Том 1. Шпион, или Повесть о нейтральной территории - Джеймс Купер 11 стр.


- Вы сделали рискованный шаг, который может иметь для вас очень неприятные последствия. Если это случится, я, возможно, смогу доказать свою благодарность вашей семье за доброту ко мне.

- Конечно, сэр,- в страхе за сына, позабыв о вежливости, вскрикнул мистер Уортон,- вы сохраните в тайне то, что узнали, находясь в моем доме!

Мистер Харпер быстро повернулся к старику; суровое выражение, появившееся на его лице, однако, сгладилось, и он мягко ответил:

- Я не узнал в вашем доме ничего такого, чего не знал бы .и раньше; однако теперь, когда мне известно, что ваш сын приехал, чтобы повидаться с близкими, он в большей безопасности, чем если бы я этого не знал,

Мистер Харпер поклонился семейству Уортон и, не сказав ничего разносчику, лишь коротко поблагодарил его за услуги, сел на коня, спокойно выехал через небольшие ворота и вскоре исчез за холмом, прикрывавшим долину с севера.

Разносчик следил взглядом за удаляющейся фигурой всадника, пока тот не скрылся из виду, потом облегченно вздохнул, словно избавившись от гнетущей тревоги. Все остальные молча размышляли о неизвестном госте и его неожиданном посещении, а мистер Уортон тем временем подошел к Бёрчу и сказал:

- Я ваш должник, Гарви: я еще не заплатил за табак, который вы любезно привезли мне из города.

- Если он окажется хуже прежнего,- отозвался разносчик, устремив долгий взгляд туда, где исчез мистер Харпер,- то лишь потому, что теперь это редкий товар.

- Он мне очень нравится,- продолжал мистер Уортон,- но вы забыли назвать цену.

Выражение лица разносчика изменилось: глубокая озабоченность уступила место природной хитрости, и он ответил:

- Трудно сказать, какая ему теперь цена. Я полагаюсь на вашу щедрость.

Мистер Уортон достал из кармана пригоршню монет с изображением Карла III, зажал между большим и указательным пальцами три монеты и протянул их Бёрчу. Глаза разносчика засверкали, когда он увидел серебро; перекинув во рту с одной стороны на другую солидную порцию привезенного им товара, он невозмутимо протянул руку, и доллары с приятным звоном посыпались ему на ладонь. Однако разносчику мало было мимолетной музыки, прозвучавшей при их падении; он покружил каждую монету на каменной ступеньке террасы и только потом доверил их громадному замшевому кошельку, который так проворно исчез с глаз наблюдателей, что никто не мог бы сказать, в какой части одежды Бёрча он скрылся.

Успешно выполнив столь существенную часть своей задачи, разносчик поднялся со ступеньки и подошел к капитану Уортону; держа под руки своих сестер, капитан что-то рассказывал, а они с живейшим интересом слушали его. Пережитые волнения потребовали нового запаса табака, без которого Бёрч не мог обходиться, и, прежде чем приступить к менее важному делу, он отправил в рот еще одну порцию. Наконец он резко спросил:

- Капитан Уортон, вы уезжаете сегодня?

- Нет,- коротко ответил капитан, нежно посмотрев на своих очаровательных сестер.- Неужели вы хотели бы, мистер Бёрч, чтобы я так скоро покинул их, когда, быть может, мне никогда больше не придется радоваться их обществу?

- Брат! - воскликнула Френсис.- Жестоко так шутить!

- Я полагаю, капитан Уортон,- сдержанно продолжал разносчик,- что теперь, когда буря улеглась и скиннеры зашевелились, вам лучше сократить свое пребывание дома.

- О,- воскликнул английский офицер,- несколькими гинеями я в любое время откуплюсь от этих негодяев, если они мне встретятся! Нет, нет, мистер Бёрч, я останусь здесь до утра.

- Деньги не освободили майора Андре,- холодно сказал торговец.

Сестры в тревоге повернулись к брату, и старшая заметила:

- Лучше последуй совету Гарви. Право же, в этих делах нельзя пренебрегать его мнением.

