Собирательская и просветительская деятельность российских ученых, осуществлявшаяся в XVIII – первой трети XIX в. параллельно процессам в западноевропейской науке, также может быть отнесена к общекультурным предпосылкам культурно-исторической школы. В XVIII в. это собирательская, источниковедческая, библиографическая и издательская деятельность И. Прача, М.Д. Чулкова, Н.И. Новикова, П.И. Рычкова, В.В. Крестинина, В.Н. Татищева; в XIX в. – работы Ф.Г. Баузе, Е.А. Болховитинова, Р.Ф. Тимковского, К.Ф. Калайдовича, П. М. Строева, А.Х. Востокова, И.М. Снегирева, И.П. Сахарова, первых историков литературы – Н.И. Греча, В.Т. Плаксива, И.В. Киреевского, П.Е. Георгиевского и др.
Факторы, определявшие развитие литературы и литературной науки, выстраиваются учеными культурно-исторической школы в один ряд, как бы различны они ни были. Это религия, философия, нравы, обычаи, история, местность, язык. Здесь обнаруживается однопорядковость, однолинейность в системе аргументации, что является особенностью историко-литературной методологии культурно-исторической школы.
К началу 1840-х годов в трудах русских ученых были подготовлены условия и заложены основы культурно-исторической школы. Ее предпосылки оказывались общими с целым рядом других наук. Историко-литературные изыскания включались в эту науку как составная, но далеко не ведущая часть. Она лишь дополняла многочисленные направления историко-культурных исследований.
В работах русских ученых этого периода намечается процесс соединения общекультурного принципа изучения с общеисторическим. Российская наука выходила на оригинальные творческие решения. В 1844 г. вышла работа Ф.И. Буслаева "О преподавании отечественного языка", в которой автор, учитывая труды Я. Гримма, заложил основы сравнительно-исторического языкознания и сравнительной мифологии. Он обратился к восстановлению, посредством исторической реконструкции, памятников фольклора и древнерусской литературы. Работу Буслаева следует считать уже непосредственной предпосылкой культурно-исторической школы в России. Исторический принцип изучения был в ней основополагающим.
Первым по времени представителем культурно-исторической школы ученики и последователи назвали профессора словесности Московского университета С.П. Шевырева (1806-1864) с его "Историей русской словесности, преимущественно древней" (1846), представляющей собой цикл его университетских лекций. В ней Шевырев первым из ученых-литературоведов обратился к рассмотрению русской литературы в историческом аспекте. Принцип историзма, положенный им в основу указанной работы, явился несомненной заслугой Шевырева, хотя при этом он идеализировал религию и некоторые формы жизни Древней Руси, сближаясь в этом отношении с официальной идеологией и славянофильством.
Один из классических выразителей идей культурно-исторической школы, ее московской ветви, – ученик и последователь Шевырева, а впоследствии ректор Московского университета академик Н.С. Тихонравов (1832-1893). Его работы ("Задачи истории литературы и методы ее изучения", "Памятники отечественной литературы", "Русские драматические сочинения (1672-1725)", о житиях, о "Слове о полку Игореве", о протопопе Аввакуме, Гоголе, Ростопчине, "Летописи русской литературы и древности" и др.) составили трехтомное собрание сочинений. В трудах Тихонравова представлены основные принципы культурно-исторического метода изучения литературных явлений: изучение творчества всех писателей, а не отдельных представителей того или иного периода развития литературы; изучение всех, а не только выдающихся в художественном отношении произведений; исторический анализ литературы вместо (а не в дополнение) эстетического анализа; изучение исторических взаимосвязей литературных явлений в процессе непрерывного эволюционного пути развития ("без скачков"); уяснение роли и значения литературного явления в умственном и нравственном развитии общества; конечная цель всякого исследования – определение вклада в развитие народного самосознания, внесенного тем или иным литературным явлением.
В связи с этими принципами исследования Тихонравов выдвигает и соответствующие приемы, сгруппированные им в два цикла: начальный, малый, цикл научного изучения литературного явления, который можно было бы назвать техническим уровнем. И второй цикл изучения, собственно исторический, включающий исследование "отношений литературного факта к действительности, различные отражения его в последующие периоды; особенности стиля и языка". В результате такого всестороннего изучения литературного произведения должен был определиться не только его "состав", но и особенности эпохи его возникновения. Тихонравов проявляет особый интерес к древней русской литературе, связывая ее развитие с историей народа.
