Как бы там ни было, процессия сбилась с ритма, вороной заржал и попытался сбросить седока, и это ему почти удалось. Фризиан же сгреб пса в охапку и оттащил, сердито ему выговаривая и даже, в раздражении, стукнув по носу. Принц справился с конем и остановился, в ярости глядя вниз, на собаку. Лицо его стало пунцовым, как его плащ, русые кудри растрепались, брови свирепо сдвинулись. Тронув укрощенного зверя шпорами, он двинул его вперед.
- Оставь, Константин, - спокойно сказал король Корнуолла, не меняя скучающего выражения лица.
- Да, отец, - сказал тот, не оборачиваясь. - Вот только посмотрю, как убьют эту шавку. Эй, ты, - презрительно окликнул он Фризиана. - Ты меня слышал. Прибей ее.
Фризиан, удивившись подобной наглости, поднял голову и посмотрел парню в глаза. Взгляд был оценивающий, а результат оценки - явно так себе. В конце концов, принц или не принц, для нас - всего лишь еще один смертный туземец. Все ведь относительно.
- Поезжай своей дорогой, - бесстрастно промолвил Фризиан, продолжая держать пса за шею, уже защищая, а не оттаскивая. Щенок, кажется, догадался, что был не прав, и тихо смущенно жался к его боку.
Принц оторопел. Конь его дрожал и ронял с удил клочья розоватой пены. Теперь, когда он стоял рядом, я услышал, что животное тихо стонет. Я уставился на него в легком изумлении, потом обвел взглядом прочих всадников. Нет, ни одна лошадь больше так не выглядела. Нормальные здоровые кони, в меру покрытые потом и пылью, и только этот - на грани безумия, что и оказалось для нашего щенка так заразительно. И запах крови - от разорванных мундштуком губ и боков, израненных шпорами. В подернутых лиловой дымкой глазах мешались бешенство и затравленность. Затравленности было больше, чем бешенства.
Забывшись, я не заметил, насколько приблизился, пока подбежавший Бедвир не положил руку мне на плечо, мягко, но уверенно отодвигая назад. Похоже, он знал, с кем имеет дело. Правда, не в моем случае.
- Это плачевное недоразумение, - сказал Бедвир примиряюще. - Прости, милорд. Этот глупый щенок впервые проявил такую прыткость.
Принц перевел на него взгляд и обрел дар речи.
- Ах, это ты… - похоже, он собирался прибавить что-то оскорбительное, но все же передумал. - И впрямь, плачевное. Я ведь могу подумать, что собаку натравили нарочно, если вы вдруг ищете ссоры с Корнуоллом. Если нет - убейте эту бешеную тварь. Сейчас же, ну! Собаке - собачья смерть. До тебя доходит, что я имею в виду? Сакс?
Парню явно не повредит порция хорошего испуга. Основная проблема крылась в том, что принц не видел глаз адской гончей. Сперва просто не заметил, а потом Фризиан держал пса так, что ничего не поймешь. Так ведь можно и до войны доиграться. Я тихо кашлянул.
- Галахад, покажи ему получше, кого он хочет убить, - сказал я ехидным голосом.
Галахад засмеялся. Принц рассвирепел.
- Да как вы смеете!..
Галахад перехватил пса и приподнял его на руках.
- Ты действительно хочешь его смерти? А ты осмелишься? Скажи-ка это его настоящему хозяину.
Принц невольно бросил на собаку брезгливый взгляд, потом воздух застрял у него в горле, а с лица схлынули все краски - он вмиг стал белее самой адской гончей и застыл как соляной столп.
- Константин, - хрипло позвал его король. - Довольно. - Он дал знак, и отряд двинулся дальше.
Принц молча повернул коня, руки его заметно дрожали, потом он оглянулся и сплюнул.
- Будь проклят тот, кто путается с нечистью, - бросил он на прощанье чуть севшим голосом, пристально посмотрев на Фризиана, потом на Бедвира, пробормотав что-то вроде "саксонский ублюдок", и дав шпоры коню, в два счета нагнал отца.
Бедвир проводил его задумчиво-свирепым взглядом, в котором явственно читался лестный невысказанный эпитет: "сукин сын".
