- Милый Артур, - легкомысленно улыбнулась она и, сняв со статуи ожерелье, накинула его на бронзовую голову. - Ему идет. Назову его Горфиддидом. Похож он на Горфиддида, как ты думаешь?
- Похож, леди, - кивнул я.
Бюст и впрямь напоминал суровое, застывшее лицо Горфиддида.
- Горфиддид - скотина! - с ненавистью произнесла Гвиневера. - Он пытался взять мою невинность.
- Вот как? - Меня смутила такая откровенность.
- Пытался, да не удалось, - твердо сказала она. - Он был пьян. Всю меня обслюнявил. Даже здесь все слиплось.
Она провела ладонью по грудям. На ней была белая полотняная сорочка, ниспадавшая с плеч до щиколоток крупными прямыми складками. Полотно было настолько тонким, что я мучительно отводил глаза, чтобы не пялиться на ее почти обнаженное тело. На шее Гвиневеры поблескивала золотая фигурка увенчанного полумесяцем оленя, в ушах мерцали янтарные капли, утопленные в золото, левую руку тяжелило массивное золотое кольцо с вырезанным символом Артура - медведем.
- Слюни, одни только слюни, - брезгливо скривилась она. - А потом, когда Горфиддид отстал, точнее сказать, оставил свои попытки, он разнюнился и обещал сделать меня королевой, самой богатой королевой в Британии. В ответ я пошла к Иорвету и просила его заклясть меня от нежеланного любовника. Конечно же, я не сказала друиду, что это был король, хотя он и так сделал бы для меня все за одну только улыбку. Друид дал мне амулет, я зарыла его и заставила своего отца открыть Горфиддиду, что это смертельный амулет против дочери человека, который попытается изнасиловать меня. Горфиддид сразу понял, кого я имела в виду. Он до безумия любил свою вялую малышку Кайнвин, потому теперь бежал от меня, как от огня. - Она рассмеялась. - Мужчины такие дураки!
- Но только не принц Артур, - поспешно заметил я, сознательно назвав своего повелителя принцем, как требовала Гвиневера.
- Когда дело касается драгоценностей, он так же глуп, как и остальные, - едко усмехнулась Гвиневера и спросила, не послал ли меня Артур приглядывать за ней.
Мы были одни. Начальник стражи принцессы Ланваль хотел было расставить во внутреннем дворе своих людей, но Гвиневера прогнала всех.
- Пусть почешут языки насчет нас, - весело рассмеялась она, но тут же нахмурилась. - Иногда мне кажется, что Ланвалю приказано шпионить за мной.
- Ланваль просто охраняет тебя, леди, - сказал я, - ведь твоя безопасность - это счастье и спокойствие Артура, а от него зависит спокойствие королевства.
- Очень мило, Дерфель. Мне это нравится, - произнесла она чуть насмешливо.
Мы все еще продолжали прогуливаться вдоль колоннады. Чаши с мокнущими в воде лепестками роз распространяли свежий аромат, приятная тень скрывала нас от палящих лучей солнца.
- Хочешь увидеть Линет? - вдруг спросила принцесса.
- Не уверен, что она захочет видеть меня.
- Может, и нет. Но ты ведь не женат, верно?
- Нет, леди, мы никогда не женимся.
- Тогда это не важно, правда?
Я не понял ее туманных слов, но переспросить не решился.
- А я хотела видеть тебя, Дерфель, - серьезно сказала Гвиневера.
- Ты льстишь мне, леди, - смутился я.
- Ты становишься все милее и забавнее! - Она даже захлопала в ладоши, потом наморщила носик. - Скажи мне, Дерфель, ты когда-нибудь моешься?
Я вспыхнул.
- Да, леди.
- Ты воняешь кожей, кровью, потом и дорожной пылью. Это, должно быть, считается приятным запахом, но только не сейчас. Слишком жарко. Хочешь, мои дамы приготовят тебе все для купания? Мы делаем это так, как когда-то римляне. Здорово потеешь и сильно скоблишься. Довольно утомительное занятие.
Я осторожно отступил на шаг.
- Может, я схожу на речку, леди?
- Но я хочу видеть тебя! - сказала она, шагнула ко мне и даже взяла меня за руку. - Расскажи о Нимуэ.
