"Права на вожденье? Скорей, наважденье…"
Права на вожденье? Скорей, наважденье
Находит, да так, точно кто-то позвал.
Слова-то какие: развал и схожденье,
Развал и схожденье, и снова развал.
Два месяца жить на краю детектива,
Качаться, как ива, на этом краю,
Следить между строк криминального чтива
Ментовскую сводку и участь свою, -
Вот счастье, вот право, как Пушкин говаривал,
Слегка осекаясь на желчном смешке,
И то не тогда, когда жженку заваривал,
А скромно склонялся над щами в горшке.
Когда ты клокочешь слюною обильной,
Когда петушишься почти на ноже,
От вулканизации автомобильной
С ума не сойдешь, потому что уже
И так существуешь, как лес на вулкане,
И только тогда обретаешь покой,
Когда под рукой расползаются ткани,
И слава дурная, и лава рекой.
Живи, точно в клипе, да только едва ли ты
Поймешь и оценишь гостей по бокам,
И свадьба чужая, и скатерти залиты
Каким-то рассолом, но липнут к рукам.
Не ливнем секло, не из мрамора высекло,
Но горло сжимало, покуда могло.
Сухое отмокло, и мокрое высохло -
И жить уже нечем, когда отлегло.
Стихи о том, как мы с Татьяной Алферовой смотрим видео с записями "Пенсил-клуба"
В комнате становится теплее.
Или холоднее? Я никак
Не пойму. И здесь, и на дисплее
Разливаем водку и коньяк.Постепенно стану переростком, -
Путь во время неисповедим,
Точно виртуальный – по бороздкам,
Где просторы диска бороздим.Мы смеемся. Те и эти трели
Как кусочки жира в колбасе.
Дело ведь не в том, что постарели,
И не в том, что живы мы не все.Дело в том, что прошлое, как воин,
В плен берет, маячит за плечом,
Потому что облик наш присвоен
И в темницу диска заключен.Мы не мы, а то, что отпустили
Погулять на волю из тюрьмы, -
Сообщенье в телеграфном стиле:
"Хорошо сидим. Приветом. Мы".Или в невозможное играем
И идем на сумасшедший риск -
Наблюдать за настоящим раем,
Вписанным в блестящий этот диск?Что же я, тоскуя, проору им -
Нам, осуществившимся в былом,
Там, где мы, бессмертные, пируем
За огромным жертвенным столом?
Из записок Пенсил-клуба
1. Комарово
Что ждет поэта в Комарове?
Не ждет поэта ничего.
Ему грядущее – не внове,
Его прошедшее – мертво.
Он прямо Лермонтов какой-то
Или Державин прямо он,
Когда, как будто из брандспойта,
Он смыт, как грязь, рекой времен.
Он потрясал устои словом,
В нем жизнь кипела, как в борце, -
И вдруг он дедушкой Крыловым
В штаны наделал во дворце.
Чугунной палкою потыкав,
Он брал Азов, спасал Арал,
Заболевал он, как Языков,
Как Баратынский, умирал.
Когда же, шляпу нахлобучив,
Идет в писательский буфет -
Тут он какой-то прямо Тютчев,
Чтоб не сказать похлеще – Фет.
Тут он, конечно, ас из асов,
Кобель изысканных пород.
Стакан – и он уже Некрасов,
Второй – и все наоборот.
Когда он все же отдыхает,
То издает то хрип, то рев.
Он, как Апухтин, опухает,
Сгорает, точно Огарев.
Бывает буен и покорен,
Употребив одеколон,
Почти как Майков и Григорин
Или Полонский Аполлон.
Он унимает дрожь коленков,
Когда косого он косей,
Он со Случевским – Давыденков,
С К.Р. же – только Алексей.
Он петербургский и московский,
И угадать нельзя, каков -
То он под вязами Жуковский,
То Вяземский среди жуков.Бывают странные событья,
Их суть не всякому ясна, -
Он, – начинаю говорить я
И понимаю, что – она…
И молкну на тропе народной,
Теряюсь в хоре подпевал,
Как волк с волчихою голодной,
Той, от которой пьян бывал.
