И все почившего друзья
Поникли в горести жестокой;
И Он – Источник бытия -
С слезой в очах не одинокой…
В молчаньи ждут все одного -
Что скажет Он! какие меры!
И вот, велением Его,
Снимают камень у пещеры;Вот очи к небу Он поднял,
Благодарить Отца Святого,
Что Он Его услышал снова;
Отцом Он Бога называл,
Да верят все, да видит злоба,
Что Богом в мир ниспослан Он;
Вот громким голосом у гроба
Зовет Он: "Лазарь! выйди вон!"И встал мертвец! из недр пещеры
Услышал Бога своего!..
Идет… идет!.. и вот у двери, -
Все ошатнулись от него:
Вот он, обвитый пеленами
И по рукам и по ногам,
Идет, колеблясь меж стенами
И ясно видят все: он сам!
Безмолвен он; из-под убруса
Блестят ожившие глаза,
Они глядят на Иисуса,
И в них – молитва и слеза!Вифания! приют заветный!
Вот пред тобой душа моя,
Мертвец давнишний, безответный:
Когда ж, когда воскресну я?!
Ах, и в тебе обломки,
Чуть виден след великих дней,
И к нам не той семьи потомки -
Бегут, жужжат ряды детей!..О тени Лазаря, Марии!
Явитесь вновь в сии места,
Внушите страннику России
Любить по-вашему Христа,
Любить Незримого в доступных,
Не разбирая никого,
Любить в друзьях, врагах, преступных,
И в меньшей братии Его -
В голодных, жаждущих, усталых
В борьбе с жестокостью людей,
Любить и в этих детях малых,
Просящих помощи моей!..
Сентябрь 1873. Иерусалим
Ночь у Гроба Господня
Помедли, вечер быстротечный,
И дай ко Гробу подойти!
О, Свете тихий, Свете вечный,
Явися сердцу на пути,
И как за хлебом в Еммаусе
Открылся ты ученикам:
Так ныне в храме, Иисусе,
В пречистых тайнах, сниди к нам.
Темнеет; спешно в храм священный
Я новых путников ввожу
И сам невольно умиленный
К часовне Гроба подхожу.Как всякий раз на сердце ясно
Пред ней, таинственно-родной,
Зовущей, блещущей прекрасно
Вечерней праздничной порой!
Вся разноцветными огнями,
И образами, и цветами,
И ароматами манит,
И в сердце память шевелит
О светлом утре Воскресения.Забыв себя, забыв про все,
Стоишь вдали и с отдаленья
Не наглядишься на нее.
Под кровом мраморной твердыни,
Святым огнем озарена,
Хранит сокровища она
Неизглаголанной святыни.И всякий вечер перед ней
Народ скорбящий, утомленный,
Единой верой оживленный,
Как рой толпится у дверей.
Ах, что за сонмы миллионов
В те двери малые вошли,
И сколько горя внесли, стонов,
И сколько мира унесли!..Ковчег молитв непрестающих
От всех народов, всех веков,
Ковчег чистейших слез, текущих
Без оскуденья и без слов,
Как хороши твои виденья
В глухую ночь, в огнях златых
Как сердце трогает моленье
Твоих поклонников простых.Вот – босиком идет, робея;
Та на коленях лишь ползет;
А та, войти как бы не смея,
Себя лишь в грудь тревожно бьет;
А тот глядит, очей не сводит,
Непрерываемо крестясь;
А вот сияющий выходит
И плачет, тихо умилясь:
Святая цель усилий строгих
Свершилась: взор его блестит,
Свеча – смиренный дар убогих -
На Гробе Господа горит;
Он помолился там о кровных,
О всех скорбящих от потерь,
О чуждых, любящих, виновных:
И как легко ему теперь!И сколько лиц на этом бденьи
Святыни храма посетят
И вновь, в душевном нетерпеньи,
Ко Гробу дивному спешат,
Прислонятся в угле свободном
И долгие часы при нем
Сидят на мраморе холодном,
Пылая внутренним огнем,
И вдруг Бог знает – как сберется
Внутри часовни хор певцов
И перед Гробом песнь несется
Душевных русских голосов.С каких концов все эти люди?
Давно ль сошлись между собой?
И вот одним полны их груди,
И вот все молятся семьей.
Как много женщин в этом хоре,
С слезой, дрожащей в взоре,
С любовью в сердце: искони,
Где дышит вера, там – они!..Стою, молчу, лишь смотрят очи,
Да мысль в минувших днях снует;
И незаметно час полночи
Перед гробницей настает.
Бледнеет свет; везде молчанье;
Кой-где лежат, утомлены;
Притихло самое дыхание…
И вдруг средь общей тишины,
Раздастся целый ряд созвучий:
Чистейшим звуком серебра
Звонят – гремят колокола,
А так гудит орган певучий,
Кимвалы звонко дребезжат,
И друг за другом звуки льются,
И к небу стройные несутся,
Зовут тебя, неспящий брат.
