Джулия повернулась и быстро помчалась по направлению к задней части дома, грохоча туфлями по дубовым половицам. Ли медленно последовал за ней. Его жена и дочери беседовали за столом в столовой, когда он вошел. Джулия уже спешила обратно, промчавшись мимо него. С тревогой в голосе его младшая дочь Милдред сказала: - Боже мой, отец, что ты сказал ей: что ты продашь ее дальше на юг, если она не будет двигаться быстрее?
Его дочь Мэри и его жена улыбнулись. Агнес сидела без эмоций, она улыбалась редко. Не сдержавшись, Ли также улыбнулся; он с трудом представлял себе грандиозность того, что придется совершить Джулии, чтобы уберечь себя от продажи на юг. Хорошим слугам, которые работали на хороших хозяев - к которым он без ложной скромности причислял и себя - не стоит беспокоиться о таких вещах. Но это шутка, развеселившая всех, все же подчеркивала, обыденность рабства.
И все же он серьезно ответил: - Дорогая, я сказал ей, что я собираюсь освободить ее.
Его дочери и Мэри Кастис Ли с удивлением уставились на него.
- Вот как? - сказала последняя. Ее голос почему-то был резким.
Деньги, на которые была куплена Джулия, были ее собственными, правда, сейчас доход от имений был незначительным. До войны ее личный доход был значительно больше, чем его собственный. Кроме того, из-за ее болезни, ей требовался постоянный уход.
- С какой стати вы решили сделать это, отец? - Мэри Ли повторила вслед за матерью.
- Что я буду делать без нее? - добавила Мэри Кастис Ли.
Ли решил сначала ответить на вопрос дочери: - Потому что, дорогая моя, в настоящее время мы не можем не прийти к заключению, что рабство уходит в прошлое. Мы вели нашу великую войну за независимость, которая только что закончилась, так что наши штаты теперь могут сами управлять собой наилучшим образом. То, что мы победили и не потерпим теперь вмешательства в наш образ жизни от Севера, это хорошо. Но мир за пределами наших границ не перестал осуждать нас, несмотря на независимость.
Он рассказал про замечание лорда Рассела и Джеймса Мейсона.
Его старшая дочь взъерепенилась.
- Если Вашингтон не имеет никакого права вмешиваться в наши дела, то уж Англия тем более.
- Возможно, и так. Тем не менее, когда практически весь мир придерживается таких позиций, нужно задаться вопросом о справедливости этих позиций. Храбрость, которую проявили Северные цветные войска, заставила меня задаться вопросом о справедливости продолжения нашей политики рабства. Но последней каплей для меня стала упорная борьба бывших северных негритянских полков в Луизиане и других штатах долины Миссисипи, которую они продолжают вести против генерала Форреста.
- Но отец, именно поэтому многие люди считают Форреста героем, который хочет поставить этих черных мужчин на свое место, - сказала Агнес.
- Пусть другие думают так, как хотят. Негры в Миссисипи и Луизиане безусловно понимают, что их борьба обречена. Генерал Форрест - один из наиболее способных командиров и имеет за собой всю мощь Конфедерации. Но негры продолжают сражаться, чтобы продемонстрировать всем, что они такие же люди, как и любые другие. Сражаются, чтобы доказать, что порабощение негров белыми было несправедливым.
- Никто здесь не собирается оспаривать твои слова, - сказала Мэри Ли.
- Это все очень красиво и очень логично, Роберт, но кто будет заботиться обо мне, если Джулия получит свободу? - спросила Мэри Кастис Ли.
- Думаю, что она же и будет, но уже за заработную плату, - ответил он. - Перри служит мне так в течение многих лет.
Его жена поморщилась и сказала: - Твое мировоззрение значительно изменилось.
- Это так, - сказал он твердо. - Не берусь судить о других, но я нахожу, что не могу с чистой совестью продолжать владеть человеческими существами, которые, я убежден, попали в худшие обстоятельством по принуждению, а не по рождению.
- Прекрасно, - сказала Мэри Кастис Ли с улыбкой, удивившей его. - Мой отец одобрил бы тебя.