И слышу: Пушкина не трогай
И Дуне (вариант: Тане), расплескавшей чай,
Ты никогда моралью строгой
Не докучай, не докучай.
2. "Анна Каренина", Левин
Нине Савушкиной
Если после мысли о Вицли-Пуцли
Усомнишься в разуме – мол, не куц ли? -
Если станешь кроток и тут же гневен,
Значит, ты и есть этот Костя Левин.Если ты не бежишь за любою куклой,
А влюблен в пионерку с губою пухлой,
Жениха пионерке готовит мама,
Пионерка крутит тебе динамо
И встречает радушно другого гостя,
Значит, ты и есть этот Левин Костя.Если пива не хлещешь, не жрешь шаверму,
А в глухой деревне заводишь ферму,
Ни к кому не ходишь с вином и тортом,
Разговоры длишь с мужиком упертым
Не о сексе, нет – не о нем, проклятом, -
О косьбе, помоле, любви к телятам, -
И во всем наука, прогресс и метод, -
Значит, ты и есть Костя Левин этот.Если ты забыл про прогресс с наукой
И в леса уходишь с ружьем и сукой,
А потом не вспомнишь – в жарком ли, в супе ль
Потеряли крылья бекас и дупель,
И, с медведя свежую срезав шкуру,
На обед к Облонским поедешь сдуру,
Где – хоть жизнь коверкай, по лесу шастай, -
С пионеркой встретишься – той, губастой,
И тобою новый период начат, -
Ты и есть этот Костя Левин, значит.Если ты женат, и с женой святыми
Вы хотите быть, чтоб тебе с витыми
Не ходить костями на лобном месте,
Если ты в натуре невольник чести;
Если ты не сторож больному брату
И стремишься скорей понести утрату,
И жена твоя понесет скорее,
Чем колготки сохнут на батарее;
Если, как наукой себя ни мучай,
Остаешься тот же мужик дремучий,
Как, должно быть, предок был при Батые, -
Этот Костя Левин есть, значит, ты, иШироко вдохни, улыбнись румяно,
Обретая веру в конце романа,
Рассердись на шофера, поспорь некстати,
Обвини жену, помолись в экстазе
И твори добро, как, Толстому вторя,
Завывает Шура в кабаках у моря.Ты не станешь лучше, прекрасней, чище,
Но такие вещи – навроде пищи.
Если в рот полезло, то все полезно.
Пищевод. Желудок. Кишечник. Бездна.
3. Баллада
Петух сдавал однажды кросс,
Показывая прыть,
Взбежал он прямо на навоз
И начал оный рыть.
И гусь какой-то произнес:
– Его ведут казнить.Глагол времен, металла звон -
Не все ли нам равно;
Он жив, а все ж пойдет под нож,
Иного не дано.
Но поднял стон малютка Джон
Жемчужное зерно.Он голосил что было сил:
– Зачем его казнят?
Казните маленьких ягнят
И сереньких козлят,
Топите слепеньких котят,
Что гадят, где хотят.Молчит петух, и взгляд потух,
Он позабыл про кросс,
А бедный Джон, что погружен
По темечко в навоз,
Пошел на дно и как зерно
Оттуда не пророс.Мы все топили, как могли,
Своих подруг и жен,
Ведь может быть любой из нас
Любимой раздражен.
Но не пускайте петуха,
А прите на рожон.Пусть мир в огне, но если мне
Любимая верна,
С ней заодно уйду на дно
И даже глубже дна,
Туда, где жареный петух
Прошел путем зерна.
4. Вишневый… сад
Еду ли мимо ли цвета вишневого ли,
Сыт ли я, голоден, ласков ли, груб,
Все вспоминается, как мы основывали
Английский, шахматный, пенсил ли клуб.
Вижу ли темную воду ли невскую,
Чахлый газон и на нем деревцо,
Все мне мерещится, будто Раневскую
Я узнаю в дорогое лицо.
Через Тучковы ли, Львиные, Аничковы
Перехожу ли, другие мосты,
Припоминаю восторги я Анечковы;
Анечка, Анечка, помнишь ли ты?!
Если поленом кого отоварили
И волокут в непроглядную ночь,
Бледное личико вижу не Вари ли,
Той, что Раневской приемная дочь?
