Тимофей, считавший в уме не очень-то хорошо, задумался, но бывалый мастер уже выдал результат:
- Вот, будет пять тыщ сто двадцать копеек. Пятьдесят один рупь с двадцатью копейками. Стал быть, в казну тебе положено отдать по десять копеек с рубля: пятьсот двенадцать копеек. Смекаешь?
- Ну?!
- Оглоблю гну, - злым шепотом сказал мастеровой. - Значит, тебе останется сорок шесть рублев с осьмью копейками.
- Это что - я столько должен в казну отдать? Ну ни хрена себе! - удивился Тимофей. - Я думал - ну рубль, ну, два, от силы. Мое ж серебро-то!
- Ты чо, парень? - присвистнул "денежник". - Тебе что, за бесплатно деньги-то чеканить будут?
- Ну вы даете! - удивленно потряс головой Акундинов. - Десять копеек с рубля? Да таких процентов-то даже жиды не берут…
- Дак то - жиды, - рассудительно разъяснил мастер. - А то - приказ Больших денег. Ты че, думаешь, десять-то копеек нам идет? Ха! Держи портки шире! Нам-то идет с одного пуда выделки три рубля на всех. А всех-то нас ой как много! Да дьяк наш, скотина, да староста большую-то часть себе забирают. Нам, мастерам, достанется - хорошо, если рупь. Вот и крутиться приходится.
Акундинов сочувственно покивал, хотя и не понимал - много это или мало? И вообще, сколько пудов в день "разделывают" мастера?
- Ну, согласен? - настойчиво теребил его мужик. - Ежели мимо казны, то ты отдаешь мне по пять копеек с рубля, а все остальное - тебе. Ну как, по рукам?
- Значит, сколько мне достанется? - хмурился Тимофей, силясь сосчитать мудреные выкладки.
- Тебе достанется, - прикинул мастеровой, - не сорок шесть рублев, а сорок восемь с лишним. Два рубля с копеечками выиграешь. Понял?
- А не обманешь? - подозрительно покосился на него Тимофей.
- Я что, дурак, что ли? - оскалил зубы мастер. - Ты же хай тогда поднимешь. А хай поднимешь, так кто же со мной потом дело-то будет иметь? Не, у нас все по-честному! Да и сделаем просто - баш на баш. Я тебе - копейки, а ты мне - талеры.
- По рукам, - согласился Тимоха, которого сразил последний довод чеканщика.
Видимо, мастера имели запас копеек, потому что очень скоро мужик принес мешочек, в котором лежали блестящие, как свежая рыбья чешуя, копеечки с именем государя, с всадником, колющим дракона. Иначе пришлось бы сидеть и ждать, когда твои ефимки расплавят да вытянут из них проволоку, пропуская ее через разные отверстия и наматывая на барабан, а потом мастер-чеканщик, орудуя молотком, "набьет" из проволоки серебряных чешуек. Но, по правде говоря, Акундинов замучился, пока пересчитал четыре тысячи восемьсот с лишним копеек, матерясь и горько жалея о том, что в Русском царстве-государстве не придумали еще такой же монеты, вроде немецких талеров или французских ливров, чтобы не возиться со скользкими и мелкими "копейными" деньгами.
Довольный сделкой Тимофей возвращался той же дорогой. Потянув на себя дверь, ведущую в караулку, оказался перед выходом, но был остановлен стрельцом.
- Ну, все изладил? - опять зевнул тот. - Предъяви бирку да и ступай себе с Богом - трать копеечки.
- Какую бирку? - удивился Акундинов.
- Как какую? - весело спросил стрелец. - Такую, в которой сказано, что ты подать в казну уплатил. Ну и печать на ней должна стоять. Ну так где бирка-то? Поищи повнимательнее… - доброжелательно присоветовал он. - Посмотри, может, в мешок положил вместе с копеечками?
"От ведь сволочь!" - так и обмер Тимоха, поминая "доброго" мастера недобрыми словами. А ведь знал же, сын сучий-ползучий!
- Так чего, - перестал улыбаться стрелец. - Есть бирка-то али нет? Ну, тогда, мужик, не обижайся! Елферий, - позвал стрелец. - Высунься. Тута у нас мужик без бирки. Сколько он в казну-то должен уплатить?
