В данной книге рассказывается о жизни Джули Уотсон – актрисы провинциального драматического театра Виндзора, города на юго-западе Англии. В начале ноября она покупает три картины малоизвестного художника, датированные 1929, 1932 и 1939 годами. Режиссер театра Эндрю Гоулд убеждает актрису, что случайностей в этой жизни не бывает и эти картины попали в ее руки неспроста. Джули пытается разобраться в скрытых смыслах этих картин и желает побольше узнать о художнике. Параллельно с главной сюжетной линией развивается трогательная история любви автора этих картин – молодого врача. Он и его возлюбленная – немецкие евреи, проживающие в довоенной Германии. В процессе сбора информации Джули все больше погружается в прошлое. Перед ее мысленным взором проходят большая любовь, расставание и трагедия – все, что пришлось пережить этой паре после прихода к власти нацистов.
Пролог
Небесный Суд
Слушание этого дела на Небесном Суде продолжалось
дольше обычного. Представители защиты и обвинения
на протяжении всего процесса ожесточенно спорили
и постоянно перебивали друг друга, а подсудимый си-
дел, опустив голову с безучастным видом. Он не пы-
тался как-либо выгораживать себя, приводить какие-то
аргументы в свое оправдание. Не обращал он никакого
внимания и на то, как многочисленные ангелы-защит-
ники, а также пребывающие в лучшем мире родствен-
ники активно пытались заступиться за него. Они рас-
сказывали о его добрых делах в мирской жизни, о заслу-
гах перед Всевышним. Защита хлопотала о том, чтобы
Небесный Суд, приняв во внимание огромное количе-
ство добрых деяний подсудимого, проявил снисхожде-
ние. Но, несмотря на просьбы, доводы и факты, анге-
лы-обвинители требовали от судей проявить твердость
и настаивали на суровом приговоре.
В глазах Небесного Суда этот процесс выглядел
неоднозначным. Перед оглашением вердикта ангелы
защиты и обвинения получили последнюю возмож-
ность выразить свое мнение и привести доказательства.
Ангел-защитник произнес речь, сводившуюся
к тому, чтобы Небесный суд все же принял во внима-
ние большое количество праведных поступков под-
судимого в материальном мире и проявил к его душе
снисхождение. Он просил разрешить ответчику очи-
ститься в чистилище1 от греха, вменяемого ему в вину,
что позволит тому впоследствии воссоединиться
с родными в раю. Затем дали высказаться ангелу-обви-
нителю. Он был непреклонен и продолжал требовать
сурового приговора, ведь подсудимый намеренно ввел
в заблуждение жителей деревни, чтобы похоронить
по обряду женщину, совершившую столь страшный
грех. Он не стал слушать даже ангела, спустившегося
к нему под видом человека, дабы попытаться в послед-
ний момент отговорить от необдуманного шага, и это,
по мнению обвинителя, делает непозволительным его
пребывание не то что в раю, но даже и в чистилище.
Поэтому душа этого человека должна будет снова спу-
ститься в материальный мир в другом обличье, что-
бы сполна заплатить за ту страшную ложь, которую
он произнес, совершив тем самым противозаконный
и аморальный поступок.
1 Чистилище ("ад") – место, в которое отправляются души греш-
ников после смерти. Там душа через наказания очищается от гре-
хов, совершенных в жизни. Чистилище не считается чем-то ужас-
ным: его можно сравнить с некой "прачечной", где душа подверга-
ется "стирке". Очистившись от мирских грехов и пройдя оконча-
тельное очищение через Нáар динýр ("горящую реку"), душа по-
падает в Ган Э́́́ден ("сад Эден", "рай"), в русской версии – Эдем-
ский сад.
Чтобы вынести справедливый приговор, Небес-
ный Суд пожелал выслушать подсудимого и предоста-
вил ему слово. Ответчик, молчавший на протяжении
всего процесса, спокойно встал. Не поднимая голо-
вы и выражая всем своим видом полное смирение,
он произнес:
– Уважаемый Небесный Суд! С самого детства
я желал прожить праведную жизнь, чтобы достойно
предстать перед вами. Увы, этого не удалось, а потому
мне неудобно даже поднять голову перед многочислен-
ными предками, моими духовными учителями, уважа-
емыми мудрецами, вставшими на мою сторону, и спра-
ведливым Небесным Судом. Я благодарен моим мно-
гочисленным ангелам-защитникам, что так ревностно
заступаются и пытаются меня отстоять, но, как бы мне
ни хотелось соединиться с родственниками в лучшем
мире, я должен сказать всю правду.
