Роза. Ну вот, кому непонятно – идите. А остальным объясню: я, Роза Николаевна Глухих, интеллигентнейший человек, карочи. Я проработала тридцать лет секретарем в приемной у мэра нашего города. Его, как вы знаете, недавно перевели на повышение, в сенаторы. Я не смогла работать с новым руководством, карочи, и ушла на пенсию. И получила инвалидность. Не могу сказать по какой категории. Да это и не важно. Но я хочу жить с активной жизненной позицией. Понятно? Помолчите вы там, бабушка. Вы совсем раскисли, гляжу. Никакого порядка. Никакого коллектива. Какой-то Иудин день, гляжу: все милуются, целуются, а друг дружку ненавидят, камень за пазухой держат. Так не пойдет в ансамбле "Наитие". Докладываю. У меня остались связи в отделе культуры, там у нас не начальница, а газонокосилка, так вот – она вас быстро всех расформирует, чтобы не портили общую культурную атмосферу города. Я ведь знаю, сколько денег спускается на ваше районное общество инвалидов! Заметьте – бюджетных денег, народных, налогоплательщиков! И сколько из этих выстраданных денег идет на ваш ансамбль наитический. И какие вы тут инвалиды липовые все. И какими вы тут льготами пользуетесь в обществе. Вам русские песни не надо, вам льготы подавай. Не так?! Так. Вам не искусством хочется заниматься, а только льготами. Я работаю сейчас главой охраны дома культуры ВОГ, делать мне особливо тут не фиг, так что – сказали вам, карочи, что я – солистка буду, значит – буду. Понятно?
Молчание.
Капитолина. Понятно. Нам домой?
Роза(встала у стола, поправила прическу, говорит чуть мягче). И потом, женщины. Я слушала ваш отчетный концерт сейчас, и мне было стыдно. Вот это все, что вы накопили за десять лет? Вот это вы и выдали? Вот это и есть весь ваш творческий, так сказать, багаж? Вот вы, вы – вы стоите сгорбившись. Смотрите в пол, того и гляди, кокошник упадет. А вот вы. У вас подбородок трясется, смотреть неприятно, ощущение, что вы сейчас об пол шмякнетесь. А вы? Неужели нельзя парик одеть. У вас волосы жидкие. А вы?
Нина. А что я? Я как все.
Роза. А поете вы как? Кто в лес, кто по дрова. Голосов практически и фактически нет. Это же не голоса, а какие-то вувузелы африканские! Кошмар! Послушайте. Послушайте теперь меня! Зыкина отдыхает, карочи! Я сяду к пианине и спою вам даже не песню, а только гамму. Вы даже и знать не знаете, что такое гамма, а пустились в ансамблях петь! Слушайте!
Села к фортепиано, играет гамму, поет громко-прегромко:
"До, ре, ми, фа, соль, ля, си, д-о-о-о-о-о! До, си, ля, соль, фа, ми, ре, до-о-о-о-о!!!!!"
Молчание.
Повторить? Повторяю. "До, ре, ми, фа, соль, ля, си, до-о-о-о-о! До, си, ля, соль, фа, ми, ре, до-о-о-о-о!!!!!"
Молчание.
Ну, что? Есть вопросы?
Молчание.
Ираида. Но у нас нет лишних кокошников.
Роза. Дело наживное. Сошьем. Я позвоню в управление культуры, и мне на отдельной машине с мигалкой привезут – мой личный кокошник. Понятно?
Молчание.
Капитолина. Вы помните Аню и Шуру? Они тогда, четыре года назад на поклоне умерли. Мы выступали в пионерском лагере, все спели, поклонились, и они обе упали и умерли.
Роза. И что?
Капитолина. Ничего. Просто вспомнила.
Молчание.
Тамара Ивановна встала, осмотрелась, кокошник поправила, прокашлялась.
Тамара. Так. Я долго терпела. Вижу – надо брать вожжи в руки. Все-таки – я ведь староста в группе в нашей. В ансамбле. В нашем! А вы, Сергей Сергеевич, что рожи корчите?
Сергей. Я всем своим видом показываю, что необходимо согласиться с Розочкой Николаевночкой! Поймите! Это необходимо! Она абсолютно права!
Тамара. Согласиться? Вы как телок: куда поведут – туда и пошли. Я вас десять лет терпела, теперь скажу. Вас вот даже эта старая грымза Сара и та – привлекает, завлекает. Она вам глазки строит, хихикает, стишки свои "нескладушки-неладушки" читает, подкармливает пирожками, собирается вас на себе женить, а вы ей верите и вы, как я заметила, ей взаимно отвечаете! Да!
Сара(вскрикнула). Это очень личное! Как вы можете?!
