Третий был мертвецки пьян. Илья связал ему руки за спиной, и этой же веревкой обмотал щиколотки. Хотел вставить кляп, но было противно возиться со слюнявым ртом.
На стене кубрика висела двустволка. Он переломил стволы и увидел блестящие глазки капсюлей. Взвел курки и обернулся.
На пороге стоял четвертый. Белый, как мел, он застыл с открытым ртом, будто собрался сладко зевнуть. Его остекленевший взгляд был направлен на Илью. Точнее - на ружье в его руках.
"А если в патронах дробь?" - подумал Илья, нажимая на спусковой крючок.
Приклад подпрыгнул и ударил его по скуле. Кубрик заполнился кислым дымом, и Илья сначала прижался к стене, чтобы не попасть под ответный выстрел, а потом бесшумно скользнул вперед. Тот, в кого он стрелял, сидел на палубе, опираясь спиной о мачту, и вся грудь его превратилась в кровавое месиво.
"Картечь", - подумал Илья.
Пригнувшись, он прокрался вдоль стенки под окнами каюты. Рывком открыл дверь и отскочил в сторону. Но никто не стрелял в него изнутри, никто не выскочил наружу - каюта была пуста.
Он прошелся, держа дробовик наперевес и заглядывая между ящиками. На палубе больше никого не было. Только он - и мертвецы.
С реки послышались слаженные гребки нескольких весел. В расходящемся тумане качались факелы.
- Эй, на шхуне! Что у вас за пальба? Что случилось?
Илья перегнулся через борт и крикнул слабеющим голосом:
- Зовите полицию, здесь трупы!
- А чего нас звать, - засмеялись в подошедшей шлюпке. - Мы уже тут.
24. Обвиняется в убийстве
Расплющенная пуля застряла в грудной мышце, так и не пробившись меж ребрами. Врачи сказали, что это удивительный, небывалый случай. Они впервые встретили пациента, пережившего выстрел в сердце.
Илья мог бы удивиться еще больше - он и не догадывался, что в нем сидит пуля, пока ее не вытащили и не показали ему. Но самым поразительным было другое. Первым человеком, который навестил его в тюремной больнице, стал Рой Сильвер.
- Не думал, что ты выкарабкаешься, - сказал Большой Босс. - Даже не знаю, стоит ли этому радоваться.
- Почему я в тюрьме? - спросил Илья.
- Это еще не тюрьма. Даже для убийц есть место под крылом правосудия. Следствие только началось. Правда, улик слишком много. Но их можно толковать по-разному.
- Какие, к черту, улики? Разве в Нью-Йорке принято сажать человека только за то, что он не дал себя убить? И это называется правосудием?
Сильвер прошелся по тесной комнатке с зарешеченным окном, приоткрыл дверь и сказал кому-то:
- Прогуляйтесь по коридору.
Затем снова подсел к койке Ильи.
- Видишь ли, Билли, любой человеческий поступок можно рассматривать с разных точек зрения. В Нью-Йорке таких точек зрения - около ста тысяч. Примерно столько жителей этого города знают о том, что ты натворил, и у каждого из них свое мнение. Некоторые из них будут твоими присяжными. Они могут отправить тебя на виселицу, но могут и оставить в живых. Тогда ты из убийцы превратишься в героя.
- Ну, и от чего зависит их решение? - спросил Илья.
- От меня, - ответил Рой Сильвер. - Я еще не знаю, как с тобой поступить. Мне, конечно, очень понравилась эта сказка о том, как ты выслеживал "речных крыс", как попался к ним в лапы и как сражался, защищая мой груз. Присяжным тоже понравится. Но дело в том, что я отличаюсь не только от двенадцати присяжных, и не только от ста тысяч жителей - я отличаюсь от всех тем, что не верю в сказки.
- Мне плевать, верят мне или нет. - Илья отвернулся к стене.
- Тебе повезло, - ровным голосом продолжал Большой Босс. - Ты убил не всех. Тот, кого ты связал, сейчас дает показания. Валит все на покойников, а полиция еще ему подсказывает. Получается, что они грабили примерно по два судна за ночь в течение года, и унесли добычи на миллион долларов. Очередная сказка. Но она тебя может спасти. Вот только не знаю - надо ли тебя спасать?
