- Мне кажется, мы слишком уклоняемся к северу, - заметил один из офицеров.
- Я продумал маршрут заранее, - ответил Петр. - Мы пересечем по льду Северную Двину в районе Усть-Ваги и уйдем в глухие, болотистые пинежские и мезенские леса. Там, при Петре Первом, староверы до-олго укрывались. Никто нас там не найдет! Оттуда и двинемся дальше.
- Как бы нам насовсем в тамошних болотах не потеряться, - заметил Поджио.
- Ничего, найдемся, - ответил Ломоносов.
Глава 37
Погоня
Император был разбужен чудовищным грохотом взрыва. Он вскочил со своей кровати и выглянул в окно. Над Петропавловкой воздымалось зарево - горели взорванные Невские ворота.
- Черт возьми! Перовский! - заорал он.
В комнату вбежал полковник Василий Перовский.
- Что происходит?! - Николай указал на угасающее зарево за окном.
- Полагаю, нападение или несчастный случай!
- Нападение на крепость, у меня под носом, когда все мятежники переловлены?!
- Я узнаю, ваше величество…
- Стоять! Бэзил, Бенкендорфа немедленно ко мне. Роту саперов и батальон преображенцев - для поддержки в крепость. Две роты саперов - ко дворцу! И найдите этого идиота Терехова, в любом виде, и чтобы быстро! Выполнять!
- Слушаюсь, ваше величество! - флигель-адъютант вытянулся и через мгновение шмыгнул в дверь.
Некоторое время император в нетерпении расхаживал возле окна, прислушиваясь к доносящимся звукам перестрелки и тревожному набату, затем он подумал, что если захвачена часть крепости, то его могут обстрелять из пушек. Поэтому он вышел из своих покоев и спустился вниз. Его сопровождали двое часовых-саперов. По коридорам туда-сюда спешили проснувшиеся лакеи, придворные, офицеры. Все успевали поклониться или приветствовать императора. Хотя некоторые со сна ничего не понимали и пытались просто проскочить мимо. Тогда император приводил их в чувство, этим отвлекая себя от тревоги.
Здесь его и застал Адлерберг.
- Что там происходит, Эдуард? - повернулся он к флигель-адъютанту, отчитав очередного растяпу.
- Какие-то неизвестные напали на Алексеевский равелин, взрыв речных ворот, видимо, имел значение отвлекающей диверсии. В настоящее время все нападавшие, с потерями, вытеснены из крепости.
- Всех изловить! Что с арестантами?
- Кажется, все они на месте.
- Что значит "кажется"?!
- Точных данных пока еще нет.
- Так добудьте!
Через несколько минут во дворец прискакал генерал-адъютант Бенкендорф.
- Александр Христофорович, как это происходит?! Кто возглавляет мою тайную полицию?!
- Ваше величество, все не может предусмотреть даже Господь! Мерзавцы были в ничтожном числе, их помощником стала неожиданность.
- А откуда они взяли порох в таких количествах?
- Должно быть, выкрали откуда-то во время неразберихи четырнадцатого декабря…
- Так вы же тогда весь город обшарили! Или нет? Найти мне тех, кто это устроил! Сам повешу всех мерзавцев!
- Все меры будут приняты!
- Хорошо. Действуйте, - отпустил он заведующего Третьим отделением.
Выйдя вскоре ненадолго на набережную, император убедился, что пожар в крепости угас, бой затих.
Через час в Зимний доставили пленных: привели капитан-лейтенанта Николая Бестужева и на носилках принесли майора Федора Шаховского. Лицо моряка потемнело от пороховой гари, точно у арапа, в то время как князь Шаховской был бледен и щегольские усики казались темной полоской на листе бумаги. От их сопровождающих Николай Павлович с облегчением узнал, что никто из арестантов не спасся.
Шатавшийся после контузии Бестужев глухим голосом сказал, что после взрыва ничего не помнит и перечислить, с кем был, не может. Шаховской же, бледно улыбаясь, пожелал его величеству успешно править, коли уж он сумел захватить власть. Николай от такого пожелания почти сравнялся цветом лица с допрашиваемым и, казалось, борется с искушением его ударить. Пленных, поняв, что от них ничего не добиться, удалили прочь.
