Мандракс побежал вдоль вала, передавая соплеменникам слова римского командира, а взоры стоявших вокруг бойцов вновь устремились на покидавшего их товарища. Повисло неловкое молчание. Вераг, стараясь сдержать слезы стыда, протянул Катону руку. Центурион принял ее и крепко пожал.
- Все в порядке, - сказал Катон. - Я тебя понимаю. Ступай. Используй хорошенько то время, которое у тебя еще есть.
Вераг кивнул, разжал пальцы, положил к ногам щит и копье, а потом, расстегнув ремешок, добавил к полученному всего день назад снаряжению еще и шлем. Бросив на оружие последний взгляд, он кивнул Катону, повернулся, спустился с вала и, перейдя на трусцу, затерялся средь хижин.
Катон оглядел оставшихся воинов.
- Кто-нибудь еще?
Никто не двинулся.
- Прекрасно. Тогда пошли по когорте. Мандракс, ты со мной!
Следя за тем, как его люди распределяются вдоль по валу, центурион слышал голос Макрона, выкрикивавшего приказы. Оглянувшись, Катон увидел, что легионеры мечут копья в толпу врагов, пытающихся прорваться в Каллеву. Потом ко всем прочим шумам битвы добавился грохот тарана, орудуя которым под прикрытием плетеных щитов дуротриги намеревались проломить себе путь.
ГЛАВА 32
Неожиданно на частокол над воротами обрушился мощный, несущий смерть град камней. Пущенные из пращей камни с резким стуком отскакивали от бревен, вторя хрусткому чмоканью вонзавшихся в дерево стрел. Но отнюдь не все вражеские боеприпасы растрачивались впустую: судя по раздававшимся здесь и там крикам, некоторые из них поражали бойцов маленького отряда Макрона.
Когда он огляделся, на караульной дорожке валялось уже шесть человек. Их товарищи продолжали метать копья вниз, в огромную черепаху, панцирь которой сплошь состоял из прямоугольных плетеных чешуек, отчаянно пытаясь пробить щиты, прикрывающие врагов, или, по крайней мере, ударами с силой пущенных копий вышибить их у дуротригов из рук. Но толку от этого не было никакого. Макрон нахмурился, когда еще один боец на валу упал, схватившись за торчащее из правого плеча древко стрелы.
- Укрыться! - выкрикнул он. - Всем сесть!
Легионеры мигом выполнили приказ, скорчившись под частоколом. Сильва и его писари взбежали на вал и, пригибаясь, потащили вниз раненых. Как только цели пропали из виду, вражеский обстрел прекратился, но стоило Макрону привстать, чтобы поглядеть за стену, на это отреагировали мгновенно. Он едва успел убрать голову, как в том месте, где она находилась, пронеслось с полдюжины стрел, чтобы исчезнуть в соломенном хаосе городских крыш. Оставалось одно: не высовываться и сидеть пока смирно. Вопрос, однако, состоял в том, как защитить проход, когда рухнут ворота. А в том, что это произойдет, сомневаться не приходилось: после каждого мощного удара тарана доски трещали, частокол на валу содрогался, клубилась пыль, осыпалась земля.
- Первые два отделения остаются здесь! Все остальные за мной!
Макрон пригнулся, сбежал вниз и, сопровождаемый остатками своего воинства, направился к открытой площадке перед воротами. Когда он добрался до места, грохнул новый удар, и между створками появилась узкая щель, а сыпавшаяся сверху пыль заплясала в пробившемся через нее столбике света.
- Сильва! - взревел Макрон.
- Командир?
- Ты и твои ребята, живо с повозки!
- Командир, но там раненые?
Сильва указал на лежавших вповалку людей.
- Сними их. Вели отнести на базу. Да пошевеливайся!
Как только раненых сгрузили, Макрон приказал своим людям положить щиты наземь и упереться руками и плечами в толстые деревянные спицы колес. Сам центурион с еще парой солдат встал к дышлу и потянул его.
- Ну-ка, навались! Налегай, сукины дети!
Люди напряглись, борясь с огромным весом тяжелой обозной повозки, кто-то стискивал зубы, кто-то хватал воздух ртом. Потом фура дрогнула и, надсадно заскрипев, двинулась с места.
- Катить, не останавливая! - натужно прокричал Макрон.
