- Ты мне всегда нравился, Тай, с самого первого дня, когда подъехал к нашему костру. И в тот же день я понял, что в драке ты никому не уступишь.
Том снова наполнил стакан. Мне хотелось сказать ему, чтобы он не пил, но Том был не тем человеком, который принимает советы, особенно от младших.
- Слушай, поехали со мной, - предложил я. - Сейчас на ранчо Кэп, мы могли бы все спокойно обговорить.
- Стараешься выманить меня из города, чтобы предоставить Оррину свободу действий?
Наверное, я покраснел, хотя у меня и в мыслях такого не было.
- Том, прекрати говорить глупости. Кстати, если хочешь получить должность шерифа, тебе стоит воздержаться от виски.
- Когда мне потребуется твой совет, - холодно произнес он, - я тебя спрошу.
- Если появится желание, - сказал я, - приезжай. Сегодня я отвезу на ранчо маму.
Он искоса взглянул на меня, потом сказал:
- Передай ей привет, Тай. И пожелай счастья на новом месте.
Я знал, что он говорит от чистого сердца.
Том был очень гордым человеком. Он стоял у стойки бара, а я смотрел на него и вспоминал ночи у костра, когда он читал наизусть стихи или пересказывал Гомера. Я чувствовал себя потерянным и одиноким, видя, как рассыпается наша дружба. Гордость и виски - плохие спутники. Наверное, понимание того, что он сможет не получить должность шерифа, заставляло Тома пить.
- Поехали, Том. Мама обрадуется, увидев тебя. Мы много рассказывали ей о нашей дружбе.
Он резко повернулся и вышел из салуна, оставив меня у стойки. На крыльце Том остановился.
На улице собралось человек шесть-восемь из банды Приттса, среди которых были Дюранго Кид и Билли Маллин.
Больше всего мне хотелось, чтобы Том Санди пошел домой и отоспался или поехал к нам на ранчо. Я знал, что он раздражен и сердит, а в таком настроении с ним почти невозможно найти общий язык.
Странная штука жизнь. Олли изо всех сил старался подтолкнуть горожан, чтобы они выбрали Оррина. Оррин нравился людям, и более того, умел с ними разговаривать лучше, чем кто-нибудь другой.
Но самое интересное, что сделал его шерифом не кто иной, как Том Санди - в ту самую минуту, когда вышел из салуна и остановился на крыльце. После нескольких выпитых стаканчиков в нем играла гордость, обида и злость. Том спустился с крыльца и остановился напротив Дюранго Кида - худого, узкоплечего парня лет двадцати.
На месте Кида в тот момент мог оказаться любой другой. Тот, кто знал Тома, не стал бы с ним связываться, когда он находился в таком состоянии, но Кида интересовали лишь зарубки на рукоятке револьвера, которыми он отмечал убитых людей. Ходили слухи, что в Колорадо за ним числилось три или четыре убийства, он угнал не одну дюжину голов скота и несколько лошадей. В компании "Переселенец" Кид подчинялся только Феттерсону.
Все могло быть по-другому, и Том спокойно прошел бы мимо, но Дюранго Кид решил воспользоваться моментом. Он не знал Санди так хорошо, как я.
- Он мечтает стать шерифом, Билли, - громко произнес Кид. - Хочется мне на это поглядеть.
Том Санди повернулся к нему. Как я уже говорил, он был высоким и красивым, и независимо от количества выпитого всегда держался прямо и гордо. Одно время Том служил в армии и в тот момент выглядел как настоящий офицер.
- Если я стану шерифом, - сказал он спокойно, отчетливо выговаривая слова, - то перво-наперво арестую тебя. Я знаю, что ты вор и убийца, и ты ответишь за смерть Мартина Абреу.
Не представляю, откуда Том это узнал, но стоило взглянуть на лицо Кида, чтобы убедиться - Том сказал правду.
- Врешь! - завизжал Кид и потянулся к револьверу.
Но к тому времени, как Дюранго Кид выхватил оружие, Том Санди - я никогда не видел его в поединке - уже всадил в него три пули одним грохочущим раскатом револьвера.
Кида откинуло назад, он ударился спиной о поилку для лошадей и грохнулся в пыль.
Билли Маллин резко повернулся. Он не пытался достать оружие, но с выпившим Томом было опасно связываться. Это резкое движение дорого обошлось Маллину, потому что Том заметил его краем глаза и тут же выстрелил Билли в живот.
Я не говорю, что на его месте поступил бы так же. Может, и не выстрелил бы, но не стоило Билли дергаться в такой момент, ведь он был врагом Тома и другом Кида… Короче, Том ранил его.
Люди, собравшиеся на другой стороне улицы, все видели, и Олли в том числе. Дюранго Кид убит, а Билли Маллин проваляется в постели пару месяцев и никогда уже не будет таким, как раньше. Но Том навредил и себе: его навсегда вычеркнули из возможных кандидатур на пост шерифа.
Кид убит… Все знали, что Кид плохо кончит, однако то, как Том обошелся с Билли Маллином, - хоть он вор и мерзавец - настроило против Тома даже тех людей, которые раньше относились к нему хорошо.
А зря. На той стороне улицы вряд ли нашелся бы человек, способный на такой поступок.
Именно один из друзей Тома в ту минуту повернулся к нему спиной и сказал:
- Давайте поговорим с Оррином Сэкеттом насчет должности шерифа.
Том Санди услышал его. Он перезарядил револьвер и пошел по середине улицы к дому, в котором жил вместе с Оррином, Кэпом и мной, когда мы останавливались в Море.
Тем вечером Том Санди уехал из города.
Глава 12
В воскресенье мы заехали за мамой и младшими братьями. Мама оделась по-праздничному - во все черное, - и с нетерпением ждала момента, когда впервые увидит свой новый дом.
Оррин сидел рядом с ней в повозке и правил лошадьми. Мы с Кэпом ехали впереди, а Боб и Джо на индейских лошадках замыкали процессию. Кэп разговаривал мало, но по-моему, волновался не меньше нашего. Он знал, как тщательно мы планировали этот день и как много работали, чтобы его приблизить. За бесстрашной наружностью Кэпа, холодными глазами и хриплым голосом скрывался глубоко ранимый человек, однако мало кто об этом догадывался.
Событие действительно стало волнующим, и мы были рады; что выпало подходящее время года: деревья и луга ярко зеленели, на пастбищах пасся скот - все выглядело потрясающе. А дом мы построили намного лучше того, в котором раньше жила мама. Все, включая Кэпа, оделись подобающим образом - в черные костюмы из плотной шерсти.
Мы спустились в долину. У дома нас должен был ждать Олли и еще несколько друзей, потому что мы хотели устроить новоселье.
Праздник омрачало отсутствие Тома Санди. Ведь он так долго был рядом с нами, многому нас научил, особенно меня. Если мы с Оррином выбьемся в люди, то это будет заслуга Тома.
Мы миновали рощу, пересекли вброд ручей, и когда въехали во двор ранчо, то увидели, что там собралось человек пятьдесят.
Первым, кого я заметил, был дон Луис, а рядом с ним стояла Друсилья, более похожая сегодня на ирландку, чем на испанку. Наши глаза встретились, и на секунду во всем белом свете не было людей ближе нас. Мне захотелось тут же подъехать к ней и объявить, что я никогда и никому ее не отдам.
Среди гостей были Хуан Торрес, Пит Ромеро и Мигель, который, несмотря на бледность, крепко стоял на ногах и выглядел просто великолепно.
Заиграла музыка, и гости начали танцевать. Мама сидела в повозке и плакала, Оррин одной рукой обнял ее, и так мы проехали через двор до крыльца дома. Вперед вышел дон Луис, он предложил маме руку, чтобы помочь спуститься, и поверите, нам было так приятно видеть, как мама приняла его руку и сошла с повозки, словно была английской королевой, а не простой женщиной с никому неизвестных теннессийских холмов.
Дон Луис провел маму к старому креслу-качалке и укрыл ей колени серапе. Наконец-то мама приехала в свой дом.
Новоселье удалось на славу. Еды хватило всем: целиком зажаренный на вертеле бычок, и много всякой всячины на любой вкус. Было легкое вино, но крепких напитков не привез никто. Нам очень хотелось, чтобы мама порадовалась.
Здесь находился и Висенте Ромеро, а в толпе я заметил Чико Круса.
Веселье было в самом разгаре, когда мы услышали, как через ручей кто-то скачет. Во двор въехал Том Санди и, оглядываясь, остановился. К нему подошел Оррин.
- Рад, что ты появился, Том. Без тебя праздник не праздник. Милости просим к столу, но прежде поздоровайся с мамой.
И все. Никаких лишних слов, никаких объяснений. Да, Оррин именно такой. У него были не только широкие плечи, но и широкая душа, к тому же он любил Тома и хотел видеть его на новоселье.
Танцующим подыгрывала скрипка, а Оррин взял свою старую гитару и исполнил несколько песен, потом спел Хуан Торрес. В общем, мы веселились. И я танцевал с Друсильей.
Когда я подошел и пригласил ее на танец, она посмотрела мне в глаза, согласилась, потом мы минуту или две танцевали молча, но сбились с шага. И неожиданно я сказал:
- Мне бы хотелось танцевать всю жизнь… с тобой.
В глазах у нее засверкали смешинки, и она ответила:
- По-моему, ты быстро проголодался.
Олли воспользовался моментом и поговорил с доном Луисом и Торресом. Он свел Торреса с Джимом Карпентером, а потом познакомил их обоих с Элом Бруксом. Они обсудили местные дела, Торрес сказал, что мексиканцы поддержат Оррина, и таким образом, брата фактически уже избрали…
Оррин подошел ко мне, и мы пожали друг другу руки.
- Все, Тайрел, - сказал он. - У мамы теперь есть дом, а у мальчиков возможность выбиться в люди.
- Надеюсь, без оружия.
Оррин взглянул на меня.
- Я тоже надеюсь. Времена меняются, Тайрел.
Вечер подошел к концу. Гости расселись по повозкам или по коням и отправились домой, а мама прошла в дом, чтобы все хорошенько рассмотреть.
Мы кое-что купили из тех вещей, о которых мама иной раз упоминала и которые хотела бы иметь дома: старинные напольные часы, настоящий туалетный столик, красивые столы и стулья, большую кровать с балдахином. В доме пока было только три комнаты, но мы собирались пристроить еще несколько. Правда, мы с Оррином так привыкли спать под звездами, что в доме чувствовали себя неуютно.
Я проводил Друсилью до повозки, где мы на минуту остановились, и сказал:
- Сегодня я был счастлив.
- Ты привез маму домой. Это очень хорошо. Мой дедушка восхищается тобой, Тай. Он говорит, что ты заботливый сын и хороший человек.
Глядя вслед повозке, которая увозила Друсилью, я снова подумал о деньгах. Деньги- конечно козырь, когда ухаживаешь за девушкой. Но у меня их не было. Да, у нас с Оррином есть ранчо, однако этого недостаточно. В те времена земля ценилась мало, скот - тоже, а наличных постоянно не хватало.
Брат теперь будет очень занят, поэтому вопрос с деньгами придется улаживать мне.
Оррин старательно изучал Блэкстоуна.
Откуда-то он достал книгу Монтеня и "Жизнеописания Плутарха" и подписался на две газеты восточного побережья. Он читал все политические новости, много ездил по округе, разговаривая с людьми, выясняя, какие у них проблемы. Мой брат умел слушать и всегда был готов помочь любому, кто нуждался в помощи.
Но это было потом, после того первого вечера, когда Оррин показал, кто шериф Моры; после того первого вечера, когда он вступил в должность. И можете мне поверить - если брат берется за дело, он доводит его до конца.
На закате Оррин прошелся по улице со звездой шерифа на груди, а "переселенцы" нарочито внимательно рассматривали его и провожали взглядами. Город еще не привык к новому шерифу, а "переселенцы" воспринимали эту должность как шутку. Они наблюдали за Оррином и решали, где его лучше подстеречь.
Первым делом Оррин пошел в салун и прикрепил на видном месте объявление, написанное на английском и испанском языках.
Запрещается обнажать оружие и стрелять в пределах города.
Запрещаются драки и шумное поведение.
Запрещается скакать на лошадях галопом и прогонять скот по улицам.
Запрещается досаждать жителям города или приставать к ним.
Пьяных будут препровождать в тюрьму.
Лица, повторно нарушившие закон, будут выдворены из города.
Каждый горожанин либо приезжий обязан по первому требованию отчитаться о средствах существования.
Последнее требование напрямую относилось к подонкам, которые без дела ошивались на улицах, приставая к горожанам и затевая драки. Они надоели всем.
Булли Бен Бейкер, в свое время плававший на пароходах по Миссури и Платту, слыл известным задирой. Он был на несколько дюймов выше Оррина и весил двести сорок фунтов. И вот Булли Бен решил поиздеваться над Оррином. Он подошел к объявлению, прочитал вслух и сорвал его.
Оррин встал из-за столика.
Весело ухмыляясь, Бен протянул руку и ухватил за горлышко стоявшую на стойке бутылку.
Оррин, не обращая на него внимания, поднял объявление и снова прикрепил к двери салуна, затем резко обернулся и ударил Бена в живот.
Когда Оррин проходил мимо него и вешал на место свое объявление, Булли Бен ждал, что будет дальше, опустив бутылку, потому что привык к перебранке перед дракой. Удар Оррина застал его врасплох. А удар пришелся ему прямо в солнечное сплетение. Бен, задыхаясь, едва стоял на подгибающихся ногах.
Немного погодя Оррин хладнокровно и сильно двинул его в подбородок, Бен упал на колени. Бен и сам не раз действовал в драках внезапно, но он не ожидал такого от моего брата.
Бен одним прыжком вскочил на ноги, размахнулся бутылкой, и, между прочим, свалял дурака. Оррин левым плечом блокировал удар и той же левой ударил сам. Затем, не торопясь, он схватил Бена и бросил его через бедро. Тот тяжело грохнулся на пол, а Оррин отступил, ожидая, пока противник поднимется.
Все это время Оррин действовал небрежно, словно драка его вовсе не интересовала. Просто ему нужно было поучить наглеца уму-разуму.
Оглушенный и ошарашенный Бен начал подниматься. С подбородка у него капала кровь. Оррин подождал, когда Бен размахнулся, схватил его за запястье и перебросил через плечо двойным нельсоном. На этот раз Бен вставал гораздо медленнее. Не успел он выпрямиться, как Оррин снова сбил его с ног.
Булли Бен сидел на полу и глядел на Оррина.
- Ну, ты даешь, - наконец произнес он. - Удары у тебя что надо.
В те годы мало кто умел драться. Многие, за исключением таких типов, как Булли Бен, выясняли отношения только с помощью револьверов. Бен побеждал в драках, потому что был высоким и сильным, и к тому же многое освоил, плавая на пароходах.
Отец специально учил нас драться и учил превосходно. Он хорошо знал корнуоллскую борьбу и научился драться на кулаках у какого-то боксера, которого повстречал во время своих путешествий.
Бен был в замешательстве. Его силу оборачивали против него, и чтобы он ни делал, брат без труда с ним справлялся. Будь вечер попрохладнее, у Оррина на лбу не выступило бы ни единой капельки пота.
- С тебя достаточно? - спросил Оррин.
- Еще нет, - сказал Бен и встал.
И опять он свалял дурака - ничего глупее придумать было нельзя, потому что сначала Оррин лишь преподал ему урок, а теперь взялся за противника всерьез. Как только Бен выпрямился, но не успел еще приготовиться к драке, Оррин изо всех сил двинул ему в лицо сцепленными кулаками. Бен попытался рвануться и свалить брата, но он, держа левой рукой Бена на расстоянии, три раза сильно ткнул кулаком ему в живот, затем мощным боковым перекрестным правым сломал ему нос. Бен. попятился, сел на пол, а Оррин, приподняв его за волосы, добавил еще три или четыре удара в лицо. Затем Оррин прислонил Бена к стойке бара и сказал:
- Дайте ему выпить. - Он бросил на стойку монету и вышел из салуна.
Брат показал всем, кого нужно уважать в городе. Пьяных Оррин отправлял в тюрьму, правда, утром отпускал.
Оррин всегда сохранял спокойствие, но времени на лишние разговоры не тратил. К концу недели в тюрьме уже сидели двое из шайки, которую мы повстречали у Пони-Рок, осмелившиеся стрелять в пределах города. Обоим присудили по двадцать пять долларов штрафа плюс судебные издержки. Оррин велел им найти работу или убираться из Моры.
Мы с Бобом и Кэпом Раунтри съездили в Руидосо, где купили почти сто голов скота для ранчо.
Олли Шеддок нанял в свой магазин молоденькую продавщицу, а сам большую часть времени проводил в разговорах о достоинствах Оррина. Он съездил по делам в Санта-Фе, Симаррон и Элизабеттаун, и в каждом из этих городов не забывал хвалить Оррина и повторять, что его пора избрать в законодательное собрание штата.
С того момента, когда Оррин стал шерифом, в Море не было ни одного убийства, только одна поножовщина. "Переселенцы" большей частью перебрались в Элизабеттаун или в Лас-Вегас. Об Оррине говорили повсюду - от Сокорро до Силвер-Сити.
На ранчо Альварадо убили еще одного человека. Застрелили двоюродного брата Абреу… в спину. Два работника с ранчо уволились и уехали обратно в Мексику.
Чико Крус убил в Лас-Вегасе одного из "переселенцев".
Джонатан Приттс приехал с дочерью в Мору и купил здесь дом.
Через две недели после новоселья у меня появилась возможность навестить Друсилью. Она встретила меня у двери и отвела к деду. Он лежал в постели и выглядел похудевшим и хрупким.
- Хорошо, что вы приехали, сеньор, - почти прошептал он. - Как ваше ранчо?
Пока я рассказывал, он внимательно слушал и задумчиво кивал. Мы имели три тысячи акров пастбищ - по всем меркам довольно маленькое ранчо, но на нем было много источников воды.
- В наши дни недостаточно просто владеть собственностью, - наконец сказал он. - Надо иметь силы, чтобы защитить ее. Если нет сил, значит, нет и надежды.
- Вы скоро поправитесь и забудете о болезни, - заверил я.
Дон Луис улыбнулся, и я понял, что он знает, как тяжело болен. Я просто старался подбодрить старика, хотя не поставил бы и цента на то, что он проживет еще месяц.
Дон Луис рассказал, что Джонатан Приттс настаивал на новой ревизии земель его ранчо, утверждая, что в действительности границы отведенной земли были гораздо меньше занимаемой ранчо площади. Приттс решил подойти с другой стороны, зная, что раньше границы земельных участков определялись на глазок: от такого-то хребта до такой-то вершины или до такого-то холма, а то, как был составлен документ, позволяло владельцу участка самому выбирать вершины и хребты. Если бы Приттсу удалось послать на ревизию своего землемера, тот наверняка обмерял бы так, что дону Луису не досталось бы ни клочка земли.
- Мы ждем серьезных неприятностей, - сказал он наконец. - Пока все успокоится, я собираюсь отослать Друсилью к родным в Мексику.
Что-то во мне оборвалось. Если она уедет в Мексику, то никогда не вернется, потому что ее деду эту драку не выиграть. У Джонатана Приттса совести не было, он не остановится ни перед чем.
Я сидел в комнате дона Луиса, сжимая в руках свою шляпу и жалея, что ничего не могу сказать в ответ. Кто я такой? Что могу дать Друсилье? В то время я думал, где раздобыть деньги на текущие расходы нашего ранчо и не помышлял о свадьбе. Даже если девушка относилась ко мне благосклонно - ведь она привыкла совсем к другой жизни, чем я мог предложить ей.
Заканчивая разговор, дон Луис взял мою руку, хотя рукопожатие его было очень слабым.