- Может быть, вы окажете мне честь объяснить, почему вы носитесь, как дикари, по улицам Ричмонда, - сказал Ли с иронической вежливостью.
Кузнец покраснел, но с готовностью ответил: - Чтобы дать этому негру урок, потому что он работает задешево и переманивает этим моих клиентов. Как белый человек должен зарабатывать на жизнь, если он должен работать, подстраиваясь под негров?
Два или три других кузнеца поддержали его одобрительными криками. То же продемонстрировали разнорабочие, полицейский и несколько человек из толпы, которая стремительно нарастала. Только черное лицо едва виднелось из-под сидящего на нем кузнеца.
- Отпусти его, - нетерпеливо сказал Ли. Когда кузнец слез с него, Ли спросил у негра: - Что ты можешь сказать в свое оправдание?
- Я свободный человек, сэр. Я выкупил себя из рабства еще до войны и работал на фабрике наравне с остальными кузнецами. После перемирия там все заглохло, работы не было, поэтому я стал работать самостоятельно. Я просто стараюсь выжить, сэр, это все, что я делаю.
- И ты стал работать за меньшую оплату, чем у всех этих людей здесь? - спросил Ли.
Негр-кузнец пожал плечами.
- Мне много не нужно, только, чтобы не помереть с голоду, как я уже сказал. - Он собрался с духом и продолжил: - Когда я прошу за работу столько же, как у них, они называют меня нахальным негром, говоря, что я этого недостоин, вот как все было, сэр.
Ли знал, что так все и есть. Он повернулся к кузнецам, которые хотели разобраться с негром.
- Этот человек ведь говорит правду? Он не сделал вам ничего плохого, он помогал своей стране и вам всю войну, а теперь вы решили устроить против него беззаконие?
- В том, что он говорит, есть немного правды. - Белый человек смотрел себе под ноги, чтобы не встречаться взглядом с разгневанным лицом Ли. Но он упрямо продолжал: - Но зачем говорить, что он не сделал мне никакого вреда? Он крадет мои средства к существованию, черт возьми! Я должен кормить свою собственную семью. И что, мне теперь нужно опуститься до заработной платы негра для себя, чтобы конкурировать с этим черным ублюдком? Это неправильно и несправедливо!
- Когда же генерал Ли озаботится о праве и справедливости для обычных белых? - Полубританский акцент человека из Ривингтона, как и его пестрая одежда, были необычными здесь, в Ричмонде, но он, казалось, выражал мнение большинства присутствующих. - У него столько домов и земель, что он не знает, что с ними делать. Он и ему подобные не волнуются о неграх, которые работают на него где-то там. Так какое же он имеет право с высоты своего положения говорить нам, что мы ничего не можем сделать сами по этому поводу?
- Это правда, ей-богу, - сказал кто-то.
- Так оно и есть, - кто-то другой вторил.
У семьи Ли было больше долгов и обязательств, с которыми он не знал что делать. Но никому здесь было не интересно слушать про это, а тем более поверить, услышав такое. Ривингтонец знал, как надо завести толпу, и действовал он грубо и безжалостно - никто в родном Ричмонд не посмел бы вот напасть на Ли в лоб, как он. Ли знал, что надо ответить сразу, чтобы не потерять свои позиции: это было даже более похоже на передряги на поле боя, чем его вежливые или иногда резкие дебаты с федеральными комиссарами.
Он сказал: - Бедные люди должны больше бояться беззакония, чем богатые, потому что они в меньшей степени способны защитить себя без закона. А полиция должна пресекать беспорядки и не допускать бунта, ибо вполне возможно в дальнейшем, если кто-то из вас попадет в неприятности, то она просто будет стоять в стороне, а не помогать вам.
Полицейский, на которого вдруг сразу обратилось очень много глаз, казалось, резко уменьшился в росте. Ли продолжал: - Никто, даже мужчина, преследующий его, не утверждает, что этот негр нарушил какой-либо закон или сделал что-либо плохое. А вдруг они придут к вам, сэр, если им не понравятся ваши цены?
