Конечно, выбрал он казну.
Когда вернулся царь домой
С прекрасной девой молодой,
Амхат утратила покой:
Устроила такой скандал,
Какого царь не ожидал –
Такой жену он не видал.
Она то плачет, как дитя,
То ядом брызжет, как змея.
Но он не смертный, он ведь царь,
Наместник Бога, государь!
Он волен сам как поступать
И одному ему решать,
Кого любить, кого казнить,
Иначе и не может быть.
Он вежливо просил Амхат
Его любить и место знать.
Намедни как-то Фаритдин
По саду в думах брел один.
Цвел белым нежно апельсин
Восток алел и вместе с ним
Тумана таял белый дым.
Царю навстречу шел павлин,
В поклоне хвост свой распушил
И блеском перьев ослепил.
И где-то рядом средь ветвей
Струился голоса ручей –
То утихая, то живей
Но все печальней и грустней,
Печаль разлив округе всей.
И царь, поближе подойдя,
Дивился. То его княжна
Сидела, пела у пруда.
О чем поет в неволе птица? –
Как горько жить на свете ей,
Смотреть и видеть, как кружится
Веселой стаей круг друзей.
Ей хоть на миг бы в небо взмыться,
На йоту быть в среде своей.
В полете мысленно проститься
И камнем вниз и лишь быстрей.
И долго втайне он стоял –
Все слушал, думал и решал.
Он понял, что влюблен в Зухру,
И понял истину одну:
Любить – не значит только брать,
А бескорыстно отдавать.
Нарушив кашлем тишину,
Он вышел, напугав княжну.
Царь, извиненья принося,
Стоял, смотрел Зухре в глаза,
Сказав при этом, что княжна
Теперь свободна и вольна.
Притом он даст людей отряд –
Они ее сопроводят
В родные, милые места,
В объятья старого отца.
Еще просил он по приезду
Людей неспешно отправлять,
Но здесь уж только ей решать –
Вольна она, как поступать.
Он только смел бы лишь мечтать
Улицезреть Зухру опять,
И счастлив был бы предложить
Ему второй женою быть.
(Она жила у Кафских гор. [4]
Туда путь долог и не скор).
Княжна уехала. И вот
Уж начат времени отсчет,
Секунд бегущих хоровод.
Часы и дни на пересчет,
И месяц на исход идет,
А царь людей своих все ждет.
Но ни княжны, и ни людей,
И ни каких-нибудь вестей.
С высоких башен, стен дворца
Видны холмы, видны дола,
Фонтаны ярких брызг от солнца
И чувство выси, клик орла
Восторг пред гением Творца!
И синевой лазурь цвела
Вдруг север точкой налился,
И царь к ней взором устремился.
И точка на глазах росла,
И пыль клубами в небо шла
И вот уж видно все ясней
Лихих наездников, коней.
Нрав у коней, что взрыв петард,
И скачки бешеной азарт
Дает им сил; они летят,
Не зная на пути преград.
Вот взвился государев стяг,
То был ему условный знак,
Что цел и невредим отряд.
И горд был царь и очень рад
За удаль, выучку солдат.
С такими можно воевать –
Ни смертный бой, ни страшный ад
Их не заставит отступать.
Как царь глаза ни напрягал,
Но среди воинских забрал
Он не нашел, чего искал,
Кого он с нетерпеньем ждал.
И рушились в душе мосты,
Надежды, планы и мечты.
Глаза, что радостью сияли,
Теперь наполнил цвет печали.
Царь, соблюдая протокол,
Из башни в тронный зал пошел.
Нефритом выложен был пол,
По центру золотом узор.
Овальность стен дает простор,
Мозаик круговой обзор;
Там боги, люди, полульвы,
Скрижали с эпосом страны.
Трон инкрустирован камнями;
Воды чистейшей хризолит,
И яхонт крупными гроздями
В оправах золота горит.
Благословенный небесами,
Владыка-царь на нем сидит.
И вот уж входит на доклад
Людей вернувшихся отряд.
Все разом пали на колени,
Хвалу царю произнося.
И видел царь, как при поклоне
С под шлема выпала коса;
И он велел поднять бойца.
Шлем снят. И что же? – Тишина.
В убранстве война, хороша
Его прекрасная княжна!
И вот их встретились глаза,
Чтоб не расстаться никогда.
Коль есть на свете чудеса,
Так это лишь любовь всегда.
Для них раскрылись небеса,
И вспыхнула там их звезда.
А мудрый командир Согдак
На выход войнам подал знак.