И всюду слышится моленье,
Благоуханья фимиам,
И ярче свет, и наше пенье
Порой звучит на целый храм.О, в эту пору храм великий -
Весь сладкозвучный Божий стал:
Там хвалят Господа языки,
И звон, и песни, и орган.
И эта смена звона, пенья,
И музыки, и языков
Всегда рождает впечатленья,
Неуловимые для слов.Но чуешь – сердце пламенеет,
И подымается душа,
И на нее любовью веет,
И как молитва хороша!
И полный внутреннего света,
Стоишь у Гроба недвижим
И думаешь: не сон ли это?
И молча падаешь пред Ним!Ах, если б сон сей жизнь продлился,
А жизнь моя была лишь сном!
Ах, если б я хоть здесь явился
Достойным Господа рабом!
И плачешь, душу раскрываешь
Тогда пред гробом дорогим,
И место там свое другим
Как неохотно уступаешь!..Часовня вся горит огнем,
Но в полусвете храм великий,
И чуть видны святые лики
Перед высоким алтарем.
И вот светильником смиренно
Оттоле братия идут,
И литургию умиленно
У Гроба Господа поют!И гроб и жертва!.. Брат скорбящий,
Приди и стань здесь в этот час:
И ты пред жертвой настоящей
Заплачешь сладко, преклонясь,
Ты примешь мир необычайный,
Когда сподобит благодать,
На живоносном Гробе тайны
Животворящие принять.О, ты почувствуешь в ту пору,
Как будто здесь Спаситель сам
Преподает, Незримый взору,
И плоть и кровь твоим устам;
И пламенеешь ты, и дышишь
Святою радостью небес,
У Гроба Господа ты слышишь,
Что Он в душе твоей воскрес.
И раз причастником ты будешь
Пред светлым Гробом, в час ночной,
Ты и до смерти не забудешь
О Гробе том, о ночи той…Обедня до света проходит,
И ранним утречком народ
Из храма Божьего выходит
На труд, исполненный забот.
Храм опустел; под сенью свода
Одна часовня лишь стоит
И все моления народа
На Гробе Господа хранит.
Август 1873. Иерусалим
У Гефсиманского сада
Скалистый грунт, враздроб каменья,
Да восемь старых маслин – вот
С чем ныне взору предстает
Сад гефсиманского селенья!..С невольным трепетом иду!..
Земли касаюсь осторожно.
В бывшем некогда саду
Я озираюся тревожно:
Здесь, на страстном Его пути,
Боюся я, боюсь найти
То место, малое шагами,
Но орошенное слезами,
И обагренное слезами,
И обагренное Его
Кровавым потом… Никого
Мне не хотелось бы встретить
И ничего бы не заметить,
Но только пасть на месте том
И, головы не подымая,
Рыдать и плакать бы ручьем,
Его с томленьем вспоминая…О, ночь ужасная, когда
Он с воплем крепким, со слезами
"Да мимо идет чаша та"
Молил покорными словами!..
Он скорбью смертною объят, -
Но жаль людей, о них Он плачет,
За них готов на смерть Он, – значит,
И за меня с тобой, мой брат!Ах, если смысл Его томленья
Не ценят слабые умы;
Так поглядим же на мгновенье
Хоть на лицо Страдальца мы:
Пусть эта скорбь и пот кровавый,
Хоть на несколько минут,
Пред нашей совестью лукавой,
Неотразимо предстают!..
Август 1873. Иерусалим
На берегу Галилейского моря
Зной целодневный угас; промелькнул бледно-матовый вечер,
И на страну каменистую, всю раскаленную зноем,
Ночь опускает покров освежающий, светлый, широкий…
Тихо; на яркое небо, как будто на доброго друга,
Смотрит задумчиво око страны – Галилейское море.
Дружно его обступили высокие старые горы,
Словно бы вместе с ним думают крепкую, долгую думу,
Вместе сличают судьбу настоящую с прежнею долей.
Словно тоскуя о днях благодатных, навеки минувших,
К небу безмолвно они поднимают вершины,
Будто желают проникнуть, куда же незримо сокрылся
Тот, Кто любил их когда-то, на них восходил помолиться!..
Тягостно жить лишь прошедшим, но горы угрюмо-безмолвны;
Только лишь на море стонут чуть слышно и мечутся волны:
Пусты лежат берега их прекрасные, пусты, печальны;
Все города их – в развалинах жалких, заросших, забытых.
Нет и следов, что здесь жил, и учил, и спасал человека
Кроткий, сладчайший Учитель, неслыханный миром от века!
