- Я не знаю, кто ты такой, но если бы ты попал к нам в руки, то мы бы сняли скальп и с тебя.
- Спасибо, от всего сердца спасибо вам, мой дорогой краснокожий сэр! За это милое признание я отблагодарю вас особым образом. Мистер Шеттерхенд, скажите, что нам следует теперь делать с этим уважаемым джентльменом и его людьми?
- Поначалу мы предоставим ему возможность оценить своё положение и положение его людей, - ответил охотник. - Мы подведём его на край ущелья, откуда он сможет всё увидеть.
- А потом?
- Потом он наверняка будет вынужден отдать своим людям приказ, чтобы те сдались.
Сказав это, Олд Шеттерхенд повернулся к двоим связанным индейцам и спросил:
- Вы знаете язык бледнолицых?
Один из них ответил:
- Мы поняли, о чём идёт речь.
- Хорошо! Тогда вы пойдёте в ущелье и расскажете воинам, что их вождь схвачен и что мы перестреляем всех, кто будет сопротивляться. Сейчас я отведу вождя наверх, чтобы он смог убедиться, что всякое сопротивление приведёт лишь к вашей гибели. Пусть он решит, что будет наилучшим для него и для вас.
- От кого мы узнаем о его решении? Если нам скажет об этом какой-нибудь бледнолицый, то мы не поверим.
- Я позволю ему самому сделать это. Он сможет говорит с вершины горы, так что все воины его услышат. Вы согласны?
- Да.
- Сейчас я велю развязать вас. Пламя с этой стороны входа в ущелье поднимается не слишком высоко, чтобы могло повредить вам, вы легко перепрыгнете через него.
- Мы должны будем вернуться и снова дать себя связать?
- Нет. Вы можете остаться в ущелье. Передайте своим воинам всё, что вы видели и слышали. Когда вы это сделаете, они поймут, что им нужно дождаться только решения вождя.
Пока команчей освобождали от ремней, которыми они были связаны, Виннету с ружьём в руках, готовым к стрельбе, стоял рядом, так что никакой побег не представлялся возможным. Первый из команчей разбежался и удачно перескочил через пылающий огонь в том месте, где он был не так силён. Второй индеец последовал за ним.
После этого Олд Шеттерхенд подозвал ещё несколько железнодорожных рабочих, чтобы за время его отсутствия выход из ущелья был под надёжной охраной, а сам развязал ноги вождю команчей, чтобы тот смог подняться вместе с ним на вершину горы. Руки же у него, естественно, по-прежнему оставались связанными за спиной.
Потом оба охотника вместе с Чёрным Мустангом начали подниматься наверх. Поскольку любая попытка бегства стала бы гибельной не только для самого вождя, но и для всех его воинов, то он без всякого сопротивления проследовал до места, откуда открывался вид на всё ущелье. Здесь уже стоял Хоббл Фрэнк. Когда он увидел трёх приближающихся к нему человек и узнал Чёрного Мустанга по множеству перьев на голове, то даже подпрыгнул от радости и воскликнул:
- Ура! Если присущая мне от рождения проницательность не подводит меня на этот раз, то сюда ведут того, кто является вождём этих краснокожих любителей военных стычек. Я угадал, мистер Шеттерхенд?
- Да, - ответил тот.
- Я рад, я чрезвычайно рад. Если уж мы поймали этого орла, то остальных воробьёв переловим без всякого труда. Каким образом вы его выследили и захватили?
- Мы прокрались за ним и сбили с ног, дорогой Фрэнк.
- Прокрались и сбили с ног! Это звучит так же просто и доходчиво, как если бы какая-нибудь там кухарка из корчмы "Под Золотой Колбасой" говорила о кошке: "Сначала отрубили ей голову, потом зажарили и подали под видом зайца". А этот ваш великий вождь теперь стоит здесь и смотрит так удивлённо, словно это собор Шиллера в долине Угланда! Я полагаю, что вся эта наша замечательная иллюминация вокруг ущелья кажется ему немного подозрительной.
