Однако вскоре же его роль стала совершенно ясна проницательному цесаревичу. Не иначе как старый добрый Веллингтон напутствовал живописца на тайную службу Властительнице морей… Четверть века тому назад англичане, организовав заговор, привели императора Александра к власти. Он был опутан благодарностью и привязанностью к ним, словно цепями, и стал их надежным военным тараном против Наполеона… Не случайно в двенадцатом году военный агент, генерал Вильсон, являлся на самом деле цепным псом, оком и рыком Лондона при императорском дворе, грозящим гибелью тому, кто проявит нерешительность в битве с Бонапартом.
Но после войны Россия стала сильна - император считал себя властелином, определяющим судьбы материковой Европы, - и так оно во многом и было… Тогда уже стали невозможны прежние отношения, и новый человек с мягкими светскими манерами был назначен играть роль связующего звена между дворами. Бульдога заменила сладкоречивая змея… И Доу уже не раз вел с Николаем скользящие, необязательные, но возбуждающие, точно дичь, пронесенная мимо носа голодной гончей, туманные разговоры…
- Это несколько неожиданно… - Цесаревич оторвался от минутных размышлений. - И предполагает высокую ответственность. Да, я даю вам свое слово чести, что все останется в тайне!
- Тогда я могу вздохнуть спокойно: все, что ваше высочество обещает, претворяется в жизнь. Итак, вспомним недавнее время, - улыбка сошла с уст художника, взгляд сделался напряженным. - Мне не раз доводилось слыхивать ваши жалобы на то, что вас держат в черном теле, не дают настоящего дела, достойного талантливого принца. На протяжении многих лет государь доверял вам лишь одну бригаду Гвардии, словно держа вас в подозрении, и только недавно дал гвардейскую дивизию? Не он ли поставил вас, шефа и создателя Инженерного корпуса, в зависимость от своего верного Аргуса, косного генерала Аракчеева, контролировавшего каждый ваш шаг? Не он ли мешал вам проявить себя в реформировании армии, когда вы представили ему проект намного лучший, чем эти военные поселения? Наконец, доверял ли он вам, достигшему лет, когда Александр Македонский был в зените славы, хоть часть своих полномочий?
- Твоего ли это ума дело, Джордж? - Проницательный цесаревич скрипнул зубами от нахлынувшей ненависти к брату. - Куда ты метишь? - Он вспомнил все: и темную ночь убийства отца, в которую, точно ожидая для себя важной вести, нервно расхаживал по комнатам старший брат; и слегка омраченную угрызениями совести радость Александра, орошенную слезами облегчения, когда убийцы ему сообщили, что он наконец обрел власть. Александр, который, как выяснилось позднее, сам уговаривал плац-майора Михайловского замка Аргамакова примкнуть к заговору! Александр обманывался, точнее, делал вид, что обманывается, только лишь в чаянии того, что отец его останется жив: но весь исторический опыт переворотов в России должен был убедить его в обратном, - что для коронованных особ это несбыточно. Ибо переворот должен быть необратим… Так что Александр знал все заранее…
Вспомнил цесаревич и унизительные отказы поручить ему, Николаю, хоть что-нибудь значительное, могшее прославить его имя. Ревнивый к своей власти брат не давал ему возможности проявить свои таланты. Точно Аргус стерег все подходы к власти. И только после того, как Николай выпестовал Инженерный корпус, этот второй мозг войска, его заслуги были, сквозь зубы, признаны…
- Помните ли, принц, ваши слова в юные годы о том, что вы непременно будете великим государем? Мы, британцы, всегда считали их пророческими…
- И что из того? Живы пока и государь, и старший брат Константин. О чем речь, Джордж?
- Человек сам творец своей судьбы - так говорим мы, сыны сурового Альбиона. Я должен вас спросить откровенно: желаете ли вы верховной власти? Хотите ли вы ее так, как хотят женщину?
- Да! Хочу. Но и что из этого?
- Я уполномочен предложить вам помощь правительства Его Величества. Дело в том, что наши разногласия с ныне царствующим государем достигли невозможных размеров! Сейчас в Британии разразился экономический кризис, и государь Александр, вероятно, решил, что это окончательно развязывает ему руки… Он позабыл, что его отец, император Павел, погиб тогда, когда противопоставил себя интересам Британии… В ту пору мы поддержали молодого принца в заговоре против его отца - и все сошло удачно. Я вижу для вас это не новость, не так ли?
- Вы смеетесь? Дальше.