- Конечно,- подхватила младшая,- если мистер Бёрч, как я думаю, помог тебе пробраться сюда, то ради твоей безопасности и ради нашего счастья послушайся его, дорогой Генри.

- Я пробрался сюда один и один сумею вернуться назад,- настаивал капитан.- Мы договорились только, что он достанет мне все необходимое для маскировки и скажет, когда будет свободен путь; однако в этом случае вы ошиблись, мистер Бёрч.

- Ошибся,- отозвался разносчик, насторожившись,- тем больше у вас оснований вернуться нынче же ночью: пропуск, который я добыл, мог послужить только раз.

- А разве вы не можете сфабриковать другой?

Бледные щеки разносчика покрылись необычным для него румянцем, но он промолчал и опустил глаза.

- Сегодня я ночую здесь, и будь что будет,- упрямо добавил молодой офицер.

- Капитан Уортон,- с глубокой убежденностью и старательно подчеркивая слова, сказал Бёрч,- берегитесь высокого виргинца с громадными усами. Насколько мне известно, он где-то на юге, недалеко отсюда. Сам дьявол его не обманет; мне удалось провести его только раз.

- Пусть он бережется меня!- заносчиво сказал капитан.- А с вас, мистер Бёрч, я снимаю всякую ответственность.

- И вы подтвердите это письменно?- спросил осмотрительный разносчик.

- А почему бы и нет? - смеясь, воскликнул капитан.- Цезарь! Перо, чернила, бумагу - я напишу расписку в том, что освобождаю от обязанностей моего верного помощника Гарви Бёрча, разносчика, и так далее и тому подобное.

Принесли письменные принадлежности, и капитан очень весело, в шутливом тоне, написал желаемый документ; разносчик взял бумагу, бережно положил ее туда, где были спрятаны изображения его католического величества, и, отвесив общий поклон, удалился прежней дорогой. Вскоре Уортоны увидели, как он вошел в дверь своего скромного жилища.

Отец и сестры были так рады задержке капитана, что не только не говорили, но отгоняли даже мысль о беде, которая могла с ним стрястись. Однако за ужином, поразмыслив хладнокровно, Генри изменил свое намерение. Не желая подвергаться опасности, когда он выйдет из-под защиты родительского крова, он послал Цезаря за Бёрчем, чтобы еще раз повидаться с ним. Негр вскоре вернулся с неутешительным известием,- он опоздал. Кэти сказала ему, что за это время Гарви прошел уже, наверное, несколько миль по дороге на север, "он покинул дом с тюком за спиною, как только зажгли первую свечу". Капитану ничего больше не оставалось, как запастись терпением, рассчитывая, что утром какие-нибудь новые обстоятельства подскажут ему правильное решение.

- Этот Гарви Бёрч со своими многозначительными взглядами и зловещими предостережениями сильно беспокоит меня,- заметил капитан Уортон, очнувшись от раздумья и отгоняя мысли об опасности своего положения.

- Почему в такие тревожные времена ему позволяют свободно расхаживать взад и вперед?-спросила мисс Пейтон.

- Почему мятежники так просто отпускают его, я и сам не понимаю,- ответил племянник,- но ведь сэр Генри не даст волосу упасть с его головы.

- Неужели? - воскликнула Френсис, заинтересовавшись.- Разве сэр Генри Клинтон знает Бёрча?

- Должен знать, во всяком случае.

- А ты не считаешь, сынок,- спросил мистер Уортон,- что Бёрч может тебя выдать?

- О нет. Я думал об этом, прежде чем доверился ему: в деловых отношениях Бёрч, по-видимому, честен. Да и зная, какая ему грозит опасность, если он вернется в город, он не совершит такой подлости.

- По-моему,- сказала Френсис в тон брату,- он не лишен добрых чувств. Во всяком случае, они порой проглядывают у него.

- О,- с живостью воскликнула старшая сестра,- он предан королю, а это, по-моему, первейшая добродетель!

