- Когда жизнь непереносима, легкого камня не ищут… Посему, Дорофей, у меня к тебе просьба. Доставай всю твою казну. И ту, что по сусекам прячешь, и ту, что в землю зарыл. Мое слово крепко. Если достанешь все без утайки, обещаю поделить казну на три части: одну - крестьяночкам, пострадавшим от тебя, другую часть нам, лесным людям, за наставление тебя на истинный путь, третью - тебе, если останешься жив, а нет - церкви, на помин души.
Дорофей удивился:
- Экий ты небывалый разбойник. Согласен! - и пошел поглядеть на камень.
Камень был велик, но Дорофей не смутился. Вынул кирпич в печке, достал ключи, отворил все свои кладовые, сундуки, лари и ларцы, показал тайные припрятки, откопал четыре залитых воском кубышки с серебром.
- Семейное. Тут все, что скопили отец, дедушка, прадедушка.
Поделили разбойники казну мельника на три ровнехонькие части. Дело кончили, когда солнце уж село.
Взошел Дорофей на плотину, к ожидавшему его камню. Попросил Кудеяра:
- Отложи на малое время испытание. Уж очень я люблю первую звездочку. Изволь, пожалуй меня.
- Будь по-твоему.
- Спасибо, Кудеяр. С камнем я сам управлюсь, чтоб не брали твои разбойники на душу лишнего греха.
И ушли все с плотины, оставили Дорофея с его мельницей, с водой шумящей, с чистым, как детское личико, небом. Один из разбойников шепнул Кудеяру:
- Не улетел бы!
- Кто?
- Да мельник. Ударится оземь, обернется летучей мышью - только его и видели.
- Как Бог изволит, так и будет, - сказал Кудеяр, и сердце у него кольнуло: стыдно Бога поминать в разбойниках.
И явилась на небе звезда. Ясная, белая. Затаили дыхание люди, на звезду глядя. Тут и плеснуло. Поглядели разом все на плотину - никого. И на воде - никого.
14
Как чума краснорожая, от которой и береженый не умеет спастись, охватило людей пренехорошее поветрие. Бегали к Кудеяру хоть за тридцать верст, лишь бы соседа своего уличить в недобром. Кто, дескать, слово сказал о разбойниках ругательное, кто самого Кудеяра проклинал. А уж вокруг всякого небедного человека готовы были три плетня сплести один другого чернее.
Доносчики были разные, а Кудеяру чудились глаза Дорофея, ухмылка его мудроватая.
Первых наушников, за предупреждения, Кудеяр еще и награждал, кого-то из оговоренных наказывал, потом спохватился.
Прибежал в Крапивный бор, где однажды с неделю стояли разбойники, рыжий мужичок с круглыми, как у мыши, ушами. Кудеяра ему подавай.
- Спаси! Помещик вконец замучил. Работаем на него от первой зари до первой звезды, на себя работать только ночью позволяет. Избавь нас от злодея.
- Ладно, - согласился Кудеяр. - Садись на коня - показывай дорогу.
- Вы уж без меня, - испугался доносчик, - деревня наша на большаке стоит. Приметная.
- Без тебя не получится, нам завтра недосуг, а вот сегодня сядем на коней да и наедем на твоего злодея-помещика. Как его кличут?
- Да Голяков!
- Поехали до Голякова!
Прискакали в деревеньку, а народу - старики с младенцами.
- Где люди?
- Пруды копают.
- А где барский дом?
- Да вон! Бузину с рябинами видишь?
Подъехали к усадьбе, а это - изба да конюшня. Конюшня на две-три лошади. Изба хоть и поболе, чем у крестьян, но крыта соломой. Двери все не заперты. Кудеяр вошел в горницу. Голый стол, голые лавки. Иконы в углу, печь побеленная. Домотканый половик, два полотенца, с мокошью, с конниками, с деревом. На стене нарядная конская сбруя, сундук. Проворные ребята уже замок сбили. В сундуке пистолет, сабля, железная шапка да душегрея с железными нашлепками - горе-панцирь.
- Положите все назад, - сказал Кудеяр разбойникам, - запоры на место приладьте, да так, чтобы от вашего безобразия следа не осталось. Айда на пруды!
Место, где стояла деревенька, было высокое. Дорога поднималась выше да выше, а на самом верху - ровная степь. Здесь и копошились люди - копали и носили землю.
- Где ваш барин? - спросил Кудеяр у мужиков.
Мужики глядели на разбойников нелюбезно, молчали.