Сам он, изо всех сил упираясь ногами, направлял дышло к воротам.
- Налегай!
Грохнул еще один удар, и щель расширилась так, что через нее стал виден торец тарана, который враги отводили для нового удара. В следующий миг Макрон кивнул паре солдат, и они втроем, налегая на дышло, резко завели его в сторону, сшибив ненароком маленькую жаровню, дымившуюся еще с ночи. Грузно громыхающая повозка развернулась поперек проема ворот, надежно перекрыв проход в Каллеву.
- Очистить фуру! Убрать из нее все, кроме копий! А снизу напихать соломы! Живей!
Легионеры бросились выполнять распоряжения командира, в то время как таран, расщепляя при каждом ударе доски, продолжал молотить в ворота. На глазах у Макрона после очередного удара запорный брус задрожал, соскочил со скобы, и один его конец уперся в землю между воротами и повозкой.
- Слушай меня! - воскликнул Макрон, хватая щит и проверяя, на месте ли меч. - Ближнее отделение, со мной на телегу. Фигул - твое отделение остается внизу! Всех, кто попытается обойти фуру или пролезть под ней, убивать без разбору!
- Есть, командир.
- Остальные… и вы там, на валу! Живо на базу, организуйте ее оборону. Мы продержимся здесь какое-то время, а потом тоже рванем туда. Выполнять!
В то время как большая часть легионеров понеслась к римской базе, Макрон с оставшимся при нем заслоном приготовился к неравному бою. Центурион взобрался на повозку и подхватил с ее дна копье. Пять уцелевших бойцов отделения заняли позиции по обе стороны от него, прикрывшись щитами, и тоже вскинули копья, чтобы, как только враги прорвутся, беспощадно разить их.
Таран ударил опять, и, поскольку запорный брус уже ничего не удерживал, створки ворот с протестующим скрежетом разошлись, причем нижний конец дубовой балки взрыл землю, проведя в ней короткую борозду. В тот же миг дуротриги торжествующе взревели, бросили таран и, похватав щиты и оружие, устремились в пролом.
Однако первые из них совершенно неожиданно для себя напоролись на острые концы перешибленных досок, косо торчавших из остатков ворот. Раздались жуткие крики, кого-то из нападавших полностью насадили на эти обломки их же товарищи, напиравшие сзади. Когда первый ряд дуротригов перебрался через соплеменников, корчившихся на окровавленных деревяшках, Макрон нацелил копье и ударил подбегавшего к нему бритта в лицо. Воин завалился на сторону и упал под повозку. Макрон тут же забыл о нем, обратившись к следующему противнику. Он угодил тому в плечо, вырвал, не мешкая, копье из раны и ударил снова, уже наугад, благо искаженные дикой яростью физиономии дуротригов теснились всюду, и промахнуться тут было нельзя. Остальные стоявшие на телеге легионеры укрывались от мечей и копий врага за широкими, плотно сдвинутыми щитами и из-за них отбивали наскоки упорно наседающих дикарей.
На лицах солдат, вынужденных сдерживать напор несравненно более многочисленного противника, застыла отчаянная решимость. За борт повозки ухватилась чья-то рука, но Макрон мгновенно метнул копье в сплошную массу людей, валом валивших через разрушенные ворота, выхватил меч и ударил по этой руке, перерубив ее. Варвар с криком свалился на землю, прижимая к груди окровавленную культю. Однако враги напирали уже со всех сторон, порываясь проскочить под копьями и запрыгнуть в повозку.
- Мечи наголо! Мечи наголо!
Солдаты метнули вниз копья, с лязгом выдернули из ножен клинки, и кучка легионеров вплотную схватилась с кельтами, подступившими теперь так близко, что особый, присущий только им запах забивал римлянам ноздри. Стоявший позади фуры Фигул держал вторую линию обороны. Его люди, как и он сам, кололи копьями всех, кто пробовал пробраться вдоль стен проема или пролезть под телегой.
Легионеры, бившиеся под началом Макрона, вдруг в ужасе вскрикнули, и он, бросив быстрый взгляд, увидел, что одного из них тащат с повозки. Солдат грохнулся наземь и был тут же изрублен в куски вражескими мечами. Макрон, подавшись вперед, всадил клинок в глотку ближайшего варвара, потом вырвал его и через плечо громко рявкнул:
- Фигул!