Тамара. Молчать! Это что это тут пришла за командирша? Был у нас коллектив ветеранов-инвалидов. Капитолина Петровна – учительница, Ираида Семеновна – бухгалтер, Нина Андреевна – штамповщица с секретного завода "Три тройки". Сара Абрамовна, естественно, проработала всю жизнь ревизором. Я – заслуженный тренер по фигурному катанию, хоть и инвалид с детства. А до этого работала балериной в музкомедии. Мы заслужили отдых.
Все. Да!
Тамара. Мы хотим попеть на старости.
Все. Да!
Тамара. И что? И вот тут приходит эта, не знаю, как назвать… Эта Баба Шанель…
Все. Да!
Тамара….которая всю жизнь юбку в предбаннике у мэра протирала и начинает нам петь "до-ре-ми-до-ре-до"! Да я за него никогда не голосовала, к вашему сведению!
Все. Да!
Тамара. Сколько лет он сидел там, мне он был отвратителен!
Все. Да!
Тамара. А ваша газонокосилка, подружка, начальница из управления культуры – вообще дура!
Все. Да!
Тамара. Она только и умеет – ледовый городок под Новый год построить на площади, вот и вся ее культурная работа за год! И мы молчим!
Капитолина. Мы не молчим.
Тамара. Молчим! Все молчат! Коллектив рушится на глазах! Знаете, что это мне напоминает? Крах, сравнимый с арестом в тридцать седьмом году Мейерхольда! Его арест и, как следствие – разрушение его театра! А точнее сказать – это похоже на изгнание Таирова из театра имени Пушкина, когда Алиса Коонен прокляла, прокляла, прокляла, этот театр! Вот на что это похоже.
Молчание.
Сергей(пораженно). Слушайте, что вы завелись все? Что на вас сегодня нашло? Мало к нам бабушек приходило, уходило, умирало, снова приходило? Вам она лишняя будет?
Сара(ехидно). "Баба Шанель" – это хорошо. Это очень хорошо! Отлично!
Молчание.
Роза. Повторите, что вы сказали?
Сара. Я? Я ничего не сказала. Просто так что-то про погоду в сторону окна я сказала. Там за окном кто-то прошел и я сказала.
Роза. Кто там мог пройти? Мы на третьем этаже сидим.
Ираида. Да, мы сидим. А вы стоите. Мы вас за стол не приглашали.
Роза. Повторите, карочи, что сказали?
Нина. А что тут такого? Баба Шанель. Нормально.
Роза. Кто "Баба Шанель", карочи?
Тамара. Вы – Баба Шанель. "Шанель" – духи такие. Есть еще такое черненькое платьице скромненькое, маленькое, выше коленки – оно тоже называется "Платье Коко Шанель". Так что – все в порядке. (Кричит.) Мы тут кровь мешками проливаем, а она?!
Молчание.
Роза Николаевна угрюмо вздохнула, поправила постоянно падающую на лоб прядь волос, резко повернулась к Сергею, говорит негромко.
Роза. Сергей, большое спасибо за приглашение участвовать в вашем ансамбле русской песни "Наитие" Орджоникидзевского районного общества инвалидов. Но я вынуждена вам отказать. И к тому же я должна, как гражданин с высокой нравственной позицией, сообщить в отдел культуры о том, что у вас тут творится такое. А тут, Сергей, очень происходит что-то крайне нездоровое в коллективе, крайне больное, очень инвалидное.
Сара. Она его по имени зовет? Ой, как далеко у них зашло…
Ираида. Бабенка-то сильно вольная, сильно, ой, сильно вольная, как я погляжу.
Тамара. Главное, когда это меня звали "Стакан"? И с чего тут "Ведро"?
Ираида. И причем тут "Фантомас"?
Капитолина. И когда это я с балкона кричала?
Сергей. Постойте, Роза Николаевна! Товарищи, что происходит? Кто руководитель ансамбля? Кто отвечает за его художественную политику?
Ираида. Кто?
Сергей. Ну, я или кто?
Капитолина. Или кто.
Сергей. Ну и вот тогда. (Вдруг закричал, завизжал.) Молчать в тетрадь! Всем в тетрадь! Полный покой!
Капитолина. Покой нам только снится.
Сергей. Хватит! (Орет, бегает по залу.) Надоело терпеть! Я хочу настоящий ансамбль, а не эту дурную самоделку! Я хочу ездить на конкурсы, на гастроли, я хочу огня, огня! Черт побери, ведь я закончил "Чайник"!
Ираида. Как – чайник?
Сергей. Училище имени Чайковского называется "Чайник"!
Капитолина. Хорошо хоть не "Гомик".
