Между тем, воспользовавшись дымом и сумятицей боя, значительной части англичан удалось подойти с тыла к отряду своих соотечественников, которые, сохраняя порядок, все еще стояли цепочкой перед лесом, но вынуждены были прекратить стрельбу, боясь попасть в своих. Подошедшим было велено растянуться второй линией под прикрытием деревьев. Тут капитан Лоутон приказал молодому офицеру, командовавшему конным отрядом, стоявшим на месте недавнего сражения, ударять по уцелевшей линии англичан. Приказ был выполнен с такой же быстротой, как и отдан, но стремительность капитана помешала сделать необходимые для успеха атаки приготовления, и кавалеристы, встреченные метким огнем неприятеля, в смятении отступили. Лоутон и его молодой товарищ были сброшены с лошадей. К счастью для виргинцев, в эту критическую минуту появился майор Данвуди. Он увидел беспорядок в рядах своего войска; у ног его в луже крови лежал Джорж Синглтон, молодой офицер, которого он любил и очень ценил; упал с лошади и капитан Лоутон. Глаза майора загорелись. Он проскакал между своим эскадроном и неприятелем, громко призывая драгун выполнить свой долг, и голос его проник им в самое сердце. Его вид и слова произвели магическое действие. Смолкли крики, солдаты быстро и точно выстроились, прозвучал сигнал к наступлению, и виргинцы под предводительством своего командира с неудержимой силой понеслись через долину. Вскоре поле боя было очищено от врагов; уцелевшие бросились искать убежища в лесу. Данвуди постепенно вывел всех драгун из-под огня скрывавшихся за деревьями англичан и приступил к печальной обязанности подбирать убитых и раненых.
Сержант, которому было поручено доставить капитана Уортона к хирургу, торопился выполнить это распоряжение, чтобы как можно скорее вернуться на поле битвы. Они не добрались и до середины долины, как капитан заметил человека, чья внешность и занятие невольно привлекли его внимание. Лысая голова этого чудака была не покрыта, хотя из кармана бриджей торчал обильно напудренный парик. Сюртук он снял и до локтя засучил рукава сорочки; испачканные кровью одежда, руки и даже лицо изобличали его профессию; во рту у него была сигара; в правой руке он держал какие-то странные инструменты, а в левой - обгрызенное яблоко, от которого он иногда откусывал, вынимая изо рта упомянутую сигару. Он стоял, погрузившись в созерцание лежавшего перед ним бездыханного гессенца. Неподалеку, опершись на мушкеты и устремив взгляд в сторону боя, стояли трое или четверо пехотинцев; с ними рядом, судя по инструментам в руке и окровавленному платью, был помощник хирурга.
- Вот это доктор, сэр,- сухо сказал Генри Уортону его провожатый,- он мигом забинтует вам руку.
Подозвав к себе солдат, он что-то шепнул им, показывая на пленного, и вихрем понесся к своим товарищам.
Генри подошел к забавной фигуре и, увидев, что на него не обращают внимания, хотел попросить, чтобы ему оказали помощь, но тут доктор прервал молчание и заговорил сам с собой:
- Ну, теперь не сомневаюсь - этого человека убил капитан Лоутон. Я в этом так уверен, будто собственными глазами видел, как он нанес удар. Сколько раз я внушал ему, чтоб он выводил врагов из строя, но не губил их! Бессмысленное уничтожение рода человеческого жестоко; к тому же, нанося подобные удары, Лоутон делает ненужной помощь врача, а это значит, что он не уважает свет науки.
- Не найдется ли у вас свободной минутки, сэр,- обратился к доктору Генри Уортон,- чтобы уделить внимание этой пустяковой ране.
- А! - вскричал хирург, встрепенувшись, и оглядел Генри с ног до головы.- Вы откуда, с поля сражения? И много там дела, сэр?
- Много,- ответил Генри, с помощью хирурга снимая сюртук.- Тревожное время, смею вас заверить.