- Боюсь,- смеясь, возразил ей брат,- что его страсть к деньгам сильнее любви к королю.

- В таком случае,- заметил отец,- пока ты во власти Бёрча, ты не можешь считать себя в безопасности - любовь не выдержит испытания, если предложить денег алчному человеку.

- Однако, отец,- развеселившись, сказал молодой капитан,- ведь есть же любовь, которая способна выдержать любое испытание. Правда, Фанни?

- Вот тебе свеча, не задерживай папу, он привык в это время ложиться.

ГЛАВА V

Сухой песок и грязь болота -

И день и ночь идет охота,

Опасный лес, обрыв крутой,-

Ищейки Перси за спиной.

Пустынный Эск сменяет топи,

Погоня беглеца торопит,

И мерой мерит он одной

Июльский зной и снег густой,

И мерой мерит он одной

Сиянье дня и мрак ночной.

Вальтер Скотт

В тот вечер члены семейства Уортон склонили головы на подушки со смутным предчувствием, что их привычный покой будет нарушен. Тревога не давала сестрам уснуть; почти всю ночь они не сомкнули глаз, а утром встали, совсем не отдохнув. Однако когда они бросились к окнам своей комнаты, чтобы взглянуть на долину, там царила прежняя безмятежность. Долина сверкала в сиянии чудесного тихого утра, какие часто выдаются в Америке в пору листопада,- вот почему американскую осень приравнивают к самому прекрасному времени года в других странах. У нас нет весны; растительность не обновляется медленно и постепенно, как в тех же широтах Старого Света,- она словно распускается сразу. Но какая прелесть в ее умирании! Сентябрь, октябрь, порой даже ноябрь и декабрь - месяцы, когда больше всего наслаждаешься пребыванием на воздухе; правда, случаются бури, но и они какие-то особенные, непродолжительные и оставляют после себя ясную атмо" сферу и безоблачное небо.

Казалось, ничто не могло нарушить гармонию и прелесть этого осеннего дня, и сестры спустились в гостиную с ожившей верой в безопасность брата и в собственное счастье.

Семья рано собралась к столу, и мисс Пейтон с той педантичной точностью, какая вырабатывается в привычках одинокого человека, мягко настояла на том, чтобы опоздание племянника не помешало заведенному в доме порядку. Когда явился Генри, все уже сидели за завтраком; впрочем, нетронутый кофе доказывал, что никому из близких отсутствие молодого капитана не было безразлично.

- Мне кажется, я поступил очень умно, оставшись,- сказал Генри, ответив на приветствия и усаживаясь между сестрами,- я получил великолепную постель и обильный завтрак, чего не было бы, доверься я гостеприимству знаменитого ковбойского отряда.

- Если ты мог уснуть,- заметила Сара,- ты счастливее меня и Френсис: в каждом ночном шорохе мне чудилось приближение армии мятежников.

- Что ж, сознаюсь, и мне было немного не по себе,- засмеялся капитан.- Ну, а как ты? - спросил он, повернувшись к младшей сестре, явной его любимице, и потрепал ее по щеке.- Ты, наверное, видела в облаках знамена и приняла звуки эоловой арфы мисс Пейтон за музыку мятежников?

- Нет, Генри,- возразила девушка, ласково глядя на брата,- я очень люблю свою родину, но была бы глубоко несчастна, если бы ее войска подошли к нам теперь.

Генри промолчал; в ответ на любящий взгляд Френсис он посмотрел на нее с братской нежностью и сжал ее руку.

Цезарь, который тревожился вместе со всей семьей и поднялся на заре, чтобы внимательно осмотреть окрестности, а теперь стоял, глядя в окно, воскликнул:

- Бежать... бежать, масса Генри, надо бежать, если любите старого Цезаря... сюда идут кони мятежников!- Он так побледнел, что его лицо стало почти белым.

- Бежать!-повторил английский офицер и гордо выпрямился по-военному.- Нет, мистер Цезарь, бегство не мое призвание!-С этими словами он неторопливо подошел к окну, у которого, оцепенев от ужаса, уже стояли его близкие.

