- Наверное, вам все же стоит поразмыслить. На все есть своя цена, - сказал Одиночка Джек.
- На все?
- Ну конечно! Вы же деловой человек!
- Ну, положим… Сколько, вы считаете, стоит выудить человека из реки?
- Иногда очень много, - все так же мрачно ответил юноша. - Правительство назначило за меня одиннадцать тысяч долларов награды - не важно, за мертвого или живого.
- Мертвого или живого?! - пробормотал хозяин.
- Да.
- Любой человек, который попробует справиться с вами, и ему это удастся, получит такие деньги?
- Да.
- И любой трус, который подползет к вам в темноте и пустит пулю в лоб, получит столько же?
- Да.
- Это жестоко, - сказал Эпперли. - Жестокий порядок!
Собеседник тряхнул головой.
- Я и не просил ничего иного, - сказал он. - Я же не спрашиваю их мнения, когда взламываю сейфы. Много хороших людей разорились, потому что время от времени я добирался до их тайников и уводил ценные бумаги. Так почему бы правительству не назначить цену за мою голову?
Не столько логика этого человека, сколько спокойная убежденность, с которой это говорилось, изумили Эпперли.
- Ну что ж, - согласился он, - если таковы издержки производства…
- По крайней мере, мы с ними играем по-крупному, - сказал Одиночка Джек. - И обе стороны подтасовывают карты.
- Подтасовывают карты?
- Да. Но есть ли что-нибудь, чего бы они не пытались использовать, чтобы поймать меня? Даже подкуп людей, которые, возможно, могли оказаться моими друзьями. Даже яд…
- Не может быть!
- Пусть кто-нибудь назначит одиннадцать тысяч за вашу голову, Эпперли, и увидите, долго ли за вами будут охотиться честно и порядочно! Однако я не возражаю. Я и сам со своей стороны путаю карты. Я сплошь и рядом подкупаю кассиров. Я тасую карты, когда могу. Так что в порядочности мы не уступаем друг другу. От меня они получают то же самое, что я получаю от них. Веревка, чтобы повесить меня, всегда наготове. Но я не питаю недобрых чувств ни к ним, ни к кому-то другому. Не питаю я и добрых чувств ни к кому, кроме…
Он остановился, и опасный блеск, что вспыхнул на дне его зрачков, угас и сменился тенью растерянности.
- Кроме вас, Эпперли! - сказал он. - Вы могли получить эти одиннадцать тысяч долларов, если б захотели, назвав лишь мое имя, - но вы этого не сделали. Почему?
Неописуемое удивление отразилось на лице хозяина ранчо.
- Но, парень, ведь ты был на моей яхте, ты был моим гостем, разве не так?
- Гость, который стоит одиннадцать тысяч долларов? - насмешливо улыбнулся преступник, и его глаза неожиданно вспыхнули.
- Да хоть одиннадцать миллионов долларов! - твердо ответил Эпперли.
- Я понял, - невозмутимо и холодно сообщил собеседник. - Потому что в этом замешана ваша гордость. Это она не позволила бы вам… Ведь так?
- Можешь называть это и так.
- Давайте замнем разговор. - Одиночка Джек Димз говорил очень решительно, хотя ни на грош не верил в честные намерения своего собеседника, да и кого угодно в этом мире. - Замнем это, и я просто прошу вас сказать, какую цену вы хотите за Команча?
- Разве у всего есть цена?
- Вы же деловой человек, - во второй раз повторил собеседник. - И я не собираюсь говорить с вами о пустяках.
- Ты должен заплатить мне, - сказал Эпперли, - за гордость, которую я почувствовал, поймав Команча.
- Это одна статья.
- Еще за долгую охоту, когда я гнался за ним по пятам.
- Ладно.
- Мое время дорого стоит. Я провел двадцать или тридцать полных рабочих дней, выслеживая его.
- Так.
- Я думал, соображал, мечтал, как бы заполучить его. Я вывел на охоту свору собак и видел, как он их убивал. Я провез его с собой по всем дорогам Востока и потратил на него много времени и денег.