Внимательно посмотрев на близких, друзей
и учителей, ожидающих от него слов раскаяния,
он продолжил:
– Уважаемый Небесный Суд! Я, конечно, мог
бы сказать, что совершил ошибку и раскаиваюсь,
но не стану лгать. Я намеренно совершил этот посту-
пок, так как хотел облегчить участь несчастной жен-
щины, потерявшей близких в той ужасной войне. Же-
лая хоть как-то помочь ей обрести покой на небесах
и воссоединиться с семьей в духовном мире, я и совер-
шил это деяние.
После этих слов воцарилась полная тиши-
на. Подсудимый поднял глаза, посмотрел в сторону
родственников, пребывающих в грустном настроении
от этого признания, затем – на главного ангела-за-
щитника, перевел взгляд на Небесный Суд и сказал:
– Стоя перед Небесным Судом, искренне заявляю,
что намеренно ввел в заблуждение жителей деревни.
Я солгал им о причине смерти той женщины. Предавая
ее тело земле, они ничего не подозревали, и вся вина
лежит только на мне. Я готов понести любое наказание
за свой поступок.
После короткого совещания Небесный Суд огла-
сил приговор:
– Подсудимый виновен, и за совершенный им по-
ступок приговаривается к перерождению в материаль-
ном мире.
Первая глава
Виндзор, город на юго-западе Англии, наши дни
Вечер пятницы
– Неплохо, неплохо! – аплодируя, прокричал невы-
сокий плотный джентльмен лет шестидесяти с тща-
тельно расчесанными волосами и ухоженной бородой.
Он был одет в костюм-тройку, из жилетки виднелись
карманные часы. – Я вижу, мистер Гоулд внес не-
сколько интересных поворотов в сценарий. Сейчас
постановка смотрится более динамично и трогательно,
чем месяц назад.
На сцене стояли два актера – Джули Уотсон, ху-
дощавая женщина лет сорока с карими глазами и тем-
ными волосами до плеч, и Чак Дональд, тридцатипя-
тилетний шатен ростом под метр восемьдесят, крепко-
го телосложения. Седой парик и борода, надетые им
для роли старца, придавали вид пожилого человека.
Услышав слова мистера Питера Дрейсона, директора
театра, актеры, улыбнувшись, поклонились.
– Жаль, что в последнее время ваш режиссер, ми-
стер Эндрю Гоулд, неважно себя чувствует, – сказал
мистер Дрейсон, подойдя к актерам поближе. – Он по-
звонил мне днем и сказал, что вынужден пропустить
сегодняшнюю репетицию. Вы должны знать, что я от-
ношусь к нему и к его творчеству с большим уважени-
ем и вижу, что и в эту постановку он вложил много сил.
– Посмотрев на задумчивые лица актеров, директор
после короткой паузы продолжил: – Но, по моему
мнению, вам все еще не хватает актерского откровения.
Вы должны понимать, что перед вами, как актерами,
стоит первостепенная задача, увлечь зрителей за со-
бой, погрузить их в жизнь своих персонажей. Сделать
так, чтобы они оказались с вами на этой сцене, а в этом
спектакле, который ставится впервые, да еще по книге
молодого писателя, это особенно важно.
В зале было душно, мистер Дрейсон в очередной
раз достал из кармана белый платок, вытер вспотев-
ший лоб и добавил:
– В нашем Виндзоре с его тридцатитысячным
населением мы нечасто балуем любителей театра пре-
мьерами, и неубедительная подача спектакля может
оттолкнуть наших и так немногочисленных зрителей.
Поэтому спешка в таком случае не лучший советчик.
Джули, внимательно слушавшая директора те-
атра, во время возникшей паузы пыталась высказать
свое мнения на сей счет, но голос мистера Дрейсона,
который собирался завершить свою мысль, вынудил
ее повременить.
– Потому мне бы не хотелось, чтобы что-то поме-
шало успеху вашего спектакля, и критики разнесли его
в пух и прах. Вы же понимаете, что в случае провала
нам придется отказаться от этой постановки, а если вам
удастся покорить публику своей игрой, то спектакль
будет иметь долгую жизнь. – Актеры молча слушали
директора, и он после небольшой паузы подвел черту:
– Поэтому я рекомендую вам собраться и вместе с ми-
стером Гоулдом обсудить мое предложение перенести
спектакль на один месяц. Дополнительные репетиции
позволят вашему режиссеру более тщательно порабо-
тать над постановкой, а вам – лучше вжиться в роли.
