Капитолина. Прям всю жизнь? С закрытыми шторками? В квартире? Ой, не дай Бог мне такого.
Нина. Ну а что, такая болезнь. Глаза ломит от света. Бывает.
Ираида. Ну и что?
Нина. А то, что у Натальи Семеновны такая же болезнь. Она сидит дома, даже свечку не зажигает…
Ираида. Ой, горе.
Нина. Ну вот, раз он хочет, чтобы мы были в темноте на заднем плане, то можно и Наталью Семеновну поставить там, в темноте.
Тамара. Да она никогда петь не могла.
Нина. Ну, пусть стоит для антуражу, пусть рот разевает хотя бы. Она статная, высокая, кокошник далеко будет видно.
Молчание. Все смотрят на себя в зеркало.
Капитолина. Девки, слушайте, у меня в доме на первом этаже продуктовый маленький магазин. Я вчера пошла за селедкой. Купить хотела. А продавщица говорит мне: "Вы ж вчера селедку покупали, съели уже?". Я не поверила ей. Пошла домой, смотрю, а селедка лежит на столе. Я и правда ее покупала уже вчера, а забыла. Девки, где моя смерть ходит? Почему я не умираю? Хожу, хожу, все мрут, как мухи, а я все нет. Утром проснусь, лежу на кровати, глаза открою и думаю: "Нет, не буду вставать, полежу еще так, может – помру".
Молчание.
Сара. Чушь какая-то. Проснись и пой. Ясно?
Капитолина. Куда пой. Не до коляды, когда полна хата беды. Жил-был царь Овес, он все песни унес.
Нина. Чего там ты ноешь опять? Капочка, люди сейчас при нынешней системе здравоохранения живут по сто пятьдесят лет. Девяносто – не возраст для женщины.
Капитолина. А сколько для женщины возраст?
Молчание.
Девчонки… Я ведь сто лет в зеркало не смотрела. Вынесла все на балкон. На ощупь умываюсь и зубы чищу. А чего смотреть? Какая-то старуха смотрит на тебя оттуда. А в душе мне – восемнадцать. А в душе – пацаненок-нахаленок. Нет, в душе я – девочка-припевочка. А по морде – старуха. Вот за что такая несправедливость?
Молчание.
Ираида. Как теперь жить? Он нас, практически, обесточил.
Капитолина. Девки, я все поняла. Это ведь вот отчего все.
Нина. Что, опять про селедку?
Капитолина. Нет, не про нее. Вы в него все тайно влюблены и вам хочется, чтобы он только с вами был, а тут эта – соперница, Баба Шанель. А неправильно вы себя в любовных делах ведете. Доверьтесь моему опыту. Я знаю. Нечего его приваживать, прикармливать, нахваливать. Потому что, чем больше кошку гладишь, тем больше она горб подымает.
Нина. Да какая она нам соперница?
Сара. Не влюблены, Капитолина Петровна, а просто – материнский инстинкт.
Тамара. Недоразвитый у некоторых.
Сара. Да хоть бы и недоразвитый. Понятно ежу, что никаких интимных отношений у нас с ним быть не может, но так – глаза пополоскать, молодость вспомнить, пофлиртовать, побеситься. Разве запрещается?
Тамара. В зеркало на себя иногда смотри. Или тоже на балкон вынесла?
Сара. Нет, смотрю часто. Очень даже хороша.
Капитолина. Каравай-то не по рылу. Нужны вы ему.
Ираида. Ну, а что ей-то? Она все ждет "Прынса" на белом конике и пукает розовыми духами: ах, Ахматова, Ахматова! Цветаева, Цветаева! А Демьяна Бедного не хочешь, нет?
Сара. Не хочу. Я еще поживу. (Говорит громко, кричит почти.) "Как забуду?! Он вышел, шатаясь! Искривился мучительно рот! Я сбежала, перил не касаясь! Я бежала за ним до ворот! Задыхаясь, я крикнула: "Шутка! Все, что было! Уйдешь, я умру!" Улыбнулся спокойно и жутко! И сказал мне: "Не стой на ветру!" (Пауза.) Анна Андреевна Ахматова сто лет назад сказала. Ясно?