Виднейшим представителем культурно-исторической школы был профессор Петербургского университета, затем академик А.Н. Пыпин (1833-1904). Будучи просветителем, он видел в изучении национальной истории важнейший путь развития общественного самосознания. Он всегда был горячим противником крепостного права. Он объяснял исторический прогресс "требованиями времени", "нравственными потребностями человеческой природы", "инстинктом цивилизации" народа. Признавая возможность переворотов и кризисов в истории человечества, Пыпин не считал эти "перевороты" закономерными: основной формой исторического развития был для него эволюционный процесс постепенного накопления человечеством и народами запасов знания. По Пыпину, жизнь народов в "эпохах", "веках", "периодах" определяется не только климатом, географической средой, но и биологическими причинами – сменой поколений; ведущими политическими средствами социального развития является не революции, а реформы и распространение научных знаний во всех слоях народа. Он понимал, что в основе возникновения государств лежит насилие, но не принимал его как средство разрешения противоречий; отсюда восторженная оценка им реформы 1861 г. Пыпин категорически отвергал официальную формулу "православие, самодержавие, народность", резко отрицательно относился к религиозно-мистическим утопиям славянофилов. "Народное благо – высшая цель и критериум государственной и общественной деятельности", – утверждал он. Различая в современном ему обществе три сословия (крестьянство, буржуазию, дворянство), Пыпин считал возможным разрешение социальных проблем в общенациональных рамках: народ был для него надклассовым, "четвертым" сословием.
Пыпин выравнивал исторические условия по культурному уровню, а роль классов – по культурному вкладу. Определенная модель научного миросозерцания получает у него название "школа". "Старые" научные школы также сменялись сначала "новыми", а затем "новейшими". Показатель образованности важен для Пыпина и в литературе. Философские основы науки остаются для него как бы вне времени, неизменными; совершенствовались лишь способы и приемы частнонаучного анализа.
Не отрицая специфики литературы, Пыпин вместе с тем видел в ней область культурной истории; для него литература (как и ее изучение) не самоцель (и в этом он решительно противостоит сторонникам "чистого искусства"), а средство для познания многогранной истории народной культуры. Изучая литературные явления в одном ряду с историей быта, нравов, археологией, правом, Пыпин считал эти факторы одинаково важными в научном исследовании. Суммируя задачи литературного изучения, он формулирует их следующим образом: 1) "изложить судьбы национального труда в области художественного творчества"; 2) изучить "сопредельные проявления народной и общественной мысли и чувства"; 3) изучить литературу "сравнительно в международном взаимодействии". Таким образом, историю литературы Пыпин ставит в непосредственную связь с историей народа.
Жанрово-стилевое своеобразие литературы определялось Пыпиным в связи с ее историческим содержанием. Проблемы, формы также выступали у него в категориях "исторической поэтики". Критерием же оценки содержания и формы служила степень их народности: "народное" ("русское") содержание требовало адекватных форм. Наиболее глубокое воплощение, по справедливому мнению Пыпина, народность получила в произведениях писателей реалистического направления, начиная с Пушкина и Гоголя, изображавших жизнь народа в типических характерах.
Каких-либо коренных изменений в миросозерцании Пыпина на протяжении второй половины XIX в. не обнаруживается. В предисловиях к переизданиям своих работ на неизменность своих позиций указывает и сам автор. Этот вывод распространяется на принципы его мировоззрения: он оставался ученым академического склада с ярко выраженными просветительско-демократическими взглядами.
Вместе с тем можно отметить определенные различия в глубине оппозиции, степени демократизма взглядов Пыпина от 60-х к первой половине 70-х годов XIX в. Более радикальными как по существу, так и по форме изложения являются его выступления 60-х – начала 70-х годов. Два крупных периода: 1) 60-е – первая половина 70-х годов и 2) конец 70-х – начало 90-х годов – определяют эволюцию мировоззрения Пыпина. Рассматривая вопрос об эволюции его мировоззрения, следует иметь в виду, что такие крупные работы, как "Характеристики литературных мнений от 20-х до 50-х годов", "Белинский, его жизнь и переписка", опубликованные первоначально в "Вестнике Европы" в первой половине 70-х годов, были задуманы Пыпиным гораздо раньше. Материалы для этих работ собирались и обобщались в течение ряда лет и отражали радикальные настроения Пыпина 1860-х годов. Это подтверждается также резкими выпадами против указанных работ критики, без достаточных оснований воспринимавшей Пыпина как продолжателя идей Белинского и Чернышевского.
