Андреа сидел на шкафуте и дрожал… Несмотря на то, что бой с испанцами был не первым в его жизни, а побоище в Амалфи была намного страшнее, мальчик не мог прийти в себя, он словно не воспринимал окружающий мир, и перед глазами стояли сцены сражения. Рядом с ним сидел Рикардо. Он тоже был возбужден, но скорее не от схватки, а от осознания своего героизма. Расколотые о шлем испанца ножны он то и дело вертел в руке, словно ожидая похвалы от кого-нибудь.
- Ну что, вояки, живы? - Над ребятами нависла громада того самого солдата, которого Топо обыграл в "три стакана".
Мальчик перепугался намного больше, чем в бою. Он подумал, что солдат сейчас с ним расквитается. Топо вскочил, но потом передумал и сел.
- Только что я вам скажу, пацаны. Вам надо учиться! - неожиданно сказал бородач. - А то в следующем бою с ножиком и лопатой этой, - солдат кивнул на палаш, - можно и без головы оказаться. - Держите! - Верзила достал из-за спины две абордажные сабли. - Вот вам подарок. Толедская сталь, а испанцам они больше не нужны.
Мальчики приняли подарки с замершими от восторга сердцами. А у Андреа даже прошла дрожь, с которой он безуспешно боролся.
- Спасибо, господин… - начал Андреа, но солдат его перебил.
- Какой я тебе господин! Зовите меня Нат. Нат Гарвей. - Он протянул мальчишкам свою громадную, мозолистую ладонь.
Так у юнг появился первый товарищ на корабле. И вечером Гарвей начал учить мальчиков правилам сражения в морских баталиях. Позже он стал давать уроки фехтования, вырезав для этого деревянные сабли. Эти уроки для ребят были самым приятным занятием, хотя боцман ворчал, что, мол, лучше бы они занимались работой…
Поздно вечером, уже устраиваясь ко сну, Андреа спросил Топо:
- Слушай, а почему мы стали стрелять по этим испанцам? Они же ничего плохого не делали. Плыли бы мы дальше, и ладно, и драться бы не пришлось.
- Ну, ты совсем глупый, что ли? Мы же каперы! Английские каперы никогда перед испанцами не дрогнут! А с другой стороны, это же испанцы, от них любой гадости ждать можно. Они в португальских водах все еще хозяйничают! А мы им показали, кто тут хозяин морей!
- Ну, мы ничего не показали, а вот капитан да, он хитрый. И солдаты, конечно, храбрые, - сказал Андреа. - А ты откуда знаешь про каперов, про Португалию и Испанию?
- А у нас в Баколи, как соберутся в воскресенье старики возле озера в городском парке, так и начинают говорить. И про страны всякие, и про то, что в мире делается. Я часто их слушал. Сядешь рядом и слушаешь. А как они разболтаются, про все забывают. Иногда можно и сольдо из кармана у них потянуть, а они ничего не видят и не слышат.
- Ты вор? - изумился Андреа. - Воровать нехорошо!
- Да что я там украл? У них вообще только мелочь и бывает. Такие монеты даже тянуть нет смысла. Небось от Нерона еще в карманах завалялась.
- Дай мне слово, что никогда больше не будешь красть, - неожиданно строго сказал Андреа.
- Даю! - не раздумывая, поклялся Топо. Скорость принятия решения вызывала сомнения в искренности клятвы. Но для Андреа это было не так важно. - Мы теперь пираты! То есть каперы.
Уже засыпая, Андреа нащупал в темноте свою саблю и провел пальцами по украшенному резьбой эфесу. Когда сон уже почти сморил Андреа, утренняя встреча с морским чудовищем внезапно и страшно всплыла из глубин памяти, куда ее загнали события дня.
- Топо, сегодня утром, перед тем как испанец появился, я видел чудовище в море, - трагическим шепотом сообщил Андреа.
- Угу, - раздался сонный голос Топо.
- Что угу? - обиделся Андреа.
- Угу, - повторил Топо и больше не отзывался.
День окончился.