Человек, на которого он указал в толпе, вздрогнул.
- Или к вам? Или к вам?
Он обратился к двум другим, но ответа не получил. Ривингтонец начал было что-то говорить, но Ли прервал его, глядя на людей в в серой форме Конфедерации: - Ваши товарищи отдали свои жизни, и отдали их за то, чтобы мы могли жить по нашим собственным законам. А вы теперь решили жить без закона вообще? Да я бы лучше сдался Аврааму Линкольну и жил по правилам Вашингтона, чем жить там, где закон не один для всех. Вы заставляете меня стыдиться называть себя вирджинцем и южанином.
Его войска всегда боялись его неудовольствия больше, чем пуль северян. Один из бывших солдат выдавил: - Простите, Масса Роберт.
Другой просто развернулся на каблуках и ушел, что послужило сигналом для всей толпы, которая начала рассасываться.
Ривингтонец, все еще не сдаваясь, сказал: - Я никогда не думал, чтобы кто-то, кто называет себя вирджинцем и южанином, будет принимать сторону черного человека над белым. Люди еще услышат об этом, генерал Ли.
Я сам займусь этим - вот что он имел в виду.
- Рассказывайте, что хотите, сэр, - ответил Ли. - У меня нет амбиций на какую-либо должность, кроме той, что я в настоящее время имею.
В какой-то степени это было правдой, независимо от того, какие виды имел на него Джефферсон Дэвис.
- Я не боюсь лжи, моя репутация вряд ли от нее пострадает.
Ривингтонец ушел прочь без ответа. Подошвы его тяжелых сапог оставляли характерные отпечатки на улице. Ли замечал это и раньше. Ему было интересно, из чего были сделаны такие затейливые подошвы; они были явно лучше гладкой кожи или дерева. Еще один трюк из будущего, подумал он. Он щелкнул вожжами Странника и поехал дальше.
Кастис Ли бросил экземпляр газеты "Вестник Ричмонда" на стол отцу.
- Что все это значит? - спросил он, указывая на заметку, занимавшую большую часть нижней правой колонки на главной странице. - Тут пишут, что вы помогли Джону Брауну, вместо того, чтобы привлечь его к ответственности.
- Позволь мне самому посмотреть, мой дорогой мальчик. - Ли склонился, чтобы прочитать не всегда четко отпечатанный текст. Закончив, он разразился смехом. - Только от одного этого любой человек будет считать меня хуже даже радикального республиканца, не так ли? Но так как люди прекрасно знают, что я не такой, я не верю, что они осудят меня только за это.
- Надеюсь, что нет, - согласился Кастис. - Но мне любопытно, что породило такой тон заметки? Кто подал идею? Что-то должно быть еще, кроме злобы репортера.
- Злой умысел был, но дело не в репортере.
Ли кратко объяснил причину заметки в газете.
- Я не и не думаю, что ты сказал, что Линкольн был бы лучшим президентом южной Конфедерации чем Джефф Дэвис, - заметил его сын. - Это как-то совсем не похоже на тебя.
Он тоже засмеялся от собственных слов.
- Но это уж слишком, не так ли? Ривингтонец, представивший информацию для газеты, слишком уж переборщил, чтобы кто-нибудь воспринял это серьезно.
Но смех Ли вскоре иссяк.
- Если бы ривингтонец там не присутствовал, то об этом бы сообщалось так, как оно и было. Это была сплошная провокация. Он изо всех сил старался натравить толпу против свободного негра и против меня за заступничество над ним. И это не первые разногласия по таким вопросам, что я имел с организацией "Америка будет разбита".
Лицо Кастиса Ли также стало серьезным. Его черты, более крупные, чем у его отца, лучше передавали эмоциональные оттенки. Он сказал: - Они могут стать опасными врагами. Я пристально наблюдал за ними, с тех пор, как ты поставил передо мной такую задачу в феврале этого года. С одной стороны, одно только то, что они широко тратят золото в нашей стране, ограниченной в звонкой монете, предоставляет им влияние, несоразмерное их численности.
