- Когда-то и я был воином, - объяснил он, - и тоже посвящен, но когда? О, лет тридцать назад! Конечно, задолго до того, как я стал христианином.
- А это, - я кивнул в ту сторону пещеры, где уже была поднята на трех копьях отрубленная бычья голова, с которой капала на пол кровь, - это не запрещено твоей религией?
Бед вин пожал плечами.
- Конечно запрещено, - спокойно сказал он, - но иначе я лишусь многих друзей. - Он склонился ко мне и понизил голос до шепота. - Я верю, что ты не расскажешь епископу Сэнсаму, что видел меня здесь.
Меня рассмешила сама мысль о том, что я когда-нибудь стану поверять секреты несносному Сэнсаму, который, словно голодная пчела, только и зудел о гибнущей, разоренной войной Думнонии. Он презирал врагов и отталкивал от себя друзей.
- Молодой господин Сэнсам, - невнятно бубнил Бед вин, у которого рот был набит говядиной, а с бороды капал густой жир, - хочет занять мое место, и, думаю, ему это удастся.
- Удастся? - ужаснулся я.
- Да. Потому что он страстно желает этого, - сказал Бедвин. - И усиленно добивается своей цели. Бог мой, чего только не делает этот человек! Ты знаешь, что я позавчера обнаружил? Он не умеет читать! Ни словечка! А сейчас, чтобы стать высшим сановником церкви, надо это уметь. И что же делает Сэнсам? У него есть раб, который читает ему вслух, чтобы хозяин выучил все наизусть. - Бедвин слегка толкнул меня локтем, чтобы удостовериться, что я внял его словам. - Какая невероятная память! Наизусть! Псалмы, молитвы, литургии, писания отцов церкви - все наизусть! Бог мой, - он покачал головой. - Ты ведь не христианин, парень?
- Нет.
- Поразмысли и приходи к нашей вере. Мы, может, не обещаем много земных радостей, но своей жизнью заслуживаем радость и покой после смерти. Я никогда не мог убедить Утера в этом, но Артур, надеюсь, поймет в конце концов.
Я медленно оглядел пирующих.
- Артура нет, - разочарованно произнес я, печалясь, что мой лорд не посвящен в общество.
- Он был посвящен, - словно угадал мою мысль Бедвин.
- Но Артур не верит в богов, - сказал я, припомнив слова Овейна.
Бедвин покачал головой.
- Артур верит. Как же человек может не верить в Бога или на худой конец в богов? Ты полагаешь, что Артур думает, будто люди сами себя создали? Или считает, что мир появился случайно? Артур не так глуп, Дерфель Кадарн. Артур верит, но молчит о своей вере. Поэтому христиане держат его за своего, а язычники не сомневаются, что он их веры, а в результате и те и другие беззаветно служат ему. И запомни, Дерфель, Артур любим Мерлином, а Мерлин, поверь мне, не любит неверующих.
- Мне не хватает Мерлина.
- Нам всем не хватает Мерлина, - сказал Бедвин. - Но его отсутствие прибавляет всем нам спокойствия. Если бы Думнонии угрожала гибель, Мерлин уже был бы здесь. Он явится тогда, когда будет необходим.
- Ты думаешь, пока он не нужен? - кисло пробормотал я. Бедвин вытер бороду рукавом куртки, отпил вина.
- Кое-кто толкует, - снова понизил он голос, - что нам лучше было бы и без Артура. Что без него здесь был бы мир, но, если не будет Артура, кто станет защищать Мордреда? Я? - Ему самому эта мысль показалась смешной, и он улыбнулся. - Герайнт? Он хороший человек, но не умен и нерешителен, к тому же вовсе не стремится править Думнонией. Нет, Дерфель, или Артур, или никто. А вернее, либо Артур, либо Горфиддид. Но война еще не проиграна. Наши враги боятся Артура, и до тех пор, пока он жив, Думнония в безопасности. А потому я думаю, что Мерлин сейчас здесь не нужен.
Предатель Лигессак, еще один христианин, который не постеснялся соединить свою веру с тайными ритуалами Митры, взял меня за локоть и отозвал в темный угол пещеры.
- Артур проиграет. И ты это знаешь тоже, - сказал он.