Больше, чем где-либо, здесь утешал Он страдальца земного
Всей благодатию слова и всею любовью сердца.
Тихо растроганный, я погружаюсь в минувшее время;
Здесь и доныне как будто бы веет незримо былое:
Много видений святых, умиляющих сердце, проходит,
Ярче ж всего мне рисуется утро из дней Воскресенья.
Свет едва брезжится: прячутся звезды; восток уж алеет;
Вдруг, по-над берегом, Он восиял, и с любовью нежной
Смотрит на озеро; там его братия в горе житейском:
Целую ночь они семеро заняты рыбною ловлей;
Целую ночь они всюду искали удобного места;
Ночь уж проходит, а лов безуспешен: ловцы приуныли.
Тяжко уставшие к утру, споря со сном предрассветным,
Не узнают Его с лодки и думают – путник случайный…
"Дети! – зовет их Любовь сама. – Есть ли у вас с собой пища?"
Нет! – отвечают, усталые, с грустью, заметною слуху.
Снова к ним голос: "Закиньте по правую сторону сети!"
Звуки таинственно дышут на них ободряющей силой:
Сети закинуты вправо – и вдруг наполняются рыбой!
Трудно тянуть, оживилися руки, не дремлет и сердце:
"Это Господь!" – прошептал Иоанн, смотря зоркой любовью;
Пламенный Петр его слышит – и быстро бросается в море.
Что ему воды глубокие! он не боится их ныне:
Видя вдали пред собою Иисуса, он все забывает -
Труд целой ночи, и холод, и ловлю, и братью – выходит,
Молча глядит он на Господа, ждет Его первого слова…
Вот приплывают другие; все смотрят на береги, видят -
Там пламенеет огонь и готова уж рыба и хлебы:
То, в подкрепление сил, изнуренных работой ночною,
Сам Он таинственно им приготовил! И, чудо увидя,
Все узнают Его, молча приветствуют взором и сердцем.
Дружно готовится трапеза; быстро считается ловля;
Сам он зовет их к обеду, он хлеб раздает им и рыбу,
Сам Он, Возлюбленный, наземь садится, обедает с ними.
Ах, покажитесь дрожащему сердцу яснее, яснее,
Светлая трапеза, радостный берег, святейшие лица!
Хоть на минуту б увидеть те лица, послушать их речи,
Воздуху каплю вдохнуть бы, где дышит любовь всесвятая!
Там она светит и греет им ярче и радостней солнца,
Дышит в сердцах их, сияет в глазах, раздается в беседе;
Трижды о ней лишь одной говорит Само Божие Слово:
"Симон Ионин!.. любишь ли ты Меня более их?.."
Ах, это слово порой и в мою проторгается душу!
Ныне ж с большею силой зовет, чем когда – либо прежде;
Словно стучит оно в грешное сердце мне: "любишь ли ты Меня?.."
Страшно мне!.. Светлое слово меня в содроганье приводит:
Что я скажу, что отвечу у сердца стоящему Слову?!.
Разве лишь брошусь во прах и всю душу, рыдая, раскрою:
"Господи! я лишь слыхал о Тебе, но Тебя я не знаю;
Многое в мире люблю, а Тебя я любить не умею:
О, появись, позови и любить научи меня, Господи!.."
Май 1873
Александр Пушкин
(1799–1837)
Птичка
В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины:
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.Я стал доступен утешенью;
За что на Бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!
1823
***
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество Божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Все чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
1836
***
Я слышал – в келии простой
Старик молитвою чудесной
Молился тихо предо мной:
"Отец людей, Отец Небесный!
Да имя вечное Твое
Святится нашими сердцами;
Да придет Царствие Твое,
Твоя да будет воля с нами,
Как в небесах, так на земли.
Насущный хлеб нам ниспошли
Своею щедрою рукою;
И как прощаем мы людей,
Так нас, ничтожных пред Тобою,
Прости, Отец, Своих детей;
Не ввергни нас во искушенье,
И от лукавого прельщенья
Избави нас!.."
Перед крестом
Так он молился. Свет лампады
Мерцал впотьмах издалека,
И сердце чуяло отраду
От той молитвы старика.
Александр Роставлев
(1883–1920)
Малиновый звон
Малиновый звон с колоколен,
Малиновый звон.
Я молод, я силен, я волен,
Я всем беспредельно доволен
Ах, жизнь – это солнечный сон,
Это смех колоколен,
Малиновый звон.Весенние дали, цветение,
И ласковый близкий Христос,
И пенье в душе моей, пенье,
Весенняя сладость до слез.Малиновый звон отовсюду,
Малиновый звон.
И мнится, к желанному Чуду
По зыбкому медному гуду
Плыву я, плыву, упоен, -
Круглый звон отовсюду,
Малиновый звон.