"А с мордвиненком этим, что делать? Он тоже много знает. С одной стороны, не мешало бы его… нейтрализовать. С другой стороны - парень таскает ценные сведения о шведской руде. Какой смысл убирать его одного, если все равно останется Штейн? Пусть лучше и дальше сообщает об объемах поставок руды из Нарвика. По крайней мере, это направление в разведработе будет давать результаты. Может быть, это и неправильно - оставлять его в Стокгольме, но уж очень ценный агент Тиму Неминен. Пусть живет".
Головин тут же набросал телеграмму с приказом капитану Саранцеву оставаться в Стокгольме для выполнения прежнего задания, вызвал шифровальщика и передал ее ему для шифровки и передачи. Он уже собирался спуститься в буфет, чтобы перекусить, как на столе затарахтел зуммер телефона правительственной связи.
"Кто бы это мог быть?" - удивился Головин.
Для Сталина - слишком рано. Сталин мог позвонить только ночью. Да и генерал Головин не того полета птица, чтобы Верховный главнокомандующий звонил ему лично. Жуков? Тоже вряд ли. Тот вообще редко звонил к ним в управление, а Головину и совсем ни разу не удосужился. С некоторым недоумением генерал снял трубку с аппарата цвета слоновой кости.
- Головин, - отрекомендовался он.
- Власик у аппарата.
Генеральские брови невольно поползли вверх. Вот уж кого совсем не ожидал услышать, так это начальника личной охраны Сталина генерала Власика. Интересно, чему это мы обязаны таким вниманием персоны из ближайшего окружения Вождя?
- Здравствуйте, Николай Сидорович.
- Сообщаю тебе, Филипп Ильич, что ты временно поступаешь в мое оперативное подчинение без отстранения тебя от основной службы.
- Это как?! - опешил Головин.
- Так. В Москву прилетает Черчилль. Вопрос уже решенный. Нужно обеспечить безопасность.
- А я тут?.. - начал было генерал.
- Раз нужно, значит нужно, - отрезал Власик. - Персонально по твоей кандидатуре не я решение принимал и даже не Сам. Есть постановление Политбюро ЦК ВКП(б). Ты же у нас за Северную Европу отвечаешь? Так вот, ты по своей линии обеспечиваешь прилет-отлет, а встречу в Москве, размещение и организацию НКВД берет на себя. Создан оперативный штаб по проведению переговоров СССР-Великобритания. Ответственным назначен я. Завтра жду тебя в семь ноль-ноль на совещание. Вопросы?
- Никак нет, Николай Сидорович, - отчеканил Головин.
- Тогда отбой. До завтра.
В трубке запищали гудки.
- Твою мать! - Головин едва не сломал аппарат, хлопая трубку обратно на рычаг.
IV
1 июня 1942 года. Мальме, Швеция
Для Бехера и Кользига проведение ареста было привычным делом. Обыденной работой. Арест фон Гетца и Валленштейна был у них не первым и не двадцатым. Их нисколько не смутило высокое звание подполковника. Бывало, они и не таким гусям шеи сворачивали. Но как они ни готовились, как ни пытались предусмотреть все мелочи, связанные с хлопотами по доставке арестованных в Рейх, главное из виду все-таки упустили.
Ничто не предвещало никаких сюрпризов. Сначала они благополучно добрались до Мальме поздним утром, спокойно и быстро преодолев сотни километров от Стокгольма. Потом, через военного коменданта порта, предъявив жетон СД, Марта легко приобрела пять билетов первого класса до Копенгагена на вечерний паром "Лапландия".
На дополнительные расходы пришлось пойти потому, что комфортабельные каюты первого класса располагались на самой верхней палубе, на которую не пускали пассажиров второго и третьего классов, а люди, привыкшие путешествовать со всеми удобствами и могущие себе позволить приобрести дорогие билеты, как правило, не были любопытны. В первом классе никто не обратит внимания на то, что четыре каюты весь рейс оставались пустыми, а их обитатели скучились в пятой. Дорога от Копенгагена до Берлина тоже была тщательно рассчитана. Казалось, никаких неожиданных осложнений за остаток пути произойти не должно, но…
Дело внезапно осложнилось тем обстоятельством, что сразу всем пятерым приспичило сходить в туалет. Не избегла этой пагубы и фройлен гаупштурмфюрер. И вот когда все четверо мужчин, сделав свое дело, вернулись к машине, Марта почему-то задержалась.