Галеон летел на всех парусах на север, в родную Англию. Мальчики освоились на корабле, их жизнь постепенно приобретала размеренный и спокойный ритм. Команда к юнгам привыкла быстро, и скоро они считались равноправными членами экипажа. С одной стороны, им нравилось, что они уже почти настоящие моряки, но с другой - никаких поблажек ожидать не приходилось.
Осенний ветер свежел, и не привыкшие к холоду дети южной Италии по ночам мерзли. Шкипер сам выдал дополнительные одеяла, заметив, как дрожали мальчишки спросонок. Утренний кофе боцману, ботинки, палуба, выдраенная до блеска, медяшки, сияющие на солнце, возня на камбузе, упражнения в фехтовании, которые ни на день не забывал устраивать Нат Гарвей, а иногда и вахты по ночам, рядом с рулевым, чтобы разговором не давать ему уснуть, такой была размеренная, ставшая привычной жизнь ребят на корабле.
Вторая неделя путешествия подходила к концу. Ребята уже выяснили, что в Саутгемптоне предстоит длительная стоянка, ремонт обоих кораблей и вообще веселые времена, и ждали прибытия в порт не меньше всех остальных членов команды.
Обогнув рано утром с востока остров Уайт, маленькая эскадра наконец вошла в залив Саутгемптона и на закатном солнце вместе с приливом вошла в порт. Первое в жизни путешествие по морю для Андреа и Топо было окончено.
Андреа проснулся от тишины. Не было ощущения непрерывного движения, не было привычных звуков, всегда присутствующих на корабле, - голосов, скрипа снастей и шелеста парусов, которые доносились с палубы и днем, и ночью. Только мирное "тук-тук-тук" в такт покачиваниям корпуса галеона. Андреа передернулся от утреннего холода, запахнул теплую курточку, выданную шкипером, и выбрался на палубу. Мир погрузился в белую мглу. Ранний октябрьский снег окутал Саутгемптон. Снежная пелена нависла над портом, над недвижимой водой гавани, над кораблем, свисая большими белыми языками с уставших рей "Юникорна". Падающий хлопьями снег заглушал звуки, и казалось, что в порту и в городе, темнеющем невдалеке, царила полная, нереальная тишина.
- Что затих, юнга? - Боцман вышел на палубу и, щурясь, с блаженным спокойствием смотрел на снег. - Красиво? Небось не каждый день такое увидишь!
- Я такого никогда не видел. Говорят, в Амалфи был однажды снег, но это еще до меня. - Голос Андреа дрогнул. - Но мне он так нравится. Я готов всю жизнь прожить там, где снег.
- А… э… ноги не замерзнут? - спросил Коэн. - Пойдем ко мне.
Андреа с сожалением бросил взгляд на заснеженный порт и город и последовал за боцманом. Но тот отправился не к себе, а в шкиперскую кладовую. Там он лично, отстранив возмущенного шкипера, выбрал для Андреа мягкие сапоги, даже не сапоги, а высокие ботфорты. Коэн сам, с кряхтением нагнувшись, научил Андреа завязывать кожаный шнурок чуть выше колена, так чтобы ботфорты щегольски расправились на ноге. Помедлив, он достал вторую пару и приказал отдать Топо. Потом отстегнул кошелек от пояса и выдал Андреа несколько монет.
- Бери своего дружка, и сходите в город, что вам тут сидеть. - Боцман, словно снежная погода разбудила в нем самые добрые христианские чувства, погладил по голове Андреа и вздохнул. - Только смотрите осторожно, мерзавцев всяких в городе полно.
- Спасибо. - Андреа с достоинством принял и деньги, и одежду. Но внутри у него что-то дрогнуло. Хоть в монастыре аббат Марео и не был чрезмерно строг, но выросший без семьи мальчик ценил доброту. - Мы немножко погуляем.
Через несколько минут приятели в щегольских курточках, в новеньких ботфортах, не забыв пристегнуть свои сабли, немного великоватые для них, сошли на берег саутгемптонского причала. Сначала друзьям показалось, что под ними качается земля. После стольких дней на море качка стала нормой, а неподвижная земля вызывала качку. Ребят это очень развеселило, потому что придавало их походке особый морской шик.
