Теплый ветерок треплет его темные волосы, в синих водах отражается ослепительное полуденное солнце, мерно покачивается маленькая лодка. Вон там, прямо за бортом, плещется стая рыбешек: только протяни руку, и их можно будет достать.
Ярослав наклоняется к воде - вот они, совсем рядом, так что можно видеть каждый хвостик, каждую чешуйку, и не пугаются его пристального взгляда, не уплывают прочь. А сколько их! "Кажется, их число увеличивается, - думает Ярослав. - Верно. Уж этой громадной рыбищи точно здесь не было. И чего это она на меня так смотрит? Наверное, хочет сожрать. Или боится, что я ее сожру. А почему бы и нет?"
Ярослав резким движением опускает руку в воду, пытаясь поймать рыбину, и его пальцы сами собой плотно сжимаются в кольцо вокруг скользкого рыбьего тела. Но в тот же миг маленькая лодочка переворачивается, накрывает Ярослава, и вместе со своей добычей он идет ко дну.
Вот уже в прозрачных водах видно песчаное дно, Ярослав пытается от него оттолкнуться, но рыбина тянет вниз, не давая выбраться наверх. Евсеев, скрепя сердце, отпускает рыбу, но теперь вода, становясь словно живой, давит ко дну, и уже нечем дышать. Нечаянно взгляд Ярослава падает на свою руку: на ней алым пламенем горит заветный перстенек.
И тотчас вода отпускает Ярослава; словно сам превратившись в рыбину, он с легкостью поднимается наверх, и в грудь врываются живительные струи, спасая, от, казалось бы, неминуемой смерти…
- Черт побери, - заругался Ярослав, едва открыв глаза, - опять!
Однако на душе не было тягостного осадка, и, поразмышляв, Ярослав решил, что сон все-таки хороший - ведь он в конце концов спасся. А раз так, нечего и переживать…
- Ярослав, ты не поможешь мне? - впервые за время пребывания Евсеева в замке Вишневецкого обратился к нему с просьбой Януш.
- Конечно. А в чем дело? - удивился Ярослав - Януш имел не свойственную для своего возраста и положения гордость, и никогда ни о чем никого не просил, потому слова нового конюха очень его удивили.
- Знаешь… Ну… Э-э-э… - мялся Януш, не зная, как бы лучше попросить Ярослава.
- Говори прямо, что нужно? - прервал Евсеев мучения парнишки.
- Конечно, теперь это моя работа, вот только никто в замке, кроме тебя, не сможет это сделать… - Издалека начал Януш. - Не зря я его Бешеным прозвал - он никому в руки не дается, а ведь жеребца пора объезжать.
- А-а-а, - сообразил Ярослав, что Януш ведет речь о его любимце, - Бешеный, говоришь? Верно. Упустим время, потом ничего не сделаешь. Ладно, попробую, - хлопая парня по плечу, обнадежил его Евсеев, - хотя, если говорить правду, я и сам этого коня побаиваюсь. Да, Януш, а у тебя помощник есть или ты один?
- Взяли тут какого-то, - обиженно заметил Януш, - и где только такого безрукого нашли!
- А ты бы один справился? - вспоминая свою службу, когда Гришка якобы болел, поинтересовался Ярослав.
- Вряд ли, - честно признался Януш. - Но зачем же кого попало брать?
- Ладно, конюх, готовь Бешеного, а я пока переоденусь.
Конь и впрямь оправдывал свое имя - Евсееву стоило немалого труда даже оседлать Бешеного.
- Красив строптивый, правда, Ярослав? - восхищенно спросил Януш.
- Красив-то красив, да вот только как обуздать этого красавца? - не столько Янушу, сколько самому себе сказал Ярослав.
- Мне кажется, - поддержал Ярослава Януш, - у тебя получится - Бешеный к тебе иначе относится.
В словах Януша была доля правды - за то время, пока Евсеев с парнишкой пробирались за город, Бешеный то ли узнал своего прежнего хозяина, то ли просто присмирел, так что у Евсеева появилась надежда на то, что из всей этой затеи выйдет хоть какой-то толк.