- Нет. - Я глядел на него исподлобья, враждебно. Лигессак поковырялся в своих редких зубах.
- В войну вступят и люди из Элмета, - проговорил он. - Повис, Элмет и Силурия, - он старательно загибал пальцы, - объединятся против Гвента и Думнонии. И Горфиддид станет новым пендрагоном. Сначала мы потесним саксов к востоку от Ратэ, потом двинемся на юг и покончим с Думнонией. Два года - и конец!
- Хмель ударил тебе в голову, Лигессак, - усмехнулся я.
- А мой лорд хорошо заплатит за службу такому человеку, как ты. - Лигессак наверняка выполнял поручение своего хозяина. - Мой лорд король Гундлеус щедр, Дерфель, очень щедр.
- Передай своему лорду королю, - сказал я, - что Нимуэ из Инис Видрина сделает из его черепа чашу для питья, а я постараюсь добыть для нее голову Гундлеуса.
Я решительно повернулся и ушел.
Этой весной война вспыхнула снова. Но Артур хорошо заплатил Энгусу Макайрему, ирландскому королю из Деметии, чтобы тот напал на Повис и Силурию с запада. Этим он отвлек врагов от наших северных границ. Артур во главе военного отряда двинулся на запад Думнонии усмирять Кадви, который провозгласил свои племенные земли независимым государством. Но пока он был там, саксы Эллы атаковали владения Герайнта. Горфиддид, как мы позже узнали, заплатил им, но, наверное, побольше, чем мы ирландцам, потому что саксы ринулись нескончаемым потоком. Такой поворот событий заставил Артура поспешить назад, оставив вместо себя Кая, друга детства, который должен был сдерживать татуированных соплеменников Кадви.
Теперь саксы Эллы угрожали Дурокобривису, силы Гвента были втянуты в войну против Повиса, поддерживаемого северными саксами, а неподавленное восстание Кадви подкрепило выступление короля Марка из Кернова. И вот в этот трудный момент пришло известие от Бана из Беноика.
Все мы знали, что король Бан позволил Артуру отбыть в Думнонию на том условии, что при первой же опасности, грозящей Беноику, он тотчас вернется в Арморику. Ныне, утверждал посланец Бана, тот час наступил, и король Бан требует, чтобы Артур выполнил клятву и немедленно возвратился.
Мы в то время находились в Дурокобривисе. Город этот когда-то был процветающим римским поселением с множеством бань, мраморным зданием суда и просторной рыночной площадью, но теперь превратился в обедневший приграничный форт. По ту сторону от земляной городской стены все дома были сожжены во время набегов саксов Эллы, а внутри лежали в руинах огромные римские здания. Посланца Бана приняли в развалинах бывшей римской бани, полуразрушенном арочном зале. Была ночь, и в яме, оставшейся от старого, утопленного в землю чана, горел огонь, дым взвихривался к высокому потолку и медленно улетал через крохотное окошко. Мы сидели кружком на холодном полу за вечерней трапезой. Артур ввел гонца Бана в наш круг и по тонкому слою грязи стал наспех чертить карту Думнонии, а потом раскидал тут и там осколки красной и белой мозаики, отмечая расположение наших и вражеских армий. И везде красный цвет Думнонии оказывался теснимым белым цветом противника. В тот день мы уже побывали в кровавой драке. Правая щека Артура была распорота копьем сакса. Рана не опасная, но глубокая, из нее сочилась кровь. Артур бился без шлема, утверждая, что лучше видит, когда голова не закована в железо. Но попади сакс на какой-то дюйм выше, и лезвие копья прошло бы прямо в мозг. Как обычно, Артур дрался пешим, сохраняя своих огромных, тяжелых коней для самой главной битвы. В его отряде было полдюжины всадников, но большая часть редких, дорогих военных лошадей содержалась в глубоком тылу Думнонии, куда не могли проникнуть вражеские отряды. Мы разметали шеренгу саксов, убили их вождя и остатки разбитого отряда отогнали назад, на восток, но то, что Артур едва не погиб, здорово подпортило нам настроение. А посланец короля Бана, вождь по имени Блайддиг, окончательно расстроил нас.
- Теперь видишь, - сказал Артур Блайддигу, - почему я не могу уехать отсюда?
И он обвел рукой красно-белую мозаику осколков.