- Тревожное,- повторил доктор, усердно занимаясь перевязкой.- Вы очень порадовали меня, сэр: пока люди тревожатся, в них есть жизнь, а пока не угасла жизнь, есть и надежда. А вот случай, когда мое искусство бесполезно. Я только что вставил мозги в череп одному пациенту, но мне сдается, он был мертвецом раньше, чем я его увидел. Занятный случай, сэр; я вам покажу - он тут недалеко, за изгородью, вместе с другими трупами, их там порядочно... Ага, пуля скользнула по кости, не раздробив ее. Вам повезло, что вами занимается опытный хирург, а не то вы могли бы лишиться руки.
- Неужели? - с некоторым беспокойством воскликнул Генри.- Я не думал, что рана настолько серьезна.
- Нет, рана не серьезна, но у вас такая подходящая для операции рука, что новичок мог бы не устоять перед искушением оттяпать ее.
- Черт возьми! - крикнул капитан,- Разве кому-нибудь может доставить удовольствие уродовать себе подобных?
- Сэр,- с важностью заметил хирург,- ампутировать руку по всем правилам науки - операция, которая доставляет удовольствие. Не думаю, чтоб молодой хирург устоял перед таким соблазном; увлеченный делом, он не стал бы обращать внимания на разные мелочи.
Разговор прервали драгуны, медленно приближавшиеся к месту своей прежней стоянки; среди них были и легко раненные солдаты, которые просили поскорей оказать им помощь.
Генри Уортона взяли под конвой, и молодой человек с тяжелым сердцем снова направился к дому отца.
В этих схватках англичане потеряли около трети своей пехоты. Уцелевшие собрались в лесу. Понимая, что их позиция почти неуязвима и атаковать их бессмысленно, майор Данвуди оставил на поле сильный отряд под командованием капитана Лоутона, приказав следить за всеми передвижениями англичан и не упускать возможности нанести им урон, прежде чем они сядут на свои суда.
Майору сообщили, что другой неприятельский отряд выступил со стороны Гудзона, и он счел своим долгом быть , наготове, чтобы разрушить замыслы и этих вражеских сил. Капитану Лоутону он строго-настрого запретил атаковать врага, пока для этого не представится удобный случай.
Лоутон был ранен в голову и упал с лошади, оглушенный скользнувшей по его черепу пулей; на прощание Данвуди шутя сказал ему, что если он еще раз будет так неосторожен, то люди подумают, будто у него не все дома.
Англичане выступили налегке, без обоза, ибо должны были лишь уничтожить несколько складов с провизией, заготовленной, как полагали, для американской армии. Теперь они отходили через лес в горы и, двигаясь по тропам, недоступным для кавалерии, направились к своим судам.
ГЛАВА VIII
Пожар пылал, и меч сверкал.
Так длилось много дней,
И дети в пламени войны
Теряли матерей.
Потеря близких, мор и беды -
Вот какова цена победы.
Саути
Гул сражения не достигал больше ушей встревоженных обитателей дома мистера Уортона. Наступила томительная тишина. Френсис, в одиночестве у себя в комнате, все еще старалась не слушать шума и тщетно призывала свое мужество, чтобы пойти узнать об ужасавшем ее исходе битвы. Луг, на котором виргинцы атаковали вражескую пехоту, был расположен не дальше чем в миле от "Белых акаций", и, когда замолкали мушкетные выстрелы, оттуда доносились крики сражавшихся. После того, как Генри удалось бежать, мистер Уортон прошел в комнату, где укрывались его свояченица и старшая дочь, и все трое с трепетом стали ждать вестей. Наконец, не в силах больше выносить мучительную неизвестность, Френсис присоединилась к своим близким; вскоре они послали Цезаря узнать, что творится за пределами дома и чьи победные знамена развеваются над лугом. Отец коротко рассказал изумленным дочерям и мисс Пейтон, при каких обстоятельствах бежал Генри. Не успели они опомниться от удивления, как открылась дверь и сам Генри вошел в комнату; его сопровождали два солдата, а следом за ними появился и Цезарь.
- Генри... сын мой, сын мой! - вскрикнул, протягивая руки, потрясенный отец, не в состоянии подняться с места от волнения.- Что я вижу! Ты снова в плену... твоя жизнь в опасности?