- Нимуэ? - Я растерялся.
- Она на самом деле умеет творить волшебство? - с жадным любопытством проговорила Гвиневера.
Принцесса была одного роста со мной, и ее лицо, красивое, скуластое, оказалось совсем рядом. Эта близость к Гвиневере вызывала смятение чувств, возбуждала, как пьянящее питье Митры. Ее рыжие волосы пахли духами, а пугающие зеленые глаза были подведены смолой и от этого казались еще больше.
- Так умеет она творить волшебство? - настойчиво спрашивала принцесса.
- Думаю, да.
- Думаешь! - Она разочарованно отпрянула от меня. - Только думаешь?
Шрам на моей левой руке начал пульсировать, и я только растерянно моргал.
Гвиневера расхохоталась.
- Скажи мне правду, Дерфель. Я хочу знать! - Она опять вложила свою руку в мою и повлекла меня в густую тень под аркадой. - Этот ужасный Сэнсам пытается сделать нас христианами, но я не желаю! Он хочет, чтобы мы все время чувствовали себя виноватыми, а я твержу ему, что мне не за что виниться. Но христиане набирают силу. Они уже строят здесь церковь! И это еще не все. Пошли! - Она резко повернулась и хлопнула в ладоши. Во внутренний двор вбежали рабы, и Гвиневера приказала принести ей плащ и привести собак. - Я кое-что покажу тебе, Дерфель, чтобы ты своими глазами увидел, что делает с нашим королевством этот скверный маленький епископ.
Она накинула на тонкую полотняную сорочку розовато-лиловый шерстяной плащ, взяла в руку связанные узлом поводки шотландских борзых, вываливших между острыми зубами длинные, дышащие паром языки. Ворота виллы были широко открыты, и в сопровождении двух рабов и окружающих нас стражников мы двинулись по главной улице Дурноварии, вымощенной широкими каменными плитами. По сточным канавкам вдоль улицы в бегущую за городом реку текли быстрые дождевые воды. Лавки с распахнутыми широкими окнами ломились от товаров - обуви, мясных туш, соли, гончарной утвари. Некоторые дома лежали в развалинах, но большая часть была отремонтирована, может быть, из-за присутствия в городе Мордреда, а может, и Гвиневера принесла сюда жажду нового расцвета. К нам сползались на жутких обрубках нищие, которые, рискуя получить удар тупым концом копья, жадно расхватывали кидаемые рабами Гвиневеры медные монетки. Сама Гвиневера с переливающимися на солнце, развевающимися рыжими волосами стремительно шагала по склону холма, словно и не замечая взволнованной суеты, которую вызывало ее появление.
- Видишь тот дом? - Гвиневера указала на красивое двухэтажное здание на северной стороне улицы. - Там живет Набур и испражняется наш маленький король. - Она презрительно повела плечами. - Мордред ужасно неприятный ребенок. Он хромает и ни на секунду не умолкает. Вот. Слышишь?
Я и в самом деле услышал детские вопли, но не уверен, был ли это Мордред.
- Теперь идем туда.
Гвиневера стала продираться сквозь густую толпу людей, стоявших по обе стороны улицы и жадно глазевших на нее. А она уже перебралась через наваленную у самого дома Набура кучу битого кирпича.
Я последовал за нею и оказался около разрушенного здания, вернее, перед вновь возводимым на этих руинах домом. Развалины когда-то были римским храмом.
- Здесь люди поклонялись Меркурию, - сказала Гвиневера, - а теперь у нас будет на этом месте святилище мертвого плотника. Но, скажи мне, как сможет мертвый плотник даровать нам хороший урожай?
Эти последние слова, обращенные как бы ко мне, были сказаны достаточно громко, чтобы их услышала дюжина христиан, трудившихся над возведением новой церкви. Одни из них укладывали камни, другие обтесывали дверные косяки, остальные разбирали старые стены на строительный материал для возводимого здания.