Странно, но запрыгнуть на Бешеного Ярославу удалось легко: конь вел себя совершенно спокойно, и, казалось, даже не замечал навалившейся на него обузы.
- Ух ты! - не в силах скрыть своего восхищения, воскликнул Януш. - И как у тебя получилось! Сколько раз я пытался на него запрыгнуть, так он меня даже близко не подпускал.
Евсеев легонько стеганул коня, и в тот же миг, словно вихрь, Бешеный сорвался с места. "Зверь!" - блеснула у Ярослава одна единственная мысль, и больше он уже ни о чем не думал.
Бешеный понес настолько быстро, что даже у видавшего виды Ярослава перехватило дух. Пытаться управлять конем было бесполезно - вцепившись одновременно и в поводья, и в гриву коня, Евсеев пытался совершить только одно - не слететь с коня во время этой бешеной скачки.
По опыту Ярослав знал, что пытаться обуздать коня сразу не стоит: не долго думая, он просто-напросто сбросит всадника. Нужно поначалу дать коню волю, и тогда, не обращая внимания на седока, он мчит во весь опор до тех пор, пока не иссякнут силы. Только тогда можно попробовать подчинить себе коня.
То, что с Бешеный долго не выбьется из сил, Ярослав знал с самого начала, и то, что конь вскоре стал замедлять шаг, его очень удивило. Неужто так быстро с него слетела вся прыть? Не может быть. Однако именно так и произошло - Бешеный бежал все медленнее и медленнее, и вскоре перешел на шаг.
Ярыш отдышался и решил рискнуть - будь что будет, может быть, конь и в самом деле так быстро выдохся. Евсеев натянул поводья, и тут же понял, что скорее он сам себя уморит, чем выбьется из сил Бешеный. Оказалось, что за время предыдущей скачки этот странный конь несся далеко не во весь опор - у Ярослава аж в ушах засвистело от такого бега.
Внезапно огромной силы толчок вырвал поводья из рук Ярослава, все вокруг закрутилось, завертелось в каком-то невообразимом вихре, и вслед за страшным ударом Ярослав провалился во тьму…
- Ярыш, а Ярыш, ну какой черт тебя дернул залезть на этого коня? У тебя что, заднее место зуделось? По старой службе соскучился? - возмущался Гришка. - Вот уж точно про тебя сказано, что дурная голова ногам покоя не дает!
- Подумаешь, с коня упал, - защищался Ярослав - если не считать сломанной руки, которая жутко болела, да многочисленных синяков, чувствовал он себя вполне сносно. - Можно подумать, что с тобой такого не случалось.
- Вот как раз со мной такого не случалось, - пуще прежнего кипятился Григорий. - С коня он упал! Да ты, мил человек, не просто с коня упал, ты с него на полном скаку упал, а потом еще вверх тормашками сажень пять летел. Да нормальный человек после такого сразу бы Богу душу отдал, а у него только рука сломана! Ты бы лучше Бога благодарил, чем со мной спорить.
- Да ты-то чего так распереживался? Не ты же в конце концов с коня упал, а я.
- И он еще спрашивает, чего я распереживался! А ты хоть помнишь, какой день сегодня?
- Конечно. Воскресный.
- А давай поспорим, что нет, - язвительно заметил Гришка.
- Давай, - мигом согласился Ярослав, но в самый последний момент одернул уже протянутую другу руку. - Ты хочешь сказать, что я не сегодня с коня упал? - удивленно спросил Евсеев.
- То-то же, - наконец успокоился Григорий. - Ты, между прочим, целый день в беспамятстве пролежал, а теперь еще и спрашиваешь, чего я переживаю.
Это для Ярослава было действительно новостью - ему ведь казалось, что с того момента, как он полетел с Бешеного, не прошло и часа.
- Полно, Гришка. Думаешь, я за тебя не переживал, когда ты с глоточной валялся? Так я хоть не прикидывался, - оправдывался Ярослав.
- Уж лучше бы и ты прикидывался, - мрачно заметил Отрепьев. - Как ты теперь на Волынь поедешь? А ведь уже пора.
Ярослав примолк - его сломанная рука действительно мешала поездке.
- Ну что ж, Гришка, поезжай один, - закончил раздумье Ярослав.
