- Вот взгляните, - стал рассказывать и показывать врач, - прекрасная ампутационная пила. Я пробовал она за три движения перепиливает берцовую кость. А вот щипцы для удаления моляров, вы посмотрите, какая прекрасная линия. Кстати, вам не надо вырвать зуб?
Врач извлек следующий инструмент.
- Посмотрите, какие прекрасные обратные ножницы! - В глазах Травалини горел адский огонь. - Вот этот центральный штырь можно вставить в рану, расширить ее и извлечь стрелу. К сожалению, от этой процедуры часто умирают от болевого шока, но бывают и спасенные!
Андреа впился в столешницу пальцами так, что побелели костяшки. Барбаросса, который все это время мирно урчал, свернувшись клубком на углу капитанского стола, подскочил и с диким воплем метнулся прочь.
- А вот пинцет для извлечения пуль! - радостно продолжал врач. - Вы же понимаете, что пройти глубоко в раневой канал не каждый фельдшер сможет! Но прогресс ушел так далеко, что можно… ну вы поняли. А вот посмотрите, какой прекрасный расширитель шейки матки! - Новый приступ энтузиазма обуял врача - Хотя да, нам это вряд ли пригодится. Но ведь мы собираемся в дальние страны? И вот жемчужина мой коллекции - нож для обрезания!
- Нам-то он зачем? - Топо, с интересом слушавший врача, удивился.
- Кто знает, кто знает, что день грядущий нам готовит, - патетически ответил Травалини.
Андреа, пытаясь хоть как-то привести свои нервы в порядок, поднялся, взял из коробки на столе сигару и стал ее раскуривать.
- Вот хорошо, что вы, господин капитан, мне напомнили! У меня есть клизма для введения в анус табачного дыма! Помогает при утоплении! Я сам видел, как посиневший утопленник после такой процедур розовел! Я сейчас продемонстрирую…
- Я понял, вы приняты в экипаж, - только и смог произнести зеленый, как рокфор, Андреа, уронив сигару.
Топо, наоборот, очень заинтересовался демонстрацией, дождался, когда врач иссякнет, и спросил:
- А скажите доктор, вот у меня вот тут, - он ткнул себя пальцем в бок, - иногда болит. Вы не знаете, отчего?
- Надо провести обследование, - без энтузиазма произнес Травалини. - Тогда можно поставить точный диагноз.
- А вы посмотрите, доктор, посмотрите. - Топо стал задирать рубашку.
- Так, друг мой, у тебя будет предостаточно времени во время похода, - выдавил из себя Андреа. - Идемте отсюда, доктор, я познакомлю вас с офицерами. Нет, саквояж оставьте.
- Подождите, подождите, а вот у Барбароссы лишний коготь, - не отставал Топо. - Может, это опасно, вдруг он зацепится за что-нибудь…
Глава 13
Эй ты, мальчик, толстопуз,
Ближе стань немножко…
Дай кусочек откусить
От румяной ножки!С. Черный
Легко, словно перышко в ручейке, "Диссект" отчалил от пристани и, медленно набирая скорость, взял курс на запад. Порт-Ройаль в контражуре восходящего солнца казался черным силуэтом на фоне желтеющего рассветного неба. Тихонько всхлипывала кильватерная струя, пока еще, на малом ходу корабля, слабая и невысокая. Порт еще не начал таять в дымке, а чувство, которое охватывает путешественника в бесконечном просторе моря, уже захватило душу Андреа. Рядом стоял Топо с неизменным Барбароссой, спящим на плече. Негромкие команды штурмана, проводящего фрегат на выход из бухты, спокойные движения матросов на вантах, которые приготовились развернуть все парусное вооружение, только придавали происходящему таинственность и торжественность.