- Если вам так уж надо устроить лачугу для вашего плотника, - повысила голос Гвиневера, - почему бы просто не вселиться в старое здание? Этот же вопрос я задала Сэнсаму, но он твердит, что его драгоценные христиане, видишь ли, не могут дышать тем же воздухом, какой вдыхали язычники. И ради этого они рушат изысканное старое и возводят новое уродливое здание из обломков! - Она плюнула в пыль, чтобы отвратить от себя зло. - Он говорит, что церковь строят для Мордреда! Ты можешь в это поверить? Он намеревается из калеки-ребенка сделать нытика-христианина и сооружает это уродство, чтобы здесь совершить свое гнусное дело.
- Дорогая леди! - Епископ Сэнсам неожиданно появился из-за возводимой стены, которая и впрямь была сложена кое-как и выглядела уродливой по сравнению с аккуратной кладкой римского храма. Сэнсам был в черном одеянии, которое, как и его волосы, стало белым от каменной пыли. - Ты оказываешь нам великую честь своим милостивым присутствием, высокородная леди, - говорил он, низко кланяясь.
- Ни милости, ни чести, червь! - надменно произнесла Гвиневера. - Я пришла показать Дерфелю, какое разорение ты здесь устроил. Как ты смеешь строить это здесь? - Она метнула руку в сторону возводимой церкви. - Ваша постройка не краше коровьего навеса!
- Наш возлюбленный Господь явился на свет в хлеву, леди, и я рад, что наша скромная церковь напоминает вам его.
Он опять поклонился ей. Несколько каменщиков собрались поодаль и затянули одну из своих святых песен, желая очиститься от гибельной близости с язычниками.
- И песни ваши звучат как скотское мычание, - брезгливо поморщилась Гвиневера. Она оттолкнула священника и прошла мимо него к деревянной хижине, притулившейся у каменной стены дома Набура. Собак принцесса спустила с поводка, и они засновали по стройке. - Где та статуя, Сэнсам? - кинула она через плечо, открывая ногой скрипучую дверь хижины.
- Я пытался сохранить статую для тебя, милостивая леди, но, увы, Господь повелел расплавить ее. На нужды бедных.
Она гневно развернулась и уставилась на епископа.
- Бронза? Какая польза бедным от бронзы? Они ее едят? - Гвиневера посмотрела на меня. - Статуя Меркурия, Дерфель, размером с высокого человека и великолепно исполненная. Красивая! Римская работа, а не рукоделие бриттов. Но теперь она исчезла навсегда, расплавленная в христианской печи, потому что твои люди, - она с отвращением поглядела на Сэнсама, - твои люди не выносят красоты. Вы боитесь ее. Вы подобны бессмысленным личинкам, подтачивающим дерево и даже не понимающим, что творят.
Она нырнула в хижину, куда Сэнсам, наверное, сваливал все ценное, что находил в римском храме. Гвиневера вновь возникла в двери с маленькой каменной статуэткой, которую сунула в руки одному из стражников.
- Немного, - разочарованно произнесла она, - но, по крайней мере, хоть это спасено от личинки-плотника, рожденного под коровьим навесом.
Сэнсам, продолжавший, несмотря на все ее оскорбления, улыбаться, принялся выспрашивать у меня, как идут бои на севере.
- Мы выигрываем. Медленно, но выигрываем, - сказал я.
- Передай моему лорду, принцу Артуру, что я молюсь за него.
- Молись за его врагов, жаба, - зло прошипела Гвиневера, - и, может быть, мы победим быстрее. - Она взглянула на двух своих собак, которые мочились на стены новой церкви. - В прошлом месяце Кадви совершил набег на наши земли, - сказала она мне, - и подошел совсем близко.
- Благодарение Богу, нас пощадили, - вмешался епископ Сэнсам.
- Но не благодаря тебе, жалкий червь, - гневно произнесла Гвиневера. - Христиане разбежались. Подхватили полы своих плащей и умчались подальше на восток. А Ланваль с оставшимися, слава богам, отбросил Кадви. - Она плюнула в сторону новой церкви. - Придет время, Дерфель, - уверенно сказала она, - и мы избавимся от всех врагов. А когда это произойдет, я снесу этот коровий навес и построю храм, подходящий для настоящего бога.
- Для Исиды? - ехидно спросил Сэнсам.
