…Синдбад от варенья
Отрывается с сожаленьем
(Синдбадов верблюд,
Как осел буриданов, голодный – от сена).
Без толку используя личное местоименье,
Он платит за долгий постой подходящую цену.
Ну что – поднимаемся?
Движемся в новую сцену?
…В шестой части света
Здесь есть заморочка такая:
Игольные уши.
Ну что же, верблюд, пролезаем.
Китеж
Этот город на гордых холмах – видишь?
Вот сюда ты коней гнал, сюда ты вострил лыжи.
Этот город, Синдбад, и есть Китеж,
А царит там полковник Киже.
Он ночами Гарун-аль-Рашидом ходит
С колотушкой по темным углам столицы.
А под утро (тут взяли такую моду)
И полковник исчезнет, и город его растворится.
Над парковкой и офисом полночью бдят архиереи,
Поправляют светильник, молитвенные чтут знаки.
А под утро ты видишь: лишь Роджер веселый на рее
Да бездомные псы (ах, какие тут злые собаки!).
Тут дороги втридорога. Рожки-ножки
По дорожке протягивает почти каждый.
Тут утром всегда оказывается ложью
То, что ночью казалось безукоризненной правдой.
И сюда покупает билетик one way однажды,
Заплатив по тарифу сребреников тридцать,
Всяк, кто чина и злата, как рассола с утра, жаждет,
И упьется. И с Китежем растворится.
Последний причал
Ну вот и настала пора опустить паруса.
Из странствий, Синдбад, из пространства уходишь. Вчистую.
Ты видишь вдали огоньки? К огонькам – голоса?
Ну хочешь, план местности этой тебе нарисую?
Смотри, где ты жаждал увидеть летейский хрусталь,
В суму тебе сунули грамоту явно другую.
Заилена Лета. На мили в грязи геометрия дней,
Вся в иле ведет неэвклидовой тропкою в пропасть.
Так смета была ведь? Была. И работали мы по ней,
Но стерлись сестерции, лиры заеврились. Ей -
Ей. Этот ил словно "Ил", словно "Ту":
Он и эту, и ту – под лопасть.
И чавкает драга, и хрумкает земснаряд.
В нарядах пурпурных на берег летейский выходим.
А сколько тут лотоса! Силос! (Бригадный подряд
Расцвел пышным цветом на важных моих огородах,
На денежных или бумажных). И что-то там вроде
Гудков каботажных. И тысяча вечных мелодий.
И жалкая тень кобеляжа. И старости страх.
Заилили лету. Замылили лета мои,
И зимы, и весны, и осени – все без остатка.
Дорога, что вечной казалась, стремительна, кратка.
А лотоса корень – он сладкий, конечно же, сладкий.
Держи за щекой его, Синд.
Если что, извини.
Забудь. Уходи. Не томи.
Списан на берег
Знаешь, когда больше некуда плыть,
Ты утратишь все навыки кораблевожденья.
А каинову печать не смыть
Ни в трех водах, достигающих точки кипенья,
Ни в смоле кругового терпенья.
Ты забудешь про снасти, про такелаж,
Про каботаж. Да и компас не нужен.
А попытка взять судно на абордаж
Бессмысленна, если, скованы вечной стужей,
Стоят корабли
В виду новой старой земли.
Ты сдаешь под расписку на склад якоря:
Ни к чему якорь списанному на берег.
Никогда, никогда, оранжевым крапом горя,
Не пройдет броненосец на траверсе неоткрытых америк.
А открытые – закрываем. С днища счищаем ил,
Навсегда оседаем в сухие доки.
И рассказывать, где ты плавал и с кем ты пил,
Про гавань глубокую и о глотке глубокой
Мало проку.
Ты был молод, Синди, и, несомненно, мил.
Зря ты только трогал провода под током,
Зря ты сердце считал мышцей, отличной от всех,
А голову – не только подставкой для шляпы.
Зря в спасатели рвался над пропастью не во ржи, так в овсе,
А сбивали – падал на четыре на все
Лапы.
Ты наймешься сторожем проржавевших бортов,
Порыжевший бушлат припасешь на праздник.
Как оказалось, ты всегда был готов
Возвратиться из князи в грязи.
На меркаторовой карте – колбаса,
Астролябией будешь колоть орехи.
Раньше были грехи, теперь – лишь огрехи,
Рваньше стали паруса.
Всех историй твоих – на полчаса,
Да и то лишь мальчишкам для смеха.