Из опросов офицеров и солдат, участвовавших в стычке, вскоре выяснилось, что в нападении участвовало всего два десятка людей, переодетых военных и моряков. Особо отметили гиганта, который орудовал ручной бомбардой как обычным ружьем. Николай сразу вспомнил рассказ Засса о великане, который спешил его четырнадцатого декабря.
- Должно быть, чертов Ломоносов! - высказал он соображения присутствовавшему Адлербергу.
Вскоре привезли и штабс-капитана Петра Муханова. Он держал себя с достоинством, назвал имя и пояснил, что горд, приняв участие в попытке освободить пленных товарищей.
- Каков злодей, и ни в чем не раскаивается! - возмутился Николай Павлович, обращаясь к Бенкендорфу, только что возвратившемуся из города.
- Кто, кроме Ломоносова, был среди вас? - спросил он Муханова.
- Я давал слово не предавать товарищей. Вы сами офицер, ваше величество, и должны меня понять, - ответил штабс-капитан.
- Куда двинулись твои приятели?
- Не знаю.
- Ты не офицер, а мятежник, и я позабочусь, чтобы ты понес соответствующую кару! - зарычал император.
- В крепость его!
Когда увели и этого допрашиваемого, он оборотился к генерал-адъютанту:
- Что выяснилось?
- Мятежники в числе примерно двух десятков прорвались через Финляндскую заставу. К счастью, Финляндская граница надежно прикрыта, и канцелярия генерал-губернатора давно предупреждена о розыске бежавших бунтовщиков.
- Ты уверен, что они не двинутся в ином направлении? Фамилия Ломоносова имеет родственные связи на севере, они могли двинуть туда.
- Мы пошлем преследователей по всем направлениям.
- Выяснишь, в какую сторону они бежали, и пошлешь за ними эскадрон жандармов. Начальником отряда будет штабс-капитан Терехов, я пришлю его.
Бенкендорф поморщился.
- Я дам ему поручение привезти живьем только главаря. У тебя ведь не многим можно дать такое поручение, не так ли? - заметил Николай.
- Пожалуй.
В это время пришел Василий Перовский, с ним двое измайловских солдат тащили опухшего от пьянства Терехова.
- В-в-а-ш-ш-е-е в-в-е-л-и-и-ик! - ч-е-е-с-ст-во! - Подняв голову с всклокоченными усами, Терехов попытался принять положение смирно, но голова не выдержала и упала на грудь, а ноги бессильно подкосились.
- Почему в таком виде?! - разъяренно гаркнул Николай Павлович, обратив горящий взор на Перовского.
- Найден в кабаке, ваше величество! Вы сами приказали, в любом состоянии!
- Привесть в себя! - рявкнул император и кивнул на туалетную комнату. Солдаты потащили туда слабо сопротивляющегося пьяного штабс-капитана. Следом пошел Перовский. Солдат он выгнал: незачем им смотреть, как один офицер вытрезвляет другого. Послышались глухие удары по чьей-то роже, затем плеск воды, бульканье захлебывающегося человека, слабые звуки попыток борьбы и протяжные вздохи. Наконец, из комнаты появился, покачиваясь на ногах, Терехов - с мокрой головой, ужасными фонарями под обоими глазами, кровоподтеками на скулах и безумным выражением очей. Дрожащими руками он пытался застегнуть оторванный воротник. Следом вышел, утирая пот с лица, полковник Перовский.
- Чем вы там занимались? - подозрительно повернулся к Перовскому император. - У вас штаны забрызганы.
- Ваше величество, как можно! Слегка рожу ему начистил, всего лишь… - обиделся флигель-адъютант.
- П-прошу простить, ваше величество! - вытянулся перед Николаем штабс-капитан.
- Что же ты, Тереша, загулял? - "ласково" взглянул на него император.
