Но воображением Кэти владела уже новая мысль. А что, если грабители с перепугу бросили свою добычу? Поразмыслив и потолковав немного, Кэти и Цезарь решили вернуться обратно, чтобы выяснить это важное обстоятельство, а если удастся, узнать и о том, какая судьба постигла разносчика. Медленно, с большими предосторожностями они направились к страшному месту, а когда вышли на дорогу, по которой отступали скиннеры, предусмотрительная Кэти в поисках оброненного золота вглядывалась в каждый камешек. Однако, хотя разбойники, напуганные стариком и криком Цезаря, удирали сломя голову, они не выпустили из рук клада, вцепившись в него мертвой хваткой. Увидев, что в доме все спокойно, Кэти наконец отважилась туда войти. Разносчик оставался с отцом, с тяжелым сердцем выполняя последние печальные обязанности. Несколько слов объяснили Кэти, что она заблуждалась и старый Бёрч теперь уже умер, но Цезарь до конца дней своих продолжал изумлять чернокожих обитателей кухни глубокомысленными рассуждениями о духах и рассказами о том, каким жутким был призрак Джонни Бёрча.
Опасность заставила разносчика сократить даже тот короткий срок, в течение которого, по американскому обычаю, близкие остаются с умершими, и с помощью Кэти и негра грустные хлопоты были быстро закончены. Цезарь вызвался заказать гроб и пошел к плотнику, живущему в двух милях от Бёрчей; тело старика, облаченное в его обычную одежду, покрыли простыней и стали ждать возвращения негра.
Скиннеры во всю прыть побежали в лес, находившийся неподалеку от дома разносчика; благополучно укрывшись под его сенью, они произвели смотр своим насмерть перепуганным силам.
- Какой дьявол вселился в ваши трусливые душонки?- в сердцах крикнул главарь, тяжело переводя дух.
- Об этом можно спросить и тебя,- мрачно отозвался один из бандитов.
- Вы так испугались, будто нас нагнал отряд де Ланей! Здорово же вы улепетываете, джентльмены!
- Мы следуем за своим предводителем.
- Так пойдемте со мной назад, схватим этого мошенника и потребуем за него награду.
- Превосходно, но к тому времени, когда мы вернемся к его дому, чернокожий плут приведет туда этого бешеного виргинца. Ей-богу, я охотнее встречусь с полсотней ковбоев, чем с ним одним.
- Болван! - закричал разъяренный главарь.- Разве ты не знаешь, что кавалеристы Данвуди стоят в деревне Четыре Угла, в добрых двух милях отсюда?
- Плевал я на то, где стоят драгуны, но я могу поклясться, что капитан Лоутон вошел в дом старого Уортона - я сам это видел, когда выжидал подходящей минуты, чтобы увести из конюшни коня английского полковника.
- Ну и что ж, пусть является: разве пуля не прихлопнет драгуна с Юга так же, как и солдата из Старой Англии?
- Что верно, то верно, но не желаю я лезть в осиное гнездо. Прихлопнешь одного драгуна, а потом ни одной ночи не сможешь заниматься своим делом.
- Ладно,- пробормотал вожак, углубляясь со своей шайкой в лес,- этот дурень разносчик останется хоронить старого черта, а потом должен будет позаботиться о продаже своего имущества. Во время погребения его нельзя будет даже пальцем тронуть, не то все старухи и священники Америки поднимутся против нас, но завтра ночью он будет в наших руках.
С такой угрозой скиннеры отошли к одной из своих постоянных стоянок, чтобы с наступлением темноты снова заняться грабежом, не опасаясь ареста.
ГЛАВА XI
О горе! Горький, горький, горький день!
Плачевный, самый горький день из всех,
Какие приходилось видеть мне!
Проклятый, страшный, ненавистный день!
Нет, мир не знал таких ужасных дней.
О горький день! О горький день!