Примерно в миле от "Белых акаций" по одной из проезжих дорог цепочкой спускались в долину человек пятьдесят драгун. Впереди, рядом с офицером, ехал какой-то человек в крестьянской одежде и указывал рукой на усадьбу. Вскоре от отряда отделилась небольшая группа всадников и понеслась в этом направлении. Достигнув дороги, лежавшей в глубине долины, всадники повернули коней к северу.

Уортоны по-прежнему неподвижно стояли у окна и, затаив дыхание, наблюдали за всеми движениями кавалеристов, которые тем временем подъехали к дому Бёрча, мигом окружили его и сразу же выставили с десяток часовых. Два или три драгуна спешились и скрылись в доме. Через несколько минут они снова появились во дворе; с ними была Кэти, и по ее отчаянной жестикуляции можно было понять, что дело шло отнюдь не о пустяках. Разговор со словоохотливой экономкой длился недолго; тут же подошли главные силы, драгуны передового отряда сели на коней, и все вместе понеслись галопом в сторону "Белых акаций".

До сих пор никто из семейства Уортон не нашел в себе достаточно присутствия духа, чтобы подумать, как спасти капитана; только теперь, когда беда неминуемо надвигалась и нельзя было медлить, все начали поспешно предлагать разные способы укрыть его, но молодой человек с презрением отверг их, считая для себя унизительными. Уйти в лес, примыкавший к задней стороне дома, было поздно - капитана не преминули бы заметить, и конные солдаты несомненно догнали бы его.

Наконец сестры дрожащими руками натянули на него парик и все прочие принадлежности маскарадного костюма, бывшие на нем, когда он пришел в дом отца. Цезарь на всякий случай хранил их под рукой.

Едва успели наскоро покончить с переодеванием, как по фруктовому саду и по лужайке перед коттеджем рассыпались драгуны, прискакавшие с быстротой ветра; теперь и дом мистера Уортона был окружен.

Членам семейства Уортон оставалось только приложить все усилия, чтобы спокойно встретить предстоящий допрос. Кавалерийский офицер соскочил с коня и в сопровождении двух солдат направился к входной двери. Цезарь медленно, с большой неохотой открыл ее. Следуя за слугой, драгун направился в гостиную; он подходил все ближе и ближе, звук его тяжелых шагов все громче отдавался в ушах .женщин, кровь отливала от их лиц, а холод так сжимал им сердце, что они едва не потеряли сознание.

В комнату вошел мужчина исполинского роста, который говорил о его недюжинной силе. Он снял шляпу и поклонился с любезностью, никак не вязавшейся с его внешностью. Густые черные волосы в беспорядке падали на лоб, хотя и были посыпаны пудрой по моде того времени, а лицо почти закрывали уродовавшие его усы. Однако его глаза, хотя и пронизывающие, не были злыми, а голос, правда, низкий и мощный, оказался приятным. Когда он вошел, Френсис осмелилась украдкой посмотреть на него и сразу догадалась, что это тот самый человек, от чьей прозорливости их так настойчиво предостерегал Гарви Бёрч.

- Вам нечего бояться, сударыни,- после короткого молчания сказал офицер, оглядев окружавшие его бледные лица.- Мне надо задать вам лишь несколько вопросов, и, если вы на них ответите, я немедленно покину ваш дом.

- А что это за вопросы? - пробормотал мистер Уортон, поднявшись с места и с волнением ожидая ответа.

- Останавливался ли у вас во время бури посторонний джентльмен?- продолжал драгун, в какой-то степени и сам разделяя явное беспокойство главы семьи.

- Этот джентльмен... вот этот... находился с нами во время дождя и еще не уехал.

- Этот джентльмен! - повторил драгун и повернулся к капитану Уортону. Несколько секунд он разглядывал капитана, и тревога на его лице сменилась усмешкой. С комической важностью драгун подошел к молодому человеку и, низко ему поклонившись, продолжал:- Сочувствую вам, сэр, вы, наверное, жестоко простудили голову?

