– Ни единого шанса для бродяги-ковбоя! Этот Мэд богач, хотя если посмотреть на его дом, никогда такого не скажешь! Свинарник! Да, сэр, свинарник!
Он сплюнул.
– Да в общем-то она ему и не дочь. Он – ее опекун. А это значит, что он распоряжается ею как хочет.
Лицо Хикса посуровело.
– В его лапах побывала не одна женщина. Не хотел бы я, чтобы он распоряжался какойнибудь из моих дочерей. Паршивый человек.
Чик зевнул и встал, нож тут же исчез. Хикс обмерил его проницательным старческим взором: два револьвера, ястребиное лицо, глубокий вдавленный шрам на правой щеке.
– Надолго к нам? – спросил он.
– Может, и надолго, – Чик подтянул и поправил оружейный пояс. – А если найду работу, то пробуду еще дольше.
– Аверилл вроде хотел нанять несколько человек.
Боудри усмехнулся.
– Пальцем не пошевелю, пока у меня есть сорок долларов! – сказал он.
Хикс засмеялся.
– И правильно. В твои годы я был таким же. Если в кармане звенел лишний доллар, я чувствовал себя богачом.
Чик Боудри перешел улицу и направился к "Одинокой звезде".
Прошел месяц, и он кое-что узнал. Вначале его начальник, капитан Мак-Нелли, сомневался: все-таки шестнадцать лет – большой срок. И все же разрешил Чику расследовать этот случай.
Боудри начал с того, что через службу рейнд-жеров навел справки о событиях в Ричмонде и Галвестоне.
Самуэль Гейтсби был уважаемым бизнесменом, южанином с широкими связями в НьюЙорке. Сразу после Гражданской войны он преумножил состояние.
Гилберт Мейсон служил майором в армии южан, женился на девушке, которую знал с детства, и приехал на Запад, полный энергии, надежд и любви к прелестной молодой жене. Судя по документам, Запад поглотил обоих без следа.
Боудри запросил дополнительную информацию на Гейтсби. Этот человек вложил большие деньги в хлопковую и кораблестроительную промышленности и оказался давним другом и сослуживцем Мейсона.
Под навесом "Одинокой звезды" Боудри остановился и прочитал письмо, полученное несколько дней назад:
"Самуэль Гейтсби исчез шестнадцать лет назад, выехав из Эль-Пасо. Два его брата, оба состоятельные люди, предложили вознаграждение в несколько тысяч долларов за информацию о его местонахождении. Больше о Гейтсби не слышали. Тагвелл Гейтсби желал бы находиться в курсе всего, что вы узнаете. Если это будет необходимо, он готов выехать на Запад для опознания".
Большой камень около дома в долине отмечал чью-то безымянную могилу. У Боудри на этот счет имелись кое-какие мысли, но он не думал, что там лежал Гейтсби.
Когда Боудри вошел в салун, на физиономии Джонни Грира появилась надежда, поскольку последние три недели ковбой в черной шляпе с низкой тульей не раз угощал его. Боудри сел за стол и знаком пригласил Грира присоединиться.
Джонни, слегка покачиваясь, заторопился к столу Чика. Мрачный бармен, оторвавшись от стула в дальнем конце бара, принес два стакана и бутылку.
– Подайте нам пару порций вашего бесплатного ланча, – сказал Боудри и бросил на стол монету.
Подождав, пока бармен вернулся на место, Боудри налил виски и после того, как Грир осушил стаканчик, налил ему еще и отодвинул бутылку.
Джонни с обидой взглянул на него.
– Сначала поешьте чего-нибудь, потом продолжите, – приказал Боудри. – Надо поговорить.
– Спасибо. Здесь мало кто уважает меня, старика, а все потому, что иной раз пропущу стаканчик-другой.
– Джонни, я хочу кое-что узнать, а вы единственный человек в городе, у которого хватит смелости мне все рассказать.
Черты лица Джонни заострились, налитые кровью под опухшими веками глаза поднялись и… опустились.
– Что бы я ни знал, все позабылось из-за виски.
– А мне кажется, не позабылось, – спокойно сказал Боудри. – И я думаю, что из-за этого вы начали пить.
Чик снова наполнил стакан Джонни, но старик к нему не притронулся.
– Джонни, что случилось с Мэри Мейсон?