- Ох, Ярыш, не вовремя ты упал, ей-богу, - тяжко вздохнул Отрепьев. - Мало ли как дело обернется, как же мы с тобой свидимся?
- Нашел из-за чего переживать! Если дело против нас обернется, какая разница, что мы не свидимся, - разъяснял Ярослав. - Что тебя в петлю, что меня в петлю, вот на том свете и свидимся. А если тебе повезет, то мы обязательно встретимся. Без войска ведь ты не сможешь выступить, и пока оно будет собираться, пройдет не один день, так что я с легкостью тебя найду. Да и Адам, думаю, будет настаивать, чтобы ты заехал в замок.
- Что ж, будем верить, что ты окажешься прав. Ничего другого нам не остается…
Глава 27
Григорий так и не мог поверить, что все это на самом деле происходит с ним. Сколько бессонных ночей провел он в обдумывании своего плана, сколько раз, еще будучи отроком, за скудным обедом мечтал он об этом дне, и вот наконец это случилось. Нет, конечно же, станет он все-таки Российским самодержцем, или нет, Григорий еще не знал. Ясно было другое: дорога, ведущая к его цели, широко открыта.
Это убеждение у Гришки появилось, когда вместе с Адамом они прибыли к его брату Константину, в родовое гнездо фамилии - замок Висневец. Бесспорно, как хорошего обманщика, Григория сложно было чем-то удивить, но на этот раз случившееся здесь превзошло все его ожидания…
- Что скажешь, Юшка? - Адам, Константин и канцлер Лев Сапега обратились к невзрачному лысоватому человеку, внимательно рассматривавшему Григория.
Юшка, ничего не отвечая, подошел к Отрепьеву еще ближе, пристально заглянул ему в лицо, обошел со спины, и только вновь оказавшись к новоявленному царевичу лицом к лицу, наконец заговорил:
- Он! Вот вам крест, что он! - дрожащими руками начал креститься Юшка, или Юрий Петровский. - Хоть и младенец он тогда был, а как сейчас помню - ручонка-то одна другой короче, и бородавка. Под глазиком бородавка была…
Григорий даже удивиться не успел, как Юрий, упав на колени, целовал ему руки и, плача, приговаривал:
- Жив! Жив наш благодетель, Дмитрий Иоаннович! Спасибо, Господи, что сохранил ему жизнь!
Григорий с непроницаемым лицом, какое, по его мнению, должно было быть у истинного государя, взирал на валявшегося в его ногах холопа, в то время как в душе у него все кипело. Кто-то из здесь сидящих заплатил за эти наигранные слезы, а это значило, что из этих трех влиятельных в Польше людей, самое меньшее, одному нужен был Димитрий-Григорий.
Адам, Константин и Лев переглянулись - на их лицах застыло торжественное выражение. Дорога была открыта…
Чем дальше в лес, тем больше дров: Григорий даже не успел осмотреть замок Висневец, как его вновь поторопили в путь. На этот раз Отрепьева под свою опеку брал уже Константин - вместе с ним Григорию предстояло отправиться в замок Самбор к Юрию Мнишек, тестю Вишневецкого…
- Добрый день! - расплылся в широченной улыбке невысокий темноволосый толстячок. - Пан Константин, - обнимая Вишневецкого, он чуть ли не светился от радости, - сколько лет, сколько зим! Негоже так подолгу пропадать. Ну, заходите, заходите гости дорогие, негоже на пороге стоять.
Странно, но этот тучный старичок и добродушный хозяин, самолично встречавший гостей, совсем не производил впечатления значительного и влиятельного человека. А ведь именно он, Юрий Мнишек, был одним из самых значительных и влиятельных людей. Этот пан, сенатор Речи Посполитой, был воеводою сендомирским и старостою львовским, в его управлении были королевские экономии в Самборе…
"Неужто это все еще порог?" - удивленно думал Григорий - ему казалось, что перед этим, миновав рвы и крепостные стены, они с Константином брели по огромным коридорам замка целую вечность.