- Мне плевать, - повторил Илья.
- Рассуди сам. Если б мальчик, которого ты вытащил со дна сточной канавы, вдруг начал бы у тебя воровать…
- Что я у тебя украл? - Илья повернулся к нему так резко, что всю грудь пронзила боль. - За такие слова принято отвечать…
- Ладно, я отвечу за эти слова, когда мы будем в другом месте, - беззлобно усмехнулся Сильвер. - А пока подумай, как себя вести со следователем. Он стоит в коридоре и ждет, когда я закончу тебя наставлять. Наверно, я должен тебя выгораживать. Моей репутации может повредить, если я дам повесить кого-то из моих людей. Весь вопрос в том - считать ли тебя моим человеком?
- Я работал в твоем кабаке и дрался с пикетчиками на твоих пирсах, - сказал Илья. - И я задержал пиратскую шхуну, набитую под завязку товарами, украденными у тебя. Ты можешь считать меня кем угодно. Но у суда не будет сомнений в том, чей я человек.
- У суда никогда не бывает сомнений. Потому что суд верит мне, и только мне. - Большой Босс направился к двери, но остановился на пороге, оглянувшись: - Одного не могу понять. Ты же еще ребенок. Как ты мог так хладнокровно лишить жизни стольких людей? В чем секрет такой жестокости?
- Никакого секрета, - ответил Илья. - Просто для меня они не люди, вот и все.
* * *
Следователь Каннингс целый час задавал ему вопросы, на которые Илья уже сто раз отвечал береговой охране. Затем он куда-то вышел и вернулся с новой стопкой бумаги. На них уже было что-то написано, и он принялся спрашивать Илью, сверяясь с этими листками. Но теперь вопросы не касались дела.
Как давно он знает Джейка Андерсена по кличке "Выдра"? Знаком ли он с Костасом Ламврокакисом? Когда они последний раз виделись? При каких обстоятельствах? На какие доходы существовал Джейк? Были ли у него родственники или знакомые? Встречался ли с ними Илья? Не собирался ли Джейк Андерсен переехать на Юг? Ведь он из Луизианы, не так ли?
- Откуда мне знать, - устало ответил Илья.
- Надо было знать, - назидательно произнес Каннингс. - Например, лично я знаю абсолютно все о людях, с которыми веду общие дела. Иначе просто нельзя. И если бы такой человек, как Андерсен, предложил мне отправиться на лодке по ночному Гудзону, я бы ни за что не согласился.
- А он и не предлагал. Это была моя затея.
- Да, я помню. И все же… - Следователь переложил листки в папку. - С тобой хочет переговорить капитан Салливан из береговой охраны. Я не стал ему возражать, но имей в виду, Остерман - тебе лучше не распространяться об этой беседе. Салливан будет выступать свидетелем на суде. Если присяжные узнают, что он тебя навещал, его показания будут играть против тебя.
- Мне плевать.
Ему и в самом деле было безразлично, что там решат какие-то присяжные. Виселица его не страшила. Она означала всего лишь, что на ней закончится эта комедия с судом. Смерть принесет облегчение, потому что жизнь становилась все более тягостной, невыносимой, да и ненужной.
Он не мог избавиться от мучительно гадкого ощущения в правой руке. Просто содрогался чуть не до рвоты, вспоминая, как застрял топор в ключице этого бедолаги-пирата. Теперь он знал, что убитого звали Фредди Бэнкс, что у него осталось четверо детей, и что на пиратскую шхуну его наняли за три дня до роковой ночи.
А перед этим Бэнкс работал на картонной фабрике, рубил выкройки для коробок. Но его уволили, и вместо него приняли двух женщин, иммигранток из Австро-Венгрии, потому что двум женщинам можно было платить меньше, чем одному мужчине…
Все это Илье поведал следователь Каннингс. Зачем? Наверно, пытался вызвать раскаяние в содеянном, чтобы подследственный стал немного более разговорчивым. Не получилось. Илья по-прежнему отвечал односложно, и без запинки повторял свои показания.
Он думал, что капитан Салливан тоже начнет приставать с расспросами. Но ошибся.
Капитан береговой охраны был похож на моржа - лысый, красный, морщинистый, с лохматыми бровями и длинными усами. Он принес Илье коробку сигар.
