Стихи и хоры последнего времени - Олег Юрьев 5 стр.

Подплакнули товарищи, сушеные сычи,
Свящённые опарыши, ночные усачи,
Как бархатные парусы вздыхая у свечи.

Не плакайте, не плакайте, скажу я господам,
Ни сýхоты, ни слякоти врагу я не отдам -
Не плакайте, не клапайте, а позовите дам!

Пусть выпрыгнут из баночек на ножке небольшой,
Похожи на испаночек, но с русскою душой:
С орляночкой начищенной и с решкой небольшой -

В морозном небе высвещенной орешкой небольшой!

Два стихотворения

1. Там, тогда (Ленинград, ноябрь 1981 г.)

Мой друг! я видел море зла
И неба мстительного кары…

К. Б. (1813)

Там рвет себе тельник беглый бук,
гатчинский бухой голштинец, -
он камню райского града внук;
и на плече твоем, смотри,
треугольный его гостинец
с мéртвой семечкой внутри.

Там на углу ланских равнин
дробно дрожит под наши скрипы
крученый тополь-дворянин
и, распустивши тыщу губ,
на плечике у сдутой липы
заснул с рассветом барыга-дуб.

Там светит ветер к ноябрю
все заведеннее и безгрешней,
и в ту кромешную зарю
ты, мимо всех этих господ
(чернореченской черешней
натрудивши губ испод),

едешь – как кесарь к косарю,
летишь – как русский Гельдерлин,
плывешь – как в море зла, мой друг,
по каменно острóвскому проспекту
пока-еще-домой…

2. Здесь, теперь(Гейдельберг, октябрь 2010 г.)

Wie der Vogel des Walds über die Gipfel fliegt,
Schwingt sich über den Strom, wo er vorbei dir glänzt,
Leicht und kräftig die Brüke,
Die von Wagen und Menschen tönt.

F. H. (1800)

Под горою безводный Неккар
через расчесочки течет,
над горою взводный пекарь
звезды хлебные печет -
звезды хлебные бесследные
у него наперечет.

Под мостóм несет поноску
неподвижную река,
а нас с тобою несут по мóсту
четыре срезавшихся каблука
и сыплют искрами над нами
остывающие облака,

По мостý грохочет фура
в сияньи дымных кристаллид,
а у мóста кротко и хмуро
швабский Батюшков стоит -
швабский Батюшков-Безбатюшков,
со шваброй пасынок Харит.

Как поднимешься по Неккару,
так закончится гора,
и расплакаться будет некому,
оттого что уже вчера.
Скрипят на морозце ночном флюгера
в прошло-будущем у столяра,
еще-пока-не-дóма…

Гимн

О клене клеёном,
О склоне слоеном,
О дождике сонном, что летя пересох,
О свете каленом,
О лете соленом,
О белой воде, что летит, как песок,
О рое, парящем над райским районом,
О небе, снижающемся наискосок

Ласточки кричат на выдохе
И срываются над рекой:
Раскрываются на выходе
И скрываются под рукой;

А река – вся дым зеркальный,
Над ней заря – вся зеркала,
Из них змеею пирамидальной
Тьма выезжает, как юла…

На вдохе ласточка молчит,
На вдохе дождик не стучит,
И темнота над раем,
И мы не умираем.

Раздел третий
О родине
(2010–2013)

Два стихотворения с одним эпиграфом

Бог – это коробочка.

D. J.

1

и там где неба вток
и там где света выток -
слитного снега свиток
размотанный в листок

а там где мрака вдох
и там где праха выдох -
светлого снега слиток
раскатанный в ледок

но там где справа мрак
и там где слева морок
какой-то все странный шорох
в светящихся шарах

и если снизу прах
то значит сверху порох
взрывается на гóрах
на белых – на горáх

2

пусть будет проклята звезда
рассýченная в провода
пронизанная сквозь кристаллы
недопроявленного льда

пусть будет проклята вода
не долетевшая сюда
недосиневшая до снега
недолютевшая до льда

пусть будут прокляты огни
ночей и не они одни
и неба склонное Онего
с пустыми башнями в тени

пусть будут прокляты и дни
что в дымном воздухе сини́
и тени что во тьме привстали
неразличимые в тени

Зима/весна 2011

город сверху вниз продут -
здесь они больше не пройдут:

эта тьма пылать устала
но есть над нею иная тьма -
так со стального пьедестала
осыпается зима -
белым облаком слоеным
над дорогой костяной
черным выдохом соленым
над тобой и надо мной:

дым сыпной снег треугольный,
тём слоящихся кочан
теплый падубок нагольный
с голым лоском по плечам
полудýбок полушубок
полукубок золотой
на обочинах сугубых
занесенных сволотой:

город снизу вверх продут -
сюда они больше не придут

* * *

…туда и полетим, где мостовые стыки
Сверкают на заре, как мертвые штыки,
Где скачут заржавелые шутихи
По мреющему мрамору реки,

Где солнцем налиты́ железные стаканы,
Где воздух налету как в зеркале горит,
И даже смерть любимыми стихами
Сквозь полотенца говорит.

