– Я передам твои слова в суде, и молодые люди тоже. После этого у него не будет суда в заднем кармане. Он сам сядет в тюрьму. Я всего лишь один из рейнджеров. Если со мной что-то случится или мне нужна будет помощь, рейнджеры примчатся отовсюду. Мы начали работать над этим делом, когда Джош Петтибон был в тюрьме, и у нас достаточно улик, чтобы перевешать вас всех до единого, но Татумы будут первыми.
Жилистый мужчина прервал его.
– Я уже сказал, что не верю, что ты кого-нибудь из нас поджаришь. – Он поглядел в жесткие черные глаза Боудри и покачал головой. – А с другой стороны, может, и поджаришь. Я вот что хочу сказать: если я заговорю, то смогу ли выпутаться? Допустим, я подпишу признание и предоставлю улики? Ты дашь мне возможность бежать?
– Дам.
– Ларидо! Ради бога!
– Нет. Вы, ребята, делайте, что хотите! Я с этим делом завязываю. Я не собираюсь, чтобы мне из-за кого-то растягивали шею, и тем более не собираюсь стоять перед судом.
– Дотти? – сказал Боудри. – Возьми карандаш и бумагу и запиши все, что расскажет этот человек. Потом он подпишет. Но вначале… – левой рукой Боудри залез в седельную сумку и достал оттуда маленькую библию, – вначале пусть поклянется.
Остальные ждали в молчании. Один из них в тревоге дернулся.
– Ларидо, подумай, что ты делаешь!
– А я уже подумал. Если меня поставят перед судом, то кто-нибудь меня обязательно узнает. Что мне сделали такого хорошего эти Татумы, чтобы я за них висел? Они мне платили, а я отрабатывал каждый цент. Они мне остались должны за несколько дней, но пусть они подавятся своими деньгами.
Ларидо начал говорить.
– Нас послали на ранчо Петтибона, и Татум сказал, что ему наплевать, что будет с юнцами, ему не хочется, чтобы они путались под ногами. Он приказал выгнать их отсюда или еще что-нибудь такое, он сказал, что Джош все равно не вернется. Вот что сказал нам Ниро Татум.
Ему дали лист, на котором записывали его показания, и он подписался. Не говоря ни слова, Боудри срезал веревки и показал на лошадей.
– Бери свою и убирайся!
С минуту все молчали.
– А как насчет меня? – спросил жестокого вида человек в рубашке с грязным воротничком. – Мне можно подписать и уехать?
– Будь ты проклят, Бад! – Один из оставшихся рванулся к нему, но поскольку он был связан по рукам и ногам, смог только боднуть его головой. Бад отпихнул его.
– Ладно, Бад. Подписывай и уезжай, но ты будешь последним.
– Что? Это нечестно! Послушайте, вы…
– У вас всех была возможность. Теперь ее нет. Вы пойдете под суд.
Почти все население Меските, которое составляло триста пятьдесят два человека, собралось на улице рядом с танцевальным залом, служившим одновременно и залом суда. Никто из собравшихся не видел, как вчера поздней ночью в город въехала повозка. Поклажу сгрузили в заброшенной конюшне, и Чик остался сторожить ее.
Видевшие Боудри перед конюшней удивлялись, что делает здесь этот человек в черной шляпе с низкой тульей и двумя револьверами на оружейном поясе. К нему присоединился худощавый рыжеволосый ковбой, который тоже стал охранять конюшню.
Костлявый судья Эрни Уолтерс, судья милостью Ниро Татума и еще двух крупных землевладельцев, объявил о начале заседания. Как всегда, заседания шли вне всякой процедуры и в основном зависели от знания законов судебными властями или от отсутствия оного.
Клод Баттен, обвинитель, представлял суду дело против Петтибона.
Уолтерс ударил в гонг и строгим взглядом оглядел зал.
– Если кто-то тут вздумал устроить суд Линча, то пусть выкинет это из головы. Петтибона ждет справедливый суд, суд закона, а уж потом мы его повесим. Объявляю заседание открытым!