- Клятва есть клятва, - упрямо настаивал Блайддиг.
- Если Артур покинет Думнонию, - вмешался принц Герайнт, - она падет.
Герайнт был тугодумом, но прямым и честным человеком. Как племянник Утера, он мог претендовать на трон Думнонии, но никогда к этому не стремился и оставался верен Артуру, своему незаконнорожденному брату.
- Пусть лучше падет Думнония, чем Беноик, - проговорил Блайддиг, не обращая внимания на гневный ропот, который был ответом на его слова.
- Я дал клятву защищать Мордреда, - сказал Артур.
- Но прежде ты дал клятву защищать Беноик, - упорствовал Блайддиг. - Возьми ребенка с собой.
- Я должен сохранить Мордреду его королевство, - не сдавался Артур. - Если он уедет, королевство потеряет своего короля, лишится сердца, дающего жизнь. Мордред останется тут.
- А кто стремится отнять у него королевство? - сердито спросил Блайддиг. Этот вождь был крупным мужчиной, конечно, не таким, как Овейн, но с той же грубой, напористой силой. - Ты! - Он презрительно указал на Артура. - Если бы ты женился на Кайнвин, не было бы и войны. Если бы ты женился на Кайнвин, тогда не только Думнония, но Гвент и Повис могли бы послать армии на помощь моему королю!
Вокруг раздались негодующие крики, люди повскакивали, вытаскивая мечи, но Артур гаркнул, и наступила тишина. Из едва затянувшейся раны по щеке Артура потекла струйка густой крови.
- Сколько времени сможет продержаться Беноик? - спросил он Блайддига.
Вождь нахмурился. Ясно было, что точного ответа у него нет.
- Месяцев шесть, - предположил он, - а может, и год. Франки, - продолжал Блайддиг, - напирают с востока, и у короля Бана нет сил отбиваться сразу от всех.
Его собственная армия под предводительством королевского военачальника Борса удерживала северную границу, а люди Артура, оставленные им перед отъездом, под предводительством Кулуха обороняли страну с юга.
Артур разглядывал свою карту с вкраплением красных и белых осколков.
- Три месяца, - произнес он, - три месяца, и я приеду. Если смогу. А пока, Блайддиг, я отправлю к вам отряд опытных, хороших воинов.
Блайддиг принялся было спорить, напирая на то, что клятва Артура означает его личное присутствие в Арморике, но Артур был тверд. Три месяца, сказал он, или вообще никогда. И Блайддигу пришлось согласиться.
Артур жестом приказал мне следовать за ним в прилегавший к залу крытый колоннадный дворик. Там стояли громадные чаны, вонявшие, как отхожее место, но Артур, казалось, не замечал этого зловония.
- Бог знает, Дерфель, - сказал он и осекся, заметив на моем лице изумление. Из того, что Артур по ошибке произнес имя христианского Бога, я понял, как он напряжен. - Боги знают, - тут же поправился Артур, - как я не хочу расставаться с тобой. Но я должен послать того, кто сумеет сломать стену щитов. Я вынужден выбрать тебя.
- Лорд принц... - начал я.
- Не называй меня принцем, - сердито перебил он. - Я не принц. И не спорь со мной. Все нынче спорят со мной. Все, кроме меня, знают, как выиграть войну. Мелвас крикливо просит людей, Тевдрик тянет меня на север, Кай твердит, что ему нужна еще сотня копий, а теперь и Бан требует меня к себе! Если бы он тратил больше денег на свою армию и поменьше на поэтов, то не оказался бы сейчас в беде!
- Поэты?
- Инис Требс - рай для поэтов. - Он произнес название островной столицы Бана так, будто говорил о какой-то клоаке. - Поэты! Нам нужны копьеносцы, а не поэты! - Он умолк и прислонился к колонне. Вид у него был очень усталый. - Я ничего не могу сделать, пока мы разделены войной. Если бы мне удалось поговорить с Кунегласом с глазу на глаз, все могло бы устроиться.
- Но Горфиддид... - робко заметил я.
- Да, пока жив Горфиддид, ничего не получится, - задумчиво произнес Артур и умолк.