- Об этом я слышал, - сказал Ли. - Но выражение с одной стороны подразумевает и с другой стороны. Что еще ты узнал?
- Тебя уже не удивит, что они наиболее радикальны в негритянском вопросе. - Кастис покачал головой. - В каком направлении мы будем развиваться при таких советчиках, скажи, отец? Законопроект, недавно внесенный в Палате представителей, призывал к тотальному порабощению или высылке всех свободных негров из Конфедерации. Конгрессмен Олдхэм из Техаса, который подал законопроект, купил прекрасный дом не так далеко от вашего и заплатил золотом за него. А сенатор Уолкер из Алабамы, который, как считалось, несомненно, выступит против такого закона, как-то непривычно затих. Я захотел разобраться в этом, и мне это удалось.
- Просвети меня, пожалуйста, - сказал Ли, когда Кастис замолчал.
- Похоже, - сказал Кастис, поднимая бровь, - мужчины из Ривингтона как-то получили дагерротип сенатора Уокера в интимных объятиях с другой женщиной, не женой. Их угрозы воспроизвести и распространить эту фотографию по всей столице штата Алабамы Монтгомери было достаточно, чтобы заполучить его молчание.
- Это не назовешь джентльменской тактикой, - заметил Ли.
- Нет, конечно, но это чертовски эффективно. - Кастис усмехнулся. - Изображение таких томных объятий еще надо умудриться получить. И как при этом не заметить человека с камерой?
- Ривингтонцы дали нам совершенные ружья. Почему бы у них не быть фотокамер лучше, чем наши?
Ли говорил медленно, но слова, казалось, повисли в воздухе после того, как они вылетели из его губ. Автоматы, консервы, лекарства, привезенные из 2014 года, были чудесами здесь и сейчас, потому что он и другие не могли себе представить такого. Но в 2014 году, они должны были быть обычным явлением. А что еще могло появиться оттуда? Да что угодно, был единственный ответ, к которому пришел Ли. Эта мысль взволновала его. Если люди из Ривингтона могли вытягивать любые чудеса из-под шляпы, когда они нуждались в этом, как можно удержать их от того, чтобы они могли делать все, что хотели? Ответ на вопрос был очевиден.
- Ты понял, отец, что они могут быть опасны? - повторил Кастис.
- Я никогда не сомневался в этом, мой дорогой мальчик.
Ли представил себе, как какой-нибудь человек в пятнистой одежде будет постоянно сопровождать его с невероятно маленькой камерой. Он всегда был идеалом для красивых женщин, и учитывая болезнь уже немолодой жены, его вполне могли считать способным совершить нечто неприличное. Но долг управлял его личной жизнью так же строго, как и общественной. Его гипотетический фото-шпион ушел бы домой разочарованным.
- И что теперь, отец? - спросил Кастис.
- Передай все, что ты узнал о конгрессмене Олдхэме и сенаторе Уокере президенту, - сказал Ли. - Это то, что он должен знать, и ты не должен скрывать это от него.
- Я сообщу ему непосредственно, - обещал Кастис. Он потянулся через стол и положил руку на плечо отца. Немного удивленно, старший Ли посмотрел в глаза своего сына. С беспокойством в голосе, Кастис сказал: - Пойми хорошенько, отец. Ривингтонцы могут быть весьма недобрыми с теми, кто решил выступить против них. Они могут применить средства более тяжелые, чем это.
Он постучал по экземпляру газеты.
- Это так, но их горстка среди нас, и не это меня беспокоит, - сказал Ли. - Если я позволю им успешно давить на меня, им нужно будет очень постараться.
Кастис кивнул, успокаиваясь. Ли, однако, в уме, разделял его опасения. Хотя ривингтонцев было и мало, но их опасные возможности оставались в значительной мере неизвестными. Он не обманывался насчет их намерений и не собирался выпускать их из виду.