Шекспир
В усадьбе "Белые акации" одни спали, другие бодрствовали, но никто из членов семейства Уортон не подозревал о событиях, происходивших в доме Бёрча. Скиннеры всегда нападали так неожиданно, что их жертвы не могли рассчитывать на помощь соседей; нередко из опасения навлечь на себя беду те даже не выражали сочувствия пострадавшим. Новые обязанности подняли дам с постели на час раньше обычного; капитан Лоутон, несмотря на сильные боли, не отступил от своего неизменного обычая и встал, проспав только шесть часов. Таково было одно из немногих правил заботы о здоровье, в котором капитан и полковой хирург кавалерии сходились во взглядах. Последний провел ночь у постели капитана Синглтона, так и не сомкнув глаз. Время от времени он заходил в комнату раненого англичанина, но Уэлмир, страдавший скорее нравственно, чем физически, встречал медика весьма нелюбезно. Один раз доктор отважился на мгновение тихонько прокрасться в комнату к своему упрямому другу, но только он собрался пощупать ему пульс, как храбрый воин разразился во сне такими страшными проклятиями, что доктор благоразумно отступил, вспомнив ходившую в полку поговорку: "У капитана Лоутона одно ухо спит, другое слышит". Когда солнце, поднявшись из-за гор, рассеяло клубы тумана, окутавшего низину, дамы и капитан Лоутон встретились в гостиной.
Мисс Пейтон посмотрела из окна в сторону дома разносчика и выразила беспокойство о здоровье больного старика; вдруг из густого облака, стлавшегося над землей и постепенно таявшего в веселых лучах солнца, вынырнула фигура Кэти, быстрым шагом направлявшейся к усадьбе "Белые акации". Лицо экономки выражало необычайное горе, и сердобольная хозяйка отворила перед ней дверь гостиной с искренним желанием утешить ее в печали, казалось, такой глубокой. Взглянув на взволнованное лицо Кэти, мисс Пейтон уверилась в своем предположении; она ощутила удар в сердце, который всегда поражает чувствительных людей, когда они неожиданно узнают о вечной разлуке даже с самыми далекими знакомыми, и тотчас спросила:
- Он ушел от нас, Кэти?
- Нет, мэм,- с большой горечью ответила взбудораженная девица,- пока нет, но теперь пусть он уходит, когда ему вздумается, ведь самое худшее уже случилось. Они не оставили даже денег на новую одежду, чтоб он мог прикрыть свое тело, а та, что на нем, далеко не из лучших, скажу я вам, мисс Пейтон, уж это истинная правда!
- Как,- воскликнула изумленная хозяйка дома,- неужели у кого-нибудь хватит духу ограбить человека в таком несчастье!
- Хватит духу?-задыхаясь, повторила Кэти.- Уж такие-то люди не знают жалости. Именно ограбить в несчастье! Уверяю вас, мэм, в этом чугунке лежало сверху пятьдесят четыре золотых гинеи, а кто знает, сколько там было под ними! Я не трогала их, да и не хотела трогать,- говорят, что чужое золото липнет к рукам... но, уж наверное, там было не меньше двухсот гиней, не считая того, что он хранил в замшевом кошельке. Зато теперь Гарви все равно что нищий, мисс Дженнет,- это самое что ни на есть презренное существо в целом свете.
- Бедных надо жалеть, а не презирать,- возразила мисс Пейтон, все еще не вполне понимая, как велико бедствие, постигшее этой ночью ее соседей.- Но как себя чувствует старик? Его очень расстроила эта потеря?
Непритворное огорчение на лице Кэти уступило место выражению напускной печали:
- К счастью, он освободился от земных забот. Звон золотых монет поднял его с постели, и бедняга не вынес потрясения. Петух пропел через два часа десять минут после смерти старика,, а чтобы сказать точно...
Излияния Кэти прервал доктор. Подойдя к ней, он с большим интересом стал расспрашивать, чем страдал покойный. Окинув взглядом своего нового знакомого, домоправительница машинально оправила платье и ответила:
- Тревожные времена и потеря состояния свели его в могилу; он угасал с каждым днем, и все мои заботы и труды пропали даром... А кто заплатит мне за них теперь, когда Гарви совсем разорился?