- Геноссе гауптштурмфюрер! - окликнул ее Кользиг.
И, не получив никакого ответа, направился в кустики, за которыми должна была находиться начальница. Марту он увидел, сидящей на корточках и молча смотрящей куда-то в сторону. Руки она подняла к волосам, будто хотела поправить прическу, но забыла, отвлекшись чем-то интересным. Он перевел взгляд поверх головы Марты, увидел то же самое, что видела она, и остолбенел…
Все еще хихикая, Бехер посмотрел на Кользига, и его смех застыл от мороза, пробежавшего по спине: Кользиг не спеша и даже как-то растерянно поднимал руки. В нескольких метрах от Марты стоял мужчина лет сорока, одетый в свитер и брюки, заправленные в короткие сапоги. Автомат "стэн", которым обычно пользовались английские десантники, в его руках плавал то вверх, то вниз, переводя мушку с головы девушки на Кользига и обратно. Бехер обернулся на шум шагов. Обойдя с другой стороны кирху, возле которой все пятеро справляли нужду, еще двое мужчин, ровесники первого, даже одетые в похожие свитера и со "стэнами" в руках, зашли эсэсовцам в тыл.
Игривая девочка Фортуна по своей прихоти в который уже раз крутанула крылатое колесо, изменив положение эсэсовцев. Из охранников и конвоиров они сами превратились в охраняемых и подконвойных.
- Господа, пожалуйста, подумайте, прежде чем совершить какую-нибудь глупость, - негромко сказал первый мужчина.
Он говорил с сильным французским акцентом, но удивляло в нем другое. Высокий, поджарый, он никак не походил на француза. Седеющий "бобрик" и усики щеточкой выдавали в нем отставного военного, а смуглая кожа говорила о южных темпераментных предках. Можно было поклясться, что его родичи веками грабили караваны на Пиренеях или нападали на торговые суда возле Мальорки. Обладатель такой серьезной родословной рассусоливать не станет - убьет, не раздумывая.
Эсэсовцы всем своим видом постарались дать понять, что о глупостях даже и не думают. Боже сохрани.
Двое мужчин разошлись у них за спиной таким образом, что все пятеро будущих пассажиров парома "Лапландия" оказались в треугольнике, вершины которого образовывали три наведенных на них "стэна". В такой ситуации в головах даже у самых мужественных людей, к которым нельзя было отнести ни Марту, ни костоломов Шелленберга, остаются только самые умные и светлые мысли, например, о старушке маме или о детстве.
У Кользига достало хладнокровия, чтобы осмотреться и оценить обстановку. Обстановка была неутешительной и безнадежной. Ровное пшеничное поле с незрелой, еще зеленой пшеницей на десятки метров вокруг кирхи. Только безумец мог бы сейчас броситься в невысокую растительность и попытаться убежать. Злаки, недостаточно высокие для того, чтобы укрыть и спрятать беглеца, были достаточно частыми, чтобы затруднить его бег. Кользиг перевел взгляд на живую изгородь. Выезд на шоссе был блокирован машиной, на которой приехали эти трое, держащие сейчас их под прицелом.
Марта дольше своих коллег служила в СД под Шелленбергом, поэтому быстрее их сообразила, что рейхсфюрер, красивый крестик и денежное вознаграждение откладываются на неопределенный срок. И нет толку думать о том, какие туфли ей обуть на прием к Гиммлеру. Нескоро ей представится возможность надеть форменный черный мундир с рунами на воротнике и с красной повязкой на рукаве. Скорее всего даже никогда… Такая досада!
- Господа, - продолжил первый мужчина все тем же спокойным голосом. - Пожалуйста, совершайте только те движения, о которых вам будет сказано. Все движения совершайте медленно. Если вы меня поняли, медленно кивните.