Первые дни перехода до Британского Гондураса были тяжелыми для Андреа. Он, словно мать у колыбели младенца, прислушивался к каждому звуку на фрегате, каждый скрип снастей вызывал у него тревогу. Это был первый поход в ранге капитана и на корабле совершенно не знакомой, новой конструкции. Но все две недели перехода были неспешными и спокойными, ничего более или менее необычного не произошло. Команда, прибывшая еще из Англии, притиралась с новобранцами. Конечно, не прошло без мелких недоразумений и ссор, но и боцман, и лейтенант Сайлер держали команду в строгости. К тому времени, как на западе показались очертания американского берега, экипаж выглядел уже монолитным и слаженным.
Рио-Белиз несла мутные потоки в океан, намыв гигантскую дельту, выдающуюся далеко от материка. Почти до самого берега реку скрывали мангровые заросли - непроходимые сторожа сельвы. Правое побережье у самого устья было достаточно чистым, чтобы высадиться без особых проблем, не считая нескольких сосен местного сорта. Серый песок был гладким, словно на него никогда не ступал человек. Выгрузка не заняла много времени. Люди высадились на берег и расположились на ящиках и мешках с провиантом, устроив пирамиду из мушкетов рядом с бочонками пороха.
- Придется все бросить, - неожиданно раздался из-за спины голос индейца.
Андреа, до этого спокойно наблюдавший за высадкой, обернулся. Манко со своей вечно бесстрастной миной стоял на самом срезе воды, так что волны время от времени заливали его ступни.
- Ты меня постоянно пугаешь своей манерой появляться внезапно. Почему бросить?
- Нам надо пройти по реке до скал, а потом забраться на них, все эти ваши вещи мы поднять не сможем.
- А нет другого пути? Может, можно обойти скалы? - с надеждой спросил Андреа.
- Есть другой путь - дольше и опасней. Но тогда придется все бросить прямо сейчас. Надо делать плоты и ставить парус, против реки трудно грести.
- А что же ты сразу не сказал? Мы же могли на корабле все спланировать!
- Откуда я знал, как мы будем идти? Я здесь никогда не был.
- А откуда ты сейчас знаешь про реку и про скалы?
- Сельва сказала.
- И что она тебе еще сказала? - Андреа вложил в вопрос весь имеющийся сарказм.
- Надо взять парусов с корабля. И оставить там все тяжелое. Еды много нам не надо.
- Это почему же нам не надо еды? - удивился Андреа.
- На скалы поднимется только половина. До цели дойдут только трое.
- Это тоже сельва сказала? - спросил Андреа, но, глянув на Манко, почувствовал, что шутка не удалась. На какое-то мгновение Андреа показалось, что ацтек говорит правду.
- Здесь должны быть люди. Здесь жили майя, они нам близки. Я вернусь.
Манко стремительно направился в сторону зарослей и исчез там в мгновение ока.
Андреа, понимая, что в любом случае достичь цели можно будет, только полностью доверяя индейцу, решил послушать его совета. На берегу закипела работа. С фрегата было доставлено все необходимое, чтобы соорудить три добротных плота с небольшими прямыми парусами, подходящими для речной навигации. Плоты строили из красного мангрового дерева, в изобилии растущего на берегу. На окончательную подготовку ушло три дня. Именно на третий день в лагере снова появился индеец. Как ни в чем не бывало он уселся на корточки у костра и, щурясь на огонь, произнес:
- Завтра утром отправляемся.
- Ты встретился с людьми, которые здесь живут? - поинтересовался Андреа.
Ответ был типичным для Манко и крайне лаконичным: "Да". Андреа не стал расспрашивать, зная, что от индейца больше ничего не добьешься. Манко не стал задерживаться у костра, осмотрелся и направился к ближайшей сосне. Он тщательно срезал кору и начал отрезать длинные полоски древесины. Нарезав достаточное количество, он связал их в плотную фашину куском лыка, валявшегося неподалеку.
Травалини с Андреа внимательно наблюдали за действиями индейца.
- Интересно… - пробормотал врач и, терзаемый любопытством, направился к нему.