НУ ПОЛЕМИКА
"Как ты пытался мозги вправить…"
…как будто жизнь качнется вправо,
Качнувшись влево.
Иосиф Бродский
Как ты пытался мо́зги вправить
Хотя бы юношам и девам!
Нет, жизнь здесь не качнется вправо,
А только влево.
"…А внутренности жертв есть внутренности наши…"
…Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,
Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить.
Осип Мандельшам
И о войне гадать поэтому легко.
Победа? – Хорошо. Добавим в молоко
Для праздничного дня немного пшенной каши.
А наши уж стоят, без слов руками машут -
Рабы, чтобы молчать. А камни для чего?
Немного лет пройдет – и народят мамаши
Таких же молодцев с издержкой речевой.
Природа? – Третий Рим. Гнильца для молодца.
Хотя богов своих мы любим беспокоить,
Их словно в жар и дрожь бросает от московий.
…Нет этому конца.
Вычитанье
Говоришь, что все наместники – ворюги,
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
…Забери из-под подушки сбереженье,
Там немного, но на похороны хватит.
Иосиф Бродский
Под матрасом. Да под каждой кочкой.
Столько уже встретил дней рожденья,
Что о дне ином – хотя б с отсрочкой,
Но пора подумать: вычитанье
Собирать готово до́лги наши.
И никто их не отпустит. Кашей
Не накормит. Не прикроет дланью.
Я вот тоже повторял за старшим:
Кровопийцы хуже, чем ворюги.
И дотумкал только в длинном марше:
То, что верно в мире, где фелюги
Пристают в провинции монаршей
К берегу, маслины где, фисташки,
Не всегда подходит там, где вьюги,
И конвойный не дает промашки.
В палестинах наших – без обмана,
Густо кучерявит пух на рыльцах.
Здесь у нас в богах двуликий Анус:
Фас – ворюга, профиль – кровопийца.
Дружелюбные такие лица.
Ах, как хороши герои наши!
Как же их рожают-то мамаши?
"Так начинают: года в двадцать два…"
Так начинают. Года в два
От мамки рвутся в тьму мелодий.
Борис Пастернак
От тьмы мелодий рвутся к мамке
Своих детей. Их приласкав едва-едва
И только рассадив по лавкам,
Мчим с мужиками дергануть по банке.
Потом деньгу бы надо зашибить:
Стремимся в банк и матереем в банке.
Чины чинить, заборы городить,
Петлицу подставлять для ордена, медали…
И вдруг, как по башке дубиной – хвать!
Да мы почти что все просрали!
Вот тут и начинаешь начинать.
"Езжай, мой сын, езжай отсель…"
Ни к городу и ни к селу -
Езжай, мой сын, в свою страну, -
В край – всем краям наоборот!
Марина Цветаева
На шарике найдешь теперь
Немало мест, где шаг вперед
Не обязательно пятьсот
Шагов назад, где, говорят,
Не всё всегда наоборот.
Где не всегда конвойный взвод
На малых выгонят ребят,
Где не всегда затычку в рот,
Бывает – правду говорят.
Бывает голова вверху,
А ниже – ноги.
Где в хлеб не сыпали труху
И не смеялись над убогим:
Ха-ха, хе-хе, хи-хи, ху-ху.
О боги!
"Мы ели с ней суши, не забывая имбирь…"
…ты сказал мне: "Ну что ж, иди в монастырь.
Или замуж за дурака".
Анна Ахматова
Мужики за соседним столиком пялились на ее фигуру.
Я сказал ей: ну, всё – ухожу в монастырь.
Это все-таки лучше, чем жениться на дуре.
А она мне: Ахматова, мол, как же так?!
Чувства нежные бесконечно длятся.
Сударыня, я не такой мудак,
Чтоб попасться на книжную провокацию.
ЛЕГКОМЫСЛИЕ И СУЕСЛОВИЕ
Доска объявлений
* * *
Меняю первородство на чечевичную похлебку
И бабу, у которой я не первый.
Требования к похлебке: едкая, к бабе – ёбкая
И желательно не полная стерва.
С подлинным верно.
* * *
Талант зарыт в землю.
Надоело маяться!
Поможешь? Вот тут внимательно внемли:
Доход пополам (и корни, и стебли).
Карта прилагается.
* * *
Береги платье смолоду,
Сдавай его в химчистку.
Бабенок по углам не тискай.
Живот держи в голоде,
Ноги – в тепле, кобуру – не пустою.
А голову? Да бог с тобою.