Начал Баттен:
– Ваша честь, господа присяжные и публика, суд собрался, чтобы выслушать показания и вынести приговор этому никчемному воришке Джошу Петтибону, который обвиняется в отравлении великолепной вороной кобылы нашего хорошего друга и примерного гражданина Ниро Татума. Петтибон уже сидел год в тюрьме за преступление против Багса Татума, брата Ниро. Освободившись, он приехал сюда, отхватил кусок земли рядом с владением Ниро Татума и ждал своего часа, чтобы расквитаться. Он отравил лучшую племенную кобылу, какую только можно найти отсюда до Сан-Антонио!
Сверкающим взором он оглядел собравшихся, остановившись на мгновение на бесстрастном лице Чика Боудри – единственном незнакомом лице в зале.
– Фосс Дил! – приказал Баттен. – Выйдите сюда!
Дил вышел и сел на свидетельское место. Он причесался, пригладив смоченные водой волосы, однако побриться не удосужился. Его жестокие голубые глаза остановились на Петтибоне.
– Фосс, расскажите суду, что вы видели.
Дил откашлялся.
– Я ехал искать отбившийся скот и видел, как Петтибон отравил моргановскую кобылу Татума. Он дал ей яд, и через несколько минут лошадь упала и померла!
В зале суда послышался шум.
Баттен оглядел присутствующих.
– Слышали? По-моему, этого достаточно! Судья, предлагаю передать дело на обсуждение присяжных!
– Одну минуту, ваша честь!
Боудри встал. Уолтерс, Баттен и Татум давно обратили внимание на худощавого молодого человека с твердым выражением лица и ломали голову, кто он, поскольку чужие редко заезжали в Меските. Городок лежал в стороне от главной дороги, и они не ожидали, что кто-нибудь вмешается в их дела. До сих пор им легко удавалось проделывать подобные штучки.
– Кто вы? Какое вы имеете право прерывать заседание?
Боудри улыбнулся, улыбка осветила его лицо и сразу расположила к нему присутствующих.
– В этом деле, ваша честь, я выступаю в роли защитника. Вы говорили, что суд над Петтибоном будет справедливым. Если это правда, то ему надо дать возможность высказаться, а адвокату – опросить свидетелей и, возможно, представить доказательства его невиновности.
Уолтерс в нерешительности посмотрел на Ниро Татума. Татум сказал, чтобы заседание прошло как положено, однако в незнакомце было что-то такое, что обеспокоило судью и подсказало, что в судебных разбирательствах он не новичок.
– Что он еще может сказать? – зашумел Баттен. – Фосс Дил видел, как обвиняемый отравил лошадь!
– Это еще вопрос. Он видел, как кобыле давали яд?
– Мы не обязаны слушать все, что вы надумаете высказать, – сказал Уолтерс. – Садитесь!
– В таком случае, джентльмены, я вынужден написать подробный рапорт о данном разбирательстве и направить его губернатору Техаса!
– А? – Уолтерс испуганно встрепенулся. Губернатор был силой, хотя и далекой, но внушавшей благоговейный трепет. Он взглянул на нахмурившегося Ниро Татума.
– Собственно кто вы такой, молодой человек?
– Меня зовут Чик Боудри. Я – техасский рейнджер.
Если бы в зале взорвалась бомба, она произвела бы меньший эффект. Татум поймал взгляд Уолтерса и кивнул головой. Клод Баттен сел, с беспокойством глядя на Фосса Дила. Прокурор с самого начала возражал против суда, но не из принципа, а потому, что дело было шито белыми нитками. Он ни на секунду не обольщался насчет Фосса Дила и не верил в это смехотворное подобие процесса. Уже не раз он пытался растолковать Татуму, что время произвола прошло.
– Ладно уж, – проворчал Уолтерс, – допрашивайте свидетеля.
Боудри подошел к Дилу, который смотрел на него с вызывающим презрением.
– Какой это был яд? – спросил Чик.
– А? Что вы сказали?
– Я спросил, каким ядом он отравил лошадь?
– Откуда я знаю? Я с ним рядом не стоял.
– Откуда же вы знаете, что это был яд?
– Ну уж яд-то я сумею различить!