- Мятежникам посчастливилось больше, чем нам,- ответил молодой человек, силясь улыбнуться.- Я храбро бился за свою свободу, но преступный дух мятежа вселился даже в коней: лошадь, на которой я ехал, против моей воли - могу вас в этом заверить - понесла меня в самую гущу солдат Данвуди.
- И тебя опять задержали? - спросил отец, испуганно взглянув на вооруженных спутников сына.
- Именно так. Мистер Лоутон, который так далеко видит, тотчас же задержал меня.
- А почему не вы его, масса Генри? - с досадой вскрикнул Цезарь.
- Это легче сказать, чем сделать,- улыбаясь ответил молодой капитан,- тем более,- добавил он, посмотрев на часовых,- что эти джентльмены постарались лишить меня возможности пользоваться правой рукой.
- Ты ранен! - в один голос воскликнули встревоженные сестры.
- Всего лишь царапина,- успокоительно сказал брат и в доказательство своих слов вытянул раненую руку.- но в самую критическую минуту она подвела меня.
Цезарь бросил негодующий взгляд на солдат, словно именно они были повинны в этом, и вышел из комнаты. Капитан в нескольких словах рассказал все, что знал о событиях злополучного дня. По его мнению, исход дела еще не был решен, ибо, когда его увели с поля боя, виргинцы отступали.
- Они заманивали белку,- неожиданно вмешался один из стражей,- и не забыли оставить славного пса, чтоб он схватил зверька, когда тот спустится с дерева.
- Да,- резко добавил его товарищ,- капитан Лоутон пересчитает носы уцелевшим, прежде чем они доберутся до своих вельботов.
Во время этого разговора Френсис стояла, держась за спинку стула; замирая от страха, она ловила каждое слово и то бледнела, то краснела; ноги у нее подкашивались. Наконец, сделав отчаянное усилие, она спросила:
- Кто-нибудь из офицеров ранен... с той или другой стороны?
- Да,- грубовато ответил часовой.- Молодые южане так горячатся в бою, что редко кого-нибудь из них не сшибают. Один раненый сказал мне, будто капитан Синглтон убит, а майор Данвуди...
Больше Френсис ничего не слышала: потеряв сознание, она упала на стул, стоявший у нее за спиной. Заботы родных помогли ей прийти в себя, а Генри встревоженно спросил:
- Но ведь майор Данвуди не ранен?
- За него можно не беспокоиться,- ответил часовой, не обращая внимания на волнение семейства Уортон.- "Кому суждено быть повешенным, тот не утонет", как говорится; если бы пуля могла попасть в майора Данвуди, его давно бы уже не было в живых. Я хотел сказать, что майора ужасно огорчила смерть капитана Сннглтона. Знай я, что леди так интересуется майором, я говорил бы осторожнее...
Френсис живо вскочила с места; щеки ее пылали от смущения, и, опираясь на руку тетки, она уже собиралась покинуть комнату, как вдруг появился сам Данвуди. В первую минуту взволнованная девушка ощутила безграничную радость, но тут же отступила назад, испуганная незнакомым ей выражением лица майора. Суровость боя оставила тень на его чертах, глаза смотрели сосредоточенно и строго, нежная улыбка, озарявшая при встрече с невестой его смуглое лицо, сменилась мрачной озабоченностью. Казалось, его душой владело одно всепоглощающее чувство. Он сразу же приступил к делу.
- Мистер Уортон,- начал он очень серьезно,- п такое время не к месту излишние церемонии. Боюсь, что один из моих офицеров смертельно ранен, и, рассчитывая на ваше гостеприимство, мы принесли его в ваш дом.
- Я счастлив, сэр, что вы это сделали,- сказал мистер Уортон, сразу уразумев, как для него важно расположить к себе американцев.- Нуждающиеся в моей помощи всегда желанные гости в моем доме, а друг майора Данвуди - вдвойне.
- Благодарю вас, сэр,- ответил Данвуди поспешно,- и за себя и за того, кто не в силах сам поблагодарить вас. С вашего разрешения, мы тотчас же отнесем раненого в комнату, там врач его осмотрит и скажет свое мнение о его состоянии.