- Полагаю, что да.
Ли подумал, что его тесть пользовался услугами нескольких сотен рабов при жизни и освободил их только в своем завещании, когда они ему уже были не нужны. Это было великодушие, но, по мнению Ли не вполне искреннее.
Он также вспомнил слова Джефферсона Дэвиса, что он отстаивал бы независимость Юга, даже если бы это означало идти в горы и бороться там долгие годы, и его собственный ответ, что он слишком стар, чтобы сделаться партизаном. Многие из негров бывшего Союза, даже в том возрасте, что еще помнили работорговлю, воюют. И еще больше чернокожих, которые сами не могли пойти в бой, будут постоянно поддерживать тех, кто это делает. До войны восстаний рабов на Юге было мало, они были незначительны и быстро подавлялись. Но те времена закончились. Конфедерация выиграла гражданскую войну. Независимо от того, как яростно Форрест воевал против негров, все еще только начиналось.
Он удивлялся сам себе. Раньше ему и в голову не могло прийти, чтобы взяться за оружие против Соединенных Штатов Америки. А теперь, когда он это сделал, он не видел лучшего способа послужить новой стране, которую он помог создать, чем стать по-сути аболиционистом.
Переговоры с федеральными комиссарами затянулись. Не столь уж важные вопросы разрешились: в обмен на оставление конфедератами претензий к Нью-Мексико, США отдавали Индейскую территорию. Джуд Бенджамин предсказывал это после первой встречи. Ли задавался вопросом, почему то, что казалось настолько очевидным, так долго решалось.
- Из вас никогда не выйдет дипломата, генерал Ли, несмотря на ваши многочисленные достижения и достоинства, - сказал Бенджамин; его дежурная улыбка стала еще шире. - Если бы Соединенные Штаты быстро уступили нам Индейскую территорию, мы могли бы набраться наглости, чтобы сильнее надавить по вопросу о Миссури. Точно так же, если бы мы отказались от Нью-Мексико без борьбы, федералы восприняли бы это, как слабость, и не так легко пошли бы нам навстречу по Индейским территориям.
Таким образом, эти переговоры напомнили Ли кампанию на истощение, которую Грант вел против него весной 1864 года, хоть это было и не в его стиле. Имея перед собой врага в поле или затруднение в жизни, он всегда стремился преодолеть их одним смелым ударом. Хотя Гранту это и не удалось, сам принцип работал, по крайней мере, в отношении Сьюарда, Стэнтона и Батлера. Дав понять, что Соединенные Штаты были готовы сражаться за Мэриленд и Западную Вирджинию, они убедили Джефферсона Дэвиса и получили их. Ли согласился с этим решением; повоевав в обоих государствах, он видел, что люди там выступали за Союз.
С Кентукки и Миссури было сложнее. Соединенные Штаты были готовы бороться, чтобы сохранить их, но и Конфедерация также не собиралась отступать. Страсти по обе стороны накалялись. Ли напряженно искал выход из этой запутанной проблемы. Наконец, к нему пришла смелая идея. Он озвучил ее перед президентом Дэвисом. Дэвис, как правило предпочитавший прямоту, после некоторых колебаний дал свое согласие. Теперь Ли ждал подходящего момента. И такой момент наступил в конце сентября. После серии пламенных речей Фримонта, Линкольн оказался в трудном положении даже среди республиканцев. Все три федеральных комиссара пришли на очередную сессию переговоров явно поникшими. Батлер, начавший войну как демократ, был одной ногой и парой пальцев другой в лагере Фримонта. Стэнтон, лояльный Линкольну, был мрачен, осознавая шаткость будущего своего покровителя. А Сьюард, который в свое время баллотировался в президенты, а позже пытался доминировать над Линкольном, как Государственный секретарь, имел вид человека, который еще раз задался вопросом, как судьба позволила этому долговязому увальню победить его.
Увидев людей за столом напротив него в таких печальных размышлениях, Ли начал разговор: - Друзья мои, я думаю, что нашел способ, чтобы просто разрешить наши трудности, касающиеся споров о Кентукки и Миссури. Надеюсь, вы согласны, что наши два великие республики должны решать свои проблемы, согласуясь с принципами, что исповедуют обе наши группы.