Первый в лени
Для того ли чистил печень,
Чтоб отлынивать от водки?
День намечен, час намечен,
Обеспечу водку глоткой.
Средь беспечных я беспечен,
Средь кручинящихся круче
Всех кручинюсь. Как из тучи,
Слезы лью. А если нечем
Позаняться – первый в лени
И в работе не второй.
Как учил товарищ Ленин,
Я в учебу с головой.
Пить до дна. По дну не ползать.
Мимо нот всех громче петь.
С удовольствием и пользой
Жить бы, если бы не смерть.
Техника безопасности
Скажу еще.
Скажу еще короче.
Поскольку память разум горячит,
Здесь многое (помянуто не к ночи)
Нам следует сначала обесточить,
А после обессволочить.
Портрет
Хорош у молодых куплет.
Умыли!
Придется подарить им свой портрет,
Отмыв его от пыли.
Старик Державин метит точно в гроб.
Он знает,
Кому оставить ямб (пяточек стоп),
Ну и гекзаметр.
Но холоден сей ритуальный инвентарь.
Он медлит:
Повадятся еще пускать винтарь
И петлю
В ход, бронзовея на века,
Поэты.
Пожалуй, придержу пока
Портретик.
Со змеей и без змеи
С змеею всяк – хоть грек, хоть жид -
Ведет беседы ежедневно.
Она, гремучая, гремит,
А ты готовишь тазик медный,
Чтоб им накрыть, накрыться чтоб.
Уж лучше в таз, чем сразу в гроб.
Готовишь также медный грош
И с ним ты шествуешь в аптеку.
На вывеске там узнаешь
Жену – родного человека.
Она мороженое ест
Из чаши форм необычайных.
Охота перемены мест!
Охота есть! Охота чаю!
…А без змеи совсем скучаю.
"Вот Черчилля любимый стул…"
Вот Черчилля любимый стул,
Стакан любимый Тэтчер,
Глоток хороший – и заснул
У камелька под вечер.
А вот те самые дрова,
Которыми премьеры
Ее величества, молва
Гласит, топили печь без меры.
А вот и шут, и лорд, шутя,
Уселись круг камина.
Тут даже смех, мое дитя,
Подобен аглицкому сплину.
А вот и я: я с кочергой
И вискаря стаканом
В каминном кресле, дорогой
Сыночек, – без обмана,
Застигнут лондонской пургой
В консервативном стане.
"Кукушки наши слабы в арифметике…"
Кукушки наши слабы в арифметике.
Я ей кричу: давай умножим на два,
А то не хватит на проезд билетика.
Она как будто даже рада,
Но делит – делит! – спрятавшись на ветке.
Усих поубывав бы!
"Всего-всего дождаться можно…"
Всего-всего дождаться можно
В России, если жить подолгу.
А если красться осторожно,
То в Каспий попадешь по Волге.
Узнаешь – дважды два четыре,
Увидишь – острова часть суши,
А лев несет такие гири!
И чушь несет, и бьет баклуши.
Тут околачивают груши
И офигачивают нервы.
И… Вот еще сказать: послушай,
Из всех всегда найдется первый,
Который в очередь на душу.
А населения – ни на дух.
Вот этого на этой части суши
Не надо.
"Полковнику никто не пишет…"
Полковнику никто не пишет,
Ефрейтора никто не любит
(И даже мама с папой, с ними иже
Хоть подпоручики, хоть Киже).
А из моих вполне приличных книжек,
Гляди: костер разводят добры люди.
Ребята, вы стараетесь напрасно,
Сказали ж: рукописи не горят.
И хоть кричите: гори, гори ясно!
Но это уж навряд.
"Все будет хорошо – и мы поженимся…"
Все будет хорошо – и мы поженимся.
Поженимся на каждой и на всех.
Бедовые, как пара юных ленинцев,
Пушистые и белые, как мех
(Ремарка: тут овации и смех).
Ремарка мы возьмем в свидетели,
Он в ЗАГСе лучше закуси любой!
И День Петра с Февронией отметим
Глоточком водки нежно-голубой.
Форма и содержание
Гимн, о богиня, воспой тем, кто носит красивую форму.
Тем, чей оклад содержанья в три раза повышен.
Тем, кто мильонным числом по Руси разведен для прокорма.
Нет, мы не ропщем, а ропщем – так тише и тише.
Нам бы вот тоже хотелось кормиться – хоть маленькой нормой.