Так и было сделано. У Френсис болезненно сжалось сердце, когда ее жених вышел, ни разу не взглянув на нее.
В женской любви есть, преданность, не терпящая соперничества. Вся нежность души и вся сила воображения подчинены этой тиранической страсти; а если отдаешь себя целиком, то ждешь взамен того же. Френсис провела долгие мучительные часы, терзаясь беспокойством за Данвуди, а теперь он встретил ее без улыбки, расстался без слова привета.. Пылкость ее чувств не ослабела, но надежда поколебалась. Когда мимо Френсис пронесли почти бездыханное тело друга Данвуди, девушка бросила взгляд на того, кто, казалось, отнял у нее любовь.
Она увидела мертвенно-бледное лицо, услышала затрудненное дыхание, и образ смерти мелькнул перед нею в самом страшном ее обличье. Данвуди шел подле Синглтона. Держа его за руку, он строго наказывал людям, несшим раненого, двигаться с осторожностью; словом, проявлял заботливость, на какую в таких случаях способна только нежная дружба. Повернув голову в сторону, Френсис неслышно прошла вперед и растворила перед ними дверь. Девушка решилась поднять свой кроткие голубые гХаза на майора лишь тогда, когда, пройдя мимо, он коснулся ее платья; но он не ответил на ее взгляд, и Френсис, невольно вздохнув, ушла к себе в спальню, чтобы побыть одной.
Капитан Уортон дал слово своим караульным не делать больше попыток к бегству; потом, чтобы помочь отцу, он взял на себя обязанности хозяина дома. Выйдя в коридор, он встретил хирурга, так ловко перевязавшего ему руку; тот направлялся в комнату раненого офицера.
- А! - воскликнул ученик Эскулапа.- Я вижу, вы чувствуете себя неплохо... Но погодите, нет ли у вас булавки? Впрочем, не надо, у меня есть своя. Не застудите рану, а не то кому-нибудь из моих юнцов придется возиться с вами.
- Упаси бог! - пробормотал капитан, старательно поправляя свою повязку.
В эту минуту на пороге показался Данвуди и громким голосом нетерпеливо крикнул:
- Скорей, Ситгривс, скорее! Этак Джордж Синглтон истечет кровью.
- Как, Синглтон? Господи помилуй! Так это Джордж... бедный маленький Джордж! - с искренним волнением воскликнул доктор и поспешил к постели больного.- Слава богу, он жив, а если не угасла жизнь, есть и надежда. Это первый пациент с серьезным ранением за нынешний день, которого мне принесли не убитым. Капитан Лоутон учит своих солдат наносить такие бесцеремонные удары... Бедняга Джордж... Черт возьми, это же мушкетная пуля!
Юный страдалец, взглянув на жреца науки со слабой улыбкой, попытался протянуть ему руку. В его взгляде и жесте была мольба, глубоко тронувшая хирурга. Он снял очки, чтобы вытереть навернувшиеся на глаза непривычные слезы, и со всей серьезностью приступил к своим обязанностям врача. Однако, пока делались необходимые приготовления, он дал волю своим чувствам и все время бормотал:
- Если только ранила пуля, я никогда не теряю надежды; можно рассчитывать, что рана не смертельна, но, бог ты мой, солдаты Лоутона рубят почем зря направо и налево... Как часто они рассекают то шейную, то сонную артерию, а то и вовсе бьют по голове и выпускают мозги; а все эти раны так плохо поддаются лечению... Чаще всего пациент умирает прежде, чем успеешь за него взяться. Мне только один раз удалось приладить мозги на место, а сегодня я три раза пытался это сделать, и все без толку. Сразу видно, когда в бою сражались солдаты Лоутона: они рубят почем зря.
Друзья капитана Синглтона, собравшиеся у его постели, так привыкли к повадкам своего хирурга, что не обращали внимания на его монологи и не отвечали на них; они терпеливо ждали минуты, когда он приступит к осмотру больного. Данвуди смотрел в лицо врача так, словно хотел проникнуть ему в душу. Больной содрогнулся, когда ему ввели зонд, а физиономия хирурга расплылась в улыбке.
- На этом участке прежде не было ранения...- пробормотал он.