Следует отметить постоянство интереса ученого к концепции, обозначенной им как "народоведение" ("популярная философия", по словам Пыпина), его стремление рассматривать все общественно-научные проблемы с точки зрения интересов народа. Именно в России культурно-просветительские идеалы опирались на эту чрезвычайно последовательную в своем приложении и развитии теорию. Данное обстоятельство объясняется специфическими социально-историческими условиями, в которых находилась Россия того времени, тяжелыми формами эксплуатации народа, ставшими одной из причин, вызвавших к жизни народоведческую теорию как своеобразную реакцию академической науки на засилье крепостничества.
Другой источник методологии культурно-исторической школы – новые философские веяния, доносившиеся в Россию из Европы и воспринимавшиеся как оппозиция классицизму и метафизическому материализму. Сознательно уклоняясь в своих трудах от какой-либо цельной философской системы, первые ученые культурно-исторической школы придали своим научным изысканиям конкретно-народоведческую направленность, означавшую своеобразный сплав стихийного материализма со стихийным позитивизмом. В этом состоит третья особенность становления культурно-исторической школы в России.
У Пыпина свыше 1200 публикаций. Среди них – работы о Некрасове, Пушкине, Щедрине, Екатерине II, о масонстве, "Обзор славянских литератур", "Общественное движение при Александре I", многотомная "История русской литературы", история русской и украинской этнографии. До настоящего времени сохраняет свое значение анализ Пыпиным творчества Новикова, Грибоедова, Пушкина, Белинского, Некрасова, Салтыкова-Щедрина; представляет интерес оценка им романтизма, славянофильства, масонства, народничества. Культурно-демократическая, народоведческая, социально-историческая и литературная концепция Пыпина оставалась в рамках мировоззрения передовой русской интеллигенции, сохраняя свою специфику.
Последователями идей и методов культурно-исторической школы были многие русские ученые конца XIX – первой половины XX в.: А.А. Шахов, М.Н. Сперанский, Н.А. Котляревский, С.А. Венгеров, Н.К. Гудзий, П.Н. Сакулин, Е.А. Ляцкий, Е.И. Стороженко.
Психологическая школа
Возникновение русской психологической школы связано с именем харьковского ученого А.А. Потебни (1835-1891), и в частности с его книгой "Мысль и язык", вышедшей в 1862 г. Благодаря деятельности ученых мифологической и культурно-исторической школ Ф.И. Буслаева, Н.С. Тихонравова, А.Н. Пыпина, к этому времени был подключен к активному изучению огромный фактический материал – памятники устного народного творчества и древнерусской литературы; осуществлен их анализ на текстологическом, биографическом, историческом уровнях; подготовлен выход литературной науки к проблемам внутренней специфики художественной литературы как вида словесного искусства. Потебня опирался на работы своих предшественников – русских ученых академического направления. Он цитирует Буслаева, Афанасьева, О. Миллера, Я. Гримма. Но наибольшее воздействие на Потебню оказали работы немецкого языковеда и эстетика В. Гумбольдта "О языке кави на острове Ява" (Введение), "О сравнительном изучении языков" и др. В них Гумбольдт связывал проблемы языка и мышления. Потебня в своей книге "Мысль и язык" дает оригинальную разработку этих проблем. Закономерности развития языкознания как науки через сравнительно-историческое языкознание к психологическому подтверждается самим Потебней, который пишет: "Прежде чем языкознание стало нуждаться в помощи психологии, оно должно было выработать мысль, что и язык имеет свою историю и что изучение его должно быть сравнением его настоящего с прошедшим… что историческое языкознание нераздельно со сравнительным".