Сергей. Молчать! Я учился по классу баяна и по классу хоровое дирижирование! Я художник, а мне приходится в обществе, извините, инвалидов за копейки вкалывать, с тетками без слуха маяться дурью, а им медведь всем на ухо наступил!
Нина. Вот тебе раз. А ты, Сара, хотела его на себе женить.
Капитолина. Вот она, голая правда.
Сара(истерично кричит, закрывая лицо руками). Вы – кобель! Она просто помоложе нас и вы ее в ансамбль тянете!
Сергей. От вас от всех пахнет! Старостью пахнет!
Ираида. А от Бабы Шанель – Шанелью пахнет, так, что ли?
Сергей. Да! Шанелью! Я хотел обновить ансамбль, влить в него новую кровь, новую!
Нина. А как же наша песня: "Твое тепло, мое тепло, вот и не холодно"?
Сергей. Холодно мне с вами! Холодно! Конец. Все. Ансамбль закрыт. Я ухожу. Ухожу в никуда. Лучше грузчиком. Прощайте. Сдайте ключ на вахту. И мой баян – он дэковский, тоже туда отнесите. Если сил хватит, старые марамойки!
Сергей заплакал, кинулся к плакатам, что на стенках висели, принялся их срывать, разрывать руками и зубами, кидает их на пол, топчет.
И снимите с себя эту гадость! Уберите! Краше в гроб кладут! Снимите эти клоунские наряды! Вы клоунессы, понимаете? Фрики долбанные! Над вами смеются! Куклы разрисованные, матрешки! Это китч, вы понимаете? Это дешевый китч! Русско-народное говно! Разве народ так одевается? Нет! Русские одеваются иначе! Ишь, русский ансамбль "Наитие"! Позор! Роза Николаевна, уйдем от них, у меня есть к вам разговор! Прощайте!
Ушла Роза, следом Сергей. Они на прощанье хлопнули дверью так, что люстра под потолком закачалась и звякнули на ней стекляшки.
Молчание.
Капитолина. Чего это он?
Тамара. Да ладно вам. Ешьте. Пейте. В первый раз, что ли? Он уж нам в который раз этих девчонок, которые только-только на пенсию вышли, под бок подкладывает, в ансамбль сует. "Томка-Стакан", это ж надо ж такое придумать? В голове не поместится.
Нина. Баба Шанель, ишь.
Тамара. Баба Шанель, да. Пусть не надеется. Мы стоим плечом к плечу, между нами пальца просунуть невозможно. Да ведь, девочки? Он побегает и вернется, никуда не денется. Где он еще такие кокошники найдет. А ну, пошли на сцену, встанем, споем, чтобы успокоиться. Ну? Пошли, пошли…
Все впятером вышли на эстраду, встали, Тамара командует:
Три-четыре!
Все поют:
"По долинам и по взгорьям!
Шла дивизия вперед!
Чтобы с боем взять Приморье!
Белой армии оплот!.."
Молчание.
Капитолина. Стоять трудно. Стулья давайте возьмем, сядем и споем. Сижа споем.
Пошли к столу. Взяли стулья, волокут их на эстраду. Потолкались, сели. Тамара командует:
Тамара. Три-четыре.
Все поют:
"Наливалися знамена!
Кумачом последних ран!
Шли лихие эскадроны!
Приамурских партизан!.."
Молчание.
Капитолина. И что он в ней нашел? У нее ведь не тем концом нос пришит. (Пауза.) Ой, девки. Хоть она и белая, а что-то покраснела я. Пьяная стала. С сердцем мне плохо… Положите меня куда-нибудь… куда-нибудь… нибудь-куда…
Капитолина Петровна, падая на стулья, ухватилась за край кулисы, которая прикрывала гипсовый бюст. Красиво и театрально она потащила кулису за собой, и вдруг перед всеми предстал ярко-белый, недавно выкрашенный известкой, бюст Ленина.
Все визжат, вскочили, стулья сдвинули, уложили Капитолину Петровну, бегают вокруг нее.
Сара. Капочка, воды?
Ираида. У меня есть таблетки с собой!
Бегают, дают Капитолине Петровне воды, лекарств, встали вокруг нее.
Капитолина. Ну вот и все, девочки… Как быстро… Жалко, что не на поклоне… Красивее было бы… Селедки…
Все. Чего?!
Капитолина. Селедки… Селедки! Дайте мне селедки!
Все. Чего?!
Капитолина. Дайте мне селедки…
Все. Чего?!
Капитолина. Не дали… Пожалели… Прощайте… Увидимся… Только не надо мой костюм и кокошник отдавать ей… В этом меня похороните…
Все(хором). Капочка!!!!!
Стоявшие в углу часы вдруг ожили и принялись бить двенадцать раз.