Памятник чей-то, рука ли, нога его,
Взгляд его грозен, гневлив ли, лукав -
Напоминает мне Ленечку Гаева,
Речь огневую и гаевский шкаф.
Чу! В подворотне собаки залаяли,
Сук с кобелями несметная рать.
То не Лопахина ли Ермолая ли
Голос зовет музыкантов играть?
Едут пожарные. Сладкого дыма вам!
Едет милиция – ясного пня!
Кто же другой нашим Петям Трофимовым
Будет калоши таскать из огня?
Вижу ль фигуру на ящике сыщика,
Ухнули тыщи-ка! Ну, их сыщи!
Все состоянье помещика Пищика
В землю ушло, в плауны и хвощи.
Встречу ль фотографа – сам его сфоткаю,
Вон приспособился рядом с дворцом.
Помню, они с гувернанткой Шарлоткою
Вместе хрустели одним огурцом.
Еду ль, ползу ль, нарушаю ли, вправе ли,
Вечно неловок, всегда неумен,
Что же вы все на меня-то оставили,
Это же я – Епиходов Семен!
Я неудачник, так ешь меня с кашею,
Я ведь ошибся бы даже в азах,
Что ж, презирай, точно Яша с Дуняшею,
Роман крути у меня на глазах!
Вырвусь на волю и выйду к Неве ли я,
К Мойке, Фонтанке, на мыс ли, на пирс,
Это не Варя, а я тут Офелия,
Буду тонуть, забываться, как Фирс.
Сдохну – не выпишут даже квитанции,-
Умер, мол, значит, пора на покой,-
Даже прохожий с начальником станции
Или почтовый чиновник какой
В ус не задуют, не чувствуя прибыли
(Пусть даже каждый из них и усат),
Травы ли, рыбы ли скажут: мол, прибыли?
Убыли, то есть? Пожалуйте в сад.
5. Прощание у Славянки, элегия
Веронике Капустиной
Гуляя по брегам, петляя меж холмами,
Не хижины люби, не ненавидь дворцы,
Но вспомни о родных – о бабушке иль маме,
Которы для тебя солили огурцы.Зима уж на дворе; скользит закат по селам;
Веселых пташек нет, одни вороны лишь.
Оставь обиняки. Подумай, чьим рассолом
Наутро ты себя – больного – исцелишь?Болезни вижу одр… Кругом глухие стены,
Все простыни в поту, и мрак в глазах свинцов.
Посмотришь ли в окно – там снегом заметенны
Кусты стоят рябин, но нету огурцов.
Воспомни лето, о! Еще совсем недавно
Клевали все подряд голодные скворцы.
Ты игры наблюдал дриады или фавна,
И зрели в парниках зелены огурцы.Пупырышки на них росли и наливались,
И вся земля была видна и не пуста,
Когда с тобою мы наливкой наливались
До первых петухов и третьего листа.О, мы тогда с тобой в такое проникали!..
И что теперь? Увы! Лишь саваны и тлен.
Чей остов виден там, – скажи, – не парника ли?
Где зелень и земля? Где полиэтилен?И живы ль мы еще, уже не обладая
Тем самым огурцом, который всем знаком?
Ведь он отговорил, как роща золотая,
Пупырчатым своим, зернистым языком!Как можете глотать копченых устриц слизь вы,
Развратно потреблять мадеру и коньяк,
Когда на берегах Славянки или Тызьвы
Нам с другом огурца не выискать никак?Одной мечтой дыша, мы берега обыщем,
А как пахнет мечтой – то лучше не дыши.
И, постояв в слезах над Павловским кладбищем,
Мы побредем туда, где он взрастал в глуши,Где были огурец, и Камерон, и Бренна,
И папильон в соплях, и Аполлон в снегу.
Настал ему конец, и помер он, и бренна
Истлела кожура… Прощай, прощай, огу…
Часть II
"Когда сезон откроют тополя…"
Когда сезон откроют тополя
И не земля, а воздух станет пухом,
Единое на части не деля,
Расстанемся со зрением и слухом.И вот, глаза и уши, отшуршав,
Стрекозами и бабочками станут,
А ближний мир окажется шершав,
Пока пододеяльник не натянут.Я ничего не режу, не дроблю
И только, булькая по альвеолам,
Люблю тебя и знаю, что люблю
Становится неправильным глаголом.