- Я? - с изумлением воскликнул капитан.- Я и не думал простужать голову.

- Значит, мне показалось. Я так решил, увидев, что вы покрыли такие красивые черные кудри безобразным старым париком. Извините меня, пожалуйста.

Мистер Уортон громко застонал, а дамы, не зная, что, собственно, известно драгуну, в страхе застыли на месте. Капитан невольно протянул руку к голове и обнаружил, что сестры в панике убрали под парик не все его волосы. Драгун все еще с улыбкой смотрел на него. Наконец, приняв серьезный вид, он обратился к мистеру Уортону:

- Значит, сэр, надо понимать, что на этой неделе у вас не останавливался некий мистер Харпер?

- Мистер Харпер? - отозвался мистер Уортон, почувствовав, что с души у него свалилась огромная тяжесть.- Да, был... я совсем позабыл о нем. Но он уехал, и, если его личность чем-нибудь подозрительна, мы ничем не можем вам помочь - мы ничего о нем не знаем, он мне совершенно не знаком.

- Пусть его личность вас не беспокоит,:- сухо заметил драгун.- Так, значит, он уехал... Как... когда и куда?

- Он уехал так же, как и явился,- ответил мистер Уортон, успокоенный словами драгуна.- Верхом, вчера вечером, и отправился по северной дороге.

Офицер слушал с глубоким вниманием. Его лицо осветилось довольной улыбкой, и, как только мистер Уортон замолчал, он повернулся на каблуках и вышел из комнаты. На этом основании Уортоны решили, что драгун собирается продолжать поиски мистера Харпера. Они увидели, как он появился на лужайке, где между ним и его двумя подчиненными завязался оживленный и, по-видимому, приятный разговор. Вскоре нескольким кавалеристам был отдан какой-то приказ, и они во весь опор разными дорогами умчались из долины.

Уортонам, с напряженным интересом следившим за этой сценой, не пришлось долго томиться в неизвестности - тяжелые шаги драгуна возвестили о том, что он возвращается. Войдя в комнату, он снова вежливо поклонился и, приблизившись к капитану Уортону, как прежде, с комической важностью сказал:

- Теперь, когда моя главная задача выполнена, я хотел бы, с вашего позволения, разглядеть ваш парик.

Английский офицер неторопливо снял с головы парик, протянул драгуну и, подражая его тону, заметил:

- Надеюсь, сэр, он вам нравится?

- Не могу этого сказать, не погрешив против истины,- ответил драгун.- Я отдал бы предпочтение вашим черным как смоль кудрям, с которых вы так тщательно стряхнули пудру. А эта широкая черная повязка, наверное, прикрывает ужасную рану?

- Вы, видимо, тонкий наблюдатель, сэр. Что ж, судите сами,- сказал Генри, сняв шелковую повязку и открыв ничуть не поврежденную щеку.

- Честное слово, вы хорошеете на глазах!- невозмутимо продолжал драгун.- Если бы мне удалось убедить вас сменить этот ветхий сюртук на великолепный синий, который лежит рядом на стуле, я был бы свидетелем самого приятного из всех превращений с той поры, как сам превратился из лейтенанта в капитана.

Генри Уортон очень спокойно сделал то, о чем его просили, и перед драгуном предстал очень красивый, изящно одетый молодой человек.

Драгун с минуту смотрел на него с присущей ему насмешливостью, потом сказал:

- Вот и новое лицо на сцене. Обычно в таких случаях незнакомые люди представляются друг другу. Я капитан Лоутон из виргинской кавалерии.

- А я, сэр, капитан Уортон из шестидесятого пехотного полка его величества,- сухо поклонившись, сказал Генри, к которому вернулась его обычная уверенная манера держаться.

Выражение лица капитана Лоутона мгновенно изменилось, от его напускного чудачества не осталось и следа. Он посмотрел на капитана Уортона, который стоял выпрямившись, с надменностью, говорившей, что он не намерен больше таиться, и самым серьезным тоном промолвил:

- Капитан Уортон, мне жаль вас от всей души!

Назад Дальше