На нас налетел запоздавший Кей, выскочивший из дверей гостиницы.
- Какого черта тут случилось? - выпалил он, запыхавшись.
Дерелл тут же всех заложил:
- Адская гончая напала на Константина Корнуэльского! - сказал он торжественно, будто эта фраза должна была войти в легенды.
- Что?.. - Глаза у Кея округлились, а щеки вспыхнули совсем не то чтобы недовольно. - Ну, надеюсь это знак! - сказал он, подавив усмешку.
- Я тоже, - очень сдержанно сказал Бедвир.
- Но… - Кей резко повернулся к адской гончей и уставился на нее, сдвинув брови. - Черт побери, держите эту тварь в узде! Если от нее будут какие-нибудь неприятности, я утоплю ее своими руками в чане со святой водой!
Кей снова смешливо фыркнул и удалился, по дороге продолжая пофыркивать.
- Похоже, принц Корнуолла особой любовью не пользуется, - заметил я.
Бедвир поглядел на меня и фыркнул, совсем как Кей, тоже подавив усмешку и покачав головой.
- Бедный Корнуолл. Представляете, что будет, когда Кадор умрет и королем станет Константин? Это будет такая же история, как с его лошадьми.
- А что у него с лошадьми? - полюбопытствовал Олаф.
Бедвир слегка повел бровью, но не стал спрашивать, с какой луны мы свалились. Он уже как-то заметил, что наше воспитание сродни монастырскому, и наше неведение относительно мирских проблем его только чуточку забавляло.
- Вы видели его коня? Будто вот-вот совсем ополоумеет. Константину тешит самолюбие ежеминутно кого-то укрощать. Дело не в том, что он таких диких выбирает. Так поведет себя под ним любая, самая мирная тварь. А удается это ему так, по его собственным словам: "надо самому заставить лошадь провиниться, а потом тут же наказать, чтобы знала - кто хозяин". Всадник-то он, конечно, отличный, но кони у него надолго не заживаются. Кстати, у Корнуолла серьезные виды на верховный престол. Ведь старик Утер женился как-то на Игрейн Корнуэльской. Кое-кому эта родственная связь кажется значительной. - Бедвир пожал плечами и пошел по своим делам. Дерелл, немного потоптавшись, последовал за ним.
Гамлет откашлялся.
- Я все правильно понял? Константин - это будущий король Британии, после того, как Артур и Мордред порубят друг друга в капусту?
- Вопрос риторический, - ответил Олаф, задумчиво потирая щеку возле еще свежего шрама. - Он самый.
- Что-то сдается мне, дело тут будет нечисто, - поделился сомнениями Гамлет.
- Явится вепрь из Корнубии, - сказал я мечтательно, цитируя одну хронику, - и растопчет своими копытцами их выи… Комментаторы всегда считали, будто вепрь из Корнубии - это Артур, который растопчет саксов, так как по матушке он происходит из Корнуолла. Но может, нам придется пересмотреть историю? По крайней мере, в этом варианте? - Мой взгляд упал на белого щенка, подергивающего ушками-лопушками. - Галахад, а почему, собственно, ты назвал его Кабалом? Или мне послышалось?
Фризиан пожал плечами, прилаживая на шею псу импровизированный ошейник из каких-то плетеных ремешков.
- Не послышалось. Я просто выкрикнул первое, что пришло в голову. А в голову пришло легендарное имя - Кабал, пес Артура, чей след, отпечатавшийся на камне, вошел в список "Див дивных Британии". Ну скажите мне, что может быть легендарней натуральной адской гончей?
Я усмехнулся.
- Даже собаке вы дали легендарное имя. А что будем делать с настоящим Артуром или настоящим Кабалом? - Очень уж тут все походило на легенды, это начинало как-то странно действовать на голову.
- Да какая разница, - поморщился Олаф. - Да и где твой Артур? Зато один Константин чего стоит. Чудное местечко мы нашли - стоит того, чтобы, может быть, застрять тут навеки.
