом, или проще говоря, наёмниками. У меня и прозвище было вполне подходящее: Капитан мародёров! Я привык сражаться на поле брани с мечом в руках. А в интригах я ровным счётом ничего не смыслю.
Секретарь сочувственно посмотрел на новоявленного генерала.
– Я всё понимаю, монсеньор, но, увы… Капитул состоится лишь осенью. А до того времени вам предстоит решать первостепенные задачи ордена.
Граф тяжело вздохнул.
– Я постараюсь, но боюсь, что не слишком преуспею в этом.
– Я помогу вам, монсеньор, поэтому-то я здесь, – заверил Альбано.
Шарль немного успокоился. "Да, Сконци умел подбирать себе людей… – подумал он. – Этому иезуиту от силы лет двадцать пять… А как уверенно держит себя… Не удивлюсь, если он посвящён в сокровенные тайны ордена…"
– Итак, монсеньор, вернёмся к Египту… – холодно произнёс Альбано, и тем самым отвлёк графа от его размышлений. – Исим Эль-Кеф приобрёл некий старинный свиток, в котором упоминается Ковчег Завета. Если желаете ознакомиться с отчётом Эль-Кефа, я предусмотрительно захватил его с собой.
Граф насторожился.
– Я бы хотел узнать его краткое содержание…
Альбано понимающе кивнул.
– Если тщательно изучить его, то возможно предположить: где и поныне хранится библейская реликвия, считавшаяся утраченной. Вы только представьте: насколько станет могущественным орден иезуитов, если завладеет Ковчегом! Мало того, ваше имя будет связано со столь бесценной находкой!
Шарль тяжело вздохнул. Попытка задеть его самолюбие и тщеславие ни к чему не привела.
– Альбано, у меня похищен сын… И мне безразличен этот Агирэс или как его там – Эль-Кеф, а также Ковчег. Решите сами, что лучше для ордена. Я же поддержу любую вашу инициативу и скреплю соответствующие бумаги печатью Сконци, – пообещал граф.
Альбано удовлетворённо кивнул. Казалось, его вполне устроило предложение графа.
– Я помогу вам в поисках сына, монсеньор… Тем более, что я знаю: речь идёт о Бернаре. Покойный генерал проявлял к мальчику повышенный интерес.
Шарль замер от удивления.
– Вы… вы, несомненно, прекрасно осведомлены, Альбано… – с придыханием произнёс он.
Секретарь слегка улыбнулся.
Глава 8
Судьба Игнацио Агирэса была к нему более, чем благосклонна. Сын кастилианки и египтянина добился не малых успехов в жизни. Отец Игнацио, богатый купец Мактар Эль-Кеф, поставлял из Египта в Испанию хлопок, пряности, серебро, эфиопские изумруды и золото.
Часто почтенный купец и сам проделывал не лёгкий путь по морю от берегов северной Африки до порта Валенсия, расположенного на границе Кастильского и Арагонского королевств. Мать Игнацио, молодая вдова Мадлен Агирэс, содержала в порту таверну, в которой можно было не только отдохнуть после долгого путешествия, утолить голод, но и насладиться прелестями юных красавиц.
Однажды Мактар Эль-Кеф решил остановиться в этой таверне, и попал прямо в объятия её страстной хозяйки. Проведя ночь с кастилианкой, египтянин забыл о своих жёнах. Купец щедро заплатил женщине и, покидая Валенсию, решил как можно чаще посещать гостеприимный портовый город.
Время шло. Египтянин разбогател, теперь он владел тремя отменными галерами. В Александрии и Каире он возвёл просторные дома, его гарем насчитывал пять жён. Что ещё желать смертному?
Купец был доволен жизнью… Или почти доволен. Единственное обстоятельство, которое расстраивало его: донна Агирэс, которую он так любил, была католичкой. Он не раз предлагал возлюбленной принять мусульманство и покинуть Валенсию, дабы поселиться в одном из его домов в Александрии или Каире.
Но Мадлен упорно отказывалась покинуть родной город.