- Мы с парнями решили, что тут у тебя трудно с табаком… - начал он, глядя в сторону. - Вот, будем подбрасывать, пока тебя не выпустят.
- Спасибо. Но я не курю.
- Ну и не кури. Будешь угощать. Это даже лучше.
- Кого угощать? Следователя?
- Мало ли кого… - Капитан поправил край одеяла, подоткнув его под ноги Ильи. - Сторожей, к примеру. Чтоб добрее были. В тюрьме люди ценят хорошее отношение больше, чем на воле.
- Ну, и зачем мне это нужно, хорошее отношение сторожей? - насмешливо спросил Илья, пряча коробку под подушку. - Чтоб лучше сторожили?
- Хотя бы и так. Ты хоть знаешь, чья это шхуна? Настоящий владелец - Джонни Француз. И он уже поклялся, что сам вздернет тебя. Сильно ты его огорчил, парень. Чарли Помойку, говорят, тоже ты уделал?
Илья промолчал.
- Так знай, что Чарли работал на Француза, - продолжил Салливан, не дождавшись ответа. - А Томми Косой, которому ты напильник в горло засадил? Это ж его самый ближайший подельник, Француза. По всем делам вместе проходили, вместе и отмазывались. У нас с парнями даже уговор был. Попадется кто-нибудь из них - живыми до берега не дойдут. Троих наших подстрелили, мерзавцы. И ничего им не сделаешь… Наше начальство, видать, кормится с французовой руки. Вот и думай, надо тебе угощать своих сторожей хорошими сигарами, или пусть их угощает Француз.
- Спасибо, капитан. Вы только для этого пришли? Чтобы предупредить?
- Да.
- А вы давно в береговой охране?
- С шестьдесят девятого года, - Салливан важно разгладил усы.
- Так вы должны знать Спиро Ионидиса.
- Кто ж его не знал. Жаль парня. Погиб ни за что.
- Сын у него остался, - сказал Илья. И вспомнил, что даже не знает настоящее имя Сверчка.
- Да. Рос без матери. Вырастет без отца, - мрачно сказал капитан.
- Вы не могли бы ему помочь? - Илья приподнялся на локте. - У меня отложено немного денег. Мне-то они вряд ли понадобятся. Если я скажу вам, как их найти, вы передадите деньги пацану?
- Эх, парень, - вздохнул Салливан. - Если ты про те пятьдесят долларов, что были спрятаны у тебя в комнатке, так их нашли при обыске.
- Я похож на идиота, который держит все деньги в съемной квартире? Послушайте, сэр, я могу доверять только вам…
Капитан наклонился к нему и шепнул в ухо:
- Ищейка на пороге. Не болтай лишнего.
- Понял, - также шепотом ответил Илья. - Деньги припрятаны на старом пирсе, что напротив рынка "Вашингтон", под сваями. Там метка - следы от ножей. Сто долларов возьмите себе, остальное - мальчишке. Ну, и, когда меня повесят, зайдите в синагогу, расскажите обо мне. Заплатите им, чтобы забрали мое тело и сделали все, что положено.
- Не торопись, сынок, - прогудел капитан. - Постараюсь пробиться к тебе завтра. Думаю, что принесу хорошие новости.
* * *
Лучше бы этот капитан не приходил. Он все испортил. Илья уже был готов спокойно встретиться с палачом, но Салливан сбил его настрой. И теперь Илья не мог заснуть. Все думал о родителях. Наверно, они уже знают. Какой удар для мамы! Отец тоже будет переживать. Черт, надо было попросить капитана, чтобы половину денег получили родители… Так ведь нет, первым делом он подумал о постороннем мальчишке. Но родители все же не пропадут. У них есть работа, жилье, и, в конце концов, они живут семьей. Остерманы - это команда. А Сверчок остался совсем один. Ему деньги нужнее…
Он стоял у окна и смотрел в черное небо, где мерцала всего одна звездочка. В коридоре послышались шаги, и дверь распахнулась.
- Он не спит, - сказал надзиратель кому-то, и тут же в палату ворвались несколько человек.