Меня разбудил кошмар - по мою душу пришел броненосец-переросток, чья бабушка как пить дать согрешила с пауком-тарантулом. На всякий случай я нашел сачок покрепче, а потом дал себе команду немедленно проснуться. Слава богу, удалось и сачок не понадобился. Я немного поломал голову над тем, куда же подевался этот сачок, потом ко мне стало возвращаться чувство реальности. Темнота, тишина, если не считать того, что кто-то рядом похрапывал, обстановка самая умиротворяющая. Я немного полежал с открытыми глазами, чтобы не вернуться во сне к только что оставленному сценарию. Хотя, это было почти безнадежно - если начинает что-то такое сниться, скорее всего, вся ночь будет испорчена, как были испорчены почти все ночи с некоторых пор. И трудно было поверить, что когда-нибудь это пройдет. Впрочем, понемногу привыкалось, но как обычно, проснувшись так, я начинал тихо беситься от ненависти, которой невозможно было дать выход. Я даже не знал в точности, что именно ненавижу - кого-то в отдельности, или просто, что такое возможно. Что очень, очень много всего возможно и есть - во всех абсолютно мирах. И к этому тоже оставалось только привыкнуть. Я погладил лежавший рядом меч. Оружие всегда успокаивает, так уж мы устроены. Холодное железо и впрямь отгоняет призраков. Избавляет от чувства бессилия. Даже перед тем, перед чем никто из нас не властен.
По крайней мере, сегодня не было "смеющейся баньши". Даже жалко - она вносила в эти пробуждения свежую струю. Но она как будто осталась на "Янусе", с тех пор как мы его оставили, мне не снилось ничего похожего на чей-то ускользающий смех.
Едва слышно хрустнул сучок, будто под чьей-то ногой, старавшейся, чтобы ее не услышали. Я затаил дыхание, держа руку на мече, и вдруг страстно возжелав, чтобы невидимка приблизился, вошел, оказался врагом, и дал мне повод отвести на нем душу. Будто отвечая моим желаниям, легкие шаги прошуршали ближе. Ощущая прилив странного веселья, я огляделся - глаза уже привыкли к темноте. Сквозь плотную ткань маячила бледная тень. Я понаслаждался мыслью, что могу прикончить злоумышленника прямо через материю, но могу и подождать. А где, кстати, наша собачка? Что-то не видно, не слышно. Придется, видно, как римлянам, заводить гусей.
Полог осторожно отодвинулся. Я изготовился к убийству, почти облизываясь. Нет, конечно, сперва я постараюсь выяснить, что именно творится…
Крадущаяся скрюченная фигурка, вполне походящая на смесь броненосца-переростка в крайней степени дистрофии с пауком-тарантулом, проникла внутрь. Я мысленно огорченно вздохнул. Друид Бран. Кажется, с убийством придется повременить. Что это старичку тут понадобилось? Страдает лунатизмом?
Бран постоял немного, словно в задумчивости, оглядываясь с некоторым напряжением - свет луны сквозь ткань вместе с отблесками недалекого костра не лучшее подспорье для старческих глаз. Потом он извлек из складок своей хламиды какой-то мешочек и, развязав его, сунул внутрь руку. До меня донесся странный терпкий аромат: сушеные травы, пряности и дым… и плотные тени в дыхании затхлых болот, стыдливо накрытых густой непрозрачной вуалью, чарующей тайной в пристанище вечного сна…
Друид вытащил руку из мешочка и, держа в ней что-то, наклонился над Олафом, мирно посапывающим ближе всех к нему. Ну, берегись, друид!.. Моментально придя в ярость, я подскочил, будто напружиненный, и приставил меч к шее незваного гостя.
- Что ты здесь делаешь, друид?! - Бран застыл в полусогнутом положении. - Только попробуй просыпать свой порошок, и я за себя не отвечаю! - предупредил я достаточно громко, чтобы разбудить друзей, не перебудив при этом весь лагерь. Они зашевелились, послышался легкий скрежет доставаемых не то мечей, не то кинжалов.
- Какого дья?.. - сонно возмутился Гамлет, и взвизгнул от неожиданности. - А это еще кто?