- Наши интересы в Средиземноморье решающие. Ключевой пункт - Балканы, Греция. В Греции потеряли надежду продолжать борьбу одними собственными силами, и в июле месяце по предложению нашего сторонника, господина Маврокордато, составлен был акт, которым греческий народ предавал неограниченному покровительству Великобритании свою национальную независимость и свое политическое существование. Между тем только на днях император Александр объявил во всеуслышанье, что Россия теперь, не обращая внимания на союзников, будет действовать в своих интересах в греческом вопросе. В Санкт-Петербург приезжал генерал Витгенштейн, командующий Второй армией, стоящей на молдавской границе. Эта армия предназначена для удара по туркам. И она не остановится у подножия Балкан, она может войти в Константинополь и Грецию! Император ясно дал это понять.
Николай попробовал привести аргумент contra:
- Однако еще в начале двадцать третьего года был снят первый и бессменный начальник Главного штаба, Петр Михайлович Волконский, который поддерживал двойной, военного времени, бюджет Второй армии.
- Теперь же вы видите, - Волконский отозван с посольства во Франции и снова при императоре, - возразил Доу. - Теперь его турецкие планы снова пригодятся. Государь, насколько мне известно, собирается на смотр войск в украинских губерниях, не так ли?
- Да.
- И его будет сопровождать нынешний начальник Главного штаба, Дибич, также сторонник войны.
- Да, это верно.
- Ну, из всего этого можно сложить два и два и вывести, что начнется война против турок, которых вы легко разобьете. И возьмете проливы, ведущие в Средиземное море. И Грецию. Так вот, интересы Британии на Средиземном море требуют, чтобы не Россия была дарительницей свободы грекам, - а мы. И не Россия контролировала проливы, но мы или турки под нашим присмотром. Для этого необходимо предотвратить войну сейчас, когда мы еще не готовы действовать в полную силу. А этого можно достичь лишь одним средством - если Александр погибнет… как погиб его античный тезка во цвете лет… От лихорадки…
- Да, не знал я, что вы… - протянул Николай, вперив взор своих пронзительных сине-голубых глаз в лицо художника. Лишь немногие люди могли выдержать взгляд его левого глаза, наделенного странным особым блеском.
Доу не забегал глазами, как лгун, но опустил их, как человек, чья совесть нечиста.
- Хорошо, если мы допустим, что император умрет… - тон Николая был холоден и решителен. - Какая от того польза мне? Как быть с правами моего старшего брата?
- Вы его нейтрализуете, - предложил без тени смущения Доу.
- Смерть двух братьев слишком подозрительна. К тому же Константин почти не выбирается из варшавского Бельведера.
- Блокируйте его при помощи войск.
- Легко сказать. Кроме русских полков у него еще и польская армия - это восемьдесят тысяч солдат.
- Мы имеем прочную связь с польскими патриотами, которые очень сильны в войсках. Вы ведь помните, их основа - польский корпус Наполеона, сражавшийся против русских. И мы сумеем им внушить, что поддержка Константина не приблизит час польской независимости… Итак, если вы решаетесь, - мы вам поможем. Но - еще прежде, чем вы возьметесь за Александра, вы должны нейтрализовать его правую руку, его наместника - генерала Аракчеева, командующего поселенными войсками…
- Без тебя это знаю… шпион, - с некоторым презрением бросил Николай. Доу поклонился, подавив уязвленное самолюбие. - Сам все сделаю. Какие деньги вы предоставите на осущетвление этого плана?
- Могу предложить в распоряжение вашего высочества триста тысяч фунтов…
- Миллион. Ты имеешь дело с будущим государем. Мне надо многих подкупить - не просить же денег у министра финансов Канкрина? Денег в государстве итак нет.
Доу побледнел от жадности. Возможно, в его намерения входило прикарманить часть субсидии правительства Его Величества:
- Могу пока твердо обещать полмиллиона…
- Я дважды не повторяю. Посол Уитворт роздал убийцам отца три миллиона. А я тебе не Ольга Жеребцова , чтобы на мне экономить!
- Четверть века назад Британия вела смертельную войну с Наполеоном, ваше императорское высочество! Необходимость в перемене русской власти была куда более насущной. Зато лондонские банки не рушились один за другим, как сегодня. Возможно, именно временное финансовое ослабление моей страны сделало государя императора более решительным, нежели обычно…
- Ладно, пошел вон пока, я буду думать! - Николай небрежно махнул кистью руки.
Поспешно откланявшись, английский агент вышел. Цесаревич сделал несколько шагов по кабинету.