- Скажи, уважаемый, зачем тебе древесина здешней сосны? Может, это какое-то лекарство?
- Надо.
Потом Манко подошел к плотам, которые еще не были спущены на воду и лежали на песке, и тщательно их изучил. Видимо, его все удовлетворило, и Манко устроился на одном из них - лег, подложил свою сумку под голову и немедленно заснул.
Утренний бриз дул с востока, пытался загнать реку обратно в русло и не дать мутным струям разрезать синеву моря серо-бурыми полосами. Этот же ветер разорвал робкий туман над рекой и словно пригласил в дорогу. Андреа - его разбудил индеец легким прикосновением к плечу - проснулся моментально и отдал команду отправляться в путь. Прямые паруса легко взяли ветер, и плоты неспешно, но уверенно двинулись вверх по течению. Индеец устроился на передней кромке первого плота, на котором находились капитан, врач и Дэниз Мартин, угрюмый блондин из Йорка, в качестве рулевого. Путешествие под парусом было до того однообразное и скучное, что Андреа даже стало клонить в сон. Черная вода реки казалась мертвой, из плотных зарослей, обрамляющих реку, ни разу не появилось ни одно живое существо. Когда подкрались сумерки, Манко сказал, что нужно развести огонь и поставить вахту.
- Что нам может грозить здесь, на реке? - Травалини чувствовал себя как на прогулке и даже ухитрился устроить себе на плоту нечто наподобие кресла.
- Угроза не будет прыгать перед носом или предупреждать. Она даже угрожать не будет. Придет и уведет, - мрачно ответил ацтек.
На песок, заранее насыпанный на корме, индеец положил несколько тех самых сосновых щепок и стал высекать огонь. Над кучкой сразу поднялся ароматный дымок, а потом и пламя. Костер разгорелся очень быстро, но ацтек отбросил самую большую щепку и закрепил ее на мачте, так чтобы дым от нее распространялся по всему плоту.
- Москиты боятся, - снизошел он до объяснения.
Травалини, невзирая на сумрак, стал что-то записывать свою книжицу.
- Вот что значит дитя природы, - пробурчал он себе под нос.
Разведенный огонь немедленно сгустил мрак вокруг плота. Ветер к ночи практически стих, и было решено стать на короткий якорь посреди реки. Плоты подогнали друг к другу, прочно скрепили веревками и стали готовиться к ночлегу. Перекусив солониной, на огне вскипятили воды и, заварив ароматное какао, расселись, где кто смог устроиться. Несмотря на усталость, сон не приходил, и через несколько минут, раскурив трубки, так что над ночной рекой повисла легкая дымная пелена, путешественники завели тихий разговор ни о чем. Один Манко молчал, завернувшись в свое одеяло и неподвижно глядя в черноту реки и окружающего пространства.
Сайлес Руут сидел на краю последнего плота и боролся со сном. Он был единственный, кому спать нельзя - была его вахта. Чтобы хоть как-то разогнать пелену с глаз, он наклонился над еле различимой поверхностью реки и зачерпнул пригоршню воды. Легкое умывание помогло, но не очень. Второй раз освежиться не удалось. Громада речного чудовища, многометрового каймана, метнулась из воды и намертво, как клещами палача-инквизитора, ухватила руку Сайлеса. Дикий вопль разорвал ночной покой над рекой. Руут не успел ни ухватиться за что-нибудь, ни выхватить нож, а крокодил уже сдернул его с плота и начал страшный танец - вращать еще кричащую от страха и боли жертву, стараясь переломить ей хребет. Сайлес не переставал орать и пытался вырваться из смертельной хватки челюстей. Первым выхватил пистолет Питер Казинс, друг Сайлеса, который спал неподалеку. Грохнул выстрел. Пуля с гадким свистом отскочила от рогового нароста на спине каймана, и тот ринулся в темные воды реки, увлекая за собой жертву. Мгновенно настала тишина, только растревоженная вода плеснула несколько раз о бревна. И все.