Пир был горой, неделю длился,
Съезжались гости с разных стран,
Люд ликовал и веселился –
Хвала царю, хвала богам!
Жених невестою гордился,
Бросая деньги беднякам.
И счастлив был царь Фаритдин,
Ведь он любил и был любим.
Той свадьбе рада вся страна,
И только лишь Амхат одна
Желала новобрачным зла.
Она смириться не могла –
Делить с Зухрой любовь царя;
И, злобой ревности горя,
В проклятьях поклялась она,
Что будет месть ее страшна.
Да, молодость всегда беспечна!
Ей не видна ее черта.
Хоть и как буря быстротечна,
Ей все подвластно. Красота –
Ей кажется – сияет вечно,
И зависть для нее чужда
Но вот, когда черта видна,
Жизнь страхом полнится тогда.
Амхат у той черты стояла.
Она красой еще сияла,
Как в вазе на столе цветок –
Красив, цветет еще денек
А дальше? Новые цветы
Все в той же вазе, но свежи.
Кого винить, коль таковы
В миру каноны красоты?
А время шло, летели дни,
И жизнь царя переменилась,
Когда в преддверии весны
У них с Зухрою дочь родилась.
И счастьем их сердца полны,
Ведь их мечта на деле сбылась.
И по согласию так случилось –
Малютку Розой нарекли.
Все удивились Фаритдину –
К дитю такой любовью слыть?
Возможно ли рубаке-войну
Столь нежно любящему быть?
Любовь его была безбрежна,
Таким и должно быть отцу.
Он счастлив был улыбке нежной,
Столь милой детскому лицу.
Случилось, Роза заболела
И третий день была в бреду.
В жару металась, похудела.
Царь сердцем чувствовал беду.
Зухра и день, и ночь сидела
У колыбельки на посту;
На все старания врача
Ребенок таял, как свеча.
Кому-то горе – в сердце тяжесть,
А для Амхат лишь только радость.
Она уж руки потирала,
Когда в уме так представляла,
Как будет страшен гнев царя,
Когда у смертного одра
Зухра им будет проклята
За смерть любимого дитя.
Амхат бы долго так мечтала
Она вперед не понимала,
Что весть врасплох ее застала;
Внезапно жар у Розы спал,
И, верно, кризис миновал.
Амхат сразил такой финал –
Она в истерике кричала
И губы в кровь свои кусала.
Наутро следующего дня,
Когда заря росой умылась,
Амхат на рынок снарядилась;
И, чтобы тайна не раскрылась,
Под сенью темного плаща
Скользнула тихо из дворца.
И напоследок убедилась,
Что незамеченною скрылась.
Найдя на рынке змеелова,
Амхат купила две змеи –
То были эфы иль гюрзы,
Их страшный яд убьет любого.
Сложив их в разные мешки,
Хозяйка жуткого улова
Отправилась восвояси.
Теперь для мести все готово!
Сиянье дня сменилось тьмою –
Ни звезд на небе, ни луны;
Лишь в парке где-то соловьи
Перекликаются триолью,
Устав от песен и жары.
Уснул дворец, и в дреме томной
Все слушал, как шептал ручей,
Что скоро день наступит новый.
И Роза в колыбельке спала,
Поодаль чуть Зухра лежала.
Бедняжка! Она так устала
Все это время напролет
Без сна и в суете забот
Но организм свое берет –
Едва коснулась топчана,
Как оказалась в царстве сна.
Нефть в лампе, видно, догорала –
Она то рдела, то мерцала.
Вот слабый язычок огня
Коснулся края фитиля
Он затрещал, потом затлел,
Пустил дымок и охладел.
Объяла все сплошная тьма,
И злом дышала тишина,
Как перед бурей. Ведь всегда
Она тем самым и страшна,
Что неизвестностью полна,
Так как не знаешь никогда,
Что вслед за ней несет гроза
И той грозой Амхат была.
И буря вскоре разразится
Под сенью царского дворца.
В одеждах черных, не спеша,
И дьявольски как хороша
Амхат, как ангел смерти, шла;
Не шла, а будто бы плыла.
И эхом шаг не отдавался
На гулких лестницах дворца,
Лишь молнией сверкал впотьмах
Безумный блеск в ее глазах.
(Пока она вершит свой шаг,
Мы забежим чуть-чуть назад).
Через фойе от спальни детской
Вход неприметный в зал другой.
И там нас ждет другой герой,
Лицо не царского колена,
Простая женщина Зарема.