* * *
- Садитесь, друзья мои, - сказал Джуд Бенджамин, приветствуя федеральных комиссаров, прибывших в резиденцию кабинета Министров. Он, вице-президент Стивенс, и генерал Ли ожидали представителей Линкольна, прежде чем занять кресла. Бенджамин продолжил: - Как я понимаю, вы, наконец-то принесли ответ на наше предложение о выборах в Кентукки и Миссури?
- Да, это так, - сказал Уильям Сьюард.
- Вы, или, вернее, мистер Линкольн, заставили ждать нас достаточно долго, - едко заметил Александр Стивенс. - Всего лишь чуть менее трех недель.
- Вы и мистер Бенджамин - оба были в свое время сенаторами США, - сказал Сьюард. - Так что вы понимаете, что принятие решения такой важности не могло быть быстрым.
Ли, и несомненно его коллеги, понимали, что решение, каким бы оно было, было приурочено к использованию Линкольном максимально возможной политической выгоды. Но никто не проявил бестактности, чтобы сказать об этом прямо.
- И к чему же вы пришли, сэр? - спросил Бенджамин, когда Сьюард ничего более не сказал.
Госсекретарь США продолжил: - К сожалению, я должен сообщить вам, что президент отклонил ваше предложение. Он по-прежнему считает, что Федеральный союз неделим и не может согласиться с любым планом, который предполагает его дальнейшее разрушение. Это его последнее слово по этому вопросу.
Ли затаился, чтобы не показать своего разочарования. Он уже видел, как облако войны вновь поднимается над двумя штатами, остающимися предметом спора. Уже видел поезда из Ривингтона, полные АК-47 и металлических контейнеров с боеприпасами. И предчувствовал, как люди из "АБР" упрочат свое влияние на Конфедерацию: в боевых действиях их помощь против богатого Севера будет необходима.
- Мне бы хотелось, чтобы мистер Линкольн еще раз подумал, - сказал он.
Сьюард покачал головой.
- Как я уже говорил, генерал, это наше окончательное слово. Есть ли у вас дополнительные предложения по этому вопросу?
Когда ни один из комиссаров Конфедерации не ответил, он поднялся на ноги.
- Тогда всего хорошего, господа.
И вместе со Стэнтоном и Батлером он вышел из кабинета.
- Еще одна война - и так скоро? - простонал Ли.
- Навряд ли, генерал Ли. - Улыбка Джуда Бенджамина стала шире. - Проиграв войну, Линкольн теперь должен продемонстрировать столько жесткости, сколько он может. Его, так сказать, окончательное слово может оказаться ничем после восьмого числа следующего месяца. Если он победит на выборах, то ему не нужно будет больше выпендриваться перед избирателями. Вот и вся причина. А если он проиграет, то может дать согласие из-за страха, что демократы предложат нам большие уступки в дальнейшем.
Ли начал опять теребить свою бороду. Через несколько секунд он склонился перед креслом госсекретаря.
- Если бы я был в шляпе, я бы обнажил ее перед вами, сэр. Я вижу еще раз, что в вопросах политических - я, как малыш в лесу. Обман является важным элементом военного искусства - это так - но в ваших сферах он кажется не только необходимым, но и преобладающим.
- Вы держитесь прекрасно, генерал, учитывая ваши внутренние настройки на честность и порядочность, - заверил его Бенджамин. - Ведь предложение, которое федералы рассматривают, поступило от вас, в конце концов.
- Честность не всегда является недостатком политика, - добавил Александр Стивенс. - Иногда она даже становится привлекательной - без сомнения, в силу своей новизны.
Два ветерана политической арены развеселились. Бенджамин смеялся глухо, тряся толстым животом, Стивенс ограничился несколькими тонкими, сухими смешками. Глаза вице-президента скользнули по Ли, который задумался, знает ли Стивенс о планах Джефферсона Дэвиса насчет него, и если знает, то, что он думает об этом. Стивенс вполне мог мечтать о президентстве для себя и воспринимать Ли как соперника.