И этот маленький весёлый баламут не ошибался. Если Токви Кава до сих пор ещё рассчитывал на помощь своих соплеменников, то теперь вынужден был убедиться в ошибочности своих расчётов. Внизу в ущелье, сбившись в одну кучу, сидели его воины вперемежку со своими лошадьми, а единственный выход был перекрыт высокой стеной огня. И огонь этот бледнолицые могли поддерживать до утра и даже дольше, потому что неподалёку - и вождь это тоже увидел - стояла ещё одна бочка с керосином.
А если вождь обращал свой взор на отвесные склоны ущелья, то видел в них лишь небольшие расщелины, в которых могли спрятаться один-два человека, но отнюдь не такое большое количество воинов, не говоря уж о лошадях! По верху склонов горели огни и пылали факелы, так что светло было почти как днём. Вождь разглядел несколько групп хорошо вооружённых бледнолицых, готовых в любой момент предотвратить любую попытку подняться наверх по скалистым склонам.
Чёрный Мустанг перебирал в уме все возможные варианты, ища выход из сложившейся ситуации, но всё безрезультатно. Поначалу ему показалось, что если бы команчи вскочили на коней, то им бы удалось на скаку прорваться сквозь бушующее пламя, но и эту мысль ему пришлось отбросить. Во-первых, он видел большой вооружённый караул, стоящий неподалёку от огня, во-вторых, бледнолицые держали сверху под прицелом всё ущелье. Никому из краснокожих не удалось бы уйти, достаточно было только одного залпа, чтобы выход из ущелья оказался перекрыт телами индейцев и лошадей.
Вождь был так расстроен безрадостным результатом своих размышлений, что даже не вспомнил о необходимости сохранения внешней невозмутимости, его внутреннее состояние отразилось на его лице. Правда, ни Виннету, ни Олд Шеттерхенд не проронили по этому поводу ни слова, но маленький Хоббл Фрэнк не смог удержаться:
- Сейчас у него такое выражение лица, как у гусыни госпожи фон Заппельхаймер, собравшейся было взлететь, да вдруг узнавшей, что сделана она из папье-маше. Он может сколько угодно ломать себе голову, но всё равно…
- Уф, уф! - воскликнул вождь, причём гораздо громче, чем намеревался. Он всё-таки пришёл в себя после своих размышлений, словно очнулся от кошмарного сна.
Олд Шеттерхенд повернулся к нему и спросил:
- Подумал ли Чёрный Мустанг о том, существует ли для него самого и для его команчей возможность оказаться на свободе?
- Да, - ответил индеец, - такая возможность есть.
- Да?.. И в чём же она заключается?
- В твоей справедливости.
- Напрасно ты к ней взываешь! Если бы я руководствовался справедливостью, то должен был бы вынести приговор о смерти! Даже если не принимать во внимание готовящуюся резню! Какое наказание полагается по законам прерий за кражу лошадей?
Вождь немного поколебался, но ответил:
- Смерть, но лошади вернулись к вам!
- А какое наказание полагается за кражу оружия?
- Тоже смерть, но оружие тоже было возвращено вам!
- Это ничуть не уменьшает твоей вины. Ты заслуживаешь смерти.
- Значит, вы хотите меня убить? - гневно воскликнул вождь.
- Мы не убийцы. Мы тебя не убьём, а лишь приведём в исполнение приговор, который тебе так хотелось услышать.
- Когда это мне хотелось?
- Когда ты домогался справедливости.
Команч опустил голову и замолчал. Он знал, что мог бы попросить о снисхождении, но этого не позволяла ему его гордость. Минутой позже он всё же спросил:
- А где Ик Сенанда, которого ты схватил?
- В надёжном месте, где ожидает своего приговора. Ты ведь знаешь, что шпионов вешают.
- Уф! С каких это пор Олд Шеттерхенд стал таким кровожадным?
- С тех пор, как ты потребовал от меня справедливости потому что справедливость требует вашей крови. Ты ведь не хочешь нашей милости?
- Что Олд Шеттерхенд подразумевает под милостью?
- Вынесение более мягкого наказания или освобождение от него.
- Ты бы полностью освободил нас от наказания?
- Нет, это невозможно.
- Но вы могли бы даровать нам жизнь?
- Может быть. Виннету и мне не нужны ваши жизни. Но уговорить остальных бледнолицых даровать вам жизнь будет нелегко. И всё же я надеюсь, что нам это удастся, если ты будешь спокойно себя вести.