Ставя своей задачей "внести причинный взгляд на душевную жизнь", т. е. определить специфику, закономерности бытия человеческой психики, Потебня утверждает, что переход "образа предмета в понятие о предмете, в… человеческую форму мысли может совершиться только посредством слова". "Посредством слов" осуществляется общение между людьми, взаимопонимание, более того, – понимание самих себя. Вслед за Гумбольдтом Потебня рассматривает язык как деятельность, движение, проявляющееся в живой речи, произведением которой являются результаты деятельности языка, "произведения" его – словарный состав, грамматика и мысль. Неразделимость объективного и субъективного в слове есть единство двух его противоположностей – речи и понимания. В слове возникает понятие, в понятиях развивается мышление. Несмотря на то что мысль отдельного человека возникает в слове, каждый человек, как сын своего народа и шире – человечества, способен понять других и даже самого себя, "только испытавши на других людях понятность своих слов", т. е. в общении.
Обнаруживая в слове единство мысли и образа, Потебня заключает, что "и слово есть искусство", искусство поэтическое. Ссылаясь на первичное восприятие значений слов в детских играх, он утверждает мысль о том, что слово – "первообраз и зародыш" не только "позднейшей поэзии", но и науки. Рассматривая вслед за Гумбольдтом язык как деятельность, как "орган мысли", Потебня тем самым переносит вопрос о происхождении языка в область психологии, полагая при этом недостаточными методы и выводы "логической" и "опытной" науки. Рассматривая в качестве "первичных" три "области душевной жизни" – разум, чувства и волю, Потебня исходной ступенью понимания считает чувство. В интеллекте нет ничего такого, что предварительно не проявилось бы в чувстве, полагает он. Результатом первичного общения "души" с "миром" становится впечатление о мире, или "представление", – понятие, центральное в учении Потебни. Память "удерживает и воспроизводит" "представления", фантазия группирует их, рассудок преобразует в понятия и суждения. При этом никаких других сил, управляющих "психо-механическим" процессом и определяющих его "законы", кроме "взаимодействия" самих этих восприятий ("представлений"), Потебня не признает. В данном случае сами по себе слова для него не имеют значения, так как забывание или запоминание "представлений" определяется большим или меньшим "давлением", испытываемым "представлениями" в процессе их взаимодействия. "Это нисколько не противоречит опыту, – утверждает Потебня. – Представления восстают из глубины души, сцепляются и тянутся вереницами, слагаются в причудливые образы или в отвлеченные понятия, и все это совершается само собой, как восхождение и захождение светил, без того двигателя, который необходим для кукольного театра".
В дальнейшем, однако, Потебня вынужден был признать зависимость чувства от мысли, объясняя процесс перехода из чувств удовольствия или неудовольствия через чувства "стремления", "ожидания", "желания" к актам "воли", свершения. Содержание чувства, его специфика зависят от содержания "представлений". Эта специализация особенно ярко отмечается, по мнению Потебни, в эстетических и нравственных чувствах. Словесное выражение чувства возникает в звуке, который сам по себе связан с "представлением". Потебня строит свою концепцию об исходной образности слова на основе теории о трех формах, трех значениях практически каждого из слов в том или ином языке: 1) звук, служащий в слове "внешней формой"; 2) "содержание", т. е. понятие, выраженное в чувственном образе; 3) "внутренняя форма", т. е. "представление", "ближайшее этимологическое значение слова", – не образ самого предмета, а "образ образа". С понятием "внутренней формы" в слове как бы возникает дополнительная (эстетическая) функция. В слове стол может быть много конкретных чувственных значений, зависящих от функции, материала, величины, являющихся его субъективными признаками, но лишь один, общий для всех столов признак, зафиксированный в глаголе стлать, будет его "внутренней формой" (или "представлением"), "представляющей" все столы.
Рассматривая "представление", или "внутреннюю форму", как знак, "символ", "ближайшее этимологическое значение", "представляющее" человеку "его собственную мысль", Потебня предостерегает от ошибочности попыток отделить "внешнюю форму" (звук) от "внутренней формы" ("представления"). Возможность понимания заложена в нераздельности "внешней" и "внутренней формы", в единстве звука и выраженного им этимологического значения ("представления"). "Представляя" субъективную мысль ("содержание"), "внутренняя форма" служит "указателем" этого содержания. В слове Потебня, таким образом, отмечает наличие двух содержаний: "Первое содержание есть та форма, в которой нашему сознанию представляется содержание мысли" ("внутренняя форма"), второе содержание – выраженная "представлением" мысль.