Купец недоумевал:
– Что тебя держит здесь? Твоя таверна? Я помогу выгодно продать её… Или тот образ жизни, который ты ведёшь?..
Кастилианка рассмеялась и повела обнажённым загорелым плечом.
– В твоих словах я ощущаю не ревность и любовь, но – упрёк. Здесь я – донна Агирэс, хозяйка таверны. Я вольна в своих поступках. А там… Что я стану делать в твоём роскошном доме?
Купец привлёк к себе возлюбленную.
– Наслаждаться жизнью.
Та оттолкнула нетерпеливого любовника.
– И только?! Я с ума сойду от скуки сидеть взаперти, подобно вашим женщинам. Да и потом – я католичка.
– Веру можно сменить… – возразил купец. – И тому примеров множество…
Донна Агирэс холодно взглянула на Мактара и поправила лиф платья.
– Э-э-э нет, мой дорогой купец. Вера даётся человеку лишь один раз, также как и жизнь.
Я не желаю становиться мусульманкой и ходить замотанной с головы до ног в чёрный мешок. Да и поздно что-либо менять в моём возрасте… Тем более, что…
Мактар встрепенулся.
– Ты что-то не договариваешь! Ты что-то скрываешь от меня?!
Египтянин силой привлёк к себе.
– Пусти мне больно! – Мадлен пыталась вырваться из сильных объятий Мактара. – Хорошо… я скажу… У меня есть сын, ему пять лет…
Мактар округлил глаза.
– Кто же отец?
Мадлен фыркнула.
– Ты что не догадываешься? Или ты думаешь, что я во время твоего отсутствия тащу в свою постель первого встречного моряка?
Мактар обмяк и сел на кровать.
– Если это мой сын, почему ты молчала целых пять лет? – недоумевал он.
Мадлен пожала плечами.
– Не знаю… Зачем тебе сын, рождённый от католички?..
– Это всё меняет… – задумчиво произнёс Мактар. – Отдай мне ребёнка!
Теперь настал черёд Мадлен удивляться.
– Отдать? Он же – не вещь!
– Я воспитаю его достойно! Обещаю!
Женщина отрицательно покачала головой.
– Он станет мусульманином. Заведёт себе гарем из пяти жён…
– Да! И он будет богат! У меня не так много сыновей. Аллах почему-то посылает мне девочек.
– Нет. – Решительно отказала Мадлен.
– Но могу я, по крайней мере, увидеть его? – взмолился Мактар.
Женщина смягчилась.
– Хорошо. Только не говори ему, что ты – отец.
Мактар не выдержал и воскликнул:
– И отчего люди верят: кто в Аллаха, а кто в Иисуса? Вероисповедания мешают им любить и воспитывать своих же детей! Разве так должно быть?
Мадлен задумалась над словами возлюбленного.
– Я размышляла над этим… – призналась она. – А что, если Бог един, а наша вера – лишь путь, дабы познать его?
Мактар удивлённо воззрился на женщину.
– За такие слова в Египте бы тебя не пощадили… – признался он.
– Да и Валенсии тоже… Меня бы передали в руки инквизиции.
… Перед Мактаром стоял маленький пятилетний мальчик, черноволосый, смуглый, с огромными глазами, похожими на спелые оливки. С первого взгляда определить: кастилианец ли он или египтянин, не представлялось возможным. Он вполне мог быть, как и тем, так и другим.
Мактар подошёл к ребёнку и присел перед ним на корточки.
– Как тебя зовут, малыш? – ласково спросил он.
Мальчик приосанился и гордо ответил.
– Игнацио. В честь святого…
Мактар невольно улыбнулся и погладил мальчика по его чёрным густым волосам.
– А где твой отец?
– Он ушёл в море и не вернулся. Господь забрал его к себе на небеса… – серьёзно ответил тот.
– А кем бы ты хотел стать, Игнацио?
– Капитаном. Иметь свой корабль и ходить в дальние страны… – выпалил малыш.
Мактар снова погладил его по голове.
– Думаю, что так и будет. Ты непременно станешь капитаном самого лучшего корабля.