Невысокий человек с темным, как у всех тут, лицом, бросив лопату, отирал руку о рубаху.
- Это я.
Кудеяр поискал глазами доносчика. За спинами спрятался, дворянин Голяков стоял спокойно, ждал, чего от него хотят.
- Не глубоко ли копаешь? Чай, сажени на две с гаком? Или, думаешь, чем глубже, тем рыбы больше?
- Не за ради рыбы трудимся, - сказал один из мужиков. - Надоело без хлеба сидеть. Внизу у всех урожай, а у нас колос от колоса - на лапоть. Земля сухая.
- Рыбу тоже разведем, - возразил крестьянину Голяков. - В большом пруду сазанов, в малом - карасей.
- От зари до звезды, говорят, работаете.
- К осени хотим поспеть, к большим дождям, - сказал говорливый мужик, и все остальные согласно закивали бородами. - На подземную воду надежда малая. Дожди водички нальют, а там от снегов прибавка…
- Кудеяр, зачем я тебе надобен? - спросил хозяин будущих прудов. - Прости нас, невежливых, но каждый светлый час на счету.
- Да вот спросить приехали, - ответил Кудеяр, - правда ли, что нужны тебе работники? Твой человек пришел к нам, позвал.
- Кто же?
Разбойники, удивляясь словам атамана, вытолкали вперед рыжего.
- Бобыль Бездельна! - удивились мужики. - Мы ему бока намяли, чтоб от дела не отлынивал, а он вона! Две дюжины работников сыскал, лишь бы самому ничего не делать.
- Так вы не рады помощникам? - спросил Кудеяр.
- Помощникам рады. Только чем вам за труды платить? Кулешом накормим, квасом напоим, а денег у нас нет.
- По рукам! - согласился Кудеяр. - Рыбу заведете - на уху будем в гости ездить.
Выставили разбойники дозоры и принялись копать и таскать землю.
Три дня работали в поте лица. Ушли ночью, так тихо, что никого из деревенских не потревожили во сне.
Рыжий мужик все три дня рыл землю, как барсук, и еще больше бы успел, когда бы не понос.
Дивное дело! Кончилась вдруг всеобщая болезнь. Перестали бегать к Кудеяру шептуны. А ведь он никого не наказал за напраслину, никого ни единым словом не попрекнул. Сама собой кончилась худая болезнь. И Кудеяр дух перевел.
Часть 3
Кудеяр
Глава первая
1
В ямском кабаке, стоявшем на пересечении трех дорог, народу было много. Здесь был и лошадям отдых, и людям. Лошадям овес, возчикам щи, а кто и медом себя баловал, сбитнем. Кваском жажду утоляли. Светло было - работящему человеку рано загуливать.
Один-таки все ж пил. И давно. Остались на нем порты да онучи.
- Эх, головушка ты моя невезучая! - сказал себе загулявший. - Пропью лошадь. Не берет меня зелено вино, а смотреть на Божий мир не хочу. Ничего мне теперича не нужно: пропала жизнь! И никакого я теперича стыда не знаю!
Крестьяне, какие были тут, ругать парня не стали:
- Знаем, Егорушка, твою печаль. Хоть и нехорошо ты пьешь, а лучше уж пить. Западет от лукавого думка - сам себя в пекло отправишь.
Сидел в темном уголку человек один. Подошел он к Егорушке.
- Что у тебя за беда, коль решился ты последнее крестьянское богатство - лошадь свою - пропить?
Перед незнакомым человеком Егорушка не куражился, сказал ему честно:
- Сватался я нынче. Хоть и знал - от ворот поворот будет, а все равно сватался, потому что промеж нас любовь.
- Родители у нее больно богаты или ты беден?
- Богатство мое - вот оно. - Егорушка показал черные от копоти руки. - Кузнец я первейший. И родители Дарьины из наших, крестьяне. Только давно уже они пустились в торг. Метят выдать Дарью за купца, чтоб через нее и самим в купцы выбиться. Условие мне Дарьин отец поставил: вынь да выложь сто рублей!
- Сто рублей! - охнули крестьяне. - Где ж такие неслыханные деньги добыть! На большой дороге разве?
- Помогу я твоему горю, - сказал человек и спросил строгим голосом крестьян: - Какой здесь поблизости богач живет? Да из нелюбимых чтоб!
В один голос ему ответили:
- Милославский! Царь пожаловал боярина селами, и грабит он крестьян, будто на войне. Может, боится, что царь дареное назад возьмет.
- Это какой же Милославский? Илья Данилыч?