Джули, понимавшая важность премьеры для ми-
стера Гоулда и нежелание режиссера сдвигать ее на бо-
лее поздний срок, собралась с силами и ответила:
– Мистер Дрейсон, смею вас заверить: хотя ми-
стеру Гоулду уже семьдесят и он в последнее время
неважно себя чувствует, у него все под контролем.
Мы практически готовы, за оставшуюся неделю пла-
нируем провести еще несколько репетиций в его при-
сутствии, и будьте уверены, что к премьере в следую-
щую среду мы будем в отличной форме.
Вдруг что-то затрещало, и декорация к спектаклю,
весившая несколько десятков килограмм, чуть не рух-
нула на сцену, затем донесся вскрик одного из работ-
ников: "Осторожно!" Мистер Дрейсон повернул голо-
ву в сторону взволнованных рабочих, успевших вовре-
мя подхватить конструкцию, и сказал:
– Я прошу вас быть бдительными и действовать
аккуратней. Кровля и стены театра слабы, и от сильных
перегрузок могут треснуть. Чак, Джули, вы видите,
в каких условиях нам приходится работать, – снова
обратился он к актерам. – Смотрите, как выглядят сте-
ны! А все потому что спектакли идут при полупустых
залах, и проданных билетов хватает только на погаше-
ние счетов и зарплату служащим.
Еще раз посмотрев на потолок не самого презен-
табельного вида, пол с трещинами и стены, покра-
шенные последний раз четыре года назад, директор
продолжил:
– После того как в 2011 году мы, как и десятки
других театров Великобритании, лишились государ-
ственного финансирования, нам остается надеяться
на меценатов, а также на разные фонды чтобы быть
на плаву. Мы в отчаянии уже несколько лет пытаемся
получить деньги от муниципалитета на реконструк-
цию и ремонт театра, но все напрасно, – грустно про-
изнес мистер Дрейсон. – Они послали экспертов, и те
выдали заключение, что театр не находится в крити-
ческом состоянии, и с ремонтом можно повременить.
Понимаете ли, у них в бюджете нет лишних средств,
и сейчас другие приоритеты – постройка дворца
культуры для концертов. Эти бюрократы будто не ви-
дели, что со стен валится штукатурка, а крыша театра
совсем прохудилась, и сильный дождь здесь может все
затопить. Надеюсь, что в ближайшее время нам все же
удастся найти деньги.
Чак и Джули внимательно слушали мистера
Дрейсона.
– Вот одна из причин, почему я предлагаю вам
повременить со спектаклем, поскольку, если вы успе-
ете хорошо подготовиться, то это будет для нашего те-
атра успешная премьера, как с творческой точки зре-
ния, так и с финансовой, что для меня, как директора
театра, немаловажно. Вы же и сами прекрасно пони-
маете, что телевидение и Интернет в какой-то степени
отодвинули театр на задний план. Если залы не будут
заполняться, нам придется закрыть ваш спектакль
как нерентабельный, чего бы мне очень не хотелось
делать.
Чтобы еще раз убедить мистера Дрейсона не пере-
носить премьеру, актриса произнесла:
– Я уверена, что спектакль мистера Гоулда будет
иметь ошеломительный успех. Он известный режис-
сер. За долгую творческую карьеру он выпустил много
хороших работ, и публика его знает и любит.
– Сегодня уже ничего нельзя предугадать, в том
числе и реакцию публики. Зритель стал более требо-
вательным и капризным, и тот факт, что он пожилой
режиссер, может сыграть и негативную роль, – воз-
разил мистер Дрейсон, – ведь люди порой желают
видеть свежий взгляд на трагические произведения.
Поэтому я и пытаюсь в последнее время давать шанс
молодым режиссерам, в надежде, что они смогут при-
влечь современного зрителя.
– Мистер Дрейсон, давайте дождемся премье-
ры, – горячо воскликнула актриса. – Мистер Гоулд
приложил много усилий, чтобы спектакль получился
зрелищным, и мы сделаем все, чтобы его не подвести.
Он верит в успех этого проекта и смог заразить сво-
ей верой и нас. Мы убеждены, ему удастся проделать
то же самое со зрителями, и они обязательно полюбят
эту постановку, – заключила Джули.
Актеры затаив дыхание, ожидали реакцию ди-
ректора, который после некоторого размышления,
заключил:
– Давайте поступим следующим образом, завтра
днем я обязательно позвоню мистеру Гоулду, чтобы
справиться о здоровье, и если он выскажет уверен-
ность в успехе постановки, то премьера, как и плани-
ровалось, пройдет в следующую среду… А пока я вам
могу выделить главную сцену, как мы и договарива-
лись, только раз в неделю по средам, а репетировать
и дальше вы можете здесь, на малой сцене. Если спек-
такль будет иметь успех, то мы подвинем другие по-
становки, и вы получите еще один день, – резюмиро-
вал директор театра, взглянув на часы, показывающие
четверть десятого.