- Вполне резонно. Это ваш счет. Подведите же итоги.
- Кроме того, и это главное, - я полюбил эту громадную зверюгу, Димз!
- И с этим я согласен.
- Однако я считаю, что позорно продавать собаку за деньги, - для такого богатого человека, как я, просто стыдно.
- Я оплачу вам и ваш стыд, - пообещал Одиночка Джек.
- Сколько денег ты сможешь вложить в это дело? Я не собираюсь разузнавать, что у тебя в карманах, но что ты будешь делать, если я потребую несколько тысяч?
- Скажем, пять тысяч… или больше?..
- Ну, давай, скажем, пять.
Левая рука мистера Димза скользнула в карман, и на столе перед хозяином внезапно появились пять бумажек по тысяче долларов.
- Надеюсь, с этой минуты мы не будем больше спорить, кому принадлежит Команч? - спросил Одиночка Джек.
Глава 9
ОТВЕТ ВОЛКОДАВА
Необходимо помнить, что Эндрю Эпперли был не просто деловым человеком, но таким, который привык брать то, что ему нравится, невзирая на цену. Надо заметить, что в те дни деньги значили больше, чем сегодня. Например, за малорослую индейскую лошадку, которая достаточно хорошо выполняла любую обычную в этих краях работу, платили пять долларов. Тридцать долларов стоила хорошо объезженная лошадь вместе с седлом, а сотни было вполне достаточно, чтоб купить лошадь, в которой уж по крайней мере была щедрая примесь кентуккийской породы. За тысячу долларов можно было привести домой чистокровного рысака… А перед Эпперли стоял сейчас тип, который мог спокойно выложить на стол пять тысяч долларов за простого дикого пса!
Это потрясло Эндрю. И не только потрясло. В его сознании будто вдруг распахнулись какие-то двери, и через них проникло совершенно иное представление о Димзе, нежели он рисовал себе раньше. Одного взгляда было достаточно, чтоб понять: в жизни этого парня деньги ничего не значат. И все же он не удержался и серьезно спросил:
- Скажи мне, Димз, что для тебя деньги?
Легкое смущение появилось в глазах юноши, и он ответил столь же серьезно:
- Ну, всякий другой, очевидно, стремился бы их заполучить. Но думаю, что игра в данном случае того стоит.
- Очень хорошо, - сказал фермер. - Пусть будет так. Однако и для меня твои деньги не значат ничего. Я не могу взять эти пять тысяч долларов.
Одиночка Джек Димз пристально взглянул на Эндрю, отнюдь не восхищаясь величием его души, но, по всему было видно, пытаясь все же отыскать скрытые или, может быть, какие-то низменные мотивы отказа. Он медленно опустил в карман деньги.
- И еще, - добавил фермер. - Знай, я не отдам собаку ни за какие деньги.
Джек Димз слегка улыбнулся. Его явно развеселила мысль о том, что кто-то мог подумать, будто он хоть мгновение рассчитывал на милосердие.
- Прекрасно, - сказал он. - Я догадываюсь, чего вам нужно. Но заранее говорю - я не из тех.
- Не из каких, Димз?
- У вас неприятности, и вы хотите, чтобы я помог их устранить. Ведь так?
- Эх, парень, парень, я и сам справляюсь со своими врагами. Нет, это не так.
Собеседник чего-то явно ждал.
- Правда, есть одно дело, Димз, которое может задержать тебя в этой части страны. Ты в состоянии остаться здесь?
- Куда еще я могу деться с собакой? - мрачно спросил Одиночка Джек. Он бросил взгляд на открытую дверь. - Но если я останусь с ним здесь, - продолжил он, - мне придется бежать от погони в горы. А куда легче скрыться там, где ты знаешь все вдоль и поперек… не то что в горах, которых вовсе не знаешь!
Фермер покачал головой и объяснил:
- Тебе не грозит здесь опасность, разве что сам поставишь себя в опасное положение.
- Меня мало тут знают, ведь так? - спросил Одиночка Джек, и в его слабой улыбке странно смешались тщеславие и уныние.