– Вы очень счастливый человек, – сказал Боудри. Он вынул из кармана два маленьких бумажных пакетика и развернул их. В каждом лежала кучка белого порошка.
– Вот вам, мой друг, два пакетика. В одном – сахар, в другом – смертельный яд. Решайте, что есть что, и докажите нам вашу правоту, выпив то, что вы не считаете ядом.
Фосс Дил, не мигая, смотрел на пакеты. Потом облизал губы. Сидя спиной к Татуму, он не знал, что предпринять. Он заерзал на кресле, подыскивая подходящие слова.
– Ну же, мистер Дил! Вы ведь умеете различать яды. Мы полагаемся на ваши суждения.
Баттен вскочил на ноги.
– Что вы задумали? Хотите отравить свидетеля?
– Конечно, нет! – сказал Боудри. – Здесь же нет никакой опасности! Ведь этот свидетель только что дал показания, что узнал яд с расстояния в двести ярдов!
– Нет! Я такого не делал!
– Если вам знакомо то место, где пала кобыла, то вы должны знать, что в радиусе двухсот ярдов нет никакого укрытия, из-за которого можно было бы наблюдать, оставаясь незамеченным!
– Правильно! – сказал кто-то из присутствующих. – Я и сам об этом подумал!
– Порядок в суде! – сердито закричал Уолтерс.
– Послушайте, – сказал Боудри, – а разве вы не хотели согнать Петтибона с участка, чтобы потом самому получить его?
– Ничего подобного!
– Значит, – продолжил Чик, – если Петтибона осудят, вы не будете подавать заявку на его землю?
Дил покраснел.
– Ну, я…
– Ну да ладно, – сказал Боудри. – Вы говорили, что видели, как Петтибон отравил кобылу? Или во всяком случае, как Петтибон что-то дал кобыле.
– Точно.
– Он был один?
– Да, он был один.
– Дил, где вы были позапрошлым вечером?
– А?
Дил торопливо глянул на Баттена, но помощи не получил. Настроение у Клода Баттена совсем испортилось. Меньше всего он ожидал появления техасского рейнджера. До сих пор все дела подобного рода шли гладко, не вызывая ничьих протестов. А теперь ему хотелось умыть руки и побыстрее смотаться. Ниро Татум зашел слишком далеко, и независимо от того, как повернется дело, Боудри придется написать рапорт. И вообще, если Баттен правильно понимал тактику рейнджеров, то все говорило о том, что рапорт уже написан, а Боудри просто исполняет приказы властей.
– Где вы были в пятницу вечером? – настаивал Боудри.
– Ну, я был… я точно не помню.
– Я могу этому поверить! – сказал Боудри. Он повернулся к присяжным. – Джентльмены, я готов доказать, что данного свидетеля вообще не было в районе Меските или ранчо Петтибона в интересующий нас день. Я готов представить свидетелей, которые присягнут, что Дил лежал смертельно пьяным в конюшнях О'Брайена в Валентайне!
Дил выпрямился в кресле. На его лице был написан ужас.
– Вы отрицаете, – сказал Боудри, – что вы были в конюшне О'Брайена вечером в пятницу? И что завтракали в "Ма Кеннеди" на следующее утро?
Фосс Дил хотел что-то сказать, остановился, затем попытался обернуться, надеясь поймать взгляд Татума. Татум отвел глаза. Ему уже хотелось только одного – выйти из этого дела. Выйти как можно быстрее и как можно тише. Баттен предупреждал, что рано или поздно подобное должно случиться. Ему следовало прислушаться к тем словам.
– Ваша честь, – сказал Боудри, – я требую, чтобы этого человека задержали за лжесвидетельство.
Прежде чем кто-нибудь успел что-то сказать, он подошел к столу, за которым сидел судья, вынул из кармана пакет и, развернув его, показал растение, которое выкопал на краю источника, где пала кобыла Татума.