- Нет, брат его Иван. На охоту боярин в новые свои земли пожаловал, лис погонять. Он-то сам, может, и ничего, да холопы у него голодные, у своих же православных отнимают, как татары какие.
Кто-то, крестясь, сказал:
- Слава богу, завтра уезжает. Натешился.
Незнакомый человек Егорушку по плечу погладил.
- Слышь! Домой поезжай. Будут у тебя деньги. Будет у тебя любимая жена. Это говорю тебе я, Кудеяр!
Будто колдун вошел в избу - все, кто был в кабаке, глаза в пол: как бы не задел гляделками.
Кудеяр! Про́клятый разбойник, да ведь при царе Иване Васильевиче про́клятый, никак лет сто тому назад.
От колдуна отворачиваться хорошо ли? Обидеться может.
Подняли глаза, а Кудеяра нету. Только заржал конь под окнами да земля вздрогнула: ускакал.
- Уж не призрак ли? - задумался кабатчик.
- Нет, - сказал Егорушка. - Кудеяр за плечо меня трогал, живая рука, а призрак бестелесен.
- И то! - согласились крестьяне и бросились из кабака вон.
2
Иван Данилыч Милославский спал на лавке в пустой душистой горнице. Перед приездом боярина ее мыли квасом, настоянным на анисе. Анисовый аромат холодинкой стоял во рту, и спалось очень хорошо, без полуденных кошмаров, происхождение которых немец-доктор объяснял боярину духотой и положением светил на небе.
Вдруг Ивана Данилыча толкнули в плечо. Открыл глаза, удивляясь смелости слуги, но увидел не слугу, а незнакомого черного человека.
Иван Данилыч струхнул и прикрыл глаза веками, выгадывая время и соображая, кто это мог быть перед ним и как вести себя. Гаркнуть бы, но очень уж странно одет человек, не по-нашенскому. Иван Данилыч сквозь веки разглядел это.
Черная кожаная рубаха до пояса, узкая в кистях. На груди золотой диск с короной во все стороны - знак солнца. По диску письмена. Штаны тоже кожаные, заправленные в мягкие черные сафьяновые сапоги, расшитые золотыми драконами. На голове низкая круглая железная шапка, а может, и серебряная, с обильной чернью и большим красным гребнем, как у петуха.
Тут шуметь никак нельзя было, тем более что незнакомец приложил палец к губам и требовал молчания. За поясом у него было три пистолета и длинная тонкая сабля.
"Хоть бы уж не черт!" - подумал про себя Иван Данилыч, бесшумно садясь и опуская ноги на пол. Этого потребовал незнакомец выразительным жестом.
Боярин украдкой отыскал на стене образа и собирался с силами, чтобы разом перекреститься и перекрестить неизвестного, но тот глянул блестящими черными глазами и сказал:
- Не вздумай звать на помощь. Твой слуга в передней онемел. Я к тебе пришел с просьбой. Завтра ты отправляешься в Москву. Захвати с собой в дорогу сто талеров для меня и сто рублей копейками для моего друга. Не забудь. Я приду за ними. До встречи, Иван Данилыч!
Исчез в дверях бесшумно.
Боярин, прежде чем вскочить, закричать, затопать, пустить погоню, прежде чем всполошиться, протер глаза и прислушался. Вроде бы ветер прошумел по вершинам сосен, и тишина. Нет, то был не сон.
Иван Данилыч вскочил, рванул дверь, перепрыгнул через связанного слугу, закричал страшно, распаляясь невиданным гневом… Все люди Милославского были подняты на ноги.
3
Пять дорог проходило по владениям боярина Ивана Данилыча. На всех дорогах были выставлены посты, в дозор посылали по двое, на перекрестки по четверо. Иван Данилыч был кичлив и дня отъезда менять не захотел. Не захотел менять и часа, хотя на небо наползала тяжелая туча. Только такая началась гроза, такими белыми саблями полосовали молнии небо, что на душе у боярина стало неспокойно: может, и разбойник приходил в дом, а может, и Темный Князь? На всякий случай отсчитал Иван Данилыч сто талеров и сто рублей копейками, тайно ото всех, стыдясь самого себя, но отсчитал.
Положил в два мешочка, а мешочки в ларец.
Грозу пришлось переждать, но выехали в тот же день.
Впереди кареты скакало тридцать холопов с пиками, по бокам никого: дорога больно узка, позади кареты еще тридцать. Кучер сидел с пистолетом. Возле кучера жилец с пистолетом же. На запятках двое с саблями и пистолетами. Иван Данилыч тоже зарядил пару дальнобойных. Ехал, то посмеиваясь, то мрачнея: если не черт явился, то какой же наглец?