Темнота
Занавес
Конец первого действия
Второе действие
Все там же.
Капитолина Петровна, падая на стулья, ухватилась за край кулисы, которая прикрывала гипсовый бюст. Красиво и театрально потащила кулису за собой, и вдруг перед всеми предстал ярко-белый, недавно выкрашенный известкой, бюст Ленина.
Все визжат, вскочили, стулья сдвинули, уложили Капитолину Петровну, бегают вокруг.
Капитолина. Ну вот и все, девочки… Как быстро… Жалко, что не на поклоне… Красивее было бы… Селедки…
Все. Чего?!
Капитолина. Селедки… Селедки! Дайте мне селедки!
Все. Чего?!
Капитолина. Дайте мне селедки…
Все. Чего?!
Капитолина. Не дали… Пожалели… Прощайте… Увидимся… Только не надо мой костюм и кокошник отдавать ей… В этом меня похороните…
Все(хором). Капочка!!!!!
Стоявшие в углу часы вдруг ожили и принялись бить двенадцать раз.
Ираида. Скорую!
Нина. Не надо…
Тамара. Поздно…
Сара. Отпелась…
Молчат. Плачут. Сняли кокошники.
Вдруг Капитолина Петровна села на стулья, зевнула. Смотрит на всех.
Тамара. Что с вами?
Капитолина. А что такое было?
Ираида. Помирала только что…
Капитолина. Да ну… Это же я так, для блезиру. С проверкой на вшивость. А где мой кокошник? Уже нету? Уже кому-то отдали?
Нина. Да вот он, за стул завалился.
Молчание.
Капитолина(достала кокошник, надела на голову). Что вы на меня так все смотрите?
Тамара. Ты ведь только что помирала?
Капитолина. А вот – выздоровела.
Тамара. То есть?
Капитолина. Ну. Вот так. Видишь, видать, таблетки помогли…
Пауза.
Тамара. Ну вот, все в порядке, а мы давай отваживаться с ней, бегать тут, как курицы резаные… С ума сошла так пугать? Больной, больной, аппетит тройной.
Нина. Что ж вы так пугаете? Ну дак легче стало вам, нет?
Капитолина. Какой легче? Вы про что? (Пауза.) Девки, мне ведь девяносто лет. Я ведь уже в прострации. Уже мало что соображаю. Вот – где я? Скажите мне – где я? Где я нахожусь?
Сара. Как – где? В ансамбле "Наитие". На празднике. Десять лет ему было.
Капитолина. Кому?
Ираида. Ансамблю.
Капитолина. Какому ансамблю?
Тамара. Ой. Все, туши свет. Совсем уже, что ли?
Капитолина. А почему на мне такая одежда?
Нина. Пели мы сегодня на сцене, пели, помните?
Капитолина. Да? Пели? А что пели?
Сара. Песни всякие разные!
Капитолина. Правда? Не помню… В голове – кочуют туманы…
Тамара. Совсем ничего не помнишь?
Капитолина. Не-ка. Пенсия ведь, девки, недаром дается. (Показывает на бюст.) А этот тут откуда?
Нина. Он стоит тут с советских времен. Он тяжелый, его не вынести с третьего этажа.
Сара. Пусть стоит. Вдруг еще пригодится.
Капитолина. Зачем?
Сара. Вдруг все назад вернется? И снова станут Ахматова и Цветаева почитаемы, почитаемы!
Ираида. Чего?
Капитолина. Думаешь, может?
Сара. А чего нет-то? У нас все может быть.
Тамара. Почему ты селедки просила сейчас вот?
Капитолина. А что? И селедки попросить нельзя перед смертью? Вечно губы квасит. Вечно недовольна.
Тамара. Довольна я всем. Пугать только так не надо.
Сара. Пушкин перед смертью попросил морошки. И ему дали. Моченой морошки.
Капитолина. Ну вот. А я захотела селедки.
Ираида. Пушкин ты наш. Арина Родионовна.
Молчание.
Все молча пошли, встали у зеркал, рассматривают себя, красятся. Сарафаны поправляют, кокошники устанавливают прямо.
Нина. Девчонки, я вот что подумала. Нет, ну раз он хочет сделать ребрендинг, так сказать, надо позвать в ансамбль Наталью Семеновну петь.
Ираида. Какую эту?
Нина. Ну эту, которая раньше к нам ходила, а потом ушла. У нее, помнишь, редкая такая болезнь, как у жены Коля.
Ираида. Какого Коли?
Нина. Да Коля, бывшего президента Германии!
Ираида. Ну, у тебя и память.
Нина. Да! У нее редкая такая болезнь: она не может жить на свету, сидит всю жизнь в темноте.