Илья не успел шевельнуться, как его скрутили. Заломив руки за спину, крепко связали запястья. Нахлобучили на голову мешок и пинками погнали куда-то. Пару раз он задел плечом о стенку, потом едва не свалился на лестнице. Скрипели, открываясь, двери, потом его грудь обдал ночной ветер. Он понял, что его вывели во двор тюремной больницы. Где-то рядом переступали и всхрапывали лошади. Еще один пинок, и Илья ударился коленом о подножку кареты.
- Залезай! - тихо приказали ему, и он, пригнувшись на всякий случай, сунулся вперед.
От толчка в спину он повалился на пол кареты, между сиденьями. Те, кто вывел его из больницы, расселись над ним, и экипаж тронулся, стуча колесами по выщербленной брусчатке.
"Похоже, моих сторожей угостили очень хорошими сигарами, - подумал Илья. - Как это у них просто делается. Не тюрьма, а проходной двор. Заходи, кому не лень, забирай любого, вези куда хочешь. Вот так правосудие".
По тому, как с ним обращались, было ясно - ничего хорошего ожидать не приходится. Однако почему-то Илья не чувствовал страха. Наоборот, его понемногу охватывала веселая злость. Как тогда, в первые дни, когда он один кидался на толпу арабов…
Карета остановилась, и Илья попытался подняться, но ему этого не позволили. Схватили за одежду, приподняли и выбросили наружу, как мешок с дерьмом. И тут же принялись пинать. Удары сыпались со всех сторон. Он подтянул ноги и перевернулся на спину, чтобы не попали по копчику - от такого удара уже не поднимешься. А по ребрам - ерунда. Даже по башке - не страшно.
Наконец, его рывком подняли на ноги и прислонили к стене. Разрезали веревку на руках и сорвали мешок с головы. Илья сплюнул липкую кровь и огляделся.
- Так вот ты какой, Черный Испанец, - насмешливо протянул невысокий толстячок с козлиной бородкой. - Я думал, мне привезут громилу в семь футов росту, а тут такой хлюпик! Парни, а вы, случаем, не ошиблись? Не перепутали палаты?
- Все точно, Француз! Это тот самый! Билли, из эмигрантов!
"Куда меня привезли? - пытался сообразить Илья. - Какие-то плиты, деревья, как на кладбище… Да это и есть кладбище! Кажется, я присутствую на собственных похоронах".
- Чего молчишь? - спросил Француз. - Поздоровайся хотя бы. Или в твоей стране так не принято? Откуда тебя принесло, Билли? Извини, нас забыли представить друг другу. Я Джонни Лапорт, коренной американец, а ты с какой деревни приперся?
Илья снова сплюнул и ощупал языком десны.
"Даже зуба ни одного не выбили. И бить-то по-человечески не умеют", - подумал он с презрением.
- Хватит плеваться! Ты меня слышишь, эй?
- Слышу, - сказал Илья. - Так ты - коренной? Первый раз вижу настоящего индейца.
- Что ты сказал, гаденыш? - Француз даже присел от ярости и поднял сжатые кулаки к груди. - Повтори, что ты сказал!
- Чему в школе учили, то и сказал. Коренные жители Америки называются индейцами. А французы - коренные жители Франции. Что тебя так удивило?
- Понимаю, - Лапорт деланно рассмеялся. - Ты нарочно хочешь меня разозлить, чтобы тебя прикончили побыстрее. Не выйдет, дружок. Ты будешь умирать долго, очень долго. А мы повеселимся, глядя, как из тебя кишки полезут.
Между кронами низких деревьев замелькали, приближаясь, огни. Подошли двое с факелами. Они затесались в толпу, окружавшую Илью. В дрожащем свете он мог разглядеть своих врагов, и даже попытался пересчитать, но бросил это занятие. Драки все равно не будет. Они его просто затопчут.
- Говорят, ты любишь помахать кулаками? - Лапорт скрестил руки на груди. - Сейчас мы тебе предоставим это удовольствие. Парни, кто первый?
В круг вышел плечистый рыжий матрос - в полосатой майке и с серьгой в ухе. Толпа сразу раздалась в стороны.
- Мы тут поспорили, что Хэнк свалит тебя одним ударом, - пояснил Француз. - Главное, чтоб он только свалил с ног, но не выбил из тебя душу. Потому что другим ребятам тоже не терпится с тобой малость порезвиться. Ну, как, Билли, ты готов?