- Это с какими такими принципами? - спросил Стэнтон. - Теми, которые провозглашают, что человек может купить и продать другого человека? Мы не поддерживают такие принципы, генерал Ли.
Ли никак не отреагировал на это заявление. То, что он сам был согласен в этом со Стэнтоном, только усложняло его положение на переговорах. Он ответил: - Те принципы, что правительство создается на основе согласия управляемых.
- И что? - Голос Бена Батлера был наполнен профессиональным презрением адвоката. - Полагаете, негры в ваших владениях дали согласие на ваше господство над ними?
- Они имеют те же права среди нас, как и в большинстве северных штатов, - ответил Джуд Бенджамин. Он вежливо кивнул Ли. - Продолжайте, сэр.
- Спасибо, господин министр. - Ли бросил взгляд через стол на комиссаров из Соединенных Штатов. - Господа, вот что я предлагаю: пусть граждане двух штатов решат этот вопрос для себя честным голосованием, а не под влиянием силы или присутствия войск Соединенных Штатов или Конфедерации. Президент Дэвис дает обещание от имени Конфедерации соблюдать результаты таких выборов. Искренне надеюсь, что президент Линкольн также согласится с тем, что, в конце концов, это наиболее справедливое решение дилеммы, стоящей перед нами.
- Справедливое? - Уильям Сьюард произвел большее впечатление своей слегка приподнятой бровью, чем Батлер своим показным презрением. - Как вы можете говорить о справедливости, сэр, когда вы настаивали на выводе только федеральных сил и ни одного подразделения из ваших собственных?
- А как вы можете говорить о справедливости, удерживая эти штаты силой оружия, препятствуя осуществлению ими своих суверенных прав? - отпарировал Ли.
Бен Батлер поморщился: - Еще одна новая бесполезная затея, которую вы, конфедераты, придумали.
- Вот уж нет, сэр, - сказал Джуд Бенджамин. - Мой предшественник на посту госсекретаря, мистер Р. М. Т. Хантер, излагал аналогичное предложение в письмах в феврале 1862 года. А Мейсон и Слайделл - в Лондоне и Париже соответственно. Мы действительны были готовы поддержать волю людей, высказанную ими непосредственно на выборах. Соединенные Штаты постоянно заявляют о своей приверженности к демократии. Есть ли у них такая же приверженность к ней, когда ее результаты не оправдают их желания?
- Разумеется, мы за демократию, - сказал Стэнтон. - А вот вы вышли из Союза, когда последние выборы не оправдали ваших надежд.
В этом выстреле было немало правды. Но вице-президент Стивенс полностью игнорировал его в своем ответе: - Джентльмены, представители США, во имя элементарной справедливости, мы просим вас передать президенту Линкольну предложение генерала Ли, и при первой возможности, передать нам его ответ.
- Как вы знаете, он уполномочил нас действовать в качестве его полноправных представителей в этом вопросе, - сказал Сьюард. Ли чувствовал, что федеральный госсекретарь не желает делать того, о чем попросил Стивенс. На протяжении всей войны, Линкольн, несмотря на его решимость вернуть Юг в США, иногда проявлял гибкость в отношении того, как именно это возвращение может произойти. Он также продолжал верить, вопреки очевидному, что значительные проамериканские настроения остаются в отделившихся штатах. Если он так же преувеличивал симпатии двух пограничных штатов к Вашингтону, то он мог бы прислушаться к такому предложению. Ли рассчитывал на это, когда он выдвинул его.
Улыбнувшись, он сказал: - Конечно, но можете ли вы, господа, быть уверены, что ваш президент во всем будет согласен с вами?
Он ясно видел замешательство Стэнтона, ненавидящий взгляд от Батлера и обычную невозмутимость Сьюарда. Сьюард сказал: - Поскольку очевидно, что вы на этом настаиваете, мы сделаем то, что вам требуется. - Он поднялся на ноги. - Соответственно, мне кажется, мало смысла в продолжении сегодняшней дискуссии. Не будете ли вы так любезны, чтобы подготовить формулировку в письменной форме, для того, чтобы избежать риск непонимания, что именно вы имеете в виду?