- В-все враги вашего величества повержены! Праздновал вашу победу! - браво ответствовал воин.
- Не все, не все, Тереша, - протянул Николай. - Слушай меня внимательно. Какие-то негодяи решили напасть на мою крепость и выкрасть моих арестантов. Успеха не достигли, но бежали почти невредимые. Их возглавляет майор Ломоносов, прихвостень братца Константина. Я пошлю за ними эскадрон жандармов. Они будут под твоим началом. Возьмешь с собою моего егеря, Филькина. Он хорошо читает следы и метко стреляет. Привези мне их головы - живым мне нужен кто-нибудь один, лучше всего их главарь - Ломоносов. Без них лучше не возвращайся. Понял?
- Так точно, все понял! Все исполню, ваше величество! - Терехов преданно пучил глаза. Оба собеседника прекрасно понимали, что это театр, своего рода извинение за непотребный вид штабс-капитана.
Отряженная сразу по следам беглецов жандармская команда никого не настигла, доехав до секретов на финляндской границе. С рассветом выехала основная погоня, возглавляемая не до конца еще протрезвевшим Тереховым. С ним отправилось около сотни жандармов, возглавляемых ротмистром фон Борком. Впереди всех ехал Филькин на мохнатой лошаденке, его зверское лицо было наморщено: он пытался читать следы на снегу. Однако ему это не удавалось. Наконец, покрутившись около часа, он подъехал к жандармам и сказал, что, судя по всему, беглецы свернули на восток.
- Поехали! - махнул Терехов, и колонна двинулась за ним. Фон Борк был весьма недоволен, что командовать им поставили полупьяного русака, которого совсем недавно били по роже. Однако что-то подсказывало храброму потомку орденских рыцарей не спорить с этим человеком.
Глава 38
Огонь и лед
Анкудину Васильеву сделалось хуже. Гренадер Рыпкин пересел в пошевни, чтобы управлять ими, и движение замедлилось. Кругом тянулись густые олонецкие леса, время от времени прерывавшиеся старинными селами и заснеженными пашнями. К вечеру отряд Ломоносова подъехал к одинокой крестьянской усадьбе, стоявшей в лесу. Дом был поставлен по-северному, на высокой подклети, чтоб охранить своих обитателей от студеной земли. Спешившись, путники постучались. Отворили не сразу, вышел рослый мужик с кудлатой бородой, статью походивший на Ломоносова.
- Кто такие будете? Откедова? - без всякой робости он оглядел офицеров.
- Товарищ наш сильно поранился, надобно ему отлежаться, - сказал Ломоносов.
Хозяин дома, накинув тулуп, спустился с крыльца, подошел к пошевням, всмотрелся в бледное лицо солдата с пятнами румянца на скулах.
- Лихоманка начинается. Ну, дак заносите! - показал он внутрь дома.
Бывшие матросы и гренадер внесли Анкудина на шинели. Ломоносов удержал мужика за плечо:
- Постой. За нами погоня. Нельзя, чтобы его нашли полицейские.
- Не разбойнички ли вы? Да нет, вроде господа, - пристально всмотрелся в него мужик. - Правда, смутное время нонче. Говорят, и господа супротив царя двинули. А не то, царь оказался подменный…
- Есть у нас с законом кой-какие нелады, - не стал углубляться в подробности Петр.
- Дак, быват… - заметил хозяин дома.
- Вот сто рублей серебром, позаботься о нем как следует, - протянул ему Ломоносов звякнувший мешочек.
- Добро, - кивнул мужик. - Хорошая денежка. В повети его положу, в сено зарою - никто его не сыщет.
- Ладно. Главное, чтоб не помер у тебя…
- Знамо дело…
Ломоносов заглянул в дом и, увидя лежащего на широкой лавке Васильева, вокруг которого хлопотали бабы, подошел к нему.
- Бывай, Анкудин! Авось когда еще свидимся, - пожал он руку матросу.
- Дай вам бог, барин, больше удачи, чем господину штабс-капитану Бестужеву! Езжайте с богом, обо мне плохо не думайте!