- Вообще не знают, - ответил фермер.
Одиночка Джек промолчал. Лицо его хранило по обыкновению непроницаемое выражение, но было ясно, что он не питает ни малейшего доверия к тому, что слышит. Эпперли счел нужным пояснить.
- Новости медленно доходят сюда, - сказал он. - Газеты успевают устареть, прежде чем попадут к нам в руки. Самым свежим и то бывает не меньше месяца, так что поневоле привыкаешь читать прессу как древнюю историю. И в этом случае внимание, как водится, привлекают сами истории, но не имена людей. Половина здешних жителей, если спросить их, с трудом припомнят имя нынешнего президента Соединенных Штатов, потому что оно для них не имеет значения. Что имеет значение в краю скотоводов - так это имя вашего хозяина и имена лошадей, на которых вы ставите на скачках. Все остальное считается лишним. Понял меня? И Одиночка Джек Димз со списком отправленных им на тот свет длиной с его руку здесь значит не больше, чем ковбой Джек Димз, если он пожелает начать с этого. А уж только потом, спустя время тебя будут считать таким, каким ты себя покажешь!
Может быть, Эпперли слегка и погрешил против истины, но по крайней мере нарисовал картину, которая привлекла хоть какое-то внимание молодого человека, а это было именно то, к чему стремился фермер.
- Странное рассуждение, - удивился Одиночка Джек. Он смотрел прямо перед собой, но как будто разглядывал что-то. - Очень странное рассуждение, - повторил он. - Вы сами-то хоть наполовину верите в сказанное?
- Целиком и полностью.
- Вы считаете, Эпперли, что я действительно могу разгуливать по улицам коровьего городка и позволять людям видеть мое лицо, такое, как оно есть, каким Бог меня создал?
- Именно так я и считаю.
Димз хмуро уставился в пол.
- Почему же, ты думаешь, столько тысяч людей сбежали на Запад? Потому что преступления жгли им пятки на Востоке. Но здесь они затерялись. И думаю, не менее половины из них стали достойными людьми. Четверть из них наполовину хорошие, наполовину плохие - это зависит от того, как вы к ним относитесь. Остальные родились плохими и останутся плохими, потому что идут, куда их несет, и сначала делают, а потом уже думают. Большинство из них, по крайней мере.
Димз кивнул.
- Я вижу, вы верите в то, что говорите, - пробормотал он. - Но это, должно быть, очень странное чувство - гулять по улице, засунув руки в карманы… беззаботно… сидеть в доме, не прижимаясь спиной к стене…
Он замолчал, и сильная дрожь сотрясла его тело. На мгновение он стал в точности похож на волка, сидящего у его ног, и, будто почувствовав что-то неладное, Команч поднял голову и посмотрел в лицо своего господина, с легким ворчанием приподняв верхнюю губу и обнажив блестящие зубы.
- Ладно, - вздохнул Димз, - сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь узнает меня в лицо и получит за хорошую память одиннадцать тысяч долларов?
- Он не будет стрелять тебе в спину, - сказал фермер, - потому что, если он такое учинит, через две минуты будет болтаться на веревке, как бумажный змей, и вздернут этого мошенника его же собственные соседи. Возможно, он не сумеет даже выстрелить тебе в грудь. Уж об этой опасности, я думаю, тебе не придется постоянно беспокоиться.
- Вы все время говорите о каком-то одном человеке.
- Да, так и есть. Мы никогда не позволим двоим напасть на одного. Здесь это не принято!
- Что ж. - Одиночка Джек усмехнулся, и его лицо внезапно и странно просветлело. - Если то, что вы сказали, правда, я смогу прожить ближайшие пять лет в безопасности, какой у меня еще никогда не было!
- Пять лет, парень? Да, может, и все пятьдесят!
- Я не дурак, - тихо сказал Одиночка Джек.
- Сколько ты рассчитываешь пробыть на Востоке?