Из дверцы высунулась мордочка приказного. Елферий прищурился, разглядывая стоявшего перед ним мужика:
- Было у него восемьдесят талеров. Значит, должен уплатить… пятьсот двенадцать копеек, - и, протянув Тимохе кожаный мешочек наподобие того, что тот видел у денежников, сказал: - Вот сюда и ссыпай. А я перепроверю…
- Так что давай, отсчитывай, - уже добродушно сказал стрелец. - Не дрейфь, мужик. Не ты первый, не ты последний, что казну-то пытаются оммануть.
Тимоха, повесив голову, стал отсчитывать непослушными пальцами все пять сотен с двунадесятью копейками.
- Ну, мужик, да не переживай так, - утешал его стрелец. - Нонче-то еще ладно. А вот в прошлые-то лета за такое у тебя бы всю казну отобрали. Да и самого на правеж бы поставили, чтобы казну не омманывал! А сейчас только то, что казне причитается, заберем.
- Да уж, казне причитается - казна и заберет! - в сердцах бросил Акундинов, опять сбившись со счета и принимаясь по новой.
- Так а кого ты винить-то должен? - негромко, но с оттенком угрозы в голосе сказал Елферий, ставший вдруг как-то выше и значимей. - Тебе ведь как человеку говорено было - ступай к подьячему, а он тебе все обскажет. Было говорено-то? Было. Ну а ты, голубчик, что захотел? И рыбку съесть, и в лодку сесть? Нет, милый, так нельзя! А иначе мы все царство-государство профукаем…
- Слышь, мужик, а тебя кто омманул-то? - поинтересовался стрелец.
- Да я вроде бы не запомнил, - пожал плечами Тимофей, пытаясь вспомнить мастерового. - Штаны, фартук. Рожа у него хитрая да наглая.
- Ну, - хохотнул стрелец. - Они все так ходят. Жарко там. А был бы не хитрый, так не стал бы тебя так подводить.
- Такой говорливый, - напряг Акундинов память. - Считать умеет хорошо. И в веснушках он…
- А, - протянул вдруг Елферий, догадавшись, - так это Серега Пономарев. Он ведь, сукин кот, раньше в Разбойном приказе служил. А за то, что взятку от конокрадов брал, сюда и попал, как на каторжные работы. От ведь шельма, а?
- А что, тут еще и каторга? - оторопел Тимоха и, поняв, что опять сбился, выругался.
- Еще пятнадцать… - сказал Елферий.
- Что пятнадцать? - не понял Тимофей.
- Еще пятнадцать копеек осталось, - подсказал приказной. - И осторожнее - одна у тебя выпала да под стол закатилась. Потеряется, а нас потом виноватить будешь. Не, нам чужого не надо!
- Ты, мужик, не боись, - вмешался стрелец. - Елферий у нас хоть и плохо видит, да любую копеечку сосчитает, где бы она ни была. Деньги сквозь мешок углядит да сочтет!
- А насчет каторги, так у нас тут каторга и есть, - добавил Елферий. - Работает народец с утра и до ночи, без выходных дней. Ну кормят, правда, хорошо, да жалованье идет. А так со двора никого почти не выпускают…
- Что, так цельными днями и работают? - поразился Тимофей.
- Да нет, по праздникам, например, отдыхать дают. Да и в город сходить - в церкву там да в лавки - тоже отпускают. Токмо раздевают догола да всех и обсматривают. Знают ведь, чертяки, что проверять будут, а все одно - тащат и тащат!
- И утаскивают? - полюбопытствовал Акундинов.
- Ну, не без этого, - покивал Елферей. - Тута у нас, ежели посчитать, то с десяток мастеров всего и есть, что под судом да на правеже не были. Ну а остальные…
- Елферий, а как на этот-то раз Пономарев копейки тащить надумает? Как считаешь? - поинтересовался стрелец, а потом, обернувшись к Тимофею, засмеялся: - Он в прошлый раз в мешок сложил, а мешок через забор выбросил. Ну, не знал, что у нас там кобели ходят. А кобели-то те, они на запах серебра натасканы. Ну почти как Елферий, копеечки-то чуют.
- Ты ври, да не завирайся, - беззлобно осадил приказной стрельца. - А Сергунька-то что-нибудь да придумает.
- Проглотить можно, - грустно предположил Акундинов, смирившийся с утратой "чешуек".