Лицо Джонни побелело так, будто ему стало плохо. Он посмотрел на Боудри совершенно трезвым взглядом. Черные глаза Боудри глядели на него жестко и безжалостно.
– Она умерла. И не спрашивайте ни о чем.
– Джонни, – сказал Боудри мягко и убедительно, – человек по имени Джил Мейсон выстроил себе дом, о котором мог только мечтать, привез жену, чтобы вместе наслаждаться жизнью, у них была маленькая дочурка. Я тоже хочу иметь свой дом, Джонни. И вы тоже. Любой человек к западу от Брасос не отказался бы от собственного дома. Джил Мейсон выстроил его своими руками. Его мечта исполнилась, но его убили, Джонни. Мне надо знать, как это случилось.
– Он убьет меня!
– Джонни, большинство здесь видит в вас обыкновенного опустившегося пьянчужку. Но я смотрю на это по-другому, потому что знаю ваше прошлое. Вы были великолепным ковбоем, одним из лучших. Для того чтобы стать тем, кем вы были, нужно быть настоящим мужчиной. И чтобы завоевать такое уважение, которым пользовались вы, тоже надо было быть настоящим мужчиной. Что произошло, Джонни?
Не отрывая глаз от стакана с виски, Грир покачал головой.
– Джонни, скоро сюда прибудет дилижанс. На нем приедет симпатичная молодая девушка. Она – дочь Мэри Мейсон и будет жить на ранчо вместе с Мэдом Соуэрсом. Она никогда его не видела и не знает, что ей уготовано. Все эти годы она училась в школе.
Джонни неотрывно смотрел на стакан, затем отодвинулся от стола.
– В те времена нас здесь было мало, а под ним ходила банда головорезов, которые могли убить просто так, от нечего делать.
В те времена тут законом и не пахло. Всякий мог делать все, что хочет, а на стороне Мэда Соуэрса была сила.
Джонни уставился на Боудри набрякшими, покрасневшими от виски глазами.
– Я знал, что должно случиться, знал, но не помог.
– Чем вы могли помочь?
– Не знаю. Может, ничем. Я никогда не умел стрелять так же хорошо, как его головорезы. Я видел, как Соуэрс глядит на нее, и знал, что у него на уме. Я подъехал к Мейсону, чтобы предупредить его, но опоздал. Как раз в тот день они с ним покончили. Думаю, Мэд убьет меня за эти разговоры, но, похоже, мое время уже подошло. Мэд Соуэрс убил Мейсона из-за жены.
Он не отрываясь смотрел на виски.
– Он привез ее к себе на ранчо и держал взаперти. Она жила хуже собаки. Он отправил ее дочку в школу и пообещал, что убьет ребенка, если мать не будет делать то, что ей прикажут.
Потом Мэд заявил, что наметил себе новую женщину. "Пусть подрастет, – говорил он. – Все равно моей станет".
Мэри сбежала, как только подвернулся случай. Он догнал и убил ее. Побоялся, что опять убежит и кому-нибудь все выложит.
На улице раздались дикие крики, сопровождаемые топотом копыт.
– Это он. Это Мэд со своей шайкой. Дик Рубин, Хенсмен, Морел и Люк Бойер. Рубин и Бойер были с Соуэрсом, когда тот убил Мэри.
За криками ковбоев Боудри услышал звук приближающегося дилижанса. Боудри побледнел, и эту бледность не скрыл даже темно-коричневый загар. Он лихорадочно думал. Что можно сделать? Что может сделать он как официальное лицо? В те времена законов не существовало, но сейчас они есть, к тому же Соуэрс – опекун девушки.
Все говорило о том, что девушка в дилижансе – Карлотта, о которой упоминалось в письме. Ей предстоит пережить то, что пережила ее мать, но у Боудри не было никаких улик, кроме рассказа Джонни Грира, да и тот будет полезен лишь только, если доживет до суда.
Чик вышел на улицу, прислонился к столбу, поддерживающему тент. Впервые он пожалел, что был представителем закона. Иначе он нашел бы причину повздорить с Соуэрсом и просто убил бы его.
Чик покачал головой. Грешно так думать. Так мог бы поступить прежний Боудри, тот, который еще не встретился с Мак-Нелли.
Дилижанс подкатил и остановился в куче пыли. Отворилась дверца, и вышла молодая девушка.