Гантиади, отрывок баллады

(1984)

1

… юшкой ткемальною пахла косоворотная мгла
мокла табачная пакля лунная кукла плыла
бухла небесная капля зеленую чачу пила

двигала тени навырост над затемненной горой
(будто бы папа сатырос черного моря герой)
пухла табачная сырость кáпель невидимый рой

(это утоплый ставраки плакал неслышно с песка)
(это сырые собаки рылись внутри табака)
(это ходила во мраке с армянами дочь рыбака)…

2

… (это соседская галька ее голубая спина)
щелкала теплая галька плыла над горою луна
будто бы в облаке талька белый младенец смутна

гаснули волосы в хатках тухла морская слюда
море в железных заплатках высохло без следа
жизнь повернулась на пятках и заскользила сюда

лязг проводов над дорогой в смутных колоннах вокзал
из темноты косорогой выглянул мент и сказал
я дорогу к милой искал но найти ее нелегко…

* * *

Каучук в сердечной мышце
Толсто гнется, твердо лит -
О земновидце, о небослышце
Ночное дерево скулит.

Kорона eго уже домеркла
И ломкий посох дотрещал,
И снег бежит, как водомерка,
По скалистым его хрящам.

Был город…

I’ve never seen an ugly bridge

(из стихов Мерилин Монро)

Был город, который почти улетел,
Стал дутыми гроздами облачных тел,
Перетек в темноты́ колоннады.
Лишь подледные тени на жидкой земле,
Лишь подлетные птицы в небесной золе -
Пали цепи, сотлели канаты.

Его колокольни сквозили костьми,
И голые кони горели из тьмы,
И ангелов бычились лица,
Когда над нощными мостами не здесь
В мерцающих шариках промзглая взвесь
В решетки пыталась налиться.

Мы и́з дому вышли, он еще был,
В подшерсток деревьев вмерзающий пыл, -
И сизые контуры рая…
Но чуть оглянулись – пространства пусты,
Лишь только ползут над рекою мосты,
Сыромятную ночь растирая.

Март во Франкфурте

Снова топчутся по стойлу
Клены – плетеные коньки,

Снова пахнут теплой солью
Дождички из-за реки,

Пролетают облаками
Ножички из-под руки,

Снова двигают боками
Буки – клееные быки,

За горы́ горящим ложем
Щелкнул веер костяной…

…Здесь будет город сейчас заложен
Мглы стремящейся стеной.

Весенний пролет жуков

Сквозь полый лес летят жуки,
руля пологими рогами,
их синеватые жидки́
глаза, не видимые нами,

их приторочены к крылам
в смолу залитые пожитки,
их, обращенные к не нам,
глаза невидимые жи́дки,

восток по ним коси́т косой,
пылая на прозрачных шляпах,
с-под них косою полосой
по склону сходит косный запах,

крупинки высохшей смолы
с их отпадают переносиц:
сквозь ослепленные стволы
из смерти в смерть их переносит.

Шесть стихотворений без одного

* * *

…
…
…
…
…
…
…
…

13. IV.11

* * *

Слетай на родину, – я ласточке скажу, -
Где Аронзонов жук взбегает по ножу
В неопалимое сгорание заката,
И Вольфа гусеница к листику салата
Небритой прижимается щекой,
И ломоносовский кузнечик над рекой
Звонит в сияющую царскую монету; -
Ты можешь склюнуть их, но голода там нету,
Там плачут и поют, и кто во что горазд,
И Лены воробей того тебе не даст.

18. IV.11

* * *

…по берегу тому, вдоль ив меловолосых
На шелестящих, но с пристрекотом, колесах
Одни, без спутников, по воздуха волнам
Летим невысоко, куда – не видно нам,
Вдвоем опутанным литой из солнца сетью…

…Нет, сна не назову я маленькою смертью,
Он – маленькая жизнь: разрыв, отрывок, тень,
А маленькая смерть – наш каждый божий день.