Илья стоял, опустив руки, и смотрел по сторонам. Он всем своим видом показывал, что ему нет никакого дела до рыжего Хэнка. А тот поднял кулаки к подбородку и начал пружинистыми шагами приближаться к нему.
"Помахать кулаками"?
Это была гнусная клевета. Илья в жизни никого кулаком не ударил. Ну, разве что в детстве, но тогда он еще не знал, что кулак - это всего лишь набор очень тонких и хрупких косточек. Им можно шутя толкнуть приятеля в бок. А бить по лицу… Так можно и без пальцев остаться. Нет, Илья не любил махать кулаками.
Когда Хэнк выбросил вперед левую руку, Илья даже не шевельнулся, угадав, что это ложный выпад. А вот под удар правой он уже подставил локоть, развернувшись боком, и врезал пяткой под ребро. Хэнк был сильнее и тяжелее, поэтому Илья отлетел в сторону. Но остался на своих двоих, а матрос опустился на колени, хватая воздух ртом. И второй удар пяткой пришелся как раз в его разинутый рот.
Толпа загудела, но осталась на месте. Хэнка оттащили в сторону, а Лапорт сказал:
- Спасибо, Билли! Ты только что принес мне двадцать баксов. Я ставил на тебя. Джентльмены, делайте ваши ставки! И помните, что у него не работает левая рука! Боб, это же ты в него стрелял? Давай, выходи, исправляй свой промах! В следующий раз будешь бить наверняка!
Второй противник выскочил в круг, и Илья увидел, что на обеих его руках блестят кастеты. Такие были и у него в салуне, в ящике под кассой. Но он ими не пользовался. Четыре спаянных кольца, куда вставляются пальцы, и свинчатка в ладони - конструкция слишком сложная для драки. И Томас, и Илья предпочитали более простые варианты - с одной прорезью, или вообще в виде буквы Т. Их можно в любой момент сбросить и освободить руку под другое оружие.
Но Боб, как видно, никогда не работал вышибалой в приличном заведении. Он тоже встал по-боксерски, и пошел вперед, подбадривая себя короткими выпадами. Илья пятился, и вдруг споткнулся - кто-то из толпы дал ему подножку. Он упал, и Боб кинулся к нему. Замахнулся - и кастет просвистел над головой.
Илья давно мог бы вскочить, но оставался на земле. Как только Боб еще раз наклонился над ним, он швырнул ему в глаза горсть песка. А потом вскинулся, нырнул под руку и поймал горло локтевым сгибом.
"Только бы не убить", - мелькнула мысль. Но руки действовали сами по себе. В тишине раздался хруст позвонков, и Илья бросил тело Боба на землю, под ноги толпы.
- А ну, сволочь, а ну, босяки! - крикнул он им по-русски. - Подходи по одному, всех кончу!
Он знал, что вот сейчас-то они точно убьют его. Вот уже и ножи блеснули, и кольцо сжимается все плотнее… Но нет, им хотелось поразвлечься, и еще двое наскочили на него одновременно с разных сторон. Эти уже боялись нарваться, они кружили, махали и руками, и ногами, и скоро Илья уже не мог двигаться, получив несколько мощных ударов по бедрам. Но он еще держался, и подловил одного на захват, и с хрустом выдернул ему руку из плечевого сустава - коронный приемчик Томаса…
А потом он только успевал прикрываться локтями и изредка отвечать.
"Стоять, не падать, стоять!" - твердил он, стиснутый толпой. Казалось, они хотят его разорвать на куски. Он вплотную сцепился с кем-то и повис на нем, отбиваясь ногами. И все ждал, когда же они сообразят засадить ему нож в спину. Скорей бы…
Он рухнул на землю, обессилев, ожидая гибели… Но смерть где-то задерживалась. Ему даже показалось, что толпа забыла о нем. Шум драки продолжал звучать в ушах - но ни один удар не коснулся его.
"Сами с собой они дерутся, что ли?"
С трудом, перевернувшись набок, Илья поднял голову - и увидел, как полицейские молотят всех вокруг дубинками.
"Только этого не хватало, - подумал он. - Теперь мне навесят еще и побег…"