- Остерегись, жаба, - предупредила его Гвиневера, - потому что моя богиня как-нибудь ночью может взять твою душу себе на потеху. Хотя вряд ли твоя жалкая душонка кому-нибудь и на что-нибудь сгодится. Идем, Дерфель.
Она подхватила поводки своих шотландских борзых, и мы зашагали назад вверх по холму. Гвиневера тряслась от гнева.
- Ты видел, что он делает? Разрушает старое! Почему? Да только тогда он и сможет подсунуть нам свою уродливую, некрасивую веру. Почему он не может оставить в покое все прежнее? Нам ведь все равно, если какие-то дуралеи хотят поклоняться плотнику, тогда почему его заботит, кому поклоняемся мы? Чем больше богов, тем лучше, вот что я тебе скажу. Зачем оскорблять одних богов, чтобы возвеличивать других, своих собственных? Нет в этом никакого смысла.
- Кто такая Исида? - спросил я, когда мы подошли к воротам ее виллы.
Она метнула на меня лукавый взгляд.
- Я, кажется, слышу голос своего дорогого мужа?
- Да, - кивнул я.
Она засмеялась.
- Отлично, Дерфель. Правда всегда приятна. Значит, Артур беспокоится из-за моей богини?
- Он беспокоится, - сказал я, - потому что Сэнсам тревожит его историями о неких таинствах.
Едва заметным движением плеч она скинула на пол внутреннего двора плащ, который поспешно подобрали рабы.
- Передай Артуру, - сказала она, - что ему не о чем беспокоиться. Он сомневается в моей любви?
- Он обожает тебя, - мягко сказал я.
- А я его. - Она улыбнулась мне. - Скажи ему это, Дерфель.
- Скажу, леди.
- И попроси не волноваться насчет Исиды. - Она нервно схватила меня за руку. - Пошли. - И, перепрыгивая через канавки с водой, она потащила меня к маленькой двери в дальнем конце аркады. - Это, - Гвиневера резким толчком распахнула дверь, - святилище Исиды, которая так беспокоит моего дорогого лорда.
Я колебался.
- Мужчинам дозволяется входить?
- Днем - да. Ночью - нет.
Она проскользнула в дверь и приподняла шерстяную занавеску. Я последовал за ней и оказался в темной комнате.
- Стой там, где стоишь, - остановила она меня.
Я уже подумал, что начал исполнять какие-то ритуалы поклонения богине Исиде, но, как только мои глаза привыкли к темноте, обнаружил, что стою на краешке утопленного в пол бассейна с водой и Гвиневера просто остерегла меня от падения. Единственный свет проникал в святилище через полуоткрытую дверь, но тут я увидел, как Гвиневера сдергивает со стен небольшие черные полотнища. За ними оказались плотно притворенные ставни. Гвиневера рывком распахнула их, и на нас буквально обрушился головокружительный поток света.
- Здесь, - сказала она, встав спиной к большому арочному окну, - и спрятаны таинства!
Она конечно же насмехалась над россказнями Сэнсама, но комната, сплошь черная, и впрямь казалась таинственной.
Пол был выложен черным камнем, стены и арочный потолок выкрашены черной краской. В центре черного пола застыл мелкий бассейн с черной водой, а за ним высился черный каменный трон.
- Ну, что ты об этом думаешь, Дерфель? - спросила меня Гвиневера.
- Я не вижу никакой богини, - пробормотал я, ища глазами статую Исиды.
- Она приходит вместе с луной, - глухо сказала Гвиневера, и я попытался вообразить полную луну, проникающую сквозь окно, ныряющую в бассейн и дрожащую на черных стенах. - Расскажи мне о Нимуэ, - приказала Гвиневера, - а я расскажу тебе об Исиде.
- Нимуэ - жрица Мерлина, - сказал я, и голос мой усилила гулкая пустота. - Она изучает и перенимает его секреты.
- Какие секреты?
- Секреты древних богов, леди.
Она нахмурилась.
- Но как он открывает эти секреты? Я думала, что прежние друиды ничего не записывали. Им было запрещено писать, верно?
- Именно так, леди, но Мерлин все равно ищет их забытые знания.
Гвиневера кивнула.