Сам город Топо и Андреа не понравился. Порт, совсем не похожий на веселые южные гавани, темные закопченные дома, непривычно широкие прямые улицы. Хотя обилие экипажей и роскошь городской знати впечатляли. В таверне "Гатто неро", сразу возле городских ворот, они с видом морских волков заказали по кружке грога и после второго глотка захмелели так, что у Топо уши загорелись рубиновым светом, а у Андреа неожиданно стало двоиться в глазах. Люди, гравюры на стенах таверны, меланхоличный хозяин - все казалось смешным, но захотелось наружу, на свежий воздух, под падающий с неба снег, никогда раньше не виданный, но такой приятный.
Побродив бесцельно по улицам, ребята вышли к городскому парку, который был такой большой, что казалось, в нем можно заблудиться. Широкие аллеи под вековыми липами, ухоженные газоны. Для кого они создавались, непонятно - парк был пустынен. Топо предположил, что разбивать такие парки - это просто безумие, потому что тут никто не гуляет и не видно ни одного цыганского цирка вроде тех, которые каждый год приезжали на центральную площадь Баколи. А потом мальчики увидели в глубине, слева от центральной аллеи, маленький ухоженный пруд, в котором гордо, не обращая внимания на снег и непогоду, плавали величественные лебеди. Таких птиц мальчики не видели никогда и остановились как завороженные. Сначала корыстные птицы подплыли к ребятам, но, убедившись, что ничего от них не дождешься, вернулись в центр водоема. Но вдруг как по команде лебеди ринулись к противоположному берегу. Сквозь серую пелену на той стороне угадывалась хрупкая фигурка, которая кормила птиц.
Не сговариваясь, юнги ринулись в обход пруда. Худенькая девочка, склонившись над водой, бросала крошки лебедям. На девочке было длинное манто, закрывавшее ее голову широким капюшоном. Услышав сопение за спиной, она обернулась и внимательно посмотрела на приближающихся ребят. Из-под капюшона выбивались огненно-рыжие вьющиеся волосы. Топо, словно кто-то пнул его под зад, заорал совершеннейшую чушь:
- Кошелек или смерть! - И для убедительности положил руку на эфес своей сабли.
- Что?
Девочка смотрела на них с удивлением, без какого-либо страха. В ее глубоких темно-серых глазах играли веселые искорки.
- Это он шутит, - ответил Андреа. - А как зовут этих птиц? А вы понимаете по-итальянски?
- Лебеди, - ответила она просто и добавила: - А вы кто?
Топо, словно его потянули за язык, заявил:
- Мы пираты! Мы тебя берем в плен! - Он перешел на свой ужасный английский.
- Да? - Девочка улыбнулась. - И что мы будем делать в плену?
- А мы сначала будем грабить! Отдавай! - не унимался Топо.
- Вот возьми. - Девочка рассмеялась, она думала, что это такая игра. Она сняла с пальца простенькое колечко с узором и протянула его почему-то Андреа, а не страшному грабителю Топо.
- А как тебя зовут? - спросил Андреа и толкнул локтем Топо, который опять пытался заняться разбоем.
Андреа волновался, словно впервые говорил с девочкой.
- Анна. А вас?
- Я Андреа, а это…
- Я - Черная летучая гроза морей!
- Уходите, Андреа, вам тут лучше не… - Анна не успела договорить. Из снежного покрова, словно с обратной страницы книги, выскочили люди. Это были важного вида дамы в широких платьях, с ними несколько обвешанных оружием военных со шпагами наголо. И даже три всадника, совершенно неуместных тут, в городском парке.
Дамы стали охать и отряхивать Анну от снега. Военные делали вид, что участвуют в кровавой битве и готовы умереть за что-нибудь святое. Они скакали по кругу, размахивали не к месту саблями и оглашали сонный парк громкими возгласами. Кони ломали запорошенный снегом газон, оставляя на нем горячие черные лунки от копыт. А на мальчиков никто не обращал никакого внимания. Так же как появились из снежного марева, так же в него и исчезли все эти люди, уведя с собой девочку.