- Они шли за мной по пятам. Может, пять дней. Может, пять недель. Если повезет, я могу выдержать и целый год. Но трудно в это поверить. За последние девять месяцев они дважды ловили меня.
- Так что ж, ты собираешься умереть?
- Ну нет! Я собираюсь вернуться и сменить руку в игре. Вы же знаете, никто не любит останавливать игру, когда ему везет!
Фермер пристально посмотрел на него. В присутствии этого мальчишки он снова почему-то испытывал чувство полной беспомощности. Ему было доступно многое, но он никогда, как казалось, не смог бы проникнуть в глубину души этого человека.
- Позволь сказать тебе еще кое-что, - обратился к нему Эпперли. - Если будешь поступать как порядочный человек, то сможешь жить здесь очень долго, хоть до конца своих дней. Я верю в это. И к тому же у тебя будет вдоволь дела, причем любого, сколько и какого ты захочешь! Но я бы сказал, что ты прямо сейчас можешь найти себе основное занятие, если примешь предложение, которое я тебе сделаю.
- Я слушаю вас.
- У меня здесь живет сейчас мой младший брат, парень кристально честный, прямой, искренний, открытый. У него сильные руки, острый глаз, он хорошо стреляет и разумен при этом. Получил юридическое образование и обещает сделаться не худшим из юристов. Но за всю жизнь он научился проявлять интерес лишь к одной вещи - его всегда тянуло поучаствовать в большой игре. Теперь наконец у него появилась идея на этот счет, и он ею страшно увлекся: собирается стать поверенным в делах, поехать в Джовилл, принадлежащий грабителю скота Шодрессу, и заняться ведением процессов, которые я и другие скотоводы хотим возбудить против некоторых нечестных дельцов. Но там, в городе, его жизнь не будет стоить и ломаного гроша, хотя он способен сразиться с любым человеком, особенно с ружьем в руках. Но он не понимает, что на Западе оружием владеют с колыбели, совершенствуя свое искусство попадания в цель. Таково большинство здешних любителей пострелять, не то что он, который это делал время от времени. И прежде, чем он проживет хоть день в городе, один из этих умельцев непременно сцепится с ним и прострелит ему сердце еще до того, как он упадет на землю. Ты понимаешь это?
- Да, - спокойно ответил Димз. - Я не раз видел, как это делается.
Эндрю Эпперли не попросил объяснить более подробно. Но он не мог не задуматься, где и когда Одиночка Джек видел, как это делается, и был ли он зрителем или участником подобного действа.
- И вот, - сказал Эпперли, - какова цена, которую я хочу заполучить от тебя, - цена, которую ты должен уплатить мне за Команча и за твою спасенную жизнь, за то, что мы выловили тебя с братом из реки. Ты должен поехать с Дэвидом в Джовилл и попытаться защитить его первые десять дней. После этого, думаю, он сам встанет на ноги, узнает поближе этих людей, и люди узнают его, и, полагаю, тогда ни одна из сторон не будет позволять себе вольности по отношению к другой. Но первые десять дней могут стать роковыми. И говорю вам, Димз, что если вы сможете присмотреть за моим братом в этот весьма критический период, то, весьма вероятно, сохраните миру полезного гражданина, который родится из бесполезного прожигателя жизни!
- Десять дней? - переспросил преступник.
- Столько или около того.
- Это долгий срок… для меня!
- Да. Я понимаю.
- И это плата за Команча? После этого я получу на него все права?
- Точно!
- Фью! - свистнул преступник. - Команч, как думаешь, мне соглашаться?
Чудовищно огромный пес поднял голову и заскулил, прижав уши к голове.
- Слышите? - выдохнул Одиночка Джек. - Он говорит мне, чтоб я принял ваше предложение, и я его принимаю. Но посмотрите на него. Вы и вправду думаете, что он за меня беспокоится, а, Эпперли?
Глава 10
ПОЙМАТЬ С ПОЛИЧНЫМ!