Ли вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги и протянул его Сьюарду.
- Я взял на себя смелость сделать это заранее.
- Э-э-да. Конечно.
Слегка дрожащей рукой Сьюард взял бумагу, чтобы убедиться, что это именно то, потом кивнул и наклонился в сторону, чтобы упрятать документ в саквояж, стоявший слева от стула.
Как только он это сделал, Александр Стивенс медленно добавил: - Генерал Ли слишком вежлив, чтобы спросить вас, считаете ли вы его предложение более предпочтительным, чем перспективы возобновления конфликта с использованием нашего нового оружия, но я хочу, чтобы вы помнили о такой возможности, учитывая результаты последних наших встреч.
- Такие перспективы далеки от наших мыслей, я вас уверяю, - холодно ответил Сьюард. Стэнтон клацнул зубами так, что звук был очень хорошо слышен. Ли слышал о такой вещи, но никогда раньше не наблюдал: еще один сюрприз, пусть крошечный, в год, наполненный чудесами. Но Бен Батлер сказал: - Если бы вы, южане были настолько полны желания снова повоевать, то вы, господин вице-президент, обошлись бы без этих вежливых разговоров и предъявили бы нам свои условия с оружием в руках. Но если вы решили сделать иначе, то я бы попросил вас следовать учтивости вообще и воздерживаться от таких угроз отныне.
Батлер был просто мечтой художника-карикатуриста. Впрочем как и, только в другом ракурсе, его хозяин, Авраам Линкольн. Ли презирал его. Не сказать, что он был плохим оратором, но он был каким-то скользким. Как солдат он был смешон. Но в битве умов он был неплох. И он явно подбодрил своих коллег по Комиссии, когда они попрощались с Бенджамином, Стивенсом и Ли.
- Итак, мы ждем, - сказал Ли. Дождавшись подходящего дня для оглашения своего предложения, он по-прежнему был готов, имея железную волю, снова набраться терпения.
Джуд Бенджамин сказал: - Линкольн сейчас слишком занят в переговорах со всеми фракциями, чтобы дать нам разумный ответ в ближайшее время. Последнее, что я слышал - Макклеллан призывает к вторжению в Канаду, по-видимому, чтобы увеличить территорию Соединенных Штатов взамен той, что они потеряли при обретении нашей независимости.
- Вторжение может быть успешным, вообще говоря, но только не с теми планами, что есть в голове у Макклеллана, - сказал Стивенс. Три федеральных комиссара откровенно рассмеялись. Бенджамин заметил: - Он наиболее, после римского полководца Квинта Фабия Максима, заслуживает прозвища "Неторопливый", но Фабий тактикой проволочек спасал свое государство, а Маклеллан в борьбе с нами ничего другого вообще не проявил.
Ли был по своей природе справедливым человеком. Здесь его справедливость выразилась молчанием - Бенджамин говорил правду. Более энергичное проведение северянами военной кампании могло бы привело к падению Ричмонда еще за два года до того, как мужчины из Ривингтон прибыли со своими АК-47. Также, если бы они провели более решительный штурм в Шарпсберге, позже в 1862 году, то почти наверняка уничтожили бы армию Северной Вирджинии. Неторопливый в вопросах военных, Макклеллан зато проявлял энергию в своих высказываниях.
- Любопытно, что он все еще герой в глазах многих солдат-северян, - отметил Стивенс.
- Ну а почему бы и нет? - сказал Бенджамин. - Их война не дала им настоящих героев. Нам повезло больше.
Он смотрел прямо на Ли.