- Что мы должны сделать?
- Сдаться.
- Сдаться?! - воскликнул Чёрный Мустанг. - Ты что, сошёл с ума?
- Я привёл тебя на это место, чтобы ты убедился, что ваше сопротивление не будет стоить нам ни капли крови, а вас немедленно приведёт к гибели. В этом ты смог уже убедиться. Если я дам знак, то выстрелят все наши ружья, все вы погибнете, с вас будут сняты скальпы, а ваши души в Краю Вечной Охоты будут нашими слугами и рабами. Ты хочешь этого? Идём!
- Куда ты хочешь идти?
- Назад, вниз. Ты увидишь результат своего упорства. Иди! - Он взял его за руку и потянул за собой, но Токви Кава вырвался, отступил на шаг и хмуро спросил:
- Ты можешь даровать нам жизнь только в том случае, если мы сдадимся?
- Да.
- И мы будем жить?
- Я надеюсь на это.
- И мы сможем вернуться в наши вигвамы?
- Если вам будет дарована жизнь, то да. Ты ведь не думаешь, что кому-то захочется держать вас здесь?
- А если мы свободно уйдём, ты не боишься нашей мести?
- Фи! Кому бы вы были страшны! Ты говоришь о мести? Если мы даруем вам жизнь, разве вы не должны быть нам скорее благодарны, нежели думать о мести?
- Освободи нас, тогда посмотришь, что мы будем делать!
- Хорошо! Ты видишь, там, справа, можно подняться из ущелья по скалам наверх?
- Да.
- Тропинка эта настолько узкая, что даже два человека не смогут одновременно подняться по ней. Скажи своим воинам, чтобы они поднимались сюда по одному, но без оружия. Все будут, естественно, сначала связаны, потом мы посоветуемся…
- Связаны? - со злостью переспросил вождь.
- Да. Если тебя это не устраивает, то пусть тогда они умрут. Хотя ты ведь тоже связан.
- Уф! Олд Шеттерхенд - страшный человек. Он говорит так мягко и спокойно, но воля его тверда, как скала.
- Очень хорошо, что ты понимаешь это! Так что и веди себя соответственно! Значит, ты не возражаешь, что твои воины будут связаны?
Токви Кава немного подумал, потом гордо распрямился и ответил громко, почти крикнул:
- Да!
- Отлично! Только скажи им, что каждый, кто не оставит всё внизу, а возьмёт с собой хотя бы одно ружьё, будет застрелен!
Было видно, что вождь прямо трясётся от злости. Но, сдерживая себя, он спросил ещё:
- Если я сделаю так, как ты этого хочешь, будет ли дарована жизнь сыну моей дочери и будет ли он также освобождён?
- Вероятно.
- Тогда прикажи развязать меня, чтобы я мог спуститься вниз к моим воинам.
- Ах, ты хочешь сам спуститься вниз?
- Ты слышал.
- Зачем?
- Будет недостаточно, если я отдам несколько распоряжений сверху. Поскольку они должны сдаться вам без оружия, а должен им объяснить причины этого.
- Хорошо, - ответил Олд Шеттерхенд с усмешкой. - Даже, если ты задумал какую-то подлость, то мне это всё равно. Я разрешаю тебе спуститься вниз, но как только ты окажешься в ущелье, на вас будут направлены девять… десять ружей, а если пять минут спустя я позову тебя, а ты первым не начнёшь подниматься вверх, то каждое это ружьё выстрелит дважды. Я так сказал, и так будет. Теперь иди!
И белый охотник сам развязал вождю команчей руки. Во время всего разговора Виннету не произнёс ни слова, теперь же, когда команч собрался спуститься вниз, вождь апачей положил ему руку на плечо и сказал:
- Слово Олд Шеттерхенда нерушимо, как присяга. И я присоединяюсь к нему. Если он позовёт тебя, а ты тотчас не придёшь, то тебя настигнет моя пуля. Я так сказал!