- Прощай!
- И вы прощайте!
У крестьянина удалось разжиться несколькими мешками овса для лошадей.
- Ну бывай, хозяин! Береги нашего товарища! - отъезжая, повторил Петр мужику. У Ломоносова с собой была открытая подорожная, подписанная генералом Бистромом. Таким образом, они могли путешествовать легально, пока их не разоблачат.
Наутро они выехали на вологодский тракт, ведший в Архангельск… К следующему полудню они въезжали в городок Емца. Впереди отряда, на удалении в четверть версты, двигались Поджио и сопровождавший его подпоручик Андреев, составлявшие авангард. Подъехав к стоявшему у дороги трактиру, Поджио спешился. Андреев, как и всегда в подобном случае, оставался на коне. Майора слегка насторожило отсутствие лошадей и людей перед трактиром.
Войдя внутрь, Поджио увидел перед собой около тридцати жандармов, и на него мгновенно направились тридцать стволов. Командовавший засадой жандармский ротмистр многозначительно поднес палец к губам. Черноглазый майор расцвел очаровательной итальянской улыбкой и громко крикнул:
- Андреев, засада, спасайтесь!
Жандармы шатнулись к нему, схватив за руки, но майорский мундир уберег Поджио от более решительного с ним обхождения.
Услышав предостерегающий крик Поджио, Андреев пришпорил коня и ударил с места в карьер, в сторону приближающихся товарищей. За ним из трактира и из соседних амбаров выбежали жандармы и открыли беспорядочную стрельбу. Сам подпоручик не был задет, но едва он поравнялся с ехавшим впереди Ломоносовым, как его конь повалился, и Андреев еле успел соскочить на снег.
- Поджио взят! - крикнул он командиру.
- Вижу! - ответил Петр. К юноше подскакал поручик Лихарев, ведя заседланного запасного коня. Андреев еле успел достать пистолеты и снять тороки. Вскочив на коня, подпоручик поскакал вслед за товарищами, свернувшими в лес.
Теперь их кони разбрасывали снег на лесной дороге, ведшей на восток, к Северной Двине.
Через несколько часов в Емцу прискакал эскадрон петербургских жандармов, возглавляемый ротмистром и армейским штабс-капитаном.
Увидя мирно сидящего в трактире Поджио и команду архангельских жандармов в полном составе, Терехов пришел в ярость:
- Ты что, затычка пинежская, тут делаешь?! Где государственные преступники?!
- Прошу вас не тыкать мне, господин штабс-капитан! - оскорбился ротмистр.
- Да я тебя в крепость устрою! - рявкнул штабс-капитан.
Ротмистр фон Борк незаметно кивнул коллеге: "устроит".
- Я с фельдъегерем получил извещение о беглых преступниках и тотчас выехал со всеми людьми и устроил тут засаду. Взят пленный, но остальные были им предупреждены и ускользнули. Мной посланы трое людей, которым поручено вести наблюдение за беглецами, - поспешно исправился жандарм.
- Ты! Какие планы у твоих приятелей? - повернулся Терехов к пленному.
- Не тыкайте мне, господин хороший. Я чином старше вас, - ответил Поджио, не собираясь подниматься.
- Ты просто государственный преступник, без чина. Советую рассказать все, что тебе известно. Куда направляются твои сообщники?
- Пока воздержусь говорить что либо.
- Есть способы развязать тебе язык… - Терехов с угрозой поглядел на пленного.
- Угрожаете пыткой дворянину и офицеру? При жандармах?
- Жаль, что нам с тобой нельзя остаться наедине… - прошипел Терехов, еле сдерживаясь.
- Вот это действительно жаль… - многозначительно поддержал его майор.
- Обещаю, что, когда возьму Ломоносова, ты погибнешь при попытке к бегству, - задушенно прохрипел порученец императора. Затем он отвернулся и выбежал наружу.
- За мной! - крикнул он, вскакивая в седло и сворачивая с тракта по следам беглецов.
Эскадрон жандармов последовал за ним.