Но ты, богиня, конечно, все знаешь нас лучше:
В мире не хватит на всех ни оклад-содержанья, ни формы,
Ни кобуры, ни вязанья, ни хляби, ни суши.
Кушайте суши и пива побольше берите.
В очередь стройтесь с своим подношеньем приличным.
Ты ж, о богиня (боюсь, не схватили б с поличным),
Стань-ка в сторонке и будь только зритель, лишь зритель.
Подражание Пруткову (басня)
Поэт однажды нес такую чушь!
Да не однажды – постоянно.
Я б убежал в деревню, к тетке, в глушь,
В Саратов, наконец, минуя ямы
Дорожные. А он так разогнался,
Несет – и все. Шурует в темпе вальса.
Читатель, он тебе не попадался?
"Так и так, скажу вам прямо…"
Так и так, скажу вам прямо:
Знает русский наш народ -
Трезвый скоро станет пьяным.
А на то и Новый год!
Пьет легко и даже браво,
Лишь утрет ладонью рот.
Кто назвал ее отравой?
Удивляется народ.
Уж не будем мы лукавить -
Не с нее болит живот
С головою (хоть с трехглавой).
Нац. идея всей державы:
Новый год на целый год!
Экс, сэр
Зачем публикуешь экспромты? Они же
Не стих, что уж практически готов.
А это принцип римско-ниже -
городский сочинения стихов:
Пришел, увидел – Моргунов
(А смысл почти как подпоручик Киже
Неуловим. Исчез – и был таков).
Как знатный ЛСП [2] Джамбул Джабаев,
Пою лишь то, что назубок я знаю.
Увижу саксаул – пою про саксаул.
Увижу секс-аул – пою про секс-аул.
А если секс off-line мне кто-нибудь устроит,
То тут уж не пою – практиццки вою.
Рождественские стишки
* * *
Слева сели дед и баба.
Справа сели внук и внучка.
Разговляются неслабо:
Сколько вкусных штук и штучек!
Их попробовать хотя бы!
Справа сели баба с дедом.
Внук и внучка слева сели.
Наворачивают с хлебом,
Словно целый год не ели!
* * *
Я лечу на снегоходе -
Снеговая пелена!
А у них, у антиподов,
Снега нету ни хрена!
Льда – и то совсем внатруску.
Лед по кубикам дают!
Что за притча! Как по-русски
Рождество отметить тут?
Мы же тут бразды взрываем.
К Берендею в гости мчим!
Но пока не наливаем.
Сухаря не размочи́м!
* * *
Мир настанет на земле,
В человецех – благодать.
Дремлют уголья в золе,
Да пора и детям спать.
Наступило Рождество.
Настроенье таки – во!
Люляки
Ты любишь ли
Люляки баб? Люляки
Полны любви.
До хрипоты, до драки
Я буду вмешиваться в спор,
Кричать: люблю люляки!
Хотя б за это мне по мор -
де дали забияки.
Весной любовь несут гонцы -
Коты или собаки
Кричат ночами, стервецы.
Мы видим в этом знаки
Того, что деды и отцы,
И дети – тоже молодцы! -
Все в поисках люляки.
Как не любить
Люляки баб. Люляки
Дают нам силу жить
В привычной жизни мраке.
"Это полдень, это зной…"
Это полдень, это зной.
Это, если не бездельник,
Почему сидишь без денег,
Не опохмелившись, злой?
Это полночь, это хлад.
Это вечность под ногами.
Молодец, теперь с деньгами
И, опохмелившись, рад!
"Приходите: сушки, чашки…"
Приходите: сушки, чашки,
Из трубы валит дымок.
Я гадаю на ромашке,
Я ее – в бараний рог.
Даже чаю не попьете?
Даже водочки ни-ни?
Не висеть Вам на Почета
Доске Советской стороны.
Не краснеть Вам от подсчета
Комплиментов. Фимиам
Сберегаю для чего-то.
Сам не ам и Вам не дам.
"Я в римской забегаловке…"
Я в римской забегаловке
На самой узкой улочке,
Чины остались в пиджаке,
Пиджак – на вешалке. О’кей,
Теперь бы печку с дурочкой.
На девочках – фигурочки!
Без кьянти закачаешься!
А спьяну обещаешь все,
Что обещают исстари,
Мальчонки неказистые,
Очкарики-ботаники
В пылу страстей немаленьких.
А Рим при чем? Для рифмы ли?
Для красного словца ли?
Меняем жизнь на мифы мы:
Как хорошо в Италии!