- За добрые дела вас вознаградит господь,- сочувственно сказала мисс Пейтон.
- Да,- прервала ее Кэти, принимая благочестивый вид, но его тотчас же сменило выражение, говорившее, что ее гораздо больше волнуют мирские заботы,- только Гарви не выплатил мне жалованья за три года, с кого же я получу теперь? Братья сто раз говорили мне, чтоб я стребовала с него свои деньги, но я думала, что счеты между родными сводятся очень просто.
- Так вы, значит, родственница Бёрча? - спросила мисс Пейтон, когда Кэти умолкла.
- Я...- немного замявшись, ответила экономка,- я считала, что мы все равно что родственники. Не знаю, имею ли я право на дом и на сад, хоть и говорят, что имущество Гарви теперь, конечно, конфискуют.
Эти слова Кэти были обращены к капитану Лоутону. Он сидел молча, не двигаясь, и, насупившись, смотрел на нее из-под густых бровей своими проницательными глазами.
- Может быть, этот джентльмен знает - его, кажется, заинтересовал мой рассказ.
- Сударыня,- ответил драгун с низким поклоном,- вы сами и рассказ ваш на редкость интересны (Кэти не могла сдержать улыбку), но мои познания сводятся лишь к тому, что я умею вывести эскадрон на поле боя и командовать им. Я посоветовал бы вам лучше обратиться к доктору Арчибальду Ситгривсу, джентльмену с универсальными знаниями и беспримерному филантропу. Он само милосердие и смертельный враг неосторожных сабельных ударов.
Доктор поднялся и, тихо насвистывая какую-то песенку, принялся разглядывать склянки, стоявшие на столе, а экономка, повернувшись к нему, продолжала:
- Должно быть, сэр, женщина не имеет своей доли в наследстве мужа, если она с ним не обвенчана?
Доктор Ситгривс положил себе за правило не пренебрегать ни одной отраслью знаний; вот почему он, помимо своей профессии, понемногу разбирался во всем. Однако, оскорбленный ироническим тоном приятеля, он сначала решил промолчать, потом, изменив вдруг свое Намерение, с добродушной улыбкой сказал:
- Полагаю, что не имеет. Если смерть предшествовала бракосочетанию, боюсь, что у вас нет возможности бороться с ее суровыми законами.
Для Кэти ответ прозвучал обнадеживающе - кроме слов "смерть" и "бракосочетание", она ничего не поняла. Именно на эти слова она и ответила, потупив глаза:
- Я думаю, он ждал только смерти старика, чтобы жениться, но теперь Гарви - презренный человек или, что то же самое, торговец без товара, без дома и без денег. Ну скажите, может ли человек в таком положении найти себе жену? Как вы думаете, мисс Пейтон?
- Я редко задумываюсь о таких вещах,- с достоинством сказала мисс Пейтон.
Во время этого диалога Лоутон с комической серьезностью изучал лицо и манеры экономки; боясь, как бы такой забавный разговор не иссяк, драгун, сделав вид, что все это ему очень любопытно, спросил:
- Так вы полагаете, что преклонный возраст и слабое здоровье были причиной смерти старого джентльмена?
- И тревожные времена. Тревоги доводят больного человека до крайности, вот почему - я так думаю - его час настал; а когда приходит время умирать, тут уж никакие лекарства не помогут.
- Позвольте мне возразить вам на это,- прервал ее доктор,- мы все должны умереть, это верно, но нам дозволено обращаться к свету науки и с ее помощью предотвращать опасность, пока...
- ...мы не умрем secundum artera! - воскликнул драгун.
На это замечание доктор не соблаговолил ответить, но, считая, что он уронит свою профессиональную честь, если разговор не будет продолжен, добавил:
- Возможно, что в данном случае разумное лечение задержало бы процесс. Кто наблюдал за больным?
- Пока никто,- поспешила ответить экономка.- Я надеюсь, до процесса не дойдет, он высказал свою последнюю волю в завещании.