Чёрный Мустанг, ничего не ответив, повернулся и стал спускаться вниз к своим воинам. Когда он оказался внизу и обратился к ним, то в ответ раздался громкий ропот. Олд Шеттерхенд, чтобы помочь вождю команчей, громким голосом отдал несколько распоряжений. После этого все бледнолицые находившиеся на противоположной стороне ущелья, перешли и нему, чтобы подготовиться к встрече команчей. Все направили ружья вниз и приготовились по сигналу Олд Шеттерхенда открыть огонь. Кроме того, и стоящие возле входа в ущелье белые рабочие тоже направили своё оружие на окружённых индейцев.
Китайцев очень интересовало то, чем закончится всё это дело, но рисковать им уже не хотелось. Они толпились вдалеке, чтобы при малейшем признаке опасности сорваться с места и разбежаться в разные стороны. Не только команчи нагнали на них такой страх, не могли они забыть и белого охотника с его краснокожим другом, которые, не прибегая к оружию, работая одними лишь кулаками, превратили сплочённую толпу китайцев в катящуюся с горы лавину.
С той стороны пришёл и Тётка Дролль. Охотник расположился рядом со своим кузеном Фрэнком и, направив ствол ружья вниз, спросил:
- Ты слышал всё, о чём тут говорилось, дорогой Фрэнк?
- Как ты можешь об этом спрашивать? - отозвался его маленький родственник. - Я ведь присутствовал при этом, и у меня есть уши. Как же я мог чего-то не услышать?
- То, что у тебя есть уши, для меня не новость, но бывает, что у человека есть уши, да он не хочет слышать то, что должен. Уж не был ли это вождь команчей?
- Да.
- А не велись ли с ним переговоры?
- Да.
- И к чему же в результате пришли?
- Команчи должны сдаться. Они будут поодиночке подниматься по скале, а когда окажутся наверху, то будут связаны.
- Очень ловко придумал всё это наш Олд Шеттерхенд! Если бы они могли подниматься как придётся, по нескольку человек сразу, то это было бы для нас небезопасно, а поскольку они будут взбираться по одному, то не смогут ничего нам сделать. Да, совсем другое дело, когда находишься в хорошей компании! Мы встретили вчера Олд Шеттерхенда и Виннету, и наверняка у нас будут ещё интересные приключения!
- Значит, так?! А со мной у тебя, что ли, никогда не было интересных приключений? Я добиваюсь признания, на которое такой человек, как я, мог бы рассчитывать. А этот человек утверждает, что в моём обществе у него не было никаких интересных приключений! Он родился моим кузеном, а только и делает, что портит мне настроение!
- Ну, ладно уж! Я вовсе так не думал. И что ты взрываешься, словно бомба, при каждом слове?
- Молчи, недотёпа! Как ты смеешь сравнивать меня с какой-то там бомбой!
- Но ты ведь мгновенно взрываешься!
- Взрываюсь! Что это за выражение по отношению к моей учёной особе? Ты что, не знаешь, птенец желторотый, что в моём почтенном присутствии ты должен изъясняться более утончённо?
Дролль почесал за ухом и растерянно ответил:
- Ах, дорогой Фрэнк, я ведь родом из окрестностей Альтенбурга, а не из Морицбурга, как ты.
- К сожалению, к сожалению. И хотя ты мой самый настоящий кузен, провидение даровало нам самые разнообразные таланты. И хотя я обладаю недюжинным умом, никак не могу понять, как это нашим родителям пришла в голову мысль именно нас двоих связать такими близкими родственными узами.
- Ах, так! Значит, так! Так ты, что же, и знать меня теперь уже не хочешь?
- Будь так добр и не задавай глупых вопросов! Я как раз потому тебя так и люблю, что ты глупее меня. Что бы я делал со своей мудростью, если бы мне было некого учить уму-разуму? Ты делаешь меня счастливым, потому что мои слова, словно дождь, капли которого освежают убогих духом. Но внимание! Кажется, Олд Шеттерхенд собирается что-то делать.
Назначенный срок прошел, и Олд Шеттерхенд, свесившись вниз со склона, сложил руки у рта и крикнул:
- Токви Кава, эта хах!