Несмотря на свое бедняцкое происхождение, Отрепьев успел повидать, как живут знатные вельможи - служил ведь он, правда, еще отроком, и в доме Романовых, и у князя Бориса Черкасского, но Самборский замок поразил Гришку своим размахом.
Местами укрепленный, защищенный рвами и опоясанный толстыми крепостными стенами, замок служил передовым постом против татар и имел военное значение, так что его, скорее, можно было назвать городом. Располагаясь в красивой местности на левом берегу Днестра, он, однако, был также роскошным местопребыванием для королевской четы. Замок состоял из четырех отдельных строений: дворец короля, дворец королевы, палац для гостей, в котором помещалась одна только обширная столовая, и в отдельном здании приемная зала.
Тем не менее их королевские величества редко посещали замок, поэтому Юрий Мнишек свободно располагал всеми этими помещениями, а также их многочисленными службами, окруженными громадными домами, кухнями, сараями, конюшнями и погребами…
То ли все уже было оговорено заранее, то ли у Юрия ни один день не обходился без гостей, только приезд Адама и Григория не был для него неожиданностью. Юрий тут же провел гостей в огромную столовую, и в мгновение ока многочисленная прислуга, словно только их и ждавшая, накрыла богатый стол.
- Ну, Константин, знакомь с гостем, - уже за обедом спохватился Мнишек.
- Царевич Дмитрий, - торжественно объявил Вишневецкий, - чудом оставшийся в живых сын Иоанна…
И пока Константин с воодушевлением рассказывал о том, как его конюх самым чудесным образом оказался сыном царским, лицо Юрия вытягивалось все больше и больше.
- Все может быть, - с сомнением в голосе произнес Мнишек. - Но, к счастью, мы можем это проверить. Есть тут у меня один слуга, Лазаж Вжизевский. Так вот, этот Лазаж любит рассказывать, как он во время осады Пскова в плен Московский попал. Говорит, что в плену этом он царевича видел. Ребенком, конечно, да, с его слов, у царевича приметы есть, так что его и взрослым узнать можно.
- Кшиштоф, - позвал Мнишек слугу, - кликни-ка Вжизевского.
У Гришки сердце в пятки ушло - ни пронзительный взгляд Юрия из-под грозно сдвинутых бровей, ни худое лицо Лазаша, словно только что спасенного от голодной смерти, казалось, не предвещали ничего хорошего.
- Лазаш, - сурово обратился к нему Мнишек, - этот человек говорит, что он спасенный царевич Дмитрий. Сможешь ли ты его опознать?
- Смогу, - просипел Лазаш, и начал подозрительно осматривать Гришку своими выпученными рыбьими глазами, ощупывать руки Отрепьева длинными, отвратительно костлявыми пальцами…
- Царевич, истинный царевич, - второй раз просипел Вжизевский и поклонился Григорию до земли.
У Отрепьева отлегло от сердца, однако радости не было. В замке Константина слуга падал на колена, целовал руки, а здесь едва поклонился. В том, как здесь его признали за царевича, Гришка сразу приметил, что либо придется играть по правилам Мнишека, либо погибнуть позорной смертью как самозванцу…
- Царевич, - почтительно повторил за Вжизевским Мнишек. - Значит, сам Дмитрий Иоаннович стал моим гостем? Такое ведь раз в жизни бывает, - радостно защебетал Юрий и, обращаясь уже к Константину, добавил:
- А ведь этой радостью с другими поделиться нужно, Константин, верно я говорю?
- Пан Юрий всегда говорит верно, - сказав это Гришке, но, надеясь польстить тестю, ответил Константин.
- Значит, нужно устроить пир: пусть люди знают правду. Как только радостная весть разнесется по белу свету, наверняка найдутся еще люди, которые смогут признать царевича, - разъяснил Мнишек. - Вот тогда и видно будет, как лучше поступить. А пока пусть царевич привыкает жить по-царски…
Как выяснилось, пан Юрий и в самом деле не бросал слов на ветер - с первых же дней на новом месте Отрепьеву пришлось познать всю прелесть роскошной жизни. Мнишек ничего не жалел для дорогого гостя - ни дорогих одежд, ни богатых угощений, ни развлечений. Вот только обещанного пира до сих пор не было.