Я знал, что он сейчас думает о Кайнвин и Гвиневере. Лунный луч скользнул сквозь прореху в крыше колоннады и посеребрил его жесткое костистое лицо. Артур закрыл глаза. Сейчас он наверняка корил себя за все, что сделано и чего переделать уже невозможно, за опрометчивый поступок, приведший к войне. Надо было заново строить разрушенный мир, и существовал только один человек, способный привести Британию к миру. Этим человеком был Артур. Он открыл глаза и поморщился.
- Что за странный запах? - наконец-то почувствовал он.
- Здесь отбеливают одежду, лорд, - объяснил я и показал на деревянные кадки, наполненные мочой и цыплячьим пометом: в этой жиже вымачивали полотно, чтобы получить тот белоснежный материал для плащей, которые так любил носить Артур.
В другое время Артур обрадовался бы тому, что в этом разрушенном Дурокобривисе идет живая работа, но сейчас он лишь пожал плечами и потрогал сочащуюся из раны на щеке тонкую струйку крови.
- Еще один шрам, - мрачно произнес он. - У меня их скоро будет столько же, сколько у тебя, Дерфель.
- Ты должен носить шлем, лорд, - заботливо сказал я.
- В шлеме головы не повернешь, - небрежно возразил он, потом оттолкнулся от колонны и привычным жестом велел мне следовать за ним. Мы двинулись вдоль колоннады. - Теперь слушай внимательно, Дерфель. Биться с франками то же, что драться с саксами. И те и другие - германцы, разве что франки обожают метать дротики. Поэтому, как только они начнут атаковать, пригибай голову. А все остальное как обычно - стена щитов против стены щитов. Они сильные бойцы, но слишком много пьют, и оттого их нетрудно перехитрить. Вот почему я посылаю тебя. Ты молод, но уже умеешь думать, а это редкость среди наших вояк. У них все просто: пей побольше и руби покрепче. Но так никто войн не выигрывает. - Он утомленно потряс головой и постарался скрыть зевок. - Прости меня, Дерфель, устал. Я знаю, что на самом деле Бану никакая опасность не грозит. Бан слишком легко впадает в панику, - Артур кисло улыбнулся, - но потеря Инис Требса будет для него действительно страшным ударом. Это разобьет его сердце, и я вечно буду жить с этой виной, лежащей на мне. Ты можешь смело доверять Кулуху, он хороший парень. И Борс способный.
- Но вероломный, - раздался из полутьмы голос Саграмора, который не отлучался от Артура, охраняя его.
- Ты несправедлив, - сказал Артур.
- Вероломный, - настаивал Саграмор, - потому что он человек Ланселота.
Артур пожал плечами.
- Ланселот и вправду человек не легкий, - признал он. - Будучи наследником Бана, он норовит все сделать так, как ему нравится. Но ведь и я тоже это люблю. - Он улыбнулся и глянул на меня. - Ты, кажется, умеешь писать, Дерфель?
- Да, лорд, - сказал я.
Мы прошли мимо Саграмора, который стоял в тени, не шелохнувшись и не сводя глаз с Артура. Из-под ног нырнула кошка, летучие мыши кружили над задымленным фронтоном большого дома. Я попытался представить это зловонное, грязное место наполненным чванными римлянами и освещенным масляными лампами, но не смог.
- Ты должен будешь подробно писать мне обо всем, что происходит, - приказал Артур, - иначе мне придется полагаться на слишком живое воображение Бана. А как твоя женщина?
- Моя женщина? - Я опешил. В первый момент мне показалось, что он спрашивает о Канне, сакской рабыне, которая жила у меня и чей говор чуть отличался от языка саксов, родной речи моей матери, но тут же сообразил, что Артур имеет в виду Линет. - Я не слыхал о ней, лорд.
- И даже не желаешь ничего узнать?
Он метнул в мою сторону мимолетную насмешливую улыбку, а потом вздохнул. Линет была при Гвиневере, которая отправилась в далекую Дурноварию, чтобы поселиться в старом зимнем замке Утера. Гвиневере вовсе не хотелось покидать уютный новый дворец рядом с Кар Кадарном, но Артур настоял, желая укрыть ее подальше от частых и опасных набегов вражеских отрядов.
- Сэнсам говорил мне, что Гвиневера и ее дамы поклоняются Исиде, - как бы между прочим заметил Артур.