- Черный кайман. Ими кишит река, - без каких-либо эмоций произнес индеец.
- Что же ты молчал? - возмутился Травалини.
- А разве не видно? - Манко вытащил из костра ветку и поднял надо головой так, чтобы свет упал на реку. Сотни красных точек - отражений света от крокодильих глаз - расцветили чернь воды.
- Никому не приближаться к краю. - Андреа взял себя в руки и смог отдать команду спокойно. - Кто следующий заступает на вахту?
Ночной кошмар, словно ключ, открывший некие ворота в сознании, поверг всех в тревожный сон.
Андреа проснулся от тягучего ощущения холода. Но не физического, а внутреннего. Словно кто-то скользкий и ледяной пытался забраться ему в душу. Юноша медленно открыл глаза. Уже светало, и над рекой лежал неровный туман. На передней кромке плота как изваяние сидел индеец. Он, казалось, не шелохнулся с вечера, завернувшись в свое одеяло. Заметив, что капитан не спит, Манко приложил палец к губам и потом показал в сторону берега, почти не видного сквозь белые клубы тумана. Андреа повернул голову, но вначале не увидел ничего необычного. Перенеся взгляд с берега на туман, он обомлел. Это был не просто утренний туман. Человекообразные призраки висели над водой. Они словно обступили плоты. Жуткий ужас, нечеловеческий, необъяснимый, стал заползать в грудь Андреа. Чем сильнее ужас охватывал его, тем плотнее сжимался смертельный круг хоровода призраков. И Андреа сделал то, что считал нужным. Годы жизни в монастыре, хоть и далекие, научили его смирять себя и контролировать чувства. Он перекрестился и заорал во всю мощь легких: "Изыди, дьявол!" Он прокричал это, уже не чувствуя ни страха, ни смятения, а только ненависть к силам потустороннего мира. С воем призраки ринулись в небо и растаяли. Впрочем, может, это не они выли, а просто кричали моряки, внезапно разбуженные капитаном.
- Призраки питаются страхом и смятением, - произнес индеец тихо, как только стих галдеж и Андреа навел порядок в команде.
- Но ведь все спали, не было никакого страха или ужаса, - смутился Андреа.
- Страх поселился в нас вчера. Теперь духи умерших будут идти за нами до самого дворца Монтесумы. - Индеец завернулся поплотнее в свое одеяло-пончо и больше не разговаривал.
* * *
Пополудни Манко, не обращавший внимания ни на людей на плотах, ни на реку, ни на заросли вдоль берегов, вдруг встрепенулся и сказал:
- За следующей излучиной реки будет приток, нам надо свернуть в него.
Андреа, не понимая, откуда у индейца, никогда не бывавшего в этих местах, такие сведения, возражать все-таки не стал и отдал команду приготовиться. Действительно, через некоторое время путешественники увидели широкое ответвление русла вправо и свернули в него. Но спустя час русло ушло на юг и скоро уперлось в высокий водопад. Искрящийся в солнечном свете поток брызг летел с сорокафутовой высоты.
- Теперь надо подниматься на скалы, дальше дорога через сельву. Плоты не нужны, - сообщил индеец.
- Да как же мы поднимемся наверх? - удивился Андреа. Впрочем, не он один, у всей команды на лице был нарисован как минимум скепсис.
- Лианы, - только и сказал Манко.
И вправду, по скалам спускались сотни лиан разной толщины. Но представить себе, как с их помощью лезть наверх, Андреа не мог. Словно поняв сомнения капитана, ацтек взял шест у рулевого и подогнал плот вплотную к скале, справа от стремнины водопада. Ничего не говоря, он уцепился, как обезьяна, за зеленую лиану толщиной в пару дюймов и стал карабкаться по скале, цепляясь пальцами ног за малейший выступ на мокрых, замшевших и осклизлых камнях. На середине подъема, когда казалось, уже невозможно продолжать головокружительный подъем, Манко бросил лиану и двинулся по узенькому карнизу к водопаду. Подойдя к нему, он на секунду остановился, а потом исчез за стеной воды. Стоящие внизу путешественники оцепенели, решив, что индеец погиб. Через некоторое время он показался по ту сторону потока и как ни в чем не бывало продолжил подъем, подхватив новую лиану. Скоро он уже был на вершине водопада, уселся на корточки и невозмутимо уставился куда-то вдаль.