От удивления у Чика Боудри перехватило дыхание. Она была точной копией женщины с дагерротипа, лежащего у него в кармане: очень красивая, самая настоящая леди.
Затем он перевел взгляд на Мэда Соуэрса и увидел, что тот тоже поразился сходству дочери с матерью. Затем изумление сменилось торжеством и каким-то животным нетерпением. Соуэрс протолкался вперед. Его клетчатая рубашка – не первой свежести – была расстегнута наполовину, обнажая широкую волосатую грудь.
– Привет, Мэри! – сказал он. – Я Мэд Соуэрс, твой опекун!
Мэри? Почему Мэри?
Она весело улыбнулась в ответ, но Боудри стоял достаточно близко, чтобы разглядеть в ее глазах тревогу.
– Рада вас видеть, – сказала она. – Но я не помню вас. Я была такой маленькой.
– Ерунда. – Он поправил ремень на выпирающем брюхе. – У нас ты будешь чувствовать себя как дома. Погоди, вот доберемся до ранчо. Ты мне стоила кучу денег, но, похоже, ты их окупишь.
– Благодарю вас. – Она обернулась к высокому симпатичному юноше, стоящему чуть сзади. – Мистер Соуэрс, позвольте представить вам Стивена Йорка, моего жениха.
Рука Мэда Соуэрса замерла на полпути к руке юноши. Лицо его потемнело от гнева.
– Кого, кого?! – взревел он.
Йорк сделал шаг вперед.
– Я могу понять ваше удивление, мистер Соуэрс, но мы решили, что лучше сказать все сразу. Мы с мисс Мейсон хотим пожениться.
– Пожениться? – Лицо Соуэрса исказилось от ярости и обиды. – Черта с два! Я потратил на нее кучу денег не для того, чтобы ты забрал ее у меня!
Чик Боудри выступил вперед, в середину собравшейся толпы.
– А для чего вы ее растили, Соуэрс?
Мэд Соуэрс нетерпеливо повернулся, впервые обратив внимание на Боудри и увидев, что вокруг собралась толпа зевак.
– Ты кто? – потребовал он.
– Просто любопытный, Соуэрс. – Чик медленно оглядел лица Рубина, Морела, Хенсмена и Бойера. – Странно, что вы так сердитесь только потому, что ваша подопечная нашла себе молодого человека.
Боудри указал на Йорка.
– Мне он кажется приличным юношей, в самый раз для вашей девушки. К тому же, – добавил Чик, – он наверняка приложит все силы для того, чтобы защитить ее.
Мэд Соуэрс оглядел ждущие, немного озадаченные лица в толпе. Вероятно, только один или двое знали, что скрывалось за этими словами.
Соуэрс быстро принял решение.
– Что странного в том, что я удивился?! Я же услыхал об этом в первый раз… вроде как огорошила меня Мэри. Сдается, я слегка взбрыкнул. – Он усмехнулся Йорку. – Пусть она едет домой, устраивается там, а потом можно и познакомиться. Если ты тот человек, что ей нужен, я первый буду радоваться. – Он повернулся, наклонившись за чемоданами. – Ну, поехали на ранчо!
Чик поймал взгляд девушки и едва заметно покачал головой. Она насупила брови, однако обратилась к Соуэрсу.
– Прошу вас! Я хочу остаться в городе всего на одну ночь. Я так устала! К тому же, нужно сделать покупки, мне необходимо кое-что из вещей.
Соуэрс заколебался, с трудом подавив сердитый протест.
Боудри повернулся, чтобы уйти, но обнаружил, что стоит лицом к лицу с Диком Рубином.
– Убирайся из города, – сказал Рубин. – Пеняй на себя, если я увижу тебя после рассвета.
Рубин не стал ждать ответа и затерялся в толпе. Когда Рубин отошел, Боудри обратил внимание на остальных пассажиров, вылезших из дилижанса. Все они были горожанами. Один мужчина – высокий, седой, приятной наружности, другой – пониже, с широким твердым подбородком и с сигарой в крепко стиснутых зубах.
Мужчина пониже подошел к Боудри. – Чик Боудри? Меня зовут Пат Хенли, агент Пинкертона. Меня нанял Тагвелл Гейтсби, вот он. У вас есть для нас новости?