"Сам для себя сойду за диагноста…"
Сам для себя сойду за диагноста:
Плоть немощна, душа идет в распыл.
Нам на двоих почти что девяносто;
Откуда ж этот неприличный пыл?Я не хочу придумывать гипотез, к -
Ромешный рай с абстракцией сличать;
Мы друг на друге оставляем оттиск -
И кто из нас конверт, и кто – печать?Нам голос был, определен и внятен,
Не придавать значенья мелочам,
Последовательность бугорков и вмятин
Взаимно изучая по ночам.И вот, когда действительно свинтило
До судороги, до потери черт,
Не та ль, что движет солнце и светила,
Идя на почту, выронит конверт?
"Золотыми венками украсьте…"
Золотыми венками украсьте
Поседевшие кудри харит.
Самоварное золото страсти
На закате что надо горит.Но внутри, за фасадом блескучим,
В самоварных потьмах вещества
Мы не то что друг другу наскучим,
Но друг друга узнаем едва.Точно вены навек разряжая,
Мы выпаливаем – и вот
Кровь уже не своя, а чужая
По разъеденным руслам ревет.Точно кто-то нас взрывом сплавляет,
Оттого-то и темень светла;
Или просто по венам сплавляет
Чужеродные антитела.И ползет самоварная лава,
И меня выжирает, ползя.
Вот такая мистерия сплава:
Только пробы поставить нельзя.
"Думал – все: и страсти не осилят…"
Думал – все: и страсти не осилят,
И усилие не пристрастит;
А теперь любовь прошла навылет,
Только ветер в дырочку свистит.Мы с тобой не то, что озверели -
Одеревенели на лету.
И звучим на пару, как свирели,
Паном поднесенные ко рту.Ну, прости меня, что паникую
В меру позвоночного ствола.
Я еще люблю тебя такую,
Как сейчас. И как всегда была.
"Что было? Разве что-то было?.."
Что было? Разве что-то было?
И что запомнил о былом?
Растрату нежности и пыла,
Износ когтей, зубов облом?Что есть? Пристрастий пара личных,
Почти что ненужда ни в ком
Да ряд ужимок параличных
С подмигиваньем и кивком?Что будет? Но какая сила
Способна на благую весть?
"Ты будешь есть?" – жена спросила.
Я отвечаю: "Буду. Есть".
Любовь на улице Кошмаров. Поэма
1. Портрет
Он был не прекрасен, но молод,
Не глуп, но еще не умен,
И, как колобок, не ушел от
Его замесивших времен.Во всем разбирался, но слабо,
Мог спутать со-нет и со-да,
И видел, что курочка Ряба
Снесла, но не видел куда.Так кто в тере… Прочь от приема,
Скорее во тьму соскочим,
Где дом сумасшедший от дома
Нормального не отличим,Где слово, кому ни поведай,
Не будет услышано, где
Бредут пораженье с победой,
Обнявшись, по пояс в воде.Обнимемся. Хищен и нежен
До мрака сгущаемый мир,
Где к рацио в хрусте валежин
Стремится кошмарное "ир".Две тьмы, разделенных сетчаткой,
Друг к другу изрядно нежны:
То мир наползает перчаткой,
То мы полезаем в ножны.Была у героя иная
Идея: хотелось скорей,
И алгебры толком не зная,
Поверить гармонию ей.Разъять, положив на лопатки…
Но, чей-то красивый каприз,
Гармония билась в припадке
От близости страшного "дис".Когда мы две бездны поженим
В своем философском КБ,
То будем таким искаженьем
Обязаны сами себе.Когда организм двуединый
Раскидан по разным местам,
Как раз насладимся картиной
Сродни разведенным мостам.Лелей в гармоничном уме хоть
Какую угодно мечту,
Но только не пробуй проехать
По этому горе-мосту.Не мутная пленка былого,
Но призрак встает надо мной,
Дефис, разрезающий слово
Над темной летейской волной.
2. Пейзаж
Волна и камень. Пена на губе
По бороде теченье устремит.