Вождь услышал этот призыв. Было видно, что он отдал своим людям последние распоряжения, после чего отошёл от них и начал подниматься вверх в том самом месте, где спустился вниз, а в это время его воины складывали всё своё оружие в одну кучу. Вероятно, Чёрный Мустанг сказал им, с каким интервалом краснокожие должны подниматься друг за другом, потому что следующий отправился вслед за ним лишь тогда, когда он оказался наверху. Было заметно, что то ли после подъема, то ли от нервного возбуждения пульс у Токви Ка-вы бьется учащённо. Складывая руки за спиной, он хрипло сказал:
- Токви Кава сдержал свое слово, связывайте меня! Но смотрите, чтобы и вам когда-нибудь не связали руки ремнями! Если это случится, то вам конец!
Его связали и отвели немного в сторону. Остальных индейцев, поднимающихся друг за другом, связывали для большей надёжности уже попарно. Так, в конце концов, все краснокожие оказались наверху, и на земле лежало пятьдесят пар связанных команчей.
Токви Кава подозвал к себе Олд Шеттерхенда и сказал:
- Мне было нелегко склонить моих воинов к послушанию. Постараешься ли ты убедить бледнолицых, чтобы они сохранили нам жизнь?
- Я сделаю даже больше, чем обещал тебе, - ответил охотник. - Я уже говорил, что употреблю для этого всё свое влияние. Теперь, поскольку ты был послушен, я обещаю, что вы сохраните ваши жизни и свободу.
Команч в ответ на это разразился пронзительным смехом и, бросив полный нескрываемой ненависти взгляд на Олд Шеттерхенда, крикнул:
- Послушен? Я? Вам? Разве лев может быть послушен псу или буйвол скунсу? Как ты думаешь, кто ты такой? Ты гнойный нарыв на теле белой расы! А кто такой Виннету? Самый подлый и самый трусливый из апачей! У тебя, видно, во время последней зимы окончательно вымерзли мозги, если ты смеешь утверждать, что Чёрный Мустанг был тебе послушен! Клянусь Великим Маниту и душами всех наших вождей, к которым мы присоединимся в Краю Вечной Охоты, что придет время, когда вы узнаете, кто должен приказывать, а кто быть послушным!
Олд Шеттерхенд в ответ на это спокойно спросил:
- Ты хочешь этой своей болтовней лишить себя жизни? Ты ведь еще наш пленник.
- Фи! - презрительно засмеялся тот. - Токви Кава не даст себя запугать! Олд Шеттерхенд сказал, что мы можем быть уверены, что сохраним жизнь и свободу!
- Ах, так! Значит, ты всё-таки рассчитываешь на мое слово! А ты знаешь, какую честь ты мне этим оказываешь? Ладно, ты можешь нас оскорблять и дальше, поскольку я дал слово. Тебе известно, что Олд Шеттерхенд никогда не обманывает, поэтому ты уверен, что можешь по отношению ко мне нагло себя вести. Ты рычишь сейчас, как собака, которой выбили зубы, чтобы она не кусалась.
- Сам ты собака, - злобно крикнул Чёрный Мустанг. - Посмотри на мою ногу. Скоро я так тебя пну, что ты взвоешь от боли!
- Ты можешь многое себе позволить, зная, что я не нарушу своего обещания, - спокойно улыбаясь, ответил ему охотник. - Но не переусердствуй! Если ты не успокоишься, то будешь потом сильно жалеть.
- Жалеть? Это слово говорит о твоей слабости. Говори, что хочешь, мне смешны твои угрозы.
Тогда лицо белого охотника стало серьёзным, и он отчетливо произнёс:
- Хорошо, как знаешь! Я сдержу своё обещание, но ни слова, ни полслова сверх того. Ты вскоре узнаешь, что я собираюсь сделать. Я хотел поступить мягче, чем был обязан своим обязательством, но делать этого уже не стану. Мое предостережение исполнится очень скоро, расплата не заставит себя ждать!
Вместо ответа вождь команчей изловчился, подался, несмотря на то что был связан, вперед и плюнул на Олд Шеттерхенда. Тогда Виннету, обычно абсолютно невозмутимый, которого, казалось, ничто не может вывести из равновесия, сжал кулаки и воскликнул:
- Он плюнул на тебя! Кто должен покарать его за это, ты или я?
- Я, конечно, я. Но я поступлю иначе, чем ты думаешь, - ответил его белый друг. - Он не стоит того, чтобы его касалась твоя рука.