4
Стоять на дороге, сторожить разбойника страшно. А тут еще прошел слух, что разбойник-то сам Кудеяр. А Кудеяр, говорили, проклят людьми и Богом сто лет назад. Человек он или нечистый дух - кто же знает?
На дороге, по которой собирался ехать Илья Данилыч, перекресток берегли трое стрельцов: Ивашка, Игнашка и Втор.
Как на дорогу им настало время выходить, заскочили они в ямской дорожный кабачок выпить для храбрости.
Выпили, да, видно, мало, потому что страх на них напал тотчас, как вернулись на перекресток. Да и то! Выскочила из кустов и перебежала им дорогу черная собака. Может, и не черная, а почудилось - черная. Может, и собака, а почудилось - с кошачьими усами. Может, и не черная, и не собака, а рысь, а может, и оборотень. Только шастнуло оно через дорогу, и тут же зашла над лесом черная туча. Гром всколыхнул небо, молнии пали.
Прибежали стрельцы в кабак. Не говоря промеж собой ни слова, выпили по два ковша двойного вина, сели под образами и еще вина попросили.
Попили маленько, отходить сердцем стали, потянулись было уж и к закусочкам, и растворилась тут громко дверь - и явился черный человек. На груди у него горело солнце, на голове пылал огонь, лицо его было белое, как луна.
- Так-то вы, псы, бережете своего боярина!
Поднял руку, а в руке плеть. Стеганул стрельцов слева направо, а потом справа налево, попросил у кабатчика простой воды, выпил и канул.
Бросились стрельцы на колени перед образами и молили о спасении до утра.
А ночью случилось вот что.
Погода поправилась быстро. Туча исчезла, будто ее и не было. Луна поднялась ясная, ласковая.
Небо нестрашное, лес душист. Отлегло у Ивана Данилыча на сердце.
И только он посмелел - грянул впереди на дороге выстрел.
Загородив дорогу лошадью, стоял всадник. Рука поднята вверх. В руке дымящийся пистолет.
Будто свора гончих, завидевших дичь, бросилась дворня к всаднику. Он не торопясь повернул коня, поднял на дабы, свистнул так, что у Ивана Данилыча в затылке заболело, и умчался.
- Вперед! Вперед! - кричал Милославский, высовываясь из кареты. - Взять его! Живым или мертвым!
Всадники, обгоняя карету, ринулись по узкой дороге за разбойником.
- Вперед! Вперед! - подбадривал их Иван Данилыч. - Десять рублей тому, кто срежет нахала!
Стало страшно в лесу.
Казалось, не кони мчались, не заморская карета грохотала, уносимая восьмеркой сытых, напуганных лошадей, а будто сорвался с места батюшка-бор, будто бы пустилась наутек белорыбица-луна. Все - врассыпную. Свист, скок, стон, а может, дьявольский хохот?
Иван Данилыч вцепился в мягкое сиденье, зажмурил глаза, чтобы невзначай не увидать старикашку-лешего. И только подумал о лешем - дохнуло холодом в карете, хлопнула дверца, кто-то сел напротив. Хоть глаза не видят, а уши-то слушают!
- Не спокойной тебе ночи, Иван Данилыч!
Открыл боярин глаза - Кудеяр перед ним.
- Обещал я, боярин, что буду у тебя. Вот я пришел. За мое точное слово отдавай-ка мне то, что должен отдать.
Протянул разбойнику Милославский приготовленный тайно ларец.
- Пистоли мне твои, боярин, понравились. Я на Востоке жил, там для хорошего человека ничего не жалеют. Нравится кому конь - и коня отдают.
Отдал Иван Данилыч Кудеяру пистоли. Сунул он их за пояс и говорит:
- Беседовать мне с тобой, боярин, очень интересно, только карета твоя больно уж на ухабах прыгает: не ровен час перевернется, коня моего зашибет.
Глянул боярин в окошечко - точно: бежит рядом с каретой конь.
- Прощай покуда, Иван Данилыч! Помни, обижать свой народ будешь - опять приду.
Распахнулась золоченая дверца, мелькнула черная тень, и загремел по лесу грозный голос:
- Так-то вы, псы-слуги, хорошему боярину служите?! Прозевали Кудеяра! Вот вам от него награда!
Засвистела плеть. Бил Кудеяр по спинам холопов. А потом сиганул со своим чертовым конем в чащу и - был таков.