Тот уставился на затейливый цветочный узор ковра. Он всегда имел уважение в военных кругах, и в конце войны это уважение стремительно возросло. Но никогда не задумывался, что имеет более широкое признание, вроде того, что имел Джефферсон Дэвис, баллотируясь на пост президента. Широкое общественное восхищение им было явно, и Джуд Бенджамин назвал его героем без какой-либо иронии. Он еще не знал, что делать с таким отношением к нему. Упоминание Фабия напомнило ему об обычае во время римского триумфа, который выражался в том, что специальный человек, стоящий рядом с триумфатором, шептал ему: - Помни, что ты смертен.
Римляне были весьма практичными людьми.
Он не нуждался в дополнительном напоминании о своей смертности. Боль в груди, что иногда накатывала на него, говорила ему все, что он хотел знать. Белые таблетки от ривингтонских пришельцев помогали ему держаться, но годы военной кампании давали себя знать. Он встал, попрощался с коллегами, спустился вниз и вышел на улицу. К его облегчению, долгий летний зной начинал ослабевать. Негр-дежурный, увидев его, умчался в близлежащие конюшни и вскоре вернулся со Странником.
- Вот, прошу, Масса Роберт.
- Спасибо, Лисандр, - сказал Ли. Раб широко улыбнулся, радуясь, что его имя помнят. Он, конечно, не знал, что это было лишь одной из тысяч маленьких хитростей, с помощью которых офицер зарабатывал авторитет у своих подчиненных. Были, как слышал Ли, такие же трюки и у политических деятелей. Эта мысль смутно тревожила его. Он не хотел быть политиком. Тем не менее, если это вдруг стало его долгом… Тронувшись вверх по улице на Страннике, он оставил эти бесполезные размышления. И поехал на запад, в сторону арендованного дома, в котором он жил. Движение на улице было оживленным, но без той напряженности военного времени. Меньше солдат, меньше транспорта. Дамы могли прогуливаться, не подвергая подол юбки опасности быть затоптанным. Мужчины находили время, чтобы остановиться и полюбоваться дамами в шляпках. Ли улыбнулся, наблюдая тот образ жизни, что сохранила победа Конфедерации. Что-то драгоценное исчезло бы в мире, если бы этот Юг был потерян.
Злые крики, топот бегущих ног, возгласы: - Стой, грязный негр!
Бедно одетый чернокожий бросился через улицу Франклина со стороны Восьмой улицы, почти перед носом Странника. Лошадь фыркнула и взбрыкнула. Ли едва удалось взять ее обратно под контроль, когда по крайней мере дюжина белых, машущих кулаками, пронеслась вслед за негром.
Ничто не разозлит профессионального солдата быстрее, чем вид толпы, не соблюдающей даже подобия дисциплины.
- Стой! - закричал Ли, встряхнув головой в полной ярости. Тем более, что двое белых во главе толпы были в военной форме Конфедерации. Резкая команда и тон, которым она была отдана, заставила их резко притормозить. Другие уткнулись в них. Но в самом острие погони парень в комбинезоне и кожаном фартуке кузнеца решил сбить негра с ног. Однако он не попал в чернокожего молотком, который нес в правой руке.
- Что во имя Бога здесь происходит? - отрывисто потребовал Ли. Он посмотрел на людей перед ним. Теперь они выглядели не разъяренными, а смущенными. Некоторые из них, вроде того, что пытался сбить негра, были кузнецы; другие, судя по одежде, разнорабочие. Но один был полицейским, а другой, увидел Ли с оттенком беспокойства, носил пеструю форму мужчин из Ривингтона. Этот парень сложил руки на бедрах и нагло смотрел на Ли. Не обращая на него внимания в данный момент, Ли спросил полицейского: - Вы, сэр, здесь для того, чтобы устранить этот беспорядок?
Лежащий на земле негр ответил прежде чем это удалось полицейскому: - Ничего подобного, сэр! Он во главе этой толпы.
- Ты заслуживаешь того, что сейчас получишь! - белый человек, сидя на чернокожем, поднял молоток, намереваясь ударить его. Тут он встретился глазами с Ли. Сабля Ли была чисто церемониальной частью его парадной формы. Рука Ли дотронулась до нее, хотя она оставалась в ножнах. Но присутствие Ли было сильнее оружия, сильнее любой сабли. Кузнец опустил молоток так же быстро, как и поднял его.