Молчание.
Нина. Никуда он не уйдет. Вернется. Побесится и вернется.
Молчание. Стоят, смотрят в зеркала.
Тамара. В детстве никак не могла понять слов в песне: "Мы везем с собой кота, Чижика – собаку…" Я думала, что Чижик – плохой, его собакой все зовут…
Нина. А я не могла в другой песне понять слов: "То березка, то рябина! Куст раки! Ты над рекой…" Я все думала: "Что это за дерево – "раки"? "Ты над рекой" – это понятно, но "куст раки" – что это такое? И только лет в тридцать мне кто-то объяснил: "Куст ракиты над рекой"!
Тамара. А я детстве слушала радио, там пели: "Ах, Самара-городок!" А я слышала: "Ах, Тамара-городок!" и думала: это про меня.
Ираида. Конечно про тебя, Томишна. Тамара-городок, ага. Ой, впали все в детство. Такое вот соседство. Стихи. Ахматова прям.
Капитолина. Какие дуры вы редкие. Да и я тоже. Песни поем в ансамбле, а? Какие песни вам? Поздно, Соня, пить "Боржоми", если почка отвалилась.
Молчание.
Тамара(Нине). Ты водишь машину?
Нина. Конечно. Вон она, под окнами стоит.
Тамара. И не боишься?
Нина. Чего?
Тамара. Ну не ту педаль вдруг нажмешь посреди дороги и в столб въедешь. Или на встречку выпрешься и – капут.
Нина. Не выпрусь. Не боюсь. Знаешь, сколько на дороге парней молодых, красивых за рулем? Все на меня внимание обращают, вот так пальцы мне показывают, руками машут.
Тамара. Дура. Они тебе машут: смотри, какая прикольная бабулька за рулем, ей сто лет, она в парике, у нее вставные челюсти, она в очках минус пятнадцать, а она гоняет, ей все нипочем, а ей уже давно пора отправляться в "Первый квартал".
Нина. Сама ты в "Первый квартал". Где моя губнушка?
Пошла, нашла свою сумку, роется в ней. Достала помаду, красится у зеркала. Все посмотрели на нее, тоже пошли к своим сумкам. Принялись рыться, достали косметички.
Встали у зеркал, красятся.
Я даже "бомблю" ночами, бывает.
Тамара. Кого бомбишь?
Нина. "Бомблю" – значит, таксисткой подрабатываю. Мне денег не надо, мне для веселья. Знаешь, какие кадры бывают? Ого-го!
Тамара. Стыдоба. У нас не у одной Сары Абрамовны пунктик на этом деле.
Сара. А что Сара Абрамовна? Как что, так сразу: Сара Абрамовна! (Громко.) "О, не вздыхайте обо мне! Печаль преступна и напрасна! Я здесь, на сером полотне! Возникла странно и неясно!"
Тамара. Да, да, конечно. Случайно ты возникла. Выгнать не можем.
Сара. Что?!
Нина. Я очень люблю сесть за руль и куда-нибудь ехать, ехать, ехать.
Тамара. Ехать, взади вехоть. Куда ехать-то? Зачем ехать-то?
Нина. Куда-нибудь. В светлую даль.
Молчание.
Врывается Сергей, хватает баян, шипит.
Сергей. Как вы не понимаете! Вы сами задушили нашу песню! У Розы Николаевны связи в администрации! Она обещала поездку на Острова Зеленого Мыса!
Капитолина. Кого?
Сергей. Того! Наш город побратим с Островами Зеленого Мыса, и мы могли бы туда поехать! Но из-за вас, из-за вас, из-за вашего склочничества, из-за вас…
Сара. Да что ты ее слушаешь, Сережа?! Она тебе впаривает по самые гыгышары лабуду толченую, а ты, как петух со шконки, повелся на ее опарыши!