Конструктивно мыслящий даже спросонья Фризиан начал шумно терзать кремень, высекая искру. Вскоре что-то у него затлело в маленькой медной жаровенке, куда он подбросил пару щепок; и он хмуро посмотрел на жреца, моргая от света и приглаживая взъерошенные волосы. Олаф сидел с мечом на коленях и протирал глаза.
- А, друид, - мрачно сказал Фризиан. - А где наш пес?
Бран посмотрел на него глазками-бусинками и поперхнулся шальным смешком.
- Он мирно дремлет на сытый желудок. Никто его не учил не брать еду у чужих… Не бойтесь, юноши! Зла я вам не желаю! Да и к чему вам адский пес? Вы и сами псы хоть куда - не подойди, да не тронь, - рассудил он, косясь на мой меч.
- Пойду-ка, гляну, - сказал Фризиан еще мрачнее и одарил друида тяжелым взглядом, прежде чем выйти на воздух. Полог он оставил откинутым, для лучшего проветривания.
Олаф поглядел на сжатый кулачок друида, слегка потянул носом и нахмурился.
- Занятно, - пробормотал друид. - Сдается мне, вы кое в чем толк знаете. Хотел бы я знать - откуда.
- Чутье подсказывает, - ответил я.
Гамлет тихо чихнул, прикрывая нос.
- Травки, травки - белена, мак, дурман и конопля, мандрагора, волчий корень и другая ерунда… - проворчал он. - Ты поосторожней, друид. Эрик за такое и правда убить может. Прямо с цепи срывается, если ему втемяшится, что кто-то хочет помутить ему рассудок.
- Ну да, - фыркнул друид, - вы же у нас христиане. Все равно, меня вам бояться нечего. Может, уберешь свой меч? Я же безоружен.
- Бран, сначала очень аккуратно ссыпь эту ерунду в свой мешочек и тщательно его закрой, - посоветовал я. - Потом выброси наружу. И не говори, что безоружен. Просто твое оружие иначе выглядит.
Друид вздохнул, печально повесив кончики бровей, хотя в глазах его мимолетно блеснуло чуть не восхищение, и выполнил мое требование.
- Ты доволен?
Я пожал плечами и опустил меч. Теперь мне захотелось извиниться. Но я удержался, вдруг почувствовав ужасную усталость. Что в его травах могло быть серьезного? И в нем не чувствовалось враждебности, только любопытство исследователя, кравшегося к микроскопу.
- Любопытно, - принялся нарочито ворчать друид. - Чем это ваш Иисус лучше нашего Езуса, жертвы которому вешают на древе? Говорят, ученик Иисуса - Иуда даже сам себя повесил. Ради него, не так ли? После того, как принес в жертву его самого - его ведь тоже повесили, верно? Хоть и на кресте - но ведь деревянном!..
Олаф с намеком прочистил горло.
- Зачем ты пришел, друид? Поговорить о повешенных? Среди ночи?
- Тсс!.. - сказал друид, прижимая к губам темный палец и нетерпеливо оглядываясь на вход. Вернулся Фризиан, кислый как незрелый лимон.
- Он спит как мертвый, - буркнул Фризиан.
- Утром проснется, - беспечно отмахнулся Бран. И вдруг, заставив нас вздрогнуть, воззвал совсем другим, рокочущим голосом, пугающе торжественно воздев руки и тряхнув широкими рукавами: - Внемлите!!! На крыльях дракона, в драконьем огне придет драконья кровь! Дракон повергнет дракона! Придет он из тьмы и пламени, уйдет он во тьму и пламя! Огонь тот согреет смертных! Крылья укроют от зла! Блеск ослепит врагов!
Ошарашенные, мы продолжали таращиться на Брана, когда он уже безмолвствовал, еще некоторое время стоя неподвижно. Потом он снова едва слышно захихикал и медленно опустил руки.
- А это что было? - спросил Олаф.
- Неважно, - сказал друид, иронично и хитро приподняв мохнатые брови. - Но уверен, дракон меня услышал!
Он шустро юркнул прочь из палатки, подхватил свой мешочек и заспешил прочь, в анемичный рассвет.
- Вот псих, - изумился Олаф.