…К вечеру следующих суток измотанные беглецы выехали из тайги на крутояр. Перед семнадцатью уцелевшими путешественниками расстилалась обширная, верст пяти в ширину, речная долина, среди которой белой полосой около версты в поперечнике выделялась заледеневшая Северная Двина. На взгорке виднелось село, выше по течению блестели на заходящем солнце церковный купол и крест на погосте.
- Вперед! - скомандовал Ломоносов.
- Не могу… - прошептал полтавский прапорщик Шимков, склонив голову и опускаясь на конскую гриву.
- Крепитесь. - Квартирмейстерский поручик Лихарев взял в повод шимковского коня, и группа начала спуск по заснеженной тропе в долину.
Внезапно до чуткого слуха замыкавшего колонну Окулова долетел из лесу звук, который он безошибочно определил как топот отдаленной погони:
- Господа, кажется, нас нагоняют. Живее! - негромко сказал он. Движение немного ускорилось. Оставив позади заросли обледеневшей ивы, они выехали на лед Двины. Шел уже март месяц, но по-прежнему лед был крепок. Однако кое-где в нем были затянувшиеся полыньи или проруби - такие предательские места выдавал голубоватый цвет ледяной поверхности.
Темная цепочка преследователей уже показалась из лесу и спустилась в долину. Беглецы, не решаясь торопиться на льду, тем не менее уже одолели почти половину реки. В этот момент на береговом валу показалось несколько самых ретивых врагов. Это были Терехов, Филькин и с ними несколько жандармов.
- Филькин, подстрели мне кого нибудь! - повернулся майор к егерю. Тот с сомнением покачал головой, спешившись, скинул штуцер, приложился подольше и выстрелил. Через секунду вскрикнул и пошатнулся в седле Андреев - пуля скользнула ему по боку и, как выяснилось позднее, сломала ребро.
Ломоносов обернулся на выстрел, соскочил с коня и сдернул со спины единственный штуцер, которым они располагали - почтенный трофей 12-го года. Противники, неподвижно стоявшие на береговом валу, были отличной мишенью. Он взвел курок, приложился на секунду и нажал спуск. Выстрел усиленного заряда громко пронесся над рекой. Через секунду Филькин вдруг дернулся и схватился за грудь - в середине ее по полушубку расплывалось багровое пятно.
- С… с… с… - только успел сказать егерь. Что это было: "Суки", "Сволочи", или "Служу государю!" - уже не дано было узнать, потому что, совершив на земле несколько конвульсивных движений, он оставил грешный мир.
- Ах, черт! - сказал Терехов, пораженный не столько гибелью соратника, сколько меткостью противника. Про себя он решил не соваться слишком близко к этому стрелку, пока он не будет надежно связан.
- Штуцер у покойника забери! - приказал он сопровождавшему его унтер-офицеру.
В это время Ломоносов, увидев, что цель поражена, вскочил в седло и присоединился к товарищам.
Первая группа преследователей, человек тридцать, наконец, спустилась на лед и последовала за беглецами. Но не успели они проехать сотню саженей по реке, как вдруг над нею раздался пушечный гром и в нескольких шагах перед ними через лед прошла трещина, протянувшаяся в обе стороны, насколько хватит взгляда. Лед, ослабленный непрерывным солнечным излучением в течение дня, не выдержал напряжения и, лопнув, просел. Возможно, выстрел Ломоносова на реке сыграл роль последней соломинки, надломившей спину верблюду. Кони жандармов, заржав, попятились, стремясь возвратиться на берег. Напротив, кони преследуемых в минуту домчали их до твердой суши.
- Что за черт, трещина узкая, вперед! - скомандовал раздраженный Терехов.
- Воля ваша, вашбродь, - а лед ослаб, ежели пойдем верхами, может еще треснуть - как раз окунемся, - сказал архангелогородский жандармский фельдфебель. Он выполнял роль проводника - благодаря ему и удалось Терехову так быстро настичь Ломоносова.
- Ты почем знаешь?! - рывком обернулся к нему штабс-капитан.