– Ваша честь, леди и джентльмены, я не знаю толком, как ведется судебное заседание. Я пришел, потому что хотел справедливости, хотя есть и более опытные рейнджеры, которые сделали бы это лучше меня. Это растение называется водяной болиголов. Оно из того источника, где пала кобыла Татума, там его много. Вы знаете, что животные обычно остерегаются его, но ранней весной – это единственная зелень. Его листья и плоды скот может есть без вреда, но корни водяного болиголова ядовиты. От этого растения больше страдает скот, чем лошади, хотя и лошади тоже гибли, как и эта кобыла. Оно зеленеет ранней весной, в это время земля рыхлая, и его легко выдернуть с корнем. Первые признаки отравления болиголовом – пена у рта, затем судороги, очень болезненные, затем животное умирает. Никто не давал яд кобыле Татума, а Фосс Дил, как стало ясно, соврал. Кобыла отравилась водяным болиголовом, и если вы разрежете ей желудок, вы его там обнаружите. Если у мистера Баттена нет больше других свидетелей, я предлагаю прекратить дело!
Судья Эрни Уолтерс нерешительно посмотрел на Татума и Баттена, которые шептались между собой.
– Ничего не имею против, – сказал Баттен. – Мы закрываем дело.
Когда владелец самого большого в округе ранчо поднялся, Чик Боудри сказал:
– Ниро Татум, вы арестованы!
Лицо Татума побагровело.
– Послушайте, молодой человек, вы зашли слишком далеко! Я допускаю…
– Мистер Татум…
– Слушайте, молодой человек, это уж слишком. У меня есть друзья в столице. Я сделаю так, что вас выгонят!
– Нет, не сделаете, мистер Татум. Я вас арестовываю за поджог, преступный сговор и еще по нескольким обвинениям. У меня есть показания, подписанные вашими людьми, и ваши люди хотят выступить свидетелями на стороне обвинения, что освобождает их от ответственности. Я отведу вас в тюрьму.
Прежде чем Татум успел опомниться, Боудри подошел к нему и надел наручники. Затем Боудри взял скотовода под локоть и повел по улице к тюрьме.
– Послушайте! – сказал Татум, когда они подошли к зданию тюрьмы. – Вы свою часть отыграли. Теперь давайте поговорим. Забудем о Петтибоне. Пусть живет, где живет. Что же касается нас с вами, то у меня есть деньги…
– Нет, мистер Татум. Вы сядете в тюрьму. Вы отдали приказ сжечь ранчо Петтибона и приказали своим людям, чтобы они избавились от его детей любым способом.
Боудри вернулся на улицу. Спеша упрятать Татума за решетку, он позабыл про Фосса Дила. А его следовало найти, ибо нет более тяжкого преступления против справедливости, чем лжесвидетельство.
Надо признать, что Боудри повезло: после того как он привез детей Петтибона в город, ему повстречался Билли О'Брайен, грубоватый, добродушный владелец конюшен в Валентайне, соседнем городишке. Когда О'Брайен услышал, в чем Дил обвиняет Петтибона, он сразу же бросился искать Боудри. Фосс Дил потому и чувствовал себя в безопасности, ибо знал: О'Брайен редко выезжал из Валентайна, стоявшего далековато от Меските.
С прибытием Татума население тюрьмы пополнилось, но Боудри собирался добавить для коллекции и Фосса Дила.
Перейдя улицу, рейнджер вошел в салун. Бармен, долгое время терпевший хамство ковбоев Татума, с удовольствием приветствовал Боудри.
– За счет заведения! – сказал он любезно. Когда Чик взял у него кружку пива, бармен прошептал: – Будьте осторожны. У Дила есть ружье, и он клянется, что убьет вас, как только увидит.
Протирая стакан, он добавил:
– Когда Фосс примет стаканчик-другой, он становится злым. Ну а хуже всего то, что Багс Татум в городе. Он поклялся, что снимет с вас скальп, и с Петтибона тоже.
Дверь распахнулась, и вошел Джош Петтибон.
– Боудри, у меня не было возможности отблагодарить вас, но Татум с Дилом охотятся за вами, и я пришел помочь.
– Лучше идите к детям и оставайтесь с ними. Фосс Дил, чтобы отомстить, не остановится и перед убийством детей. Это моя игра, и я буду играть один.