– Спасибо! Обещаем вам, мы будем продолжать
активно работать и постараемся показать себя с луч-
шей стороны на этой премьере, чтобы не подвести
наш театр, вас и мистера Гоулда.
Пожелав актерам успеха, мистер Дрейсон напра-
вился в кабинет, а актеры – за сцену.
– Чак, вы слышали, что сказал мистер Дрейсон? -
обратилась актриса к коллеге по дороге в гримерные
комнаты. – Наш спектакль могут закрыть как нерен-
табельный, если будет мало зрителей. Печально осоз-
навать, что искусство сегодня отошло на второй план,
а деньги решают все…
– Я согласен с вами, мисс Уотсон. Сегодня твор-
чество постепенно перемещается на второй план,
уступая место кассовым сборам. Мистер Дрейсон
понимает это и желает идти в ногу со временем. Его,
как директора театра, интересуют в первую очередь
кассовые сборы, сколько народу придет на спектакль,
а какой это будет режиссер – зрелый и талантливый
или молодой и модный, – для него не принципиально,
– снимая парик и седую бороду, ответил актер.
– По-моему, мистер Дрейсон чрезмерно эмоцио-
нален, – заметила Джули. – Его либерализм и стрем-
ление пригласить на работу в свой театр как можно
больше новых, как он их называет, "модных", режис-
серов, могут иметь негативные последствия. В этом
сезоне закрылось уже четыре спектакля из прошлогод-
него репертуара. Если новая постановка мистера Го-
улда провалится, он окажется еще одним режиссером,
который посвятил этому театру всю жизнь, но в итоге
остался не у дел.
– Что поделать, мир меняется, да и зритель стал
избирательнее… – сказал актер. – Но лично мне
не хочется верить в то, что для такого талантливого ре-
жиссера, как мистер Гоулд, не будет здесь места. Это,
в конце концов, сильно ударит и по репутации театра.
Ведь театр – сфера высокого искусства, а не какие-то
эксперименты молодых режиссеров.
– Вы правы. Но и мы, со своей стороны, долж-
ны сделать все, чтобы не подвести мистера Гоулда, -
тихо проговорила Джули Уотсон.
– Да, от нашего настроя будет многое зависеть,
– согласился с ней Чак. – Репетируем уже пятый ме-
сяц, и полагаю, что в итоге сможем выступить хорошо.
Завтра днем я зайду к мистеру Гоулду, и мы обсудим
последние приготовления.
– А что еще осталось доделать? – спросила Джу-
ли. – Ну, кроме декораций?
– Практически все готово, – ответил Чак. – Де-
корации обещали доделать уже завтра, костюмы закон-
чили давно. Но вы же знаете характер мистера Гоулда,
его стремление быть точным даже в мелочах. Раньше
его не устраивали костюмы, костюмерам приходилось
менять фасон несколько раз, а теперь он хочет заме-
нить инвентарь, который нашел Билл. Он, по его мне-
нию, не соответствует той эпохе. Мистер Гоулд гово-
рит, что именно детали должны передавать атмосферу
и отличают профессиональную постановку от люби-
тельской. По старой привычке, он собирается сам по-
добрать подходящий инвентарь на блошином рынке.
– В этом его можно понять, современные критики
готовы придраться к каждой детали, каждой мелочи.
– Джули, я с вами согласен, но вы же сами знаете
о состоянии здоровья мистера Гоулда. Ему лучше еще
день отлежаться, чем на блошином рынке искать ин-
вентарь в дождливую ноябрьскую погоду, но он и слу-
шать этого не желает, – тяжело вздыхая, сказал Чак.
Будучи хорошо знакома с мистером Гоулдом
и зная его характер, Джули улыбнулась и сказала свое-
му партнеру по сцене:
– В этом и есть весь мистер Гоулд, полностью
посвящать себя любимой работе. Я завтра зайду его
проведать и обязательно постараюсь убедить еще
несколько дней не нарушать постельный режим, – ре-
шительно произнесла Джули.
– Мисс Уотсон, давайте смотреть на вещи более
оптимистично! – перед тем как попрощаться, улыба-
ясь, произнес актер. – Лично я надеюсь, что эта по-
становка окажется успешной, и мы будем играть в ней
долгие годы, – резюмировал Чак на прощанье, подхо-