В разговоре с братом Эндрю Эпперли пришлось прибегнуть к изрядной доле дипломатии. Потому что, когда он предложил, чтоб Одиночка Джек сопровождал Дэвида в качестве телохранителя, чтобы обезопасить от возможных нападений Шодресса и наемных убийц, служащих у этого негодяя, юный брат презрительно скривил губы.
- Я сам позабочусь о себе в любой ситуации, - сказал он. - Прежде всегда сам стоял на собственных ногах и не желаю ни с того ни с сего изменять своим принципам. Что касается оружия, так у меня с собой пара кольтов, и, между нами говоря, последние три дня я постоянно практиковался в обращении с ними.
Эндрю Эпперли не стал спорить по этому поводу. И даже не попытался описать те мучительно прожитые годы, полные усилий, напряжения, когда он сам пытался укротить кольт, в совершенстве овладеть им. И очень не скоро почувствовал, что может, как говорится, "оседлать" его. Ведь, как известно, чужой опыт не учит ничему. Поэтому он сменил тактику.
- Естественно, Дэйв, я хотел бы привести доказательства, которые могли бы убедить тебя в полезности Димза. Но, между нами говоря, я уверен, что он в этом смысле ничего собой не представляет, более того, возможно, даже будет тебе здорово мешать.
- Будет - если я ему позволю, - самоуверенно согласился Дэвид.
- Но, думаю, Дэйв, если бы ты все же взял его с собой, Димз бы понял, что в нем нуждаются. Это могло бы стать той опорой, которая помогла бы ему выбраться из трясины безверия, понимаешь? Ты можешь помочь ему заново родиться, Дэйв!
- Его невозможно переделать, - безапелляционно заявил Дэвид. - Он появился на свет дурным, рос дурным, и ему ничего не остается, как только и умереть дурным.
- Совсем не по-христиански отталкивать человека, не дав ему ни единого шанса!
- Я скорей не во всем буду следовать заветам христианства, чем совсем не буду следовать логике. Это мое окончательное мнение, брат. Одиночка Джек Димз - убийца и негодяй, который заслуживает виселицы. Я не хочу брать его под свое крылышко.
- Но говорю тебе, Дэйв, что, если такой сильный и решительный человек, как ты, не протянет ему руку, он бесповоротно пропал.
Тонкая отрава лести все же проникла в душу Дэвида: он заколебался в своей решимости.
- Но он должен будет в точности выполнять все мои приказы! - воскликнул Дэвид.
- Об этом можно договориться, - сказал Эндрю, хотя почувствовал, что почва вот-вот ускользнет из-под ног.
- Тогда я возьму его с собой и дам ему шанс!
Совершенно безо всякой надежды Эндрю Эпперли отправился к Одиночке Джеку и нашел его лежащим под фиговым деревом и заложившим руки за голову. Над ним нависла мощная туша Команча - тот оскалил зубы и вздыбил шерсть.
- Фью, малыш! - сказал Димз.
Могучий Команч отступил и улегся головой на лапы, но глаза его, отсвечивающие красным, неотрывно и настороженно следили за фермером. Эндрю Эпперли преисполнился глубокого удивления, видя, с какой быстротой и с каким совершенством этот худощавый юноша привел Команча к полному повиновению.
Вор и убийца перекатился на локоть - на левый локоть, а правая рука, быстрая и сильная, точно змея, осталась, как всегда, свободной.
Взглянув в хмурые черные глаза парня, Эпперли внезапно почувствовал, как бесполезна будет в разговоре с ним любая тонкая хитрость. Поэтому он просто сказал:
- Мой брат затеял игру, не зная правил. Он не хочет, чтобы ты ехал с ним как телохранитель, так он и сказал. И еще сказал, что вообще не хочет иметь с тобой дела, но разве что из сочувствия согласился дать тебе шанс исправиться. Ты будешь получать от него строгие приказы, как себя вести!
Эндрю подождал. Выражение глубоких черных глаз Одиночки Джека ничуть не изменилось.
- Ты пойми меня, Димз. Я сознаю, как это глупо, но не мог не сказать тебе правды.
- Как по-вашему, что я должен делать? Чего вы от меня ждете?