Единственная улица в городе внезапно опустела. Боудри достаточно хорошо знал западные городишки, чтобы понять: игра началась. Он также понимал, что от ее исхода зависела не только судьба двух его врагов. Багс Татум с Дилом были больше, чем простые пешки, в организации Ниро Татума, контролирующей эту часть Техаса, организации, разгромить которую было давним желанием рейнджеров.
Если Боудри убьют, то открывшаяся тайна погибнет вместе с ним. У Татума были влиятельные друзья, он умел пользоваться властью, а Боудри был главным свидетелем, и убрать его значило для них многое, даже несмотря на рапорты, которые он написал.
Чик прожил достаточно долго, чтобы знать, что никакие благие намерения не оправдывают убийство, но здесь и сейчас оружие являлось последним средством решения вопросов, последней инстанцией, к которой приходилось апеллировать. Боудри представлял здесь закон штата Техас, и теперь ему предстояло провести последние аресты.
Чик понимал, с кем ему пришлось столкнуться, и знал, что от его умения обращаться с оружием зависит все, в том числе жизнь. Его собственная жизнь, жизнь Джоша и детей. Город затаился и ждал, кто одержит победу: закон Техаса или закон Татума.
Боудри вышел на улицу, нырнул в тень здания и осмотрел дорогу в обе стороны. Веяло приятной прохладой: между домами пробегал легкий ветерок.
Перед колесом фургона спиной к Боудри сидел на корточках незнакомый человек. Судя по движениям, он смазывал ось. Скрипнула дверь, но Чик не двинулся с места. Послышался шаг, еще один. Звук доносился из дома, стоящего справа. Окон на ближней стене не было, и тот, кто находился внутри, чтобы увидеть Боудри, вынужден будет появиться на улице.
Прислушиваясь к малейшему шороху, Чик уловил, как человек, смазывавший колесо, если это было тем, чем он занимался, повернулся к нему боком.
На другой стороне улицы между домами скользнула тень, а в пустом здании магазина, рядом, скрипнула половица. Если Чик повернется к человеку, выходящему из магазина, то подставит спину человеку у фургонного колеса.
Скрипнула дверная петля, и Боудри принял решение: он быстро проскочил сквозь качающиеся двери в салун, крадучись проскользнул через зал и выскочил через заднюю дверь. Бегом обогнул дом, где услышал шум, и пробрался с дальней стороны к фасаду.
Когда он подходил к углу дома, кто-то сказал:
– Куда он делся? Где он?
Чик показался из-за угла.
– Вы меня ищите, джентльмены?
Человек из пустого дома и другой, прятавшийся между домами в переулке, резко обернулись: Багс Татум и Фосс Дил.
Ситуация коренным образом изменилась – такого они не ожидали, но как по команде потянулись за револьверами. У Чика Боудри было преимущество внезапности: его противникам понадобилось мгновение, чтобы сориентироваться в изменившейся обстановке. Револьвер Боудри был на долю секунды быстрее, руки – тверже, ум – холоднее.
Правый револьвер подпрыгнул, и Багс Татум умер, едва успев дотронуться до рукоятки своего. Выстрелив в Фосса, Боудри почувствовал, как возле лица воздух прорезала пуля, а другая взбила облачко пыли у его ног, – это стрелял человек у колеса.
Боудри ответил, и пуля выбила щепку над головой незнакомца. Тот сразу растянулся в пыли.
Фосс Дил был ранен и, качаясь из стороны в сторону, старался поднять револьвер для выстрела. Боудри рванулся к нему и одним ударом вышиб из рук оружие.
Багс Татум лежал в пыли лицом вниз и не двигался. Дил старался подняться, хотя и полу-чил тяжелое ранение. Подходя к нему, Боудри случайно бросил взгляд на человека у фургонного колеса. Тот уже стоял на ногах и поднимал револьвер. Со стороны тюрьмы прогремел выстрел, и человек у колеса вытянулся и рухнул на землю.
Рыжеволосый мужчина, охранявший пленных бандитов, подошел к нему с винтовкой в руках.
– Спасибо, Мак-Кивер, – сказал Боудри.
– Ты работал чересчур быстро, я не успел и к двери подойти, как ты уже все кончил.