Значит, действительно, Александр пригрел на груди гробовую змею, подпущенную ему давними британскими "друзьями", - подобно князю Олегу Вещему…
Однако Николай подозревал, что одному Доу не под силу провернуть всю комбинацию, что, кроме явных агентов, Британия располагала при русском дворе и теми, кто работал во тьме и молчании. Но кто? Искать было недалеко…
…Образованные придворные медики, втиравшиеся в доверие государям восточных стран, были коньком британской тайной дипломатии того времени. Придворный лейб-медик государя, Яков Васильевич Виллие, от рождения - шотландец Джордж Уэйли. В конце восемнадцатого века шотландские эмигранты, ненавидящие Англию, являлись анахронизмом. Шотландцы были среди передовых строителей британской империи. Решительный, талантливый, памятливый - Уэйли сумел войти в доверие императору Павлу. После гибели отца, с которой шотландец, казалось, никак не был связан, он перешел к сыну, еще более приблизившись к престолу. Впрочем, с самого своего появления в России он и некоторые другие англичане были близки к молодому наследнику… Он остерегался действовать в открытую: исторический урок, преподанный придворным лекарем Лестоком, которого царица Елизавета Петровна за его нахрапистость отправила в ссылку, был вполне усвоен всеми заграничными агентами при русском дворе. Однако высокое медицинское искусство позволяло многого достичь не только при персидском дворе, но и в несколько более избалованном цивилизацией обществе… Ну а для военной медицины первой половины девятнадцатого века доктор Виллие сделал столь же неоценимо много, сколь во второй половине века совершил великий Пирогов. Он продвинул многие таланты, но мстительно преследовал тех, кто не чесал его вдоль шерсти. Медик жил одиноко и был крайне скуп. Если кто и был достоен сменить посла Уитворта в качестве британского агента в самых недрах российской власти, - то это Виллие…
Николай выглянул в окно - вот она, Петропавловская крепость, с ее ледяными казематами! Надежное, пожизненное пристанище тех, кто покушался на верховную власть. Но как же сладка эта власть - он до судорог сжал кулаки. Надо решаться. Николай выглянул в прихожую и, обнаружив там своего флигель-адъютанта, полковника Ивана Бибикова, приказал:
- Командира Саперного батальона, полковника Геруа, ко мне!
Саперный батальон состоял из тысячи человек, лично преданных Николаю. Цесаревич знал там по имени едва не каждого солдата. Батальон состоял из четырех рот - двух минерных, укомплектованных опытными взрывниками, и двух саперных, солдаты которых представляли собой отъявленных головорезов и отменных стрелков, вооруженных нарезными штуцерами и пистолетами. Именно этими янычарами и командовал полковник Александр Геруа, безмерно обласканный Николаем и безмерно ему преданный.
- Здравствуй, Александр Клавдиевич! - приветствовал цесаревич своего мамлюка.
- Чем могу служить вашему высочеству? - отвечал бравый полковник.
- Видишь ли, задание это требует от тебя всей твоей преданности. Но наградою будет по меньшей мере генерал-адъютантство.
- Что я должен выполнить? - Глаза полковника преданно пожирали цесаревича.
- Ты знаешь, что только закончен Исаакиевский собор и государь желает присутствовать на его освящении?
- Так точно.
- Я хочу, чтобы ты отобрал наиболее преданных людей и заминировал собор. Он должен обрушиться в день освящения, но так, чтобы казалось, что он развалился сам. Мы свалим все на ошибку строителей. Понятно?
Полковник сглотнул и, точно загипнотизированный глядя на Николая, ответил сипло:
- Будет сделано, ваше высочество!
- Награды не за горами, полковник! - Цесаревич похлопал командира по плечу, и голубые глаза его вспыхнули дьявольским огнем.
Глава 12
Тщетные приготовления
Исаакиевский собор мрачной громадой возвышался над Сенатской площадью. В проект Андре Монферрана еще не были внесены изменения комиссии Стасова, придавшие собору больше света и величия. Внутри продолжались отделочные работы - Александр Первый торопился освятить собор, на который он не жалел средств страны, еще не восстановившейся после наполеоновского нашествия.
Немец Геруа был опытным и аккуратным минером и очень храбрым человеком, но его сердце трепетало при мысли о том, что он должен сделать. Грех другого немца, графа Беннигсена, который бил в висок табакеркой отца нынешнего государя, казался ему не таким значительным, как его собственное грядущее преступление. Готовя выполнение задачи, он пришел к выводу, что ему необходимо обеспечить обрушение купола. Вряд ли высокопоставленные жертвы покушения могли находиться в притворе во время торжественного богослужения. Разумеется, погибнут сотни, может быть, тысячи людей, присутствующих на освящении. Однако для человека, помнившего огненный ад Бородинского сражения, смерть тысяч людей не казалась невозможным событием.