Даже если и так, то виду он не подавал. Все, что он сказал, это было: - В связи с тем, что никакого дальнейшего прогресса в переговорах вероятнее всего не будет, по крайней мере не раньше, чем Соединенные Штаты проведут свои выборы, мы не можем также что-либо предлагать, пока эти результаты не станут известны. Итак, господа, я предлагаю отложить пока переговоры с федеральными комиссарами.
Джуд Бенджамин кивнул. Ли также был согласен с этим, заявив: - Вы совершенно правы. Кроме того, я совершенно не против, чтобы получить дополнительную передышку. После этой говорильни, тихое общение со своей семьей было бы для меня чрезвычайно приятным. Прошу меня извинить, но семья для меня в данный момент превыше всего.
На это никто не возражал.
* * *
Нейт Коделл торопился в лавку в Нэшвилле. Рэфорд Лайлз вышел на звон дверного звонка.
- О, доброе утро, Нейт. Чем я могу быть полезен вам сегодня?
- Тем, что продадите мне шляпу, клянусь Богом. - Коделл провел руками по волосам и бороде. Уже мокрые, они стали еще влажнее. Дождь барабанил по крыше, дверям, окнам. - Я потерял свою последнюю в Диких Землях, и с тех пор как-то обходился без нее.
- Какую именно вам надо? - Лайлз показал на ряд шляп на крючках под потолком. - Соломенную? Или шелковую, как у городских?
- Спасибо за предложение, мистер Лайлз. Мне нужно из простого черного войлока, такую же, как я потерял. Я вижу одну такую здесь, и если она мне подойдет, я не пожалею половину моей будущей годичной зарплаты для этого.
Они беззлобно торговались некоторое время. Коделл в конечном итоге купил шляпу за тринадцать долларов в банкнотах. Банкноты Конфедерации еще котировались, несмотря на прекращение войны. Он знал, что мог купить шляпу за серебряный доллар с небольшим, но, как и большинство людей, он выкладывал звонкую монету только тогда, когда это было крайне необходимо. Он надвинул шляпу низко на голову, прежде чем снова выйти под дождь.
- Подождите чуток, - сказал Лайлз. - Чуть не забыл, я же получил пару писем для вас.
Он сунул руку под прилавок и передал Коделлу два конверта. Затем поднял голову и улыбнулся.
- Это вот от Молли Бин из Ривингтона, ведь вы же ждали весточки от нее? От своей милашки?
- Она мне только друг, мистер Лайлз. Сколько раз мне говорить вам об этом?
Щеки Коделла покраснели. Его смущение было видно даже при тусклом освещении магазина, где Лайлз подтрунивал над ним. Это только заставило его покраснеть еще больше. Чтобы дать себе момент оправиться, он взглянул на другой конверт. Тот был от Генри Плезанта, из Уилмингтона. Коделл усмехнулся, когда увидел имя инженера. Плезант и в самом деле стал востребован в Уилмингтоне на железной дороге, с зарплатой много превосходящей зарплату Коделла в качестве школьного учителя. Он вскрыл письмо и быстро прочитал его. Конечно же, у Генри все было в порядке: - Намереваюсь вскоре закончить с арендой жилплощади и купить себе приличный дом.
Коделл не смог удержаться от укола зависти. Он жил в арендованной комнате на Джойнер-стрит, и у него не было никаких шансов на улучшение.
Плезант продолжал в письме: - Я удивляюсь, как вы, каролинцы, вообще построили железную дорогу и умудрялись эксплуатировать ее при нехватке мужчин, подготовленных не только в механике, но и в отсутствии вообще какой-либо другой квалифицированной рабочей силы. Я написал нескольким шахтерам из Пенсильвании, часть из из которых я знал еще до войны, а другие служили в моем полку, призывая их приехать сюда. Я надеюсь, что они прибудут в ближайшее время, несмотря на то, что поездки между США и Конфедерацией остаются до сих пор неофициальными.