Без званий титульного бремя,
Простого рода, из села.
Она кормилицей была.
Печальны серые глаза,
Но взгляд открыт и в нем душа,
Как утренней росы слеза.
Чиста от фальши, козней зла,
Интриги – не ее стезя.
В ней божья искорка была,
Вот, только внешностью проста,
Но соль дороже серебра.
Чем опечалена она?
В ее неполных тридцать два
От горя страшного едва
Она оправиться смогла.
Уж месяц канул, как она
На свет дочурку родила,
Но та всего три дня жила
И Богу душу отдала.
Несчастная хотела утопиться:
Она уж на краю скалы,
Внизу река кипит и злится,
И жертвы жаждут буруны.
Всего лишь шаг – и устремится
Ее душа в объятья тьмы.
Но видимо с небес Всевышний
Решил, что путь этот был лишний.
Царь в этот час вершил прогулку
Один, без слуг и налегке.
Внезапно конь что было духу
Стремглав понес его к реке –
Она текла невдалеке.
И было слышно уже уху,
Как волны били по скале,
Вздыхая яростно во зле.
Зарема наконец шагнула
Но чья-то крепкая рука
Ее схватила и рванула
Железной хваткой на себя.
Она не сразу поняла,
Что вновь ей шанс дала судьба.
Царя увидев, изумилась
И в одночасье чувств лишилась.
Царь счел неважной ту проблему
И, ловко подхватив Зарему,
Он привязал ее к седлу
И путь держал свой ко двору.
Дороги пыльные версты
Перед глазами шли и шли.
Вот в солнцем залитой дали
Блеснули города черты.
Немногим позже во дворце
Царь тронут был ее рассказом.
Зарема нравилась Зухре,
И потому решили разом
Ее оставить при дворе
И поселить с принцессой рядом.
Что ж до Заремы, так она
Всю ночь проплакала без сна.
Наутро пенье птиц из сада,
Цветов пьянящий аромат
Легли на душу, как услада,
Полустерев вчерашний ад.
Знакомство с Розой – как отрада.
Ее ладошки, нежный взгляд
В ней снова разбудили маму,
Смягчив и боль, и в сердце рану.
Прошло буквально два-три дня.
Зарема сильно изменилась:
Как птичка над гнездом кружилась,
Над колыбелькою дитя.
Всем существом своим она
Казалось, к Розе приросла.
И, если б с Розой что случилось,
Второй удар бы не снесла.
Когда принцесса заболела,
Зарема сникла, похудела,
Все дни и ночи не спала,
Молитвы всем богам несла.
И слава, слава небесам!
И слава внемлющим богам!
Теперь малышка сладко спит,
Во сне не бредит, не горит.
Казалось, обретен покой.
Зареме дали выходной,
Чтоб телом отдохнуть, душой,
А так же встретиться с родней,
Она и стала собираться.
Спешила, начало смеркаться,
Но стала боль в душе сгущаться
В тревоге требуя остаться.
В раздумье том она присела.
И, оглянуться не успела,
Как сладкий сон ее унес
В долину своих чудных грез;
Ей снится солнце и поля,
Она девчушка мал-мала
Бежит по полю босиком,
Цветы бесчисленны кругом.
И на бегу она взрослеет
И видит, как издалека
Навстречу ей пятном белеет
Фигурка детская. Она
Все ближе. Расстоянье тает.
И уж отчетливо видна
Ее воспитанница Роза,
Ее улыбка и глаза.
Вдруг с неба тень и два крыла,
И когти острые орла.
Он Розу хищным клювом бьет
И ее тело в клочья рвет.
Зарема хочет закричать,
Пытается быстрей бежать,
Но ноги будто приросли,
И в горле ком, и боль в груди.
У ней душа на части рвется,
Она пытается ползти
Но сердце Розы уж не бьется
В истерзанной орлом груди.
И вдруг виденье исчезает
Она лежит в траве, рыдает,
Но кто-то трогает ее
Ладошкой детской за плечо.
Когда глаза она подняла,
Над ней лицо дитя сияло.
Черты знакомые, глаза
И здесь Зарема поняла,
Что перед ней – ее дитя.
Теперь им мира было мало,
Вокруг все красками блистало,
И ран в душе как не бывало.
Они бегут вдвоем по полю,
Как птицы пущены на волю.
Ромашки стелют мягкий пух,
И смех захватывает дух.
Все это для Заремы странно
И нет ли доли здесь обмана?
Но все бегут они и плавно
Уходят в облака тумана.
Она проснулась от толчка.