- Проглотить… - задумался стрелец. - Как думаешь, Елферий, можно проглотить?
- А что… - прикинул тот. - Это ж всего-то с фунт будет. Проглотит! Только как он их доставать-то оттуда будет?
- Как-как, - хохотнул стрелец. - Известно, как… Каком!
- Ну так отпустят-то его только на день, - покачал головой Елферий. - За день-то копеечки ну никак выйти не успеют…
- И что? - догадался служивый. - Никак Сергунька-то наш в бега собрался?
- Ну кто у нас сотник - ты или я?
"Вот как! - удивился Акундинов. - Стрелец-то тут не простой - целый сотник! А Елферий тогда кто?"
Чтобы проверить догадку, он бросил последние чешуйки в подставленный мешок и спросил:
- Ну а что теперь… дьяк приказной?
- Догадливый! - заржали в один голос и сотник, и Елферий.
- Так а чего же не догадаться-то, - скромно потупился Тимофей. - Не иначе, как приказ Большой казны татей ловит.
- Ловит, - подтвердил дьяк. - Вишь, за сегодня окромя твоих копеек в казну уже сотню рублей возвернули.
- Ну, так, может быть, - потупился парень, - казна-то и без моих пяти рублев проживет? Я ведь взаправду не знал - вот те крест!
- Ну, казна-то, положим, проживет. Только - порядок во всем должон быть. Ну а, с другой-то стороны, ты утаишь, другой утаит. Так что же останется-то? Да и ты впредь умней будешь, - безжалостно прервал его изливания дьяк. - Ну, ступай, парень, ступай себе с Богом. Бирку еще возьми… - протянул ему Елферий кожаный лоскут, на котором было вытиснено каленым железом слово "УПЛОЧЕНО", а сквозь дырку продета двусторонняя сургучная печать приказа Большой казны с изображением весов.
- С Сергунькой-то что делать? - напомнил сотник.
- А что делать… - задумался на минуту дьяк Елферий. - В город не выпускать, а напоить его, паразита, постным маслом с простоквашей. Посадить в амбар какой, да пусть там сидит, копеечки выводит…
- Ну а коли он копеечки-то не глотал? - заинтересовался Тимофей, уже смирившийся с потратой.
- Ну так и ничего, - отмахнулся стрелец. - Пронесет его, да и вся недолга. Лекарь-иноземец, что наших работничков пользует, говорит, что дюже полезно для здоровья брюхо-то чистить.
"Самому бы лекарю-то брюхо так почистить!" - подумал Тимоха без особой жалости к мастеру-обманщику. Потом вздохнул тяжко и потихоньку побрел прочь.
…Вечером, тайком от Татьяны и Костки, из-за чего пришлось схорониться в нужнике, Тимофей пересчитал все, что удалось собрать. Получилось около полутора сотен. Найти бы оставшиеся пятьдесят рублев. О том, как он будет объясняться с четой Шпилькиных да с казначеем, Акундинов пока не думал. Авось да чего-нибудь удумается… А сегодня то ли показалось, то ли - нет, но вроде бы прошел мимо дома мужик, очень похожий на цыгана… Да и срок для выплаты долга подходил к концу.
Уже ложась спать, Акундинов спросил у супруги:
- Ты к крестному-то давно не ездила?
- А чего это ты про крестного-то вспомнил? - удивленно спросила Татьяна, расчесывая волосы перед сном.
- Ну, мало ли, - неопределенно сказал супруг.
- Это для чего? - подозрительно посмотрела жена. - Я из дому уйду, как дура, а ты, кобелина, девок непотребных в дом приведешь?
- Да ну, каких девок? - деланно возмутился супруг, хотя и знал, что рыльце-то у него в пушку.
- А то я не знаю? - фыркнула Танька. - Я из дому ухожу, а ты, кобель, девок непотребных приводишь. И как только харе-то не стыдно? При живой-то жене приводишь в дом всяких б… да на супружеской постели их и имаешь…
- Да ладно тебе, - поморщился Тимоха. - Всего-то один раз и было. Ну, пьяный был, бес попутал.
Тут уж совсем-то отпираться было глупо, потому что все соседи помнили, как Танька гоняла однажды девку, застигнутую в постели у мужа. Вроде бы даже косу у нее выдрала. Хорошо, что напуганная девка не стала жалобиться. Потом, с месяц, наверное, баба не допускала его к себе. И смилостивилась только тогда, когда поняла, что если сама не будет давать, то муж опять пойдет кобелиться.