Однако Мнишек вовсе не забыл про свое обещание - время было давно уже намечено, гости созваны. Юрий нарочно откладывал пирушку. Оповещенный о чудесном спасении царевича, он ни на миг не задумывался о том, истинный ли сын Иоаннов к нему приедет или нет. Кем бы он ни был - потомком царского рода или ловким обманщиком, из его более чем удачного появления можно было извлечь огромную выгоду. Так что в хитроумной голове воеводы план действий созрел прямо-таки мгновенно…
- Как ты, Димитрий, не скучаешь? - на пороге новой комнаты Григория наконец появился хозяин замка.
- С таким заботливым хозяином скучать вряд ли придется, - искренне ответил Отрепьев - он и в самом деле был благодарен Юрию за заботу, - но вниманием меня не балуют. - Предоставленный самому себе, последнее время Григорий начал беспокоиться, что о нем просто-напросто забыли.
- Да? - претворился изумленным Юрий. - Значит, я как раз кстати. Хотел тебя на обед позвать. Только ты не отказывайся, - торопливо добавил воевода, заметив, что Отрепьев порывается что-то сказать, - а то сколько уж времени прошло, а на царевича никто еще и не взглянул.
Гришка даже и не собирался отказываться, и вскоре ему впервые предстояло познакомиться с семьей Мнишека. В общем-то, семья сендомирского воеводы была отнюдь не многочисленной: если не считать самого Юрия, она состояла из его жены Ядвиги, двух дочерей и сына Станислава. Старшая дочь, Урсула, не так давно старательными усилиями своего отца стала женой богатого князя Константина Вишневецкого, потому за столом оказалась только младшая дочь. Восемнадцатилетняя Мария была как раз девицей на выданье…
Григорий только взглянул на нее и понял, что пропал. Кусок не шел ему в горло, и ведь ни какой попало кусок! И тем не менее за этим богатым столом, где не было, пожалуй, разве что птичьего молока, Гришка ничего не мог взять в рот. Не в силах скрыть своего восхищения, во все глаза он смотрел на Марию, и никто из Мнишков, казалось, этого не замечал.
Бесспорно, Мария была просто красавицей, но Григорий находил в этой красоте нечто большее. Вне всякого сомнения, этот высокий, как и у отца, лоб, тонкий нос, узкие, будто искусно очерченные губы, грациозно выгнутые брови и огромные продолговатые, словно миндалины, глаза могли принадлежать только королеве.
"Что ж, - подумал Григорий, глядя на прекрасную Марию, - я приму все условия алчных поляков и она станет моей. Хотя бы ради этого стоит стать государем…"
Глава 28
Кто знает, сколько бы дней провел Отрепьев в пустом безделье, наслаждаясь прелестями новой жизни, если бы не увидел Марию: в отличие от всех влюбленных, уносящихся в какие-то неведомые дали, Григорий спустился с небес на землю.
Он чувствовал, что настало время действовать, однако Мнишек по-прежнему ничего не предпринимал. Настаивать же Григорию казалось не только бессмысленным, но и просто опасным. Так что, несмотря на всю роскошь, его окружавшую, на душе у Отрепьева было неспокойно, ой как неспокойно.
Однако именно Мария, которая ввергла Григория в это тягостное ожидание, стала его спасением, причем случилось оно так внезапно, что Отрепьев даже не сразу это понял…
- О чем задумалась, красавица? - обратился Григорий к Марии, которая, погрузившись в свои думы, одна сидела в огромной пустой зале.
- Ой, - вскликнула Мария, нарочно забравшаяся в такие глубины замка, чтобы никто ее не нашел, - как же вы меня напугали!
- Совсем не хотел. Не помешаю? - присаживаясь рядом со своей возлюбленной, спросил Отрепьев.
"Уже помешал", - подумала Мария, однако с любезной улыбкой на устах ответила:
- Вовсе нет.
Размышляла Мария как раз о Григории, и в том, что именно Отрепьев разрушил ход ее мыслей, она увидела знак свыше.
Отец уже давно нашептывал Марии, что не только ее собственное благополучие, но и судьба всей страны находятся в ее руках, но она до сих пор не могла решиться на этот рискованный шаг.