Топо еще долго хорохорился, обвиняя приятеля в том, что тот не дал ему захватить пленницу для выкупа. А Андреа, грустно, словно он потерял что-то ценное в жизни, брел, не обращая внимания на снег, сыпавшийся за воротник, на мокрые чавкающие ботфорты, на саблю, которая уже, кажется, набила синяк на бедре. Он не мог забыть серые спокойные и полные достоинства глаза Анны. Он сжимал в кулаке колечко, не зная, что с ним делать.
Уже на пристани, словно очнувшись от наваждения, Андреа встрепенулся и, повернувшись к Топо, спросил:
- А ты дурак?
- Почему сразу и дурак? - ничуть не обидевшись, ответил вопросом на вопрос Топо.
- Да потому что…
Но тут его прервал окрик с борта "Юникорна":
- Эй, где вас носит? - шумел шкипер. - Андреа, к капитану!
Обрадованный тем, что нет нужды продолжать неприятный разговор, Андреа бегом поднялся на борт и отправился на корму, в каюту капитана, в которой он не был с того момента, когда рассказывал о нападении сарацинов на Амалфи.
- Ну, заходи, юнга - Капитан встал из-за своего стола навстречу мальчику. - Ты за эти недели и вправду возмужал. Мне говорил штурман, что и ты твой приятель хорошо трудились. Садись.
Стейтс потрепал Андреа по плечу и усадил его в кресло посреди каюты.
- Не буду лукавить и тянуть. Ты хороший юнга. И из тебя вырастет хороший моряк. - Капитан наклонился над столом и взял в руки распечатанное письмо. - Но… ты умеешь читать?
- Да, господин капитан, вопреки уставу ордена капуцинов покойный аббат Марео, мой учитель, уделял много времени моей учебе.
- Тогда прочти это.
Андреа взял из рук капитана письмо, начал всматриваться в каллиграфически выписанные буквы.
- Ты вслух читай, возможно, твоя латынь лучше моей, - улыбнулся капитан.
Текст давался с трудом, он отличался по стилистике и грамматике от евангелических канонов латыни, но Андреа в конце концов справился.
Его превосходительству капитану Питеру Стейтсу, эсквайру.
Не имея возможности действовать установленным путем, милостиво обращаюсь к Вам с просьбой принять посильное участие в судьбе отрока по имени Андреа, спасенного Вами из языческого плена. Сей отрок, отмеченный прилежанием и послушанием во время его пребывания в монастыре, заслужил христианскую любовь среди братьев. В силу того, что Андреа потерял родителей в младенчестве и нет никаких возможностей найти близких его, я как генеральный викарий Святого Ордена Капуцинов смиренно прошу Ваше превосходительство поместить отрока на обучение в Королевском военно-морском колледже Гринвича в качестве кадета. В свою очередь Орден берет на себя расходы по содержанию и полному пансиону отрока на все время обучения. В случае успешного окончания образования мы также готовы поддержать молитвой и материально его первые шаги в светской жизни.
Смиренно преклоняя наши главы перед Вами, известным мужеством и добродетелью офицером Королевского флота, благодарим за помощь.
Во имя Всевышнего!
Генеральный викарий Святого Ордена Капуцинов Марко д'Авиано.
- Ну что, юнга, собирайся. Тебя сегодня отвезут, - сказал Стейтс. - Мне жаль расставаться с тобой. С появлением тебя и твоего друга словно что-то доброе пришло на корабль. Но теперь ты станешь хорошим капитаном.
Андреа стоял и не знал, плакать или радоваться. Конечно, когда твоя жизнь обеспечена на много лет вперед - это приятно. Новая, незнакомая и такая заманчивая жизнь манила и одновременно пугала. Однако сомнений в выборе у Андреа не было.
- А как же Топо?
- Это хорошо, что ты помнишь о товарище, - улыбнулся капитан. - Я тебе обещаю - с ним все будет хорошо!
Андреа вышел на палубу, где, переминаясь с ноги на ногу, его ждал друг.