Все медленно, как их и просили, кивнули, подтверждая свою понятливость.
Не закивал только Валленштейн, который радостно воскликнул, обращаясь к первому мужчине, очевидно, старшему:
- Мааруф!
- Да, хозяин, - отозвался тот. - Идите сюда и встаньте у меня за спиной.
Валленштейн направился было к нему, но в кисть впились наручники, причинив ему боль. Он оставался прикованным к фон Гетцу, а того никто никуда не приглашал. Вот он и остался стоять на месте.
- Это со мной! - сообщил Валленштейн Мааруфу и потянул за собой Конрада.
Трое эсэсовцев остались стоять с поднятыми руками, растерянно косясь на оружие, направленное на них с трех сторон, и не решаясь пошевелиться.
Когда эсэсовцев разоружили, Валленштейн поинтересовался:
- Мааруф! Как вы здесь оказались?
- Все позже, хозяин. Идите к матине. Мы вас догоним.
Видя, что Валленштейн уже повернулся, чтобы идти к машине, и что Мааруф сейчас окончательно решит вопрос с конвоирами из СД таким же образом, каким их коллеги из СС окончательно решали еврейский вопрос на континенте, фон Гетц бросился на защиту немцев.
- Погодите, Рауль!
Валленштейн остановился.
- Что вы собираетесь с ними делать? - спросил фон Гетц Мааруфа, показывая на двоих мужчин и девушку.
Мааруф пожал плечами.
- Они ни в чем не виноваты! - доказывал фон Гетц.
К нему подошел Валленштейн, положил руку на плечо.
- Послушайте, Конрад, эти двое еще вчера отрабатывали удары по вашей физиономии. Вы посмотрите на себя. Видели бы вы себя со стороны. И вот теперь вы встаете на защиту этих… этих животных из СС.
- Да поймите же вы, Рауль! Они ни в чем не виноваты! Они только выполняли приказ Шелленберга. Если бы не они приехали за мной, то на их месте мог оказаться любой сотрудник СД. Приехал бы кто-то другой. Кроме того они немцы. И они - военные люди, как и я, - фон Гетц посмотрел на Мааруфа. - И как вы, вероятно, тоже. Поэтому я прошу вас, отпустите их.
Валленштейн был удивлен таким поведением друга не меньше, чем своим счастливым и внезапным освобождением.
Он спросил Мааруфа:
- Вам обязательно необходимо их убить?
- Нам обязательно доставить вас, хозяин, в Стокгольм. Такое распоряжение мы имеем от вашего отца. Относительно этих, - Мааруф презрительно кивнул на троих эсэсовцев. - У нас нет четких указаний. Но я полагаю, что жить им дальше незачем. Идите к машине.
- Рауль!.. - в глазах, во всем облике фон Гетца читалась одна отчаянная, беспомощная просьба.
- Хорошо, - согласился Валленштейн. - Мааруф, не трогайте их. Проводите нас к машине.
Мааруф закинул "стэн" за спину, то же самое проделали его товарищи. По знаку Мааруфа они сбили с ног Кользига и Бехера и уткнули их носами в стерню. Мааруф подошел к Марте и с видимым удовольствием обыскал ее, нажимая на самые нежные и мягкие места соблазнительной девушки.
- Уходим, - отдал он команду, не обнаружив, по-видимому, у Марты ничего ценного и интересного, кроме ее девичьих прелестей.
Проходя мимо машины немецкого посольства, Мааруф достал из-за пояса нож и проколол все четыре колеса, с философским спокойствием глядя, как машина оседает под сип воздуха, выходящего из проткнутых баллонов.
Мааруф сел за руль, Валленштейн на правах наследника банкирского дома и хозяина устроился рядом с ним. Конрад сел сзади, вместе с молчаливыми спутниками Мааруфа, которые догадались положить свои "стэны" в багажник. На заднем сиденье и без того было тесно для троих взрослых и крепких мужчин.