Андреа вздохнул в очередной раз, подавляя раздражение манерами аборигена, и отдал команду:
- Все видели, как наш проводник поднялся? Теперь мы должны сделать так же.
Первым пошел капитан. За ним приготовился Травалини, а потом должны были идти остальные члены группы. Решили, что, когда врач достигнет середины пути, ему передадут на веревке, которую он прихватит собой, саквояж с медикаментами. Передачу остального груза распределили между теми, кто будет подниматься следом.
После первого же десятка футов у Андреа стали болеть руки от невероятного напряжения. Камни были скользкие, как будто натерты жиром. В какой-то момент юноша даже подумал, что сейчас он улетит вниз на плот. И жутко мешала шпага, которая, казалось, нарочно била его по бедрам и ногам. Но узенький естественный карниз все-таки был достигнут. Стоя спиной к мокрой скале, Андреа переводил дыхание. Он даже помахал товарищам внизу - мол, все отлично. Касаясь правой рукой скользкого камня, капитан шагнул под струю водопада. И тут оказалось, что там, под водяным языком, карниз расширяется. Потоки воды, огибая камень, не размыли и не отполировали его за тысячи лет. Через десяток шагов Андреа вынырнул с другой стороны водопада. С невероятным напряжением, но уже намного уверенней, он вскарабкался с помощью лианы наверх. Индеец, сидящий все в той же позе, не обратил на него никакого внимания. Впрочем, Андреа ничуть не удивился. Через час подъем успешно завершился и для остальных участников похода.
Глава 14
Еще вчера явился мне тот призрак,
Страдающий, болезненный… Его я
Не назову по имени; бывают
Мгновения, когда зову я этим
Любимым именем все муки жизни,
Всю жизнь… Готов поверить я, что демон,
Мой демон внутренний, то имя принял
И образ тот… Его вчера я видел…Аполлон Григорьев
Отсюда, с вершины водопада, открывался вид на много миль на север. Казалось, зеленое одеяло сельвы расстелили неаккуратно, и оно волнами невысоких гор раскинулось до самого горизонта.
- Сельва. Здесь живут духи ушедших великих. - Манко с мистическим трепетом достал из своей перекидной сумки небольшой мешочек и извлек из него щепоть какой-то пыли. Проговорив одними губами то ли молитву, то ли заклинание, он подбросил пыль вверх и дождался, пока ее серый мазок не растворится в потоках воздуха. Потом, как обычно не предупредив и не позвав за собой, он двинулся вперед, в заросли. Сельва в отличие от реки, пахнущей только сыростью, была наполнена пьянящими, влажными и насыщенными запахами. Здесь, под вековыми деревьями, царил вечный полумрак, и воздух, не знавший ветерка, был вязок и тяжел. Через десять шагов Манко остановился и поднял руку, требуя внимания. Он подождал, когда подошли все, и сказал:
- Нельзя трогать деревья. Многие несут смерть. Вот, - он указал пальцем на ствол, который, казалось, вместо коры был покрыт длинными иглами. - Это чертово дерево. Если пораниться - то рана здесь, в сельве, не заживет. Человек сгниет заживо. Нельзя трогать. И остальные деревья тоже.
Индеец, окончив урок, достал свой нож и стал аккуратно срезать иглы с чертова дерева. После нескольких минут упорной работы он оголил древесину и стал нарезать ее на тонкие кусочки.
- Скажите, друг мой, а это зачем? - не преминул спросить Травалини.
- Боль снимает. Пригодится.