22. IV.11

* * *

О чем, о родине? О тайном свете моря?
О тайной тьме реки? о выговоре горя
В бесстрастном шопоте оцепленных садов?
О вздохах в глубине погашенных судов,
Которым снятся сны ужасные? Об этой
Печальной родине, льдом облачным согретой?
Я больше не о ней – ты знаешь почему:
Иную родину возьму с собой во тьму…

…О ком, о родине?

24. IV.11

* * *

Ты просыпаешься, когда от тиса хрящик
Смутнеет за стеклом и весь небесный ящик
Слегка приоткрывается в окне, -
Ты видишь серый свет, рассыпанный по мне:
Как бы сухой песок упал на лоб, на веки,
В ушную раковину, будто порох некий -
То времени труха, секунд мельчайший бой;
Ты наклоняешься, и темнота с тобой;
И чувствую во сне, в бессонном сне бесслéзном,
Касанье с дуновеньем бесполезным:
Нет, этот прах не сдуть. Но счастье – этот стих:
И губ твоих тепло, и холод губ твоих.

6. V.11

* * *

Мы вышли и́з дому, был город странно пуст
И небывало тих – лишь осторожный хруст
Наших шагов по гравию аллеи
Висел, не двигаясь. И был закат алее
Себя, горящего в последних стеклах дня.
И догадался я, чтó это для меня:

Сирени вялые, как спящих сонм голубок,
И розы, вырезанные из гигантских губок,
Блаженством душащий акаций сладкий смрад -
Все это был мой рай. И я тому был рад,
Что мне до срока был он – для чего? – показан:
Любимой улицей под падубом и вязом
Идти с тобой вдвоем всю вечность дотемна… -

Так вот какая жизнь мне может быть дана. 16.V.11

В трамвае (Ленинград, 60-е гг.)

В трамвае плачущем и кáчком,
Как зыбка деревянной тьмы,
Поедем к озерецким дачкам
На край земли, на край зимы.

Под ухом кротиковой шапки
Саднит озябшaя щека.
И лампы подымают лапки
В стекле, продышанном слегка.

Еще ты не проснулось, лише,
Ничей еще не пробил час,
И нет людей на свете тише,
Исплаканней и спящей нас.

* * *

Слишком гладкая река -
как закатана в закат…

…Два счастливых старика
мертвых слушают цикад,
где у ивы борода
поседела в два ряда…

…Где небесная слюда
почернела, как снега,
два счастливых старика
покидают берега:

– До свидания, рога
ветряного творогá!
Слишком гладкая вода!

…И дорóга дорогá.

Садам

Холодные сады мигают над рекою
И шепчут из воды, где их зеркальный дом:
Ты, ветер мимо нас, не утекай с такою
Бездушной скоростью за августовским льдом.

За августовским льдом со скоростью бездушной,
Сады, не утекать никак я не могу -
Я – ветер мимо вас, я порослью воздушной
Перегибаю вас на вашем берегу.

Я вас любил, сады. Когда вы кротко пели
Из затекающих наречных облаков,
Как вырезные вы из каменной купели
Вставали страшные в усах своих жуков.

Сады, любил я вас. И вы меня любили
И пели подо мной из всех последних сил,
Пока я в ледяном автомобиле
Себя по берегу, смутнея, уносил.

Смерть Ахилла

Блажен, кто пал, как юноша Ахилл,
Прекрасный, мощный, смелый, величавый…

В. К. Кюхельбекер.

"19 октября 1837 года" (1838)

Воздуха спихни доху -
Пусть на Шлях сползает с Воза
И броненосная стрекóза
Тебе вонзается в требуху;
И пусть – безуханна, как на духу -
Во мху чадит ночная роза
И одногрудая стервоза
Слез роняет шелуху!

Пусть эти псы едят твой пах,
Пусть на губах взбухает мыло…
…Тьма-голубушка-кобыла -
С утра весь берег ею пах:
Все, что было, все, что сплыло,
В ночных нагнило черепах.

Тебе растет звезда из паха -
Тебя нагнáла черепаха!

* * *

Под жиром солнечным река, как полотно
Пилы изогнутой, что вздрагивает óстро.
Не то ли музыка, что в ней дрожит темно,
Не то ли музыка, что слушаем мы с мóста,
Когда прощаемся с почти ушедшим днем?

Да, это музыка, закованная в нем.

Да, это музыка, что нам еще слышна,
Пока горят глаза последних рыб бессонных,
И эта музыка, в затопленных кессонах,
Навеки с нами будет, дотемна.