Сняв очки и отбросив в сторону парик, Ситгрикс весь ушел в работу. Данвуди стоял в напряженном молчании, держа обеими руками руку страдальца и не сводя глаз с доктора. Наконец Синглтон слабо застонал, и хирург, быстро выпрямившись, громко сказал:
- Да, немалое удовольствие проследить за пулей, которая, так сказать, прошла зигзагами через человеческое тело, не повредив ни одного важного для жизни органа; но, когда солдаты капитана Лоутона...
- Скажите,- прервал его Данвуди,- есть ли какая-нибудь надежда? Вы можете найти пулю?
- Проще простого найти то, что держишь в руке, майор Данвуди,- невозмутимо ответил хирург, готовя перевязку.- Она прошла, как выразился бы этот грамотей капитан Лоутон, кружным путем, а вот его солдаты рубят саблей наотмашь, хоть я обучал его сотням способов по науке наносить удары. Сегодня, например, я видел лошадь с почти отрубленной головой.
- Это моя работа,- сказал Данвуди,- я убил эту лошадь.- Его щеки опять порозовели, и темные глаза заблистали надеждой.
- Вы! - воскликнул хирург, в изумлении выронив бинт.- Вы! Но ведь вы же знали, что это лошадь.
- Подозревал, не отрицаю,- с улыбкой отозвался майор, поднося питье к губам своего больного друга.
- Такие удары, нанесенные человеку, смертельны,- продолжал доктор, занимаясь своим делом,- они сводят на нет пользу, которую приносит нам свет науки, а в битве, где требуется всего-навсего вывести врага из строя, они бессмысленны. Сколько раз, майор Данвуди, просиживал я в ожидании, пока капитан Лоутон сражался, но мои надежды никогда не оправдывались - не было ни единого случая, достойного упоминания: или жалкие царапины, или убитые; сабля - мрачное оружие в неопытных руках! Да, майор Данвуди, немало часов я загубил, стараясь втолковать сию истину капитану Джону Лоутону.
Нетерпеливый Данвуди молча показал на раненого, и хирург стал работать быстрее.
- Ах, бедняга Джордж, такой трудный случай, но...
Его прервал вестовой, доложивший, что присутствие командира необходимо на поле битвы. Данвуди пожал руку своему другу и, отойдя от кровати, знаком подозвал к себе доктора.
- Как вы полагаете,- спросил он шепотом, когда они вдвоем направились к выходу,- он будет жить?
- Будет!
- Слава богу! - воскликнул молодой человек и поспешил вниз.
Он зашел на минуту в гостиную, где, как обычно, собралось все семейство Уортон. Теперь лицо майора сияло улыбкой, и он сердечно, хотя и торопливо поздоровался со всеми. Бегство и возвращение капитана Уортона не привлекли его внимания; казалось, он считал, что капитан и не уходил оттуда, где они расстались перед боем. На поле сражения они не встретились. Английский офицер гордо отошел к окну и ни словом не прерывал Данвуди.
После всех переживаний этого бурного дня Френсис и Сара очень устали; обе они молчали, а беседу поддерживала лишь мисс Пейтон.
- Есть ли надежда, кузен, что ваш друг выживет? - спросила она и, приветливо улыбаясь, подошла к своему родственнику.
- Конечно, есть, конечно, дорогая мисс Пейтон! - с радостью ответил майор.- Ситгривс сказал, что рана не смертельна, а он никогда меня не обманывал!
- Это известие радует меня не меньше, чем вас,- человек который дорог вам, майор Данвуди, не может не вызывать теплых чувств в сердцах ваших друзей.
- Добавьте - так заслуженно дорог,- горячо сказал молодой человек.- Синглтон - добрый гений нашего полка, его любят все; он такой мягкий, справедливый, благородный, кроткий, как ягненок, и нежный, как голубка... Однако на поле битвы Синглтон превращается в льва.
- Вы говорите о нем, как о возлюбленной, майор Данвуди,- улыбаясь, заметила мисс Пейтон и бросила взгляд на младшую племянницу, которая, побледнев, сидела в углу, прислушиваясь к разговору.