Чик знал: если что-нибудь случится, то это случится сейчас. Соуэрс не смирится с поражением. Но теперь, несмотря на свое богатство, он будет вынужден прикрывать свои действия видимостью законности. Раньше был один закон – закон Соуэрса, теперь страна повзрослела, и стандарты изменились.
Чик не сбрасывал со счетов собственную безопасность. Он попал в ситуацию, в которой, с точки зрения заинтересованных лиц, места для него предусмотрено не было, ведь никто не догадывался, что он техасский рейнджер. Соуэрс не мог знать, отчего вдруг Чик заговорил с ним, но вопрос Боудри представлял для него угрозу.
У Стивена Йорка положение было еще более незавидное. Чик был уверен, что еще до полуночи кто-нибудь из людей Соуэрса спровоцирует драку либо с ним самим, либо с Йорком и постарается убить одного из них… а "случайная" шальная пуля покончит с другим.
Сопровождаемая Соуэрсом и Йорком, Мэри Мейсон отправилась к двухэтажному деревянному отелю. Морел, Хенсмен и Рубин уже скрылись в "Одинокой звезде". Хенли вошел в домик станции дилижансов, а Гейтсби в отель. Боудри направился было к отелю, но увидел, что за ним наблюдает Люк Бойер. Как только их взгляды встретились, тот двинулся к Чику. У Бойера было вытянутое, ввалившееся как у трупа лицо, а в глазах застыло вечное презрение.
– Я надеялся, что когда-нибудь встречусь с тобой, Боудри, – сказал он. – Я почти настиг тебя возле Увальде и потом у форта Гриффин. Я слыхал, ты ловко обращаешься с револьверами.
– Твой друг Рубин предложил мне убраться из города, – сказал Боудри.
Люк Бойер вынул из кармана табак и бумагу и принялся скручивать сигарету. – Подожди, пока Дик не узнает, кто ты такой. У него и в мыслях нет, что ты рейнджер!
– Люк, у тебя в мыслях тоже кое-чего нет. И вот тебе совет: не приведи господь, чтобы тебя послали убить Стивена Йорка.
Отель "Херрик Хауз" не был классным заведением – каркасное сооружение с большим холлом и часто пустующим баром. Торговлей спиртным в городе заправляла "Одинокая звезда". В старом ветхом отеле было тридцать комнат. В одной из них остановился Боудри. В других – Гейтсби, Хенли, Йорк и Карлотта Мейсон. Теперь ее звали Мэри Соуэрс.
Когда Боудри вошел, Мэд Соуэрс сидел в холле. Не успел Чик подойти к лестнице, как Соуэрс вскочил:
– Не смей туда ходить! – сказал он сердито.
Мало было людей, которых Чик Боудри глубоко ненавидел, но этот был именно из тех. У Чика никогда не возникало желания убивать, однако, если кто и заслуживал пули, то это Мэд Соуэрс.
– Не будьте дураком, – резко сказал Боудри. Это отель, и я живу наверху! И не я один. – Он секунду помедлил. – Постарайтесь быть поумнее, Соуэрс. Вы больше не хозяин в этих краях. Пришло время платить по старым долгам, а их у вас накопилось немало.
Повернувшись на каблуках, он начал подниматься по лестнице. Внезапно до Чика донесся шум за спиной, и он обернулся.
– Я могу убить вас, Соуэрс! Советую не торопиться на тот свет.
Боудри поднялся в комнату Стивена Йорка.
Стивен Йорк – высокий молодой человек – стоял перед зеркалом и причесывался. Он был без пиджака, и Чик увидел на нем наплечную кобуру – редкую для этого времени и места вещь. Йорк обернулся лицом к Чику.
– Я рад, что она нашла настоящего мужчину, – признался Боудри. – И он ей понадобится!
– Вы знаете обо мне?
– Знать – моя работа. Два года назад несколько пароходных компаний наняли специального человека из иллинойской полиции и послали его в Новый Орлеан, чтобы он положил конец серии грабежей и убийств пассажиров. За четыре месяца он упрятал тринадцать человек в тюрьму, а тех, кто предпочел драться, похоронили.
Чик взял стул и сел на него верхом. Затем он рассказал про ранчо Мейсона, про поиски улик и про то, что все они указывали на Мэда Соуэрса. Он пояснил, что Соуэрс хочет держать при себе дочь в том же качестве, как раньше держал ее мать.