- Я слыхала, что мы утеряли какое-то главное знание. И Мерлин собирается его найти? Прекрасно! Это, может быть, поставит на место жуткую жабу Сэнсама.
Она повернулась к окну и смотрела теперь поверх черепичных и тростниковых крыш Дурноварии, широкого полукруга амфитеатра, крепостного вала, покрытого дерном, в сторону высившихся на горизонте массивных земляных стен Май Дана. Там, вдали, в голубом небе собирались белые купы облаков. Но меня заставил замереть, перехватил дыхание солнечный свет, лившийся сквозь прозрачную сорочку Гвиневеры и словно бы обнажавший неподвижную супругу моего лорда, эту принцессу Хенис Вирена. Кровь шумела у меня в ушах, и в этот момент я люто завидовал, нет, ревновал ее к своему повелителю. Осознавала ли Гвиневера коварство солнечного света? Вряд ли, но, может, я и ошибался. Она стояла спиной ко мне и вдруг резко полуобернулась.
- Линет волшебница?
- Нет, леди, - хрипло сказал я.
- Но она ведь училась вместе с Нимуэ?
- Нет, - помотал я головой. - Ей никогда не было позволено входить в комнаты Мерлина. Да ей это было и неинтересно.
- Но ты-то бывал в комнатах Мерлина?
- Только два раза, - сказал я.
Мне видны были ее груди, и я опустил глаза, но взгляд мой упал в черную воду бассейна, которая зеркально отражала ее всю и добавляла какой-то глянец знойной тайны этому гибкому, длинному телу. Наступила тяжкая тишина. Мне вдруг пришло в голову, что Линет могла уверять Гвиневеру, что знает какое-то волшебство Мерлина, и я невольно разоблачил ее.
- Может быть, - пробормотал я, - Линет знает больше, чем говорила мне?
Гвиневера пожала плечами и отвернулась. Я опять поднял взгляд.
- Но ты считаешь, что Нимуэ искуснее Линет? - спросила она.
- Без сомнения, леди.
- Я дважды просила Нимуэ прийти сюда, - недовольно проговорила Гвиневера, - и дважды она отказывалась. Как мне заставить ее прийти?
- Лучший способ заставить Нимуэ что-то сделать - запретить ей делать это, - сказал я.
В комнате опять повисла тишина, и звуки города показались особенно громкими. Доносились крики разносчиков, слышался стук тележных колес по каменным мостовым, раздавался лай собак, гремели в соседней кухне горшки. Но это как бы не нарушало возникшей тишины.
- Когда-нибудь, - нарушила молчание Гвиневера, - я выстрою тут храм Исиды. - Она указала на крепостные валы Май Дана, которые врезались в небо далеко на юге. - Это священное место?
- Очень.
- Хорошо. - Она вновь повернулась ко мне. Солнце плавало в ее рыжих волосах, матово блестело на ее гладкой коже под белой сорочкой. - Я не собираюсь заниматься детскими играми, Дерфель, пытаясь предугадать действия Нимуэ. Хочу, чтобы она была тут. Мне нужна могущественная жрица. Мне необходима наследница древних богов, если я собираюсь бороться с этой личинкой Сэнсамом. Мне нужна Нимуэ, Дерфель. Поэтому ради любви, которую ты питаешь к Артуру, открой мне, чем можно привлечь ее сюда? Расскажи мне это, и я поведаю тебе, почему поклоняюсь Исиде.
Я помолчал, прикидывая, чем можно завлечь Нимуэ.
- Пообещай, - наконец вымолвил я, - что Артур отдаст ей Гундлеуса, если она подчинится тебе. Но прежде удостоверься, что он сдержит свое слово, - осторожно добавил я.
- Спасибо, Дерфель. - Она улыбнулась, отошла от окна и уселась на черный каменный трон. - Исида, - начала она, - богиня женщин, а трон - ее символ. Мужчина может сидеть даже на королевском троне, но Исида сумеет разглядеть, что он за мужчина. Поэтому я поклоняюсь ей.
Я почувствовал неясный намек на измену в ее словах.
- Трон этого королевства, леди, - повторил я частое высказывание Артура, - уже занят Мордредом.
Гвиневера словно бы отбросила это утверждение презрительной усмешкой.