- Я уезжаю. Учиться. Меня мой Орден, ну, орден капуцинов, отправляет. Мы теперь не скоро встретимся, - грустно сказал Андреа.
- Во как! Здорово! - Топо обрадовался за товарища. - Вот только обещай…
- Обещаю, я буду писать и в гости приезжать! А потом возьму тебя к себе на корабль! - выпалил Андреа.
- Это, конечно, хорошо, но я про другое. Ты мне кортик свой подаришь? На память?
Глава 4
Завидую тебе, питомец моря смелый,
Под сенью парусов и в бурях поседелый!А. С. Пушкин
Ранним майским утром 1680 года с борта брига "Санта Катарина" сошел на берег в Порт-Ройале молодой лейтенант военно-морских сил Великобритании. Город встретил его тропической жарой, незнакомыми запахами, почти непонятным, сильно искаженным английским языком разношерстной толпы в порту. В сопровождении капитана "Санта Катарины" сэра Арчибальда Коуэна лейтенант отправился на прием к вице-губернатору Ямайки, который в отсутствие самого губернатора выполнял его обязанности. Сэр Генри Морган принял их в своем кабинете без каких-либо задержек. Вице-губернатор был давно знаком с Коуэном и поддерживал с ним дружеские отношения. Стремительно встав из-за стола, так что даже распахнулись полы изумрудного камзола, Морган вышел навстречу своему приятелю. Сэр Арчибальд после теплых объятий с сэром Генри немедленно представил своего попутчика:
- Познакомься, это лейтенант Андреа Амалфитано, выпускник королевской военно-морской академии. Прибыл сюда для несения службы.
Андреа скромно поклонился. Годы учебы изменили его. Широкоплечий молодой человек с гордо посаженной головой смотрел спокойно и уверенно. Длинные вьющиеся кудри пшеничного цвета заменяли ему модный парик.
Морган, поправив щегольские закрученные вверх усы, принял из рук Андреа документы, удостоверяющие его офицерское звание и наивысшие похвалы от академии.
- Наконец! - удовлетворенно произнес вице-губернатор. - Сколько ни просил я прислать мне грамотного офицера для пополнения флота, все отмалчивались. Я буду крайне признателен, если вы примете предложение поступить помощником капитана на бригантину "Мария Целеста". Сегодня вечером ожидается ее возвращение. По прибытии корабля я представлю вас капитану Лоренсу Принцу. В ближайшее время ему, а если вы примете предложение, то и вам, будет предоставлена возможность выполнить одну очень деликатную миссию.
Морган вернул документы молодому офицеру.
- Не желаете ли отдохнуть с дороги? У меня в резиденции есть комната для гостей.
Андреа отказался, сославшись на то, что ему хочется поближе познакомиться с новыми для него местами. Хотя на самом деле он хотел побыть один. Ни капитан Принц, ни Морган не возражали, и Андреа отправился на праздную прогулку, договорившись о встрече в порту немедленно по прибытии "Марии Целесты".
В таверне "Tres gordos" было немноголюдно. Молодой лейтенант, осмотревшись и слегка смущаясь, скромно устроился за столиком в дальнем углу, так чтобы оставаться незамеченным и хорошо видеть весь зал. Андреа был наслышан о нравах Ямайки и чувствовал себя неуютно, не освоившись с местными традициями. Он не успел даже рассмотреть таверну, а к его столу уже подплыла необъятных размеров дама, видимо, хозяйка заведения.
- Овсянка, сэр? - с заметным ямайским акцентом спросила она посетителя.
- Почему овсянка? - Перспектива получить тарелку овсянки, измучившей Андреа за годы учебы в Англии, испугала.
- Ну, вы благородный англичанин, только прибыли на "Санта Катарине", что еще вы можете заказать? - Хозяйка говорила совершенно серьезно, но в ее глазах мелькали задорные огоньки.
- Ну почему же! Велите подать что-нибудь, чем славится ваша таверна, - ответил Андреа.
- Девочку? - хохотнула тетка.
- Нет, поесть, то есть еды, - покраснев, ответил Андреа. Но, не желая сразу опозориться перед местным людом, добавил: - Для начала.