Он рассказал то, что знал об убийстве Самуэля Гейтсби и почему Тагвелл Гейтсби и Пат Хенли оказались здесь.
– Пойдемте, познакомимся с ними.
Когда они вошли, Хенли что-то говорил Гейтсби.
– Ваша догадка подтвердилась, – сказал он Боудри. – Самуэль Гейтсби прибыл сюда через три дня после того, как уехал из Эль-Пасо. Хикс хорошо его помнит. Гейтсби разузнал дорогу к ранчо Мейсона, потом взял напрокат лошадь у Дика Рубина.
– Я тут хотел кое-что сказать Хенли, когда вы вошли. Человек по имени Соуэрс носит на часовой цепочке китайский брелок, который я подарил Сэму в шестьдесят седьмом году. Я узнал его.
Боудри вышел из комнаты и направился к номеру Карлотты. Для него она продолжала оставаться Карлоттой, несмотря на то, что теперь ее называли Мэри Соуэрс.
Он постучал, подождал ответа и снова постучал, на этот раз громче. В коридор вышел Хенли и посмотрел в его сторону. У Боудри возникло нехорошее предчувствие, он рванул дверь.
Комната была пуста!
– Хенли! Йорк! Ее здесь нет!
Стремглав сбежав по лестнице в холл, Боудри услышал топот копыт. Он быстро отворил входную дверь, по улице мимо него промчались Соуэрс и Люк Бойер. Девушка скакала между ними.
Выскочив на улицу, Чик заметил, что на другой стороне, в переулке, Морел поднимает к плечу винтовку. Реакция была мгновенной: в тот момент, когда ложе винтовки коснулось плеча Морела, пуля Боудри вошла ему точно в переносицу.
До конюшни было добрых сотни две ярдов, да и чалый стоял расседланный. У коновязи Чик увидел великолепного вороного и, не раздумывая, отвязал поводья и вскочил в седло. Сломя голову он понесся по улице, в то время как остальные выскочили из отеля.
Сзади загрохотали выстрелы, и рядом с головой Чика провизжала пуля, а впереди клубилось облако пыли, поднятое похитителями Карлотты.
Дик Рубин с Хенсменом все еще оставались в городе. Сообща они могли разделаться с Йорком, Хенли и Гейтсби, и если никто не подаст в суд, бандиты смогут избежать наказания и продолжать свои дела.
Боудри мог предположить, что будет делать Соуэрс, если доберется до ранчо, где его ждали остальные головорезы. Жители городка понятия не имели об уликах против него. А когда уберут свидетелей, все так и будут думать, что Соуэрс опекун Мэри и преступление останется безнаказанным.
У вороного был вкус к быстрой езде, и он скакал в полную силу, однако Боудри понимал, что перехватить беглецов невозможно. Они свернули с тропы в лабиринт каньонов, и с наступлением темноты Боудри уже не надеялся, что сможет идти по следу дальше. Но постепенно он начал узнавать местность. Он проезжал здесь, когда обнаружил ранчо и останки его хозяина.
Поскольку поблизости не было ни одного источника, за исключением того, что протекал по ранчо, то становилось понятным, что Соуэрс кружным путем едет именно туда.
И если Боудри направится прямо на ранчо, то он прискачет туда раньше их и на относительно свежей лошади.
Он въехал во двор ранчо, когда уже совсем стемнело. Боудри был уверен, что успел прибыть первым.
Все постройки таяли в темноте, не было слышно ни звука. Чик напоил вороного и отвел его в молодую поросль на замеченную раньше лужайку. Здесь Чик его оставил, а сам вернулся во двор и устроился у высокого тополя поблизости от источника.
Боудри задремал, но неожиданно проснувшись заметил между поилкой и тополем человека. Боудри узнал его по шляпе.
– Йорк! – прошептал он.
Йорк подошел к нему.
– Боудри? Они едут сюда. Наверное, по дороге где-то останавливались. Рубин уже здесь. В городе была перестрелка. Рубин ранен, а Хенсмен и еще один убиты. По-моему, они нарвались на своих же, которые ехали в город.
– Где Гейтсби и Хенли?
– Рядом. Нам лучше дождаться рассвета, конечно, если они не тронут Мэри.