Он отобрал шестнадцать особенно доверенных унтер-офицеров минерных рот. Собрав всех, велел им к девяти часам вечера переодеться в одежду мастеровых и, покинув казарму, собраться у оружейного склада. Сам он, облачившись в гражданский сюртук и подклеив накладную бороду, подошел туда же. Дальше Геруа повел своих людей по еще светлым петербургским переулкам. Встречавшимся прохожим представлялось, что подрядчик ведет людей на спешное исправление недоделок. "Мастеровые" несли инструмент - ломы, коловороты, кувалды и кирки. Один из них тащил ящик, в котором находились огнепроводные шнуры. Когда они подошли к забору, еще ограждавшему собор, там стояла линейка, груженная мешками, видимо, с известью или цементом. Сторож послушно открыл собор - ночные работы были нередки в это время. Люди принялись разгружать линейку. Однако любой, кто взялся бы вместе с мастеровыми перетаскивать мешки в собор, был бы удивлен, ощутив внутри не сыпучий материал, а твердые бочонки, соответствующие по размеру двухпудовым бочонкам с порохом. Было уже десять часов вечера.
Перетаскав бочонки в придел, "подрядчик" дал сторожу полтинник на водку и заперся в соборе. Здесь было темно, лишь узкие лучи света из потайных фонарей освещали серьезные лица заговорщиков в приделе. Геруа разделил своих людей на четыре группы и разделил между ними восемь участков под барабаном купола, в каждый из которых надо было заложить по четыре пуда пороха. Саперы полезли на леса, и вскоре зазвучали глухие удары кирок и молотов. Вырубая взрывные ниши, они втаскивали наверх и помещали в отверстия бочонки с порохом. Запальные шнуры выводили через специальные трубки. После этого ниши заделывали заподлицо цементом, убирая все следы минирования.
Геруа предпочел старый испытанный способ подрыва - поджог запала с помощью бикфордова шнура. Хотя наука шагнула далеко вперед и еще три года назад офицер военно-морского штаба Павел Шиллинг произвел подрыв морской мины гальваническим способом. Александр Клавдиевич считал электричество штукой капризной и, на его взгляд, ненадежной.
Адская работа продолжалась всю ночь. Закончилась она под утро. Геруа и его людям удалось незаметно покинуть собор. Он отвел их в дом на окраине города, там все переоделись. Полковник раздал им по сто рублей серебром и выправленную подорожную до Оренбурга.
- Прокатитесь за Урал, через годик вас оттуда верну, и верность вашу не забуду. Кто сболтнет - тому могила, - сказал он унтерам, отправляя их в казенных тарантасах прочь из Петербурга под видом дистанционной команды.
Почерневший от недосыпа, он явился к Николаю и доложил:
- Приказ выполнен, ваше императорское высочество!
- Молодец, Геруа! - потрепал его по плечу цесаревич. Он надеялся, что при взрыве погибнет не только его старший брат, но и наместник Аракчеев, избавив таким образом от забот о своей персоне.
Но все пошло не так, как предполагалось. Тридцатого августа, возвращаясь с молебна в Александро-Невской лавре, государь пригласил цесаревича Николая в свою коляску.
- Так что, Николай Павлович, - уезжаю я завтра в Таганрог. Елизавете Алексеевне, супруге моей, врачи велели курорт от чахотки. Со мною едут Дибич, Чернышев. Бог знает, когда свидимся еще. Сам знаешь, что на Балканах война. Петербург оставляю на графа Милорадовича, градоначальника. - Император с каким-то странным выражением посмотрел на брата.
- А мне что велите делать, государь? - наклонил голову цесаревич.
- Вы генерал, командир гвардейской дивизии, шеф инженеров! Съездите, хотя бы проинспектируйте строительство Бобруйской крепости!
- Благодарю за доверие, государь! - Николай склонил голову, пряча вспыхнувший яростью взор. Отъезд брата был совсем некстати, а отсылка на инспекцию недостроенной крепости походила на оскорбление.
План покушения рушился. Но Николай Павлович был очень упорным человеком, с богатым воображением. Вскоре он разработал новое решение проблемы…
…Петр Андреевич Клейнмихель вернулся в свою квартиру в здании Главного штаба в прескверном настроении духа. Прямо в генеральском мундире и сапогах он повалился на кушетку и крепко о чем-то задумался. Когда к нему в комнату заглянула родственница жены Варенька Нелидова, симпатичная фрейлина и любовница цесаревича, он, не сдерживаясь, заорал:
- Что тебе тут надо, б-дь?! - И бедная девушка поспешно ретировалась. Петру Андреевичу было сегодня ненавистно все, связанное с цесаревичем Николаем. Потому что именно сегодня он вручил начальнику аракчеевского штаба маленький флакончик с прозрачной жидкостью и пожелал, чтобы еще до истечения этого года содержимое флакончика попало в питье государя Александра. Вместе с флаконом он вручил увесистый мешочек золотых английских соверенов "на первый случай".
- А если…
- Карьера, Петр Андреевич, может идти не только вверх, к генерал-адьютантству и выше, но и круто вниз, к званию прапорщика. Прошу об этом помнить…