- Один раз! - фыркнула супруга. - Как же. Один-то раз… Я что, подряжалась простыни после твоих б… отстирывать?
- Ох, а сама-то ты чем лучше? - вызверился на супругу Акундинов. - Да с тобой до свадьбы половина Вологды путалась!
- А ты ровно бы и не знал? - заорала Танька. - Но я, как под венцом-то побывала, мужу законному ни разу не изменяла!
- Да неужели? - ехидно спросил Тимофей, знавший, что от таких разговоров у него начинает просыпаться желание.
- Вот те крест святой, - лихорадочно перекрестилась жена. - Это вы, кобели, хоть до свадьбы, хоть после. Вам бы только червяка своего засунуть. А я после свадьбы ни в жисть бы с чужим мужиком не стала бы.
- Ну, молодец-то ты у меня какая, - поднялся Тимофей, обнимая при этом жену, а потом горячо зашептал ей на ухо: - Так уж и не изменяла? Нет? Ну и дура же ты, Танька, после этого!
Супруга, попытавшись было оттолкнуть мужика, рухнула вместе с ним на постель. Тимоха, оказавшись сверху, стал целовать жене губы, щеки и нос. Танька, чуток посопротивлявшись, не выдержала натиска, и ее губы ответили на поцелуи. И, наконец, все закончилось тем, чем и должно было закончиться…
- Эх, Тимофей, - вздохнула жена, оправляя подол ночной рубахи. - Всем бы ты мужик хороший, только вот кобель изрядный. Смотри, оторвут тебе хозяйство-то…
- А я себе мышонка пришью, - усмехнулся Тимоха, отстраняя руку супруги и принимаясь ласкать ее с удвоенной силой.
- Да Тимка же, да подожди, - засмеялась жена, пытаясь сомкнуть ноги. - Дай дух-то перевести…
Но тот, впавший в любовный азарт и неистовство, сделать ей этого не дал, и очень скоро Танька уже сладко постанывала, подстраиваясь под его движения…
- Да ты совсем дикий стал, - едва выговорила довольная супруга, вытирая со лба пот. - Совсем меня заездил. Устала так, что, глядишь, сама скоро к тебе девок буду водить.
- А что, - задумчиво изрек Тимофей. - Хорошая мысля…
- Э, как же, шиш тебе! - полушутя-полусерьезно изрекла Татьяна, пихнув его в бок пухлым кулачком. - Сама управлюсь!
- Эх, сладкая же ты баба, - вздохнул довольный супруг. - Теперь понимаю, почему к тебе вся Вологда ходила…
- Дурак ты, - ткнулась ему в плечо Танька. - Лучше скажи - чего вот в девках этих есть, чего во мне нет? Ну, я, положим, до свадьбы-то по дурости подол задирала. А тебе-то какого рожна надо? Дырки-то у нас у всех одинаковые…
- Ну, Танюшка, чего уж там… - обнял жену Тимофей. - Ты ж у меня все равно самая баская… А если что и где, так это я так, по дурости да по пьянке…
Какое-то время жена лежала молча. Потом, видимо, вспомнив о предыдущих словах супруга, поинтересовалась:
- Так ты чего о крестном-то вспомнил? Ведь, чай, в приказе-то ты его кажий божий день видишь. Чего вдруг?
- Да так, к слову пришлось, - пытался объяснить Тимоха. - Вспомнил чего-то, что раньше-то ты с мальчонкой чуть не каждую неделю к нему хаживала. Вот, думал, сходила бы да спасибо бы сказала, что муж-то у тебя теперь старшим подьячим назначен. Теперь вот, - похвастался он, - можно и скотину какую-нибудь завести. А можно работников нанимать или работниц.
- Работниц? - возмутилась жена. - Это каких же тебе работниц? Опять, что ли, подол задрать хочешь кому?
- Да ну тебя к лешему, - обиделся Тимофей. - Возьми старуху какую, чтобы по дому убиралась.
- Тебе по пьянке-то все едино - хоть старуха, хоть молодуха… - хмыкнула Танька.