- Скажи мне, кто твой бог, и я скажу тебе - кто ты, - буркнул все еще дующийся Фризиан.
- Надышался, видно, собственной дряни, - сочувственно предположил Гамлет и посмотрел на меня. - Здорово ты его поймал. Интересно, что бы было, если бы он сунул нам в нос эту дрянь? И что бы мы ему наговорили о "потусторонних мирах"?..
- Собачки для опытов, - проворчал Фризиан. - Ну и как тут теперь спать, когда шатаются кругом какие-то экспериментаторы? Впрочем, Эрик, кажется, ты его напугал. Грубое холодное железо против тонкого искусства. Недурно действует, а?
- Иногда, - отозвался я меланхолично.
* * *
Линор проснулась с удивленной улыбкой, оттого что кто-то рядом или в ее сне радостно рассмеялся серебристым и нежным смехом, и ей захотелось спросить, что же вызвало этот смех, чтобы тоже повеселиться. В окно, заглядывая исподтишка краешком, светила полнеющая луна, серебрящая все, к чему прикасались ее призрачные лучи, как прикосновение царя Мидаса обращало все в золото. "Как будто зазвенел лунный свет", - подумала Линор и, полюбовавшись им, снова заснула, так до утра и не вспомнив, что же это ей напомнило.
XI. Город Солнца
- Хотел бы я знать, - вслух размышлял Дерелл, - это мы забрали слишком к югу или друзья-корнуэльцы к северу?
- А что ж, нам одним ходить кругами? - пожал плечами Бедвир, не находя в таком поведении корнуэльцев ничего странного.
- А интересно, про нас они тоже такое подумали? - живо предположил Дерелл, любопытно блестя глазами.
- Что подумали? - спросил Бедвир с хорошо разыгранной тупостью.
Дерелл истерически замахал руками, протестуя против подобной умственной вялости.
- Как что? Как это? Почему мы едем на юго-восток через запад?
- Ну, это чья бы корова мычала… А ты сам, что ли, знаешь?
- Я? Да нет. Не очень. А они почему?
- Откуда я знаю? Может, они едут навстречу Лотиану. Что тут странного?
Дерелл внял доводу и скорчил гримасу.
- Да ничего. Лотиану, да? Скорей навстречу Лотианской ведьме.
Бедвир нахмурился.
- Не след так говорить о королеве, о дочери, о сестре и о жене королей.
Дерелл хрюкнул.
- О королях, как о покойниках - хорошо, либо ничего, да? Да ладно! Сам знаю, эта Моргейза - шикарная женщина! - громко провозгласил Дерелл, за что заработал от графини Элейн возмущенный взгляд и вызвал кругом смешки.
- Женщина, да? - переспросил кто-то. - Если не сказать хуже.
Кто-то тут же приглушенно сказал хуже.
- Да и мать ее была не лучше…
- Да будет проклят твой поганый язык! - злобно зашипев, набросился друид на того, кто это сказал. И сказавший испуганно втянул голову в плечи, превратившись во всадника без головы, увидев, как этот сморчок взъярился.
Кабал, сидевший в повозке в надежных руках принцессы Лодегранса, насторожил ушки и звонко тявкнул. Фризиан сделал вид, будто сейчас подъедет ближе и даст ему по носу. Песик тут же спрятал свой нос и больше не высовывался.
Кей приблизился, услышав гневный оклик друида, и подозрительно всех оглядел в поисках причины недовольства. Кажется, его немного огорчило, что этой причиной не оказался никто из нас.
- Игрейн следовала веленью богов, - подбоченясь заявил друид.
Кей пренебрежительно фыркнул и махнул рукой. Бран свирепо зыркнул на него. Кей только пожал плечами и вернулся восвояси. Бран надулся и, подъехав ближе к нам, заворчал:
- Игрейн должна была подарить наследника верховному королю, и она ему его подарила, в законном браке, после смерти первого супруга, и не ее вина, что мальчика унес медведь, когда ему не было и пяти лет…
Минуточку… Что это он сказал?..
- Унес медведь?! - вырвалось у меня. - Точно? Откуда ты знаешь?