Здесь воздвигают памятник себе
Прочнее меди, выше пирамид.Здесь утром, как в прозекторской, свежо,
Иная ночь покойницы бледней.
Здесь говорят, сходя с ума: "Ужо", -
Над урной жизни, раковиной дней.
И прозеленью осклизает медь,
И пирамида зыблется в песках.
Здесь вечно молят идола: "Заметь", -
И погибают в каменных тисках.
Здесь пену льют на мыльницу судеб,
Щекочут императора пером,
Меняют одиночество на хлеб,
К процентщицам приходят с топором.
За все, что мы несли ему в заклад
И знали, что обратно не вернем,
За горькое убожество заплат
На выцветшем переднике твоем,
За все, что отдавали на авось,
Как жертвенную деву алтарю,
За все, что не пришло и не пришлось,
Я не благодарю – боготворю.
Вот божество: в чухонской полумгле
Адмиралтейством выставившись ввысь,
Сырое небо держит на игле,
Антропоморфий впрыскивая в слизь.
Вот божество: асфальт и кирпичи,
Приют подвальных крыс, вороньих стай.
Покуда цел, топчи его, топчи,
Покуда жив, врастай в него, врастай.Ему ли помнить нас по именам?
Задавит камнем, захлестнет волной,
И станет общим памятником нам
Не время, нет, но место под Луной.
3. Диалог. Петербургский дворик
Введем еще героя. Скажем,
Разнообразья ради назовем
Его мы персонажем.С героем сидючи на лавочке вдвоем
В каком-то дворике по улице Литейной,
В пылу беседы нешутейной
Наш
Персонаж
Герою говорит:
– Во всем ужасный смысл сокрыт.
Во всем я вижу перст судьбы.
Не зря властитель на коне том,
Подъятом на дыбы,
Что был воздвигнут Фальконетом,
Застыл над бездной злой.
Копыта подняты недаром:
А если он каким-нибудь макаром
С копыт долой?
– Он вовсе не Макар, – герой в ответ глаголет,
Укрывшись от дождя под епанчой, -
К тому же змей обильно полит
Здоровой конскою мочой.
Хоть медь и зелена,
Мой нос не чует тлена.
А, впрочем, наши имена…
Тут он осекся. Два усатых хрена,
При саблях и на каждом по мундиру,
Зашли во двор – и прямиком к сортиру.
Сортир был весь закрыт на санитарный час.
Известно, что часы в диковинку у нас,
Недаром жалуют их скупо государи.
Так эти хари,
К стене сортира подойдя,
Произвели подобие дождя.Сие написано не зря,
Могу мораль извлечь:
Вода из пузыря
Что ноша с плеч.
И резкий запах испарений,
И разговора произвол,
Не есть свидетельство о тлене
И не трагический символ.
4. Портрет
Странна, фантастична, лукава,
Мила, но с лицом некрасивым,
То язва, то фифа, то пава,
С улыбкой, бегущей курсивом.В глазах, вулканических жерлах,
На дне вытлевала беда.
Ты вся – в адамантах и перлах…
Пардон, я загнул не туда.Вот так и бывает в рассказах,
Скользящих в ладони медузах,
Что, мол, в жемчугах и алмазах,
Когда в сапогах и рейтузах.И этот уплывчатый облик
Забудь, развяжи узелок,
Чтоб больше ни отзвук, ни отбульк
Тебя потревожить не мог.Но брошенный камень не тонет,
Но воды горят под ногами,
Но слово, которым ты донят,
Уже расходилось кругами.Не ищем ли сами предлога
Напялить на шею хомут?
Что ж, каждому беру – берлога
И каждому ребу – Талмуд.Опять начинаю, откуда
Ушел, громыхая по жести
Аллюзий: черты и причуды -
Медлительность в слове и жесте,Гаданье, вязальные спицы,
Пасьянс, интерес к старине,
И эти ресницы, ресницы
Во всей сумасшедшей длине!Держала собаку и кошку,
Судьбу доверяла созвездьям…
Но полно, всего понемножку.
Давайте же за город съездим.
5. В электричке. Песня о невстречном
Растрясая избыточность плоти,
Наберем постепенно разгон.
Электричка зайдется в икоте,
И слегка завихляет вагон.