- Слушаю, командир.
- Подожги там солому. Потом забирай свое отделение и уматывай.
Сам он неистово дрался, удерживая свою позицию, и с нарастающим исступлением неустанно рубил и колол. Лицо центуриона искажала гримаса ярости, но внутренне он ощущал удивительное спокойствие и постоянный приток странным образом окрыляющих его сил. Именно ради этого он и жил. Именно на это больше всего и годился. Вот единственная непреложная истина, какую ему довелось наконец-то познать. Он был рожден для боя, а потому даже теперь, перед казавшейся неминуемой смертью, чувствовал себя удовлетворенным и совершенно счастливым.
- Ну вы, хренососы, давайте! - выкрикнул он, обводя пылающим взглядом десятки повернутых к нему запрокинутых лиц. - Это лучшее, на что вы способны? Ну, недоноски! Вперед!
Ближний легионер бросил на центуриона встревоженный взгляд.
- Чего уставился? - проревел Макрон, разваливая, как перезрелый арбуз, голову подвернувшегося под его меч дуротрига. - Проникай в природу вещей!
- Командир!
Легионер отпрянул от неприятеля.
- Смотри! Мы горим!
Из-под дощатого днища повозки появились щупальца дыма, оттуда уже пробивались и красноватые язычки. Дыма, клубящегося вокруг фуры, становилось все больше, и солдат перекинул ногу через задний борт.
- Стоять! - рыкнул Макрон. - Никому без команды не прыгать!
Провинившийся легионер поспешно вернулся на место, успев поразить взбиравшегося на телегу врага. Внизу, под днищем, с треском разгоралась сухая солома, пламя быстро распространялась, пахнуло гарью, воздух стал едким. Глаза Макрона вдруг заслезились так сильно, что он зажмурился и лишь с усилием смог их открыть.
Невероятно, но дуротриги продолжали рваться вперед, прямо в пламя, уже стеной поднимавшееся от колес и лизавшее борта фуры. Они даже пытались орать свои кличи, но вскоре бросили, задыхаясь от кашля. Дымом, подсвеченным красными отблесками, заволокло все вокруг, превратив римлян, защищающих проход в Каллеву, в тени, пляшущие среди языков бьющего отовсюду огня. Неожиданно Макрону обожгло ноги. Он бросил взгляд вниз и увидел, что дно повозки уже начало прогорать.
- Убирайтесь! Бегом на базу! Живей!
Легионеры повиновались, перебрались через груду копий и попрыгали с дальнего борта телеги на улицу. Макрон переместился на пятачок, где огонь еще не был силен, и огляделся, желая убедиться, что враг не прорвется сквозь полыхающую преграду. Затем он повернулся, бросил на землю свой меч и щит, а сам прыгнул следом, но не устоял на ногах, грохнулся и неуклюже перекатился на четвереньки. Падение выбило из него воздух, так что мгновение он не мог даже вздохнуть, а когда попытался, то глотнул порцию едкого дыма. Горло перехватило. Он скорчился, борясь с приступом тошноты, но тут кто-то схватил его за руку и помог встать. Центурион сморгнул слезы и увидел Фигула.
- Уходим, командир!
Всунув меч и щит в руки центуриона, Фигул потащил его от пылающей фуры.
- Парень… тебе положено быть со своими людьми, - еле выговорил, давясь кашлем, Макрон.
- С ними все в порядке, командир. Я послал их вперед.
- Погоди!
Макрон оглянулся на ворота. Повозка полыхала вовсю, яркие, жаркие языки пламени с ревом и треском взметались ввысь, поджаривая и настил, и осыпающиеся стены. Центурион удовлетворенно кивнул: проход в город для врага был закрыт, во всяком случае на какое-то время, однако, чтобы взобраться на вал, дуротригам потребуется не так уж и много времени. Как ни крути, а Макрон обеспечил защитникам Каллевы только краткую передышку.
- Уходим.
Эта мысль мигом улучшила его настроение, и, подходя к командному пункту, трибун уже нежился в теплых волнах привычного самодовольства, на какое-то время совсем было покинувшего его.
- Ты кто, на хрен, такой? - осведомился Веспасиан при появлении визитера.