V
Тиму Неминен, состоящий на учете в Управлении кадров Генерального штаба РККА как Николай Федорович Саранцев и хорошо известный генералу Головину и сбежавшему к америкосам подполковнику Генштаба Штейну как капитан Рабоче-крестьянской Красной Армии Осипов, спал тихим и спокойным сном законопослушного налогоплательщика. Его разбудил звонок, а затем последовали негромкие, но настойчивые стуки в дверь. Не зная еще, кого черт принес к его дверям ни свет ни заря, раздосадованный, что эти гады прервали сон, в котором он обходился с красивой и милой девушкой Анной не так деликатно, как при личных свиданиях, Коля скинул ноги с кровати, поймал тапочки и, пройдя через пустую и темную мастерскую, открыл дверь. На пороге стояли двое подвыпивших, как показалось Коле, оборванцев.
Один, со следами былой интеллигентности на опухшем, должно быть, от пьянки, лице и в мятом костюме из дорогой ткани, наверное, купленном в лучшие времена или подобранном с чужого плеча. Другой - еще хуже. У него не нашлось ни денег, ни сноровки для того, чтобы приобрести в свой гардероб что-нибудь поприличнее рваного немецкого кителя. И как он его только достал?! На какой барахолке? Эти двое стояли сейчас на приступке Колиной мастерской в своем жалком обличье. Один в мятом костюме, второй в рваном немецком мундире.
Первый снял шляпу и вежливо поклонился.
- Господин Неминен, нам необходимо срочно увидеть Олега Николаевича.
- Кого? Какого Олега Николаевича, господа?! Это частная мастерская, а если вам нужно в полицейский участок, то я вам помогу…
- Ну, ну, ну, - прервал его интеллигентный. - Не трудитесь. Не в ваших интересах. Вслед за полицией сюда придет контрразведка, и уж тогда…
- Заходите, - Коля едва не силой затащил их обоих внутрь мастерской. - Кто вы такие? Вы пришли меня шантажировать? У меня нет денег.
- Да успокойтесь же, Тиму, и не надо включать свет. Пойдемте в вашу комнату.
Все трое вслед за Колей прошли на его половину. Коля сел на свою кровать, Валленштейн нашел для себя табурет, а фон Гетц остался стоять в дверях, предварительно прикрыв их за собой.
- В чем дело, и что вам от меня надо?
Коля не боялся ночных визитеров. Физически он был крепче их обоих и смог бы совладать с ними в одиночку.
Но слова о контрразведке заставили его быть осмотрительнее. Кто знает - если эти двое что-то пронюхали про его вторую жизнь, то что известно тому, кто их послал к нему? В любом случае настала пора сматывать удочки.
- Мы встречались с вами раньше, господин Неминен, - стал пояснять "интеллигент". - Просто наш не совсем обычный вид и темнота мешают вам нас узнать. Моя фамилия Валленштейн. Нас знакомил с вами Олег Николаевич Штейн. А это - немецкий военный атташе подполковник фон Гетц.
У Коли отлегло от сердца. Уж кто-кто, а Валленштейн с фон Гетцем не побегут в контрразведку. Попасть в ее поле зрения Коля мог только из-за своих необдуманных действий. Все по-прежнему оставалось тихо и спокойно, Тиму Неминен ни у кого не вызывал подозрений. Штейн не стал бы приводить к нему на квартиру кого попало.
Даже после того как Штейн сбежал, Коля продолжал верить ему, как ученики верят своему учителю.
- Хотите чаю? Вы голодны?
Коле захотелось сделать что-нибудь хорошее для этих двоих, которые, судя по их внешнему виду, попали в неприятную и неожиданную ситуацию.
- Не трудитесь, Тиму, мы не голодны, - остановил его Валленштейн.
- Тогда чем могу служить вам?
- Во-первых, нам необходимо встретиться и переговорить с нашим общим другом - господином Штейном, чтобы выяснить до конца события последних двух суток. Мы можем его видеть?
Коля растерялся.
- А его нет.
- То есть как нет?! - Валленштейн с фон Гетцем переглянулись.
По их удивлению и тревоге в голосе Коля уловил, что велась большая игра. Вел ее Штейн, и с его исчезновением порвалась какая-то важная нить. Настолько важная, что затронула, его, обвила петлей и связала с фон Гетцем и Валленштейном в один пучок.