Вокруг нее лишь тьма одна,
И непонятно – где она.
Вдруг слабый шум издалека –
По коридору чей-то шаг,
Так вор крадется или враг.
Должно быть, что-то здесь не так,
И нужно страже подать знак.
Подумав так, Зарема встала,
Скользнула к выходу, и вот,
Хоть сердце в страхе замирало,
Она направилась вперед.
Глаза уже привыкли к тьме.
Пред тем, как выйти ей в фойе,
Раздвинув занавес из шелка,
Зарема сбита была с толку.
Там не разбойник, не грабитель
Нарушил царскую обитель.
От спальни Розы шла Амхат
Поспешно ускоряя шаг.
Как будто призрак, дух ночной,
Пытаясь обрести покой,
Бежит от первого луча,
Так поспешила и она.
Все для Заремы в удивленье
Пытаясь что-нибудь понять,
Войдя к принцессе в помещенье,
Склонилась к девочке в кровать;
На руки Розу стала брать,
Чтобы к груди своей прижать,
Но руку словно обожгло,
От резкой боли всю свело.
Как не заметила она,
Что средь постельного белья
Свернулась кольцами змея? –
Тому виною была тьма
Все поняла теперь она
В значении виденного сна!
Что Роза жертвой пасть должна,
И что сама обречена.
Жизнь пролетала, как страницы,
Кружиться стала голова,
И в грудь вбивали словно спицы,
Виски горели от огня,
Но сердце бешено стучится.
Что будет с Розой? Как она?
И эта мысль ей не дала
Уйти в страну небытия.
А Роза, будто ангел, спала,
Ведь руки няни она знала.
Во сне о чем-то лепетала,
При том улыбкою сияла.
Зарема ясно поняла –
Здесь Розу оставлять нельзя,
"Но с девочкой Зухра была?!
Да вот же, рядом спит она".
С последних сил она вскричала,
Но ей Зухра не отвечала
"Как? Неужели и она?"
И видит: на пол с топчана
Сползает крупная змея,
Напасть готовности полна.
И, Розу крепче прижимая,
Пытается бежать она.
Но ног не чувствует Зарема,
В глазах тумана пелена.
Но в мыслях – нет! Она должна!
Малютка будет спасена!
В нечеловеческих усильях,
И волю всю собрав в кулак,
Она ступает первый шаг
Быть может, ангел дал ей крылья?
О том, и как она бежала
Свидетель – только небеса
Но вот восточное крыло дворца.
Не так уж много, но немало
Путь от начала до конца
И все ж она его прошла.
В поклоне стража замерла,
Впуская в комнату царя.
Царь моментально встал с постели
Он был еще в плену у сна.
Одно он понял от Заремы:
Всему Амхат тому вина,
Отдав царю свой груз бесценный,
Взор обратив на Розу нежный,
Столь полный ласки и тепла,
Она с улыбкой умерла.
Царь опустился на колени,
Чтобы закрыть глаза Зареме.
Увидел, как она хрупка,
Как невесома и легка;
Как перед ней не преклониться?
И как могли здесь разместиться
Душа огромная и воля,
А так же мужество героя?
При свете факелов с клинком
Царь в спальню дочери вошел.
И здесь свою Зухру нашел:
Она лежала вверх лицом,
Как бы забывшись крепким сном.
В ногах свернулись две змеи
И свою жертву стерегли.
Их царь без слов посек мечом.
Укус змеи пришелся в шею.
Следы зубов, пятном синея,
Проводят пред царем черту,
Что смерти дух забрал жену.
С под ног царя земля ушла,
Душа смириться не могла,
Что вмиг обрушились мечты
О счастье всей его семьи.
С трудом претерпевая муки,
Взял Фаритдин Зухру на руки,
Прижал ее к своей груди
И так сидел с ней часа три.
Затем взмолился он Изаду, [5]
За что тот дал ему в награду
Дворцы из злата, города,
А счастье отнял навсегда?
Когда Амхат арестовали,
Нашли при обыске мешки,
В каких обычно змей держали
Факиры или колдуны.
На доказательства вины
Амхат плевала с высоты –
Мол, их подкинули враги
С тем, чтоб раскол в семью внести.
Терпенье лопнуло царя.
Он тотчас вызвал палача,
Чтоб тот чинил допрос с плеча,
На царский титул не смотря.
Наружу правда всплыть должна
Не позже завтрашнего дня.
Амхат хоть духом и сильна –
Призналась после колеса. [6]
Как Фаритдин разгневан был