- Да ладно, не бурчи, как коза непродоенная, - примирительно сказал Акундинов, хотя уже и начал злиться на супругу. Но озлишься, так она никуда и не поедет… - Мужика найми, чтобы дворник у нас свой был. Я же, как-никак, старшой подьячий теперь. Выше меня только дьяк да сам боярин! Сама понимаешь…
- Ну, не сердись, - пошла на попятную Танька. - Чего ж раньше-то не сказал? Я бы пирогов напекла пшеничных.
- Да, как-то не вышло, - стал оправдываться Тимофей. - То да се.
- А, то да се, - хмыкнула жена. - С Косткой водку пить да по кабакам ходить время есть! А супружнице своей законной сказать - так не вышло… Ну да ладно, - вздохнула она, а потом добавила: - А к божату-то и впрямь сходить нужно. Вот завтра, наверное, и пойду. А насчет дворника, так и верно, подумать надобно…
- Во-во, - поддакнул муж. - Чтобы дворник был свой да чтобы все, как во всех домах порядочных…
Утром Тимоха проснулся и увидел, как Танька уже вытаскивает из печки горшок с кашей.
- Проснулся, старшой подьячий? - ласково спросила она. - Иди умойся да Костку свого буди - завтракать будем. Вас покормлю, а потом и мы с Сергунькой поедим. Пусть пока спит мальчонка. К крестному-то уж после обеда сходим. Надо же спасибо сказать, что тебя в старшие возвел. Как, с ночевкой можно али как? - вопросительно посмотрела она на мужа.
- Дак ведь как хочешь, - усмехнулся тот. - Ежели что, так меня и на эту ночь хватит…
- Ну, тогда я лучше у крестного заночую, - шутливо замахала баба руками. - Ты ж меня так заездил, что впору отмокать идти. А тетка Настя давно просит прийти. Говорит, скучно ей. Крестный-то - то в приказе, то у государя во дворце, а она все одна да одна. Старухи-приживалки, что у нее обитают, надоели, грит, хуже горькой редьки. Со мной-то она хоть лясы поточит… Ну а ты на девок-то себя не трать. Завтра приду дак и… тогось, значит… Иди - Костку подними.
Конюхов, которого Тимофей с большим трудом разбудил, опять был с похмелья. С ненавистью глядя на миску с кашей, Костка сказал:
- Эх, щас бы мне да водочки чарочку…
- Так опохмелишься, дак и опять - цельный день будешь пелиться, - ответила Танька, но, загремев посудой, поставила перед мужиком кружку с бражкой. - На вот, выпей. Но больше не проси, не дам.
Костка, не ожидавший такой щедрости, опешил, но жадно ухватился за края кружки. Выпив и слегка подождав, пока живительная влага не начнет залечивать вчерашние раны, посмотрел на хозяев счастливым взглядом и высказал: "Ух ты, словно Боженька босячком прошел!", за что тотчас же получил от Таньки полотенцем по башке.
- Ладно, на службу пошли, - сказал Тимофей, поднимаясь со скамьи.
- Так а мне-то куды идти? - удивился Костка. - За мной вроде бы никто не присылал.
- Найду я тебе работу, найду, - успокоил приятеля Акундинов, вытаскивая того из-за стола.
…"Ночной купец", которого Костка привел вечером, не понравился Тимофею с самого начала. Был он какой-то… склизкий. Несмотря на дождь и осеннюю грязь, одет в затрепанный бараний полушубок и старые валенки, траченные молью. А куцей заячьей шапкой так стыдно и сапоги-то чистить, а не то что на голове носить.
Старичок, истово помолившись на образа, откашлялся и сразу же изрек:
- Тут у тебя и барахла-то, э-хе-хе, на два алтына, а гонору - на сто рублев! Ежели все скопом брать, то так и быть, десять рублев плачу. Себе, э-хе-хе, в убыток, между прочим.
Скупщик опять закашлялся и отхаркался прямо на пол, что сильно покоробило Тимофея. Затирая плевки валенком, старик прокхекал:
- Я ведь человек-то, кхе-хе-хе, сердобольный. Вижу, что парень-то ты хороший, а потому десять рублев и предлагаю.
Тимофей, разумеется, понимал, что скупщик краденого много денег и не даст, но все-таки такого крохоборства не ожидал.
- Слушай, дядя, тут же тебе вещи-то не краденые, а законные!