- Он ушел, - пояснил Коля. - Насовсем.
- Когда? - упавшим голосом спросил Валленштейн.
- Вчера. Вернее, уже позавчера. Звал меня с собой, но я не пошел с ним. А что случилось?
- Поставьте чайник, Тиму, - вздохнул Валленштейн. - Мы вам сейчас все объясним.
Коля пошел на свою кухоньку, чиркнул в темноте спичкой, открыл газ на плите и поставил чайник.
- Что все-таки случилось? - снова спросил он, вернувшись.
- Сталин подписал договор с Черчиллем, - ответил Валленштейн со своего табурета.
- Это я знаю, - кивнул Коля - Олег Николаевич переводил мне английское радио.
- Тиму, - повернулся к нему Валленштейн. - Вы поняли, зачем мы у вас собирались?
- Ну, конечно! Вы хотели заключить мир между Германией и Советским Союзом, - просто объяснил Коля.
- Вы не поняли, - вздохнул Валленштейн. - Еще неделю назад заключение такого мира было возможно, а шесть дней назад даже разговоры о таком мире потеряли всякий смысл и он остался несбывшийся мечтой. А коли так, то Штейн и фон Гетц стали больше никому не нужны. Штейн, вероятно, понял это раньше нас, потому и сбежал, а фон Гетц был позавчера арестован. Только по счастливой случайности мы сейчас имеем удовольствие беседовать с вами в ожидании хорошего чая. Кстати, у вас уже кипит чайник.
Коля все так же в темноте сходил на кухню и через несколько минут вернулся с подносом, на котором стояли три чашки, дымящихся изумительным ароматом. Швеция, не вступая ни с кем в войну, имела возможность импортировать чудесный чай из Англии.
- Когда он ушел?
- Тридцать первого, в обед.
- Смотрите, Конрад, как все сходится! - Валленштейн и фон Гетц повернулись друг к другу. - Утром вас арестовывают, днем уходит в неизвестном направлении Штейн, а вечером эсэсовские ублюдки хватают меня. И все в один день! Значит, у русских такой же переполох, как и у немцев!
- Если за мной так быстро прислали этих мордоворотов Кользига и Бехера, то, значит, сейчас русские будут ловить Штейна? - предположил фон Гетц.
- Не так все просто, - усомнился Валленштейн. - Штейн долго жил в Стокгольме, хорошо знает сам город и всю Швецию. Выследить его будет нелегко. А если он решит попросить политического убежища у англичан или американцев, то русские его вообще не смогут достать. Скорее всего сейчас Олег Николаевич на пути в Вашингтон или Лондон, если уже не там.
- Тиму, - обратился к Коле фон Гетц. - Вы уже знаете слишком много, чтобы вам нельзя было доверять. Мы полностью доверяемся вам. Помогите нам, пожалуйста. У меня нет никаких документов. У меня нет денег. Меня ищут. Я очень опасный гость, но все равно прошу вашего гостеприимства. Разрешите мне пожить у вас несколько дней, пока все не уляжется и не появится хоть какая-то ясность во всем этом деле.
- Живите, - пожал плечами Коля.
Он ожидал, что от него потребуют каких-то нечеловеческих усилий, возможно, даже связанных с риском для жизни. А тут - только пожить несколько дней. Штейн жил у него три месяца, и никто не заметил его присутствия, даже работники мастерской. Поживет и фон Гетц. Ничего страшного. Расход не велик.
- Спасибо вам! - Валленштейн и фон Гетц растроганно и с большим облегчением пожали Колину руку.
- Если честно, то я валюсь с ног от усталости, - признался фон Гетц. - Мы не спали почти двое суток.
Фон Гетц и Валленштейн, утомленные событиями последних двух суток до полного изнеможения, спали долго. Шутка ли! Арест, внезапное и невероятное освобождение да еще и поездка на автомобиле в оба конца Шведского Королевства. Но тысяче километров каждый! Для этого нужно иметь железное здоровье и железные же нервы. Не каждому человеку под силу выдержать такие испытания и не свалиться в постель с тяжелым нервным расстройством.