- Кому? - переспросил я.
- Справедливый вопрос, - улыбнулся Артур. - Исида - чужеземная богиня, Дерфель, требующая своих обрядов и мистерий. Мне кажется, что это имеет какую-то связь с луной. По крайней мере, так утверждает Сэнсам. Я не думаю, что он знает это наверняка, но без конца твердит, что я обязан запретить этот культ, покончить с ним. Он считает, что таинства Исиды вредны, но, когда я спросил, в чем состоит этот вред, он так и не смог объяснить. Или не захотел. Ты ничего не слыхал?
- Ничего, лорд.
- Конечно, если Гвиневера находит утешение в Исиде, - задумчиво произнес Артур, - то, уверен, в этом культе нет ничего плохого. Но не Исида волнует меня, Дерфель. Я много обещал Гвиневере и ничего пока не сделал. Хотел вернуть трон ее отцу, но оказалось, что на это нужно больше времени и сил, чем я думал.
- Ты не хочешь воевать с Диурнахом? - спросил я осторожно.
- Он всего лишь человек, Дерфель, и тоже может быть убит. Когда-нибудь мы сделаем это. - Он зашагал к дому. - Ты пойдешь на юг. Я не могу дать тебе больше шестидесяти человек. Знаю, этого недостаточно, но, если Бан на самом деле в беде, ты присоединишься к Кулуху и станешь под его руку. Может, ты сможешь пройти через Дурноварию? Пришли тогда весточку о моей дорогой Гвиневере.
- Да, лорд, - сказал я.
- Я дам тебе подарок для нее. Вот хотя бы это ожерелье с драгоценными камнями, что носил сакс-военачальник. Ты думаешь, оно понравится ей?
Он с тревогой смотрел на меня.
- Любой женщине понравится, - уверенно ответил я.
Ожерелье было тяжелое, грубой работы, но все же красивое, кованное из массивных золотых пластин, усеянных играющими на солнце камнями.
- Отлично! Отнесешь его в Дурноварию вместо меня, Дерфель, а затем отправляйся в Беноик и выручи Бана.
- Если смогу, - мрачно сказал я.
- Если сможешь, - эхом откликнулся Артур. - Успокой мою совесть, - тихо добавил он и отбросил ногой осколок мозаики, который напугал кошку, выгнувшую спину и злобно зашипевшую. - Три года назад, - промолвил он грустно, - все казалось таким простым и ясным. Но вот появилась Гвиневера... - Артур не договорил.
На следующий день с шестьюдесятью воинами я отправился на юг.
* * *
- Он отправил тебя шпионить за мной? - спросила Гвиневера со змеиной улыбкой.
- Нет, леди.
- Наш дорогой Дерфель, - насмешливо произнесла она, - так похож на моего мужа.
Это меня удивило.
- Да?
- Да, Дерфель, именно так. Только он гораздо умнее. Тебе нравится это место?
Она небрежно махнула рукой в сторону внутреннего двора.
- Красиво, - сказал я.
Вилла в Дурноварии, конечно, была выстроена римлянами, но приспособлена под зимний дворец Утера. Гвиневера привела старый полуразрушенный дом в порядок, и он приобрел почти прежний блеск. Внутренний двор, как и в Дурокобривисе, окружала колоннада, но здесь в крыше не было ни единой щели, а колонны аккуратно побелены известью. На стенах повторялся рисунок родового символа Гвиневеры - в округлых медальонах бежал олень-самец, увенчанный полумесяцем. Олень был королевским символом ее отца, а уж она добавила к нему серебряный полумесяц. Между грядками с белыми розами в узких мозаичных желобках бежали пузырящиеся ручейки. На жердях сидели два охотничьих сокола, и их головы в кожаных чехлах медленно поворачивались за нами, идущими вдоль колоннады. Между колоннами стояли статуи обнаженных мужчин и женщин, а на цоколях покоились бронзовые головы, увитые гирляндами цветов. Тяжелое ожерелье вождя саксов, дар Артура, висело на шее одной из статуй. Гвиневера перебрала пальцами звенья ожерелья и нахмурилась.
- Грубая работа, верно? - обратилась она ко мне.
- Принц Артур считает, что оно красивое, леди, и достойно тебя.