Из поезда, два стихотворения

1. В степях Баварии подгорной

…в степях баварии подгорной
где облако вечернее ползет пыля
и задевает о поля
трубою свернутой военною ль подзорной
из раструба искрóю ало-черной
подшерсток перелеска опаля -
так избегая изгибается земля…

…труба на западе а на востоке лира
в степных аллеях темные дубы…
и каменных овец мрачнеющие лбы
и все томительное совершенство мира
сейчас взовьется как полито с пыра
вколотится в воротные столбы и общей не уйдéт судьбы!

2. Чем ближе к северу

Чем ближе к северу, тем тишина яснее,
Тем треугольней бледная вода,
И искры звонкие в небесном самосее,
Как тыщи зябликов, летящих не туда.

Чем ближе к северу, тем плечи серебрее
У ив, глядящихся в пустые зеркала, -
Тем ближе к острову, где дуб Гипербореи
Скалу последнюю опутал в два ствола.

Чем ближе к северу, тем зябче рты свирели
У губ закушенных, сочащих белый йод,
И пальцы бедные дрожат, засеверели,
На скользких дырочках, откуда смерть поет.

Осень во Франкфурте 2011

на дырявых облачкáх
подбрюшья чем-то сизым запачканы
на корявых каблучках
барышня идет с собачками
в направлении зари -
как диана но подпоясанней -
под разрезные фонари
лип и тополей и ясеней
а ей навстречу от реки
шажками злыми и короткими
бегут стальные старики
тряся железными бородками

в мехах а дрожит аккордеон
косит цыганскими курсивами

так кто ж тут меж нами актеон
меж стариками некрасивыми

Метро

Пахнет снова детским пóтом
В тесных улицах метро,
И за каждым поворотом
Электричество мертво,

И на вихре криворотом
Из небесной пустоты
Опускается к воротам
Ангел чистый – это ты,

А из тьмы, что век не тает,
Из подземного дранья,
К тем воротам возлетает
Грязный ангел – это я.

Осень/зима 2011

Сколько бы ни было райского снега
На парусах молодого моста
Хлопают в липе гладкие крылья
Птичьи, воды́ и ее
Птицы в дожде остаются сухими
Встав на крыло и утратив объем
Как обучали в Óсoáвиахи́ме
В полунелетном тридцать четвертом году

Сколько ни падает райского снега
И затекает огнем на мостах
Птицы в окне остаются глухими
Ветер потерт на пожженных местах
Рыбы в воде остаются сырыми
Встав на перо и удвоив глаза
Снова зима занимается ими
Снова огонь занимается за

Снова взлетают бензинные осы
В белое небо где едет гроза

Осы Всевобуча в Óсoáвиахи́ме
В бело-небесном рыдающем льду

Есть город маленький как птичья переносица

есть город маленький как птичья переносица
на светло-черной и сверкающей реке
чей шелк просвеченный не переносится
на свет прищелкнутый мостами на руке

и плывут напоминая сами
полуутонувшие мосты
корабли с подводными усами
под мостов коробчатые животы

и вздыхает тишина похожа
на воротника сухую ость…

шурши шурши раскрóшенная кожа,
гуди гуди продóлбленная кость

Стихи о родине

…Все, что только может дать любовь!
Все, что только могут взять войска!

А. И. Ривин. "Дроля моя, сколько стоит радость…" (конец 30-х гг.)

1

Это родина – тьма у виска,
Это родина – здесь и нигде,
Это ближнего блеска войска
Погибают в колодной воде,

Но загранного неба луна
Над колодой стоит с булавой -
Эта родина тоже одна,
И уйти бы в нее с головой.

2

Это родина – свет на щеке,
Это запах подушки сырой
И стрекочущий ток на щитке
За дырой, за норой, под горой,

Но сохранного неба луна
Наливает в колоду свой воск.
Эта родина тоже одна.
– И последняя родина войск.

В эту ночь

В эту ночь сгорит вода
Вплывшего в луну прудá,
Облачного прýда -
От ночного трута.

Чтоб растлелся это трут,
Его птицы в гнездах трут
Из кривого прута -
И взмывают круто

(Чтоб расплелся этот прут,
Скоро в небе отопрут
Облачные двери -
Но каждому по вере)

Во вторые небеса,
Где лежит, как колбаса,
Кривое солнце ада -
Но нам туда не надо.

Мы останемся с тобой
Там, где молнии пробой
Говорит без коды,
Что есть иные входы.

Романс

Когда я, милый твой, умру,
Пропел счастливый Аронзон:
Он слышал цитру, и домру,
И барабаны погранзон.