Доктор не обратил внимания на улыбки дам и продолжал расспрашивать:
- Без сомнения, весьма благоразумно подготовиться к смерти. Но я спрашиваю, под чьим наблюдением находился старик во время болезни?
- Под моим,- с важностью ответила Кэти,- но скажу вам прямо, мои труды пущены на ветер: Гарви теперь человек настолько презренный, что его особа не может послужить достаточным вознаграждением.
То, что оба не понимали друг друга, не мешало продолжению диалога, ибо каждый толковал слова собеседника по-своему. Итак, Ситгривс двинулся дальше:
- А какие меры вы принимали?
- Хорошие, конечно,- довольно сухо ответила экономка.
- Доктор спрашивает, какие вы давали лекарства,- заметил капитан Лоутон с выражением лица, которое было бы вполне уместно на похоронах покойного.
- Я лечила его главным образом настойками,- с улыбкой сказала Кэти, поняв свою ошибку.
- Лекарственными травами,- подхватил медик.- Что ж, в руках людей необразованных это безопаснее более сильных средств. Но почему никто не вел профессионального, так сказать, регулярного наблюдения за больным?
- Я уверена, Гарви и так достаточно натерпелся от регулярных за то, что слишком интересовался ими,- ответила экономка.- Он все потерял и теперь должен скитаться по свету, а я проклинаю тот день, когда переступила порог его дома.
- Доктор Ситгривс имел в виду не солдат регулярной армии, а регулярное посещение врача,- вставил драгун.
- О! - воскликнула домоправительница, снова поправляя себя.- По очень простой причине: нельзя было достать доктора, поэтому я сама ухаживала за стариком. Был бы поблизости доктор, мы бы, конечно, пригласили его; сама я обожаю лечиться, хоть Гарви и говорил, будто я убиваю себя лекарствами, но я уверена, что ему все равно, жива я или померла.
- В этом вопросе сказывается ваш здравый смысл,- заметил доктор, подойдя ближе к Кэти, которая сидела, протянув руки и ноги к благодатному огню ярко горящего камина и стараясь устроиться как можно удобнее, несмотря на все свои заботы и тревоги.
- Вы, видимо, разумная, скромная женщина, и кое-кто, имевший все возможности приобрести правильный взгляд на вещи, может позавидовать вашему уважению к знаниям и свету науки.
Экономка не вполне поняла смысл этой фразы, но догадалась, что ей сделали комплимент; она осталась очень довольна словами хирурга и, еще больше оживившись, воскликнула:
- Про меня всегда говорили, что я и сама могла бы стать врачом. Пока я еще не поселилась у отца Гарви, меня называли доктором в юбке.
- Более справедливо, чем вежливо, сказал бы я,- заметил медик; восхищенный уважением Кэти к лекарскому искусству, он на мгновение забыл, что она женщина.- При отсутствии более просвещенных советчиков скромная матрона своим опытом может весьма успешно помешать развитию болезни; а как огорчительно, сударыня, когда приходится сталкиваться с невежеством и упрямством!
- Вот именно, я это хорошо знаю по опыту! - обрадованно закричала экономка.- В таких делах Гарви упрям, как бессловесное животное. Можно было бы ожидать, что мои заботы об его отце, прикованном болезнью к постели, научат упрямца не относиться с презрением к хорошему уходу. О, когда-нибудь Гарви поймет, что значит иметь в доме заботливую женщину, хотя я уверена, он сам теперь слишком презренный человек, чтобы у него был свой дом.
- Еще бы, представляю себе, какую горькую обиду вы испытывали, имея дело с подобным своевольцем! - отозвался хирург, с упреком взглянув на своего приятеля.- Но вы должны подняться выше подобных суждений и с состраданием смотреть на невежество, которое их порождает.
Экономка, не поняв всего, что сказал хирург, с минуту молчала; однако в его словах она чувствовала участие и доброту и, тщетно стараясь сдержать свою обычную словоохотливость, ответила:
- Сколько раз я твердила Гарви, что он часто ведет себя недостойно, а вчера он убедился, как я была права. Конечно, суждения таких неверующих, как он, не имеют большого значения. Просто страшно подумать, как он иногда поступает! Вот, например, когда он с презрением выкинул иглу...
- Что? - прервал ее хирург.- Неужели он осмелился отнестись с презрением к игле? Такая уж мне выпала участь - каждодневно встречаться с (людьми, которые преступным образом не уважают света науки.
При этих словах Ситгривс повернулся лицом к Лоутону, но капитан наклонил голову, и доктор не увидел, с каким трудом тот сохраняет серьезный вид. Восхищенная Кэти, внимательно слушавшая доктора, прибавила:
- Кроме того, Гарви не верит в приливы.
- Не верит в приливы! - с изумлением повторил целитель телесных ран.- Этот человек не доверяет своим органам чувств? Может быть, он сомневается во влиянии луны?
- Вот именно! - воскликнула Кэти в восторге, что встретила ученого человека, который разделяет ее излюбленные взгляды.- Если бы вы послушали Гарви, вы подумали бы, что он вовсе не верит в существование месяца.
- Беда в том, сударыня, что неверие и невежество сопутствуют друг другу. Когда разум отвергает полезные сведения, он незаметно для себя начинает тяготеть к суевериям и таким взглядам на явления природы, которые не только противоречат истине, но и расходятся с основными принципами человеческих знаний.
Кэти почувствовала такое благоговение к этим словам, что не решалась ответить наобум, а хирург несколько минут молчал, погруженный в философское самосозерцание; наконец он сказал:
- Я даже представить себе не мог, что человек в здравом уме способен сомневаться в таких явлениях, как приливы, но я знаю, до чего опасно предаваться упрямству,- ведь это может привести к самым ужасным ошибкам.
- Вы, значит, думаете, что явление может влиять на приливы? -совсем запутавшись, наугад сказала Кэти.
Мисс Пейтон встала и знаком попросила племянниц помочь ей убрать посуду в буфет в соседней комнате; на лице внимательно слушавшего Лоутона на миг блеснуло оживление, которое он усилием воли погасил, и оно исчезло столь же внезапно, как и появилось.
Поразмыслив, верно ли он понял слова своей собеседницы, хирург решил, что следует поощрить такую любовь к науке, несмотря на отсутствие образования.
- Вы имеете в виду луну. Многие философы не могли решить, в какой степени она действует на приливы; однако, я полагаю, человек, не верящий в то, что она вызывает приливы и отливы на море, сознательно отталкивает от себя свет науки.
Слово "отлив" было незнакомо Кэти, поэтому она решила благоразумно промолчать, но она сгорала от любопытства - уж очень ей хотелось знать, о каком могущественном свете так часто упоминает доктор,- и она спросила:
- Не называется ли в наших краях северным сиянием тот свет, про который вы говорите?
Из сострадания к невежеству экономки Ситгривс собрался было прочитать пространную лекцию о значении света науки, но ему помешало бурное веселье Лоутона. Капитан слушал эту беседу с редким самообладанием, но тут его прорвало. Он хохотал до упаду, пока боль в костях не напомнила ему, что он свалился с лошади: никогда прежде по его лицу не текли такие крупные слезы. Наконец, воспользовавшись минутной паузой, уязвленный хирург сказал:
- Заблуждения необразованной женщины в вопросе, по поводу которого многие годы спорили люди науки, у вас вызывают лишь смех, но вы имели возможность убедиться, что эта почтенная матрона не считает свет... не считает зазорным прибегать к помощи инструментов, способствующих облегчению телесных страданий. Вы не можете отрицать, сэр, что она упомянула об игле.
- Еще бы,- в восторге крикнул драгун,- об игле, которой она штопает разносчику штаны!
Кэти поднялась с явным недовольством и тут же поспешила уверить его, что у нее были более возвышенные занятия.
- Игла служила мне не для штопки, а для важного дела.
- Объяснитесь, сударыня,- нетерпеливо сказал хирург,- пусть этот джентльмен поймет, как мало у него оснований торжествовать.