Сергей. Лабуду?! Опарыши?! Да, да! Цветаева, Ахматова – отдыхают!
Тамара. Сядьте, Сергей Сергеевич, поговорим. Раз вам так охота, мы и без нее на Острова Зеленого Мыса съездим, слышите?! У нас тоже кой-какие связи есть. Там ведь тоже есть общество инвалидов. Созвонимся. Договоримся. Обменяемся. Они к нам со своими африканскими танцами, а мы к ним. Какие проблемы, раз вам туда так хочется?
Сергей. Нет, я поеду – но без вас! Правильно она сказала: вувузелы! Вувузелы вы!
Капитолина. У всякого Федорки свои отговорки. Наш Филат не быват виноват.
Сергей. Вувузелы африканские! Не дождетесь! Не дождетесь! Ребрендинг! Ребрендинг!
Ираида. Постойте…
Сергей убежал, все молчат.
Сара(грустно). "А за окном шелестят тополя: "Нет на земле твоего короля!"
Капитолина. Вот ведь вахлак какой: взял и испортил праздник. А?
Сара. Помните, в опере Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда", как Катерина жалобно поет, обращаясь к Сергею?
Ираида. Как не помним. Каждое утро эту оперу слушаем. Как проснемся, так давай сразу Штож-таковича слушать.
Сара. Как она жалобно поет, как жалобно! (Поет тихо, страдая.) "Сере-ожа-а! Сере-ожа-а! Сере-ожа-а!"…
Нина. Да помолчите, Сара Абрамовна! Куда это он баян потащил?
Сара. Он будет дома сидеть, играть и грустить, и смотреть в темное окно, и думать… (Поет "по-оперному".) "Сере-ожа-а! Сере-ожа-а! Сере-ожа-а!"…
Тамара. Да ладно тебе, хватит выть!
Сара. Какой он, все-таки, красавец. Ну, просто – Аватар! Аватар! (Декламирует.) "Муж хлестал меня узорчатым вдвое сложенным ремнем…"
Ираида. Ой, отхлестать бы тебя… Аватар, а?! Синий, что ли, такой же?
Сара. Помолчите! Как он прекрасен даже в ярости! Как прекрасен! "Я только девочка. Мой долг до брачного венца! Не забывать, что всюду – волк и помнить: я – овца".
Тамара. Слушайте, ну это когда-нибудь закончится, наконец, или нет?! Помолчи уже, овца!
Молчание.
Сара(достала сигарету, закурила). В прошлом году я поехала в Израиль на отдых. Десять дней на солнце.
Тамара. Она еще и курит?!
Сара. Как там красиво было.
Ираида. Да прям, не ври! Кто тебя выпустил за границу? Не выдают визы тем, кому за семьдесят. Еще окочуришься там, а потом турфирма твой перелет в деревянном костюме оплачивай.
Сара. Нет. Я ездила. Потому что мне по паспорту пятьдесят семь.
Тамара. Во дает. А по жизни восемьдесят? Как ты смогла это? Хотя – евреи…
Сара. А что вы имеете против евреев?
Тамара. Ничего.
Сара. Ну и помолчите.
Нина. Ну и как там было?
Сара. Красиво. Я даже гоняла на мотоцикле по пустыне.
Капитолина. Чего?
Сара. Мотоцикл "квадроцикл" называется.
Капитолина. Мотоцикл-цикл-цикл, всю дорогу обосикал. Самосвал-вал-вал, всю дорогу…
Сара. Помолчите! Кроме того, я там занималась усиленно дайвингом.
Нина. Это че?
Сара. Ныряла под воду. Красота. (Пауза.) Только страшно, так страшно там в аэропортах!
Нина. Почему это?
Сара. Потому что в аэропортах я не закрывалась в кабинках в туалетах. Потому что боялась, что застряну в этих туалетах и все, меня оставят тут, в аэропортовском туалете.
Ираида. То есть?
Сара. Потому что я не могу с техникой общаться. Я всегда не те кнопки нажимаю.
Ираида. А какая там техника в туалете в аэропорту?
Сара. А там такая задвижка – крутить ее надо.
Молчание.
Ираида. Чушь какая-то. На квадроциклах гоняет, под воду ныряет, а в туалете в аэропорту – боится.
Сара. А что вы хотели? В каждой избушке свои погремушки.
Тамара. Надо, надо нам ходить на курсы трансерфинга. Давайте все, а? Я вас устрою. Я туда давно хожу. Девочки, я как староста, зову вас. Там такой курс – мы сидим на полу кружком почти голые, сложив ноги, как индусы. Сидим, медитируем. И все время повторяем хором: "Хочу выйти замуж за миллионера, хочу выйти замуж за миллионера, хочу выйти замуж за миллионера!" И так тысячу раз за час. А слова – они ведь материальны.
Нина. Ну и помогло?
Тамара. Не помогло пока, но близко к этому.
Нина. От кого угодно я этого ожидала, но только не от вас, Тамара Ивановна. А зачем вам миллионер?
Тамара. Да так. Для прикола, как говорится. А потом – лишний миллион не помешал бы, нет?
Капитолина. Миллион тебе? Дура. В гробу карманов нет. Триста лет ж. пой дышать не будешь. "Томка-стакан".
Тамара. Да помолчите вы! Сами не такие что ли? Одна радость-то осталась – рюмашку за ужином намахнешь, и рай. (Пауза.) Вот так. Рюмашку! А не стакан. И что, нельзя?
Молчание. Все сели у зеркал на стулья.
Нина. Вчера я похоронила мою кошку.
Тамара. Что?
Нина. Кошку. Ее звали Блудня. Я ее подобрала когда-то. Ей было четырнадцать лет. Повезла ее на дачу, похоронила там, под березкой. Села потом в доме, шторы закрыты, темно, тихо. Сидела полчаса, молчала. И думала: я знаю, какой будет мой вечный сон, мой вечный рай. Там, на том свете, когда умру, я буду жить в этом моем деревенском доме. Всегда будет лето. Все кошки, которые в жизни были со мной, будут со мной там. Блудня тоже будет. Мы будем сидеть во дворе, ходить по огороду, вечером они все лягут вокруг меня, и мы уснем. Я думала поселить людей в этот рай, но решила – никого там не будет. Я не хочу ни с кем разговаривать, только с кошками. Только я и кошки, больше никого не надо.
Тамара. А мы?
Нина. Да пошли вы. Надоели все. Там всегда будет тихо. Мы будем потихоньку жить, вечно жить в раю, нам никого не надо будет. (Пауза.) Выкопала ямку Блудне, спрятала ее туда, засыпала землей. Прости меня, бедная кошка. Четырнадцать лет – как одна минута. Я помню ее маленьким котенком. Как будто вчера это было. Я знаю, что мы встретимся. На том свете, в моем раю.
Ираида. Замолчи. Кошка ведь, не человек. А ты тут расстрадалась.
Тамара. Это что за разговоры? Ну-ка, хватит. Я как староста ансамбля вам официально заявляю: хватит!
Нина(рыдает). Бедная кошечка моя, бедная моя ласточка, любимая моя. Я ехала назад с дачи, въехала в город, дороги не вижу, рыдаю – а впереди маршрутка на светофоре стоит и там сидит у заднего стекла мальчишка лет десяти-двенадцати. Увидел, наверное, бабушку за рулем, толкает в бок маму, сидящую рядом, и смеется. Я отвернулась в сторону, что-то как-то неловко и плачу еще. Потом поехала и, обгоняя маршрутку, помахала мальчишке рукой. И он с такой радостью, хохоча, стал мне махать в ответ тоже. Я еду, плачу и думаю: жизнь продолжается. Она будет, будет продолжаться всегда. Меня не станет, вас, нас, но мальчишка в маршрутке – смешной, радостный, глупый, радующийся жизни, он – всегда будет. Не может быть, чтобы его не было, что его не будет. Иначе – иначе не надо жить.
Тамара. Выпей вот компотику и успокойся. Тихо, сказала! Хватит, сказала! Привыкли вы все, гляжу, в серной кислоте плавать. Себе сложности, препятствия устраивать! Тихо все быстро мне тут, ну?
Ираида(жует что-то). Прожила всю жизнь с кошечками в обнимку. Ни клятая, ни мятая. А сейчас страдаешь. Не хер, милая. Знаешь, говорят: не родил ребенка, корми котенка. Вот и все. Сама себе такую жизнь придумала.
Тамара. Споем! Три, четыре!
Все поют:
"Мы шли под грохот канонады!
Мы смерти смотрели в лицо!
Вперед продвигались отряды!
Спартаковцы смелых бойцов!.."
Молчание.
Капитолина. Все вам, девки, петь. Сидели бы на даче, да солили бы чего. Варенье варили бы, что ли, дуры.
Ираида. А ты что не варишь?
Капитолина. А то. Наварилась за жизнь. "Пришла весна, набухли почки! И пьяницы легли у бочки! "Московской" с пивом напились! И возле бочки улеглись!" Ахматова сказала.
Сара. И вовсе не Ахматова. Вот что я расскажу вам по поводу варенья. Какие могут быть огорченья. Вот моя подружка купила дачу. И с такой радостью давай там на ней солить, варить варенье. И все в погреб, в погреб. Забила банками и такая ей радость: смысл жизни нашла. И вот вдруг она ставит в погребе последнюю баночку, и тут все полки рушатся, и все до единой банки, как в кино, разбиваются в пыль. Она стоит в погребе по колено в жиже. Вылезла, вымылась, вытерлась, слезы стерла. Уехала с дачи и через месяц навсегда свалила в Израиль жить. Такой вот для нее был это шок.
Нина. Я бы тоже уехала. Нет, я бы повесилась.
Ираида. И я.
Капитолина. Я тоже. Из-за варенья. Ага.
Молчание.
Ираида. Вот жизнь дается через что человеку?
Тамара. Через что?
Ираида. Через разговор, встречи, через людей, через общение. Общение! Я что хочу сказать: через общение! Я всю жизнь просидела в бухгалтерии, считала чего-то, какие-то цифры складывала, вычитала и мало с кем разговаривала, не общалась. То есть практически – почти не жила. А сейчас, чувствую: мне мало, мне говорить надо, выговориться!
Тамара. Только ты вот сейчас плакать не начинай, ладно?
Молчание.
Нина. Капочка, полегчало? Пошли.
Ираида. Чего ждете? Правильно она говорит – пошли.
Нина. Так и пойдем в кокошниках?
Тамара. Куда вы идти собрались?
Капитолина. К столу, куда еще? Продолжать пировать, пьянствовать. Праздновать. Праздник ведь. Праздников мало, надо продолжать, девки.
Тамара. Вы что, так и не поняли?
Нина. Нет.
Тамара. Он сказал, что эта Баба Шанель работает тут в ДК на вахте.
Нина. Ну?
Тамара. Значит, скоро она придет и скажет: выметайтесь, ДК закрывается. Представляете, какой позор? Видали, как ее плющит, колбасит – так хочет к нам в ансамбль. С ней станется. Взашей нас, взашей, взашей.
Капитолина. Рули-рули, вот тебе четыре дули. А мне не больно – курица довольна.
Нина. Да кто она такая? Ложкомойка!
Ираида. Правильно. Ложкомойница.
Нина. Вот именно. Мэру чай подавала всю жизнь. Будем ее бояться